Старьёвщик

Город затих в предвкушении зимнего сна. 
Улицы сгорбились, словно старухи седые. 
В тёмном акриловом небе распалась луна
Тысячью бликов и в лужах холодных застыла. 
В мёртвой тиши раздаётся размеренный стук, 
По фасадам домов чьи-то движутся тени, 
Словно бы выпустил кто из слабеющих рук
Шар костяной, и он гулко считает ступени.
Ближе и ближе, как проводом огненным бьёт
Этот таинственный звук...
                                                       Будь я проще,
Сразу б увидела, как постучав у ворот,
Входит во двор мой
                                       в нелепых одеждах старьевщик.
И предлагает отдать ему так, за гроши,
Всё, что пылится давно по углам моей жизни,
Что потерялось, увы, в закоулках души
И паутиною тонкой на сердце повисло...
Он говорит, что товар мой, хотя и не нов,
Сыщет ему он местечко в убогой тележке.
Пусть заберёт безответную чью-то любовь
И обречённые на неудачу надежды, 
Тех, кто не понял, увы, и уже не поймёт,
Тех, кто обидел и предал, пускай ненароком.
Пусть забирает старьёвщик растаявший лёд
От равнодушья глазниц занавешанных окон.
Косточки чьих-то скелетов в скрипящих шкафах,
Всех ненаписанных, незарифмованных строчек
И обгоревших, истлевших, рассыпанных в прах
Знаков вопроса, тире, многоточий...
Что же ещё? Вот тоска, что сжимает в кольцо,
Не позволяя крылу размахнуться в полёте...
Вынесла всё, что не нужно, ему на крыльцо.
Он усмехнулся: — Ну вот мы, пожалуй, в расчёте.
И покатил свой возок, по брусчатке стуча.
Не оглянулся назад, хоть ждала я напрасно...
Кто-то снежинки смахнул осторожно с плеча
И прошептал:
                             — Теперь в доме есть место для счастья.