Страстные сказки средневековья Глава 19.

Страстные сказки средневековья Глава 19.

Следующий день ознаменовался обязательной программой торжественного приема папских легатов. Здесь было всё: и театральные представления мистерий, и шумное празднество с акробатами, жонглерами и силачами, и щедрая раздача милостыни.  После чего посольство было с почетом принято при дворе короля Людовика в Лувре. После официального обмена приветствиями и грамотами, король приятно удивил своих гостей, приняв их тотчас после праздничного ужина.

Вынужденные обычно тратить немало времени в ожидании личной аудиенции у других правителей епископ и де ла Верда воодушевились, предвкушая результативную беседу, но их радость оказалась преждевременной.  Когда они остались с королем наедине, произошёл разговор, оставивший очень неприятный осадок.

Его величество принял послов в своём личном кабинете. Среди заваленных свитками бумаг  столов и полок, Людовик  смотрелся как обыкновенный стряпчий в присутственном месте. Древние шпалеры с охотничьими сценами, едва теплящийся огонь в камине да накрытая платом клетка с певчей птицей отнюдь не прибавляли царственного шика этой неприютной комнате.

Легаты в ожидании королевского внимания замерли в почтительном молчании, сразу озадаченно заметив, что государь не в духе. Впрочем, их это не удивило. Людовик и так был не доволен папским престолом, считая, что его святейшество мог бы оказать более действенную поддержку в борьбе против Карла Смелого, а тут ещё возникли дополнительные сложности.

Де ла Верде никогда не нравился этот представитель дома Валуа. Герцог Бургундский, несмотря на все недостатки, хотя бы держал себя как настоящий сеньор, государь. А Людовик? Тьфу! Дона Мигеля — знатного арагонского гранда коробила и его темная купеческая одежда из дешевого сукна, и маленький рост в сочетании с чуть ли не мужичьей повадкой, и острые лисьи глаза.  Разумеется, он всегда демонстрировал королю восхищение, но оно было весьма далеко от его истинных чувств.

— Святой престол, ваше величество, — между тем задушевно вещал епископ, — очень беспокоят слухи, что между вами и герцогом Бургундским скоро вспыхнет война. Франция — любимая дочь нашей матери-церкви и её очень волнует судьба вашего прекрасного королевства.

— Ах, ваше преосвященство, — скупо усмехнулся король, — какой из меня воин? Я проиграл почти все битвы, в которых участвовал, не то что мой неверный вассал — Карл Бургундский. Вот кто настоящий полководец без страха и упрека, а я всего лишь в меру скромных умений защищаю свои владения от его свирепого натиска. Вспомните, прошло всего два года после того как меня, загнав в хитроумную ловушку, подвергли оскорбительному аресту и заставили отдать Шампань Карлу Французскому. Плохо быть королем, если даже родной брат становится врагом!

Скорбный голос мог выдавить слезу даже из камня, но не из таких изощрившихся в интригах людей  как папские легаты. Впрочем, они без особого труда изобразили сочувствующую гримасу, а его преосвященство даже прочитал молитву, скорбно сжав в руках распятие. Но легаты здесь собрались не для того, чтобы выслушивать жалобы Валуа на неверных вассалов.

— Ваше величество, мы недавно имели честь разговаривать с Карлом Смелым, и он наоборот жаловался, что это вы нарушаете свои обязательства: сначала соглашение между Лигой Общего блага, теперь хотите нарушить Перронское соглашение, — почтительно заметил де ла Верда. — Наверное, герцога неверно информировали ваши общие враги?

Людовик пренебрежительно фыркнул, смерив испанца весьма нелюбезным взглядом.

— На меня все жалуются, всем нехорош их король! Даже виллан имеет в своем доме больше власти, чем я в дарованном мне Богом королевстве. Например, в Париже целых три недели инквизиция ищет каких-то ведьм: арестовываются именитые горожанки, допрашивают всех подряд, хватают людей прямо на улицах, а я — их главный сеньор и защитник лишь развожу руками. Сегодня у меня был прево Парижа Робер де Эстутвиль с жалобой на превышение полномочий инквизиции. И что я мог ему сказать?

Дон Мигель нервно вздрогнул:  голос короля вибрировал от нескрываемого гнева.

— Говорят, вы ищите, какую-то женщину? В чём же её вина?

— Ваше величество, -  поторопился прийти на помощь спутнику епископ, — вина этой женщины огромна. Её обвиняют в покушении на жизнь одной очень высокопоставленной особы.  Она бежала из лотарингских земель, и неизвестно что будет делать в Париже. От колдовства не спрячешься за стенами дворцов!

Братичелли знал, насколько суеверен и подозрителен король, поэтому не удивился, когда тот побледнел от страха. Но Людовик всё равно не сдавался:

— А чем вам помешала парфюмерша Катрин Прель? Она составляет для королевы ароматические масла, однако вы её схватили и подвергли допросу. Свояченица покойного барона де Ла Рош мадам Маргарита недавно на аудиенции также жаловалась на ваш произвол в его владениях.

Дон Мигель заинтересовано взглянул на короля. Он и не подозревал, что сумел взбаламутить такую тину. Кто такая мадам Маргарита? Какое отношение имела к его жене свояченица покойного барона?

— Ах, ваше величество, — тяжело вздохнул епископ, — никто не любит инквизицию, и все оскорбляются, когда им задают неприятные вопрос. Но мы — служители церкви тоже люди и можем ошибаться. Зато когда на страну обрушивается мор, все сразу начинают кричать: «Спасите нас от бича Божия! Защитите от Господнего гнева!»  Вы помните, как четыре года назад эпидемия чумы поразила Париж? Тогда никто не был против сыска ведьм! А разве это не красноречивый признак гнева Создателя?  Прошло немного времени и в городе вновь проводятся «чёрные мессы», а прево вашей столицы реагирует так, словно это безобидная игра в салочки!

— Покойный барон де Ла Рош был отважным воином, имеющим право распускать собственное знамя. Неужели подобный человек позволил бы мне бесчинствовать в своих владениях? — хмуро заметил дон Мигель.

Но короля отнюдь не смутили эти доводы: он предпочел их проигнорировать.

— Не знаю, граф, — язвительно ответил он, -  я ведь не знаком с методами работы инквизиции. Но настоятельно прошу вас оставить в покое семью покойного барона. Его сын, в силу небезызвестных вам обстоятельств, сейчас вассал моего брата, но мне неприятно это беспрецедентное давление на уважаемую семью из-за никому неведомой ведьмы!

Слово было сказано. И дон Мигель с замершим от облегчения сердцем впервые убедился, что находится на правильном пути. Значит, на него жаловался и сам Рауль:  следовательно, у барона были причины бояться деятельности де ла Верды.

Между тем король ещё не закончил аудиенции.

— Мы не в первый раз с вами встречаемся, граф. Благодаря таким людям как вы папский престол имеет возможность вести свои дела с виртуозным блеском, но дела моего королевства не нуждаются в постороннем вмешательстве. Ведьмы или ещё что-то… я как-нибудь разберусь сам!

Де ла Верда даже не мог вспомнить, когда ещё его так оскорбительно ставили на место, да вдобавок король, слывший изощренным дипломатом. Он счёл нужным оправдаться:

— Разрешение на розыск я получил от епископа Парижского Гильома Шартье.

— Не сомневаюсь, что ваши действия были согласованы с властями, но в данном случае епископ превысил свои полномочия, потому что розыск велся не только в Сите, но и в других частях города! — отрезал король.

После этого заявления оправдываться было бесполезно — с королями не спорят!

Покорно проглотив обиду, они с епископом вновь заговорили об угрозе войны, умоляя Людовика не разрывать Перронских соглашений. Но король даже толком выслушать их не захотел, раздражённо заявив, что документ был подписан под страшным давлением, и он не считает нужным его соблюдать, так как его статьи оскорбительны для королевской чести.

— Но против вас в таком случае соберется довольно сильный блок противников — от собственных вассалов до извечного противника — короля Англии. Хотя видит Бог, у этой страны проблем не меньше, чем у Франции! — взывал к его благоразумию взволнованный епископ.

Но видимо сегодня был не их день.

— Я согласен соблюдать Перронские соглашения, если Карл явится на суд парижского парламента, — с апломбом заявил король, — они уже давно его вызывают!

Легаты обреченно переглянулись. Конечно, если бы они имели дело с сумасшедшим, тот, может быть, и появился в Париже, чтобы добровольно сложить голову на плахе по приговору кучки науськанных королем горожан. Но Карл Смелый таковым не являлся, и его знаменитая отвага не имела ничего общего с безумством!

— Мы передадим герцогу ваше предложение! — наконец, устало согласился де ла Верда.

Возвращались они с епископом во дворец подавленными, не зная, как поступить в этой непростой ситуации. Каким образом привести к согласию две стороны, каждая из которых меньше всего на свете желает примирения?

— Как только мы передадим герцогу предложение явиться в суд, состоящий из каких-то жалких лавочников, которых король ради собственных целей так возвеличил, оскорбленный Карл сразу же начнет войну! — угрюмо подвел итог переговоров граф.

Он был настолько расстроен, что епископ счёл нужным его успокоить.

— Не надо впадать в грех уныния, сын мой, из-за проблем, на которые мы не в силах повлиять! Война в этом королевстве, по-видимому, дело решенное, поэтому наше вмешательство имело чисто формальный характер. Святая церковь сделала всё возможное, чтобы она не началась, но не получилось. Остается  умыть руки и теперь уже в виде посторонних наблюдателей посмотреть, как будут развиваться события.

Но привыкший к победам на дипломатическом поприще дон Мигель не прекращал сокрушаться, виня себя в провале их миссии:

— Король никогда  не осмелился вести себя столь дерзко с папскими посланниками, если бы не моя сыскная деятельность. Стефания загубила нашу миссию!

— Ну-ну, сын мой, — Братичелли по-отечески похлопал графа по плечу, — не надо так убиваться. Вы ещё  молоды:  будут и падения, и взлеты. Не принимайте  близко к сердцу укоры королей! По здравом размышлении вы сами поймете, что король просто воспользовался поводом вести себя так непримиримо: не будь этой истории, он бы нашёл другую!

И мудрый епископ сменил тему разговора.

— Мне кажется, — интимно обратился он к собеседнику, — что именно у этих жалобщиков на ваш произвол и находится графиня. Они её прячут для каких-то своих целей. Только я никак не пойму, зачем им нужна донна Стефания?

Дон Мигель меланхолично пожал плечами. Он и так устал за эти дни, а тут ещё провалившиеся переговоры: его самолюбию был нанесен болезненный удар.

— Её светлость — красивая женщина: может де Сантрэ не хочет с ней расставаться?

— Но как он собирается её скрывать? — удивился Братичелли. — Такая приметная дама не иголка в стоге сена. Подумать только: ради простого увлечения пусть даже очень красивой женщиной вмешать в это дело самого короля. Не понимаю..., глупость какая-то! Что вы намерены предпринять?

— Не знаю, — раздраженно вздохнул де ла Верда, — но без твердых доказательств вины де Сантрэ к королю не сунешься, а у меня их нет. Буду искать. Ведь не под землю провалилась Стефания?  А вот когда её найду, тогда и потребую у короля справедливого суда над клеветниками.

— О времена, о нравы, — потрясенно перекрестился епископ, — похитить чужую жену и самому же нажаловаться на мужа. Это доходящая до абсурда наглость!

— Не думаю, что всё так просто. Рауль очевидно сильно понадобился Людовику, если король столь рьяно кинулся на защиту его интересов.  Может, де Ла Рош — лазутчик в стане врага, коим для короля теперь является родной брат?

— Вполне возможно, — по некотором размышлении согласился епископ, — отношения между Карлом Французским и Людовиком хуже некуда!

— Вот-вот, но это ещё не всё: по моим сведениям, французский король не в меру увлечен астрологией, а также магией, которую он стыдливо называет "белой", как будто магия может быть таковой. У него дурные советчики, от которого за лье пахнет клещами палача!

— Думаете, готовится преступление?

— Не удивлюсь такому повороту дела. Яды, колдовство, наемные убийцы – это ещё неполный список богопротивных дел, с которыми связываются увлекающиеся всякой мерзостью государи. И как следствие Гнев Господа нашего:  прерванные династии,  мор, войны, обрушивающиеся на всю страну за грехи неразумных королей!

Дон Мигель огорченно перекрестился и прочитал защитную молитву.

— И кто такая мадам Маргарита, откуда она взялась в этой истории? Что этой даме от нас надо?

— Король назвал её свояченицей покойного барона? А вы разве не встречались? — пришла очередь удивляться епископу.

— Вот именно! Кто может пояснить, какова её роль в пропаже моей жены?

— Одни вопросы!

Епископ с кряхтением вылез из носилок, остановившихся напротив дворца Сен-Поль, в котором  размещалось папское посольство. Теплолюбивый итальянец сильно страдал от зимнего холода, окутавшего французскую столицу. Да ещё  дворец плохо отапливался и в его огромных залах свирепствовали чудовищные сквозняки. Моментально дали о себе знать многочисленные болезни, одолевавшие Братичелли уже множество лет.

— Где ваш Гачек? — со стоном спросил он у де ла Верды. — Его растирания были бы сейчас весьма кстати.

Нужен был чех и дону Мигелю, хотя граф ничего особого интересного не ожидал от него услышать. И оказался прав.

— Донна со свитой не появлялась в этом предместье, — согревал Славек озябшие пальцы кубком с горячим вино, -  судя по показаниям стражников, не проезжал сквозь них и барон. Может  попытать счастья у других ворот?

— Действуйте, — без особого энтузиазма разрешил граф, — хотя вряд ли это что-то даст. Зато у меня самого есть кое-какие новости...

И де ла Верда поведал, что произошло на приеме у короля. Гачек сначала слушал без особого внимания, но по мере рассказа, его лицо приобретало всё более и более недоумевающий вид.

— Не понимаю, — откровенно признался он, — и чем дальше, тем больше.

— Всё может иметь и другое объяснение, — устало пожал плечами дон Мигель,- но у нас нет выбора.  Это единственная ниточка, ведущая к графине: за неё мы и потянем.

Гачек уныло покосился на его опечаленное лицо. Ему эта история уже давно стояла поперек горла, но в памяти мгновенно мелькнуло прекрасное видение на дороге — донна Стефания в широкополой шляпе, с ласково сияющими синими глазами и золотыми косами. «Мне так плохо среди чужих людей!» -  кажется, так она ему сказала, и он, не рассуждая, последовал за землячкой в эту мистическую историю. Не бросит он донну Стефанию и теперь.

— Что нужно делать? — обреченно спросил Гачек и увидел, какой откровенной благодарностью вспыхивают чёрные глаза графа.

— Нужно подобраться к Раулю как можно ближе и собрать о нём всевозможные сведения. Завтра во время венчания постарайтесь найти мадам Маргариту: тётка жениха обязательно должна присутствовать на церемонии.

Зимний день оказался на редкость холодным. И даже легкая ночная оттепель не принесла ничего хорошего, кроме пронизывающего до костей сырого ветра. Зябко кутающийся в шерстяной плащ Гачек с неохотой плелся, обходя особо слякотные места, в церковь Сен-Жан.

Народу там собралось много, и разобраться кем кто и кому приходится было невероятно сложно. Невеста радовала глаза на редкость хорошеньким личиком, белокурыми длинными косами и прелестными голубыми глазами. Если у девицы к тому же было огромное приданое, то иначе чем счастливцем де Ла Роша и назвать было невозможно. Впрочем, по лицу молодожёна нельзя было судить о его настроении, хотя он и делал титанические попытки казаться довольным. Хотя тающий от счастья жених под венцом — большая редкость в подобном браке, так что Гачек ничего странного в его поведении не находил. Исходя из туманных соображений графа, что с молодым человеком не всё в порядке, чех внимательно наблюдал за тем, как Рауль подходит к святым дарам, как молится и крестится, как принимает благословение.  Только человек с больным, злокозненным воображением смог бы усмотреть в действиях молодого барона нечто выходящее за рамки обыденного благочестия.

Пристально оглядев присутствующих, Гачек ловко придвинулся поближе к  пожилой даме в не первой свежести накидке, усмотрев в ней обнищавшую приживалку. Как правило, такие всё знают и охотно со всеми делятся своими наблюдениями. Его расчёт был верным: старуха оказалась дальней родственницей невесты.

— Ах, наша душенька Луиза, — тотчас затарахтела та, польщенная вниманием симпатичного молодого человека, — такая красавица! Повезло этому де Ла Рошу, необыкновенно повезло, хотя мы всегда говорили Морису, что нужно выдать её замуж за анжуйца, а не отсылать замуж так далеко.  Шампань чуть ли не на другом конце света!

— Далеко, — сочувственно вздохнул Гачек, — и ведь неизвестно какая свекровь попадется юной баронессе!

— Барон рано лишился родителей, поэтому наша девочка будет полноправной хозяйкой в доме.

— Обычно на первых порах юную даму опекают какие-нибудь близкие родственницы, помогающие освоиться с новым хозяйством. Неужели у барона нет тёток или сестер?

— У Рауля есть крёстная мать — мадам Маргарита.

У Гачека от волнения расширились глаза. Крёстная мать!

— Это вон та старушка в старомодном синем чепце и подбитом белкой плаще?

— Нет, то мадам Клотильда — двоюродная бабка Луизы. А мадам Маргарита стоит по левую руку от жениха в первом ряду. Она родом из Эльзаса, поэтому на ней высокий чепец с огромным черным бантом. Такие обычно носят в тех краях простолюдинки, но она всегда была своевольной особой.

Гачек внимательно оглядел окружение жениха, и тотчас нашел искомую особу. Мадам Маргарита оказалась весьма приятной женщиной средних лет  с мягкой улыбкой на добродушном лице.

— Своевольной? Вы давно её знаете?

Его информаторша смущенно заюлила.

— Не то чтобы я хорошо её знала, но кое-что слышала,- смущенно пояснила она. — Рассказывают, что она приехала в Шампань вместе с сестрой и, отказав всем предложенным женихам, посвятила себя воспитанию крестника.

— Что ж здесь странного? — подзадорил даму Гачек. — Может не нашла себе по сердцу друга?

— Всякое болтают, — доверительно прошептала собеседница, — я этому, конечно, не верю, да и не люблю слушать сплетни...

   — Конечно, — согласно кивнул головой чех, — никто не любит. Но ведь уши не заткнешь!

   — Говорят, Маргарита была влюблена в совершенно неподходящего молодого человека, но покойный барон и слушать про него не хотел. Выделив свояченице кусок земли в своих владениях, он велел ей удалиться, и Маргарита долгие годы жила в уединении, пока не улеглись страсти. После смерти сестры эльзаска приняла на себя управление хозяйством и заменила Раулю мать.

Пожилая дама рассказала ещё много всякой всячины любезному молодому человеку. Очевидно, её мало кто слушал в привычном окружении, и теперь она вываливала на него горы совершенно ненужной информации и о семье Ведемонов, и о самой Луизе, и смутные слухи о де Ла Роше.

Тем не менее Гачек потом всё скрупулезно изложил озабоченно внимающему графу.

— Может  вы правы, и донна Стефания в плену у барона, — подытожил он свой рассказ, — но на собственной свадьбе Рауль вёл себя примерно, и невеста у него лакомый кусочек. С такой новобрачной забудешь о чужих женах!  Что же касается ваших подозрений… я бы сказал, что у Рауля повадка религиозного человека.

Де ла Верда задумчиво взглянул на собеседника.

— Я был там! — неохотно признался он.

Славек даже обиделся, усмотрев в этом поступке недоверие графа, но впоследствии оказалось, что дона Мигеля привело в церковь Сен-Жан другое дело.

— Мне не дает покоя его лицо. Тебе не кажется, что в нём или чего-то не хватает, или что-то явно лишнее? Я хотел его без помех разглядеть, а где это лучше сделать как не на брачной церемонии, когда все взгляды и без того должны быть устремлены на жениха и невесту?

— И...

— Мне кажется, я уловил эту странность: у него совершенное лицо, без малейшего изъяна.

— Как это? — не понял Гачек.

— Симметричное, как на рисунке подмастерье художника. Так не бывает! Обычно у людей есть хоть маленький, но изъян в лицах: то бровь чуть выше, то овал лица подкачает, то глаза маленькие или наоборот большие, но чтобы всё так соразмерно выверено… ни разу до этого не видел!

Славеку это утверждение показалось глупой придиркой.

— Создателю иногда идеально удаются его творения, — недоуменно пожал он плечами, — мало ли людей с совершенными лицами? Кстати, он не особо красив!

Но дон Мигель почему-то предпочел закончить обсуждение.

— Переселяйтесь к нам, — в конце концов, предложил он, — это сэкономит вам деньги и позволит лучше питаться и одеваться. Всё равно придется временно отложить учебу:  так почему бы пока не поработать в составе посольства моим личным секретарем? Латынь вы знаете, навыками составления официальных документов,  думаю, овладеете без труда. Да и статус секретаря папского легата откроет вам двери, обычно плотно закрытые перед школяром.

Предложение было щедрое, к тому же открывающее перед молодым человеком захватывающие перспективы. А учеба… ну что же, она пока могла и подождать!

Гачек в тот момент не подозревал, что навсегда связал свою жизнь с семейством де ла Верда. Всё происходящее ему тогда казалось лёгким, временным и напоминающим захватывающее приключение.

Через неделю, когда представился случай, граф отвел Славека в отель Карла Французского, расположенный неподалеку от Лувра.

Молодой человек в алого цвета бархатном сюркоте, расшитом золотом, да еще с тяжелой золотой цепью на шее чувствовал себя неловко. На боку, правда, болталась отцовская шпага, но в остальном его снарядил дон Мигель, особо указав, что чем богаче будет выглядеть посетитель, тем доверительнее к нему отнесутся.

   И действительно, принц принял чужеземца, рекомендованного де ла Вердой весьма лояльно: долго разговаривал с ним о Чехии и Моравии, германских герцогствах, о его впечатлениях о Франции.  Спросил и о целях приезда. Гачек умолчал о медицине, но не стал скрывать от принца, что его интересует Латинский квартал, упомянув о лекциях по теологии.

Кстати, они с доном Мигелем не заметили среди дворян, окружающих его высочество, Рауля де Ла Роша. Применив несколько нехитрых приемов, графу удалось добиться от его высочества приглашения Гачека навещать его отель.

— Я скоро отправляюсь по делам в Англию, ваше высочество, — сердечно поблагодарил принца де ла Верда, — и для меня будет большим облегчением знать, что вы покровительствуете этому молодому дворянину.

— Все ваши друзья, граф, могут рассчитывать на моё покровительство, — любезно улыбнулся Карл.

Когда они покинули отель принца, встревоженный Гачек поинтересовался:

— Вы действительно собираетесь отплыть в Англию?

Их лошади в сопровождении нескольких испанцев как раз пробирались по узким парижским улочкам. Эркеры домов сходились настолько близко, что шлем одного из сопровождавших воинов зацепился за тянущиеся между окнами веревки,  те же в свою очередь привели в действие стоящие на подоконнике пустые горшки.

 Что произошло потом с трудом поняли даже очевидцы этого происшествия. Оглянувшиеся на грохот дон Мигель и его секретарь увидели, как какая-то дебелая матрона с громкими криками, в основе которых лежали непечатные выражения, сначала запустила в несчастных испанцев всем, что ещё оставалось стоять на подоконнике, а потом, мигом обернувшись, вылила на них содержимое огромной ночной вазы.

Немыслимая вонь, ругательства ещё и на испанском языке, хохот непонятно зачем понабившихся в узкий переулок зевак, лай собак, кудахтанье кур(!), полетевшие неизвестно откуда перья....

Гачеку на минуту показалось, что конец света, которым столь долго угрожали церковники человечеству, наконец-то, наступил.

Зато когда им удалось с неимоверными усилиями все-таки выбраться со злополучной улицы, всё последующее время обсуждалась вовсе не поездка графа в Англию, а злокозненный женский нрав.

— Вот она — прекрасная половина человечества, — с горечью вещал дон Мигель, брезгливо поводя носом, — одна полоумная баба смогла с легкостью победить восьмерых вооруженных воинов при помощи обыкновенного ночного горшка. И что ты с ней сделаешь? Напишешь жалобу капитулу, чтобы потом над тобой потешался весь Париж? Или вступишь в бой, обнажив меч против помойного ведра? Нет, ты поплетешься восвояси, поджав хвост и принюхиваясь к обгаженной одежде. И их ещё называют слабым полом! Вот так и Стефания: повела у меня перед носом своими косами, и я как последний дурак, потеряв покой и сон, рыщу в её поисках по всей Франции, как будто больше и дел нет на свете!

Гачек только помалкивал, слушая эти сетования. Хотя у него было, что сказать графу в ответ на эти жалобы. Если бы кто-то держал себя в руках и не давал воли языку...  Но что теперь об этом поминать! Славек был справедливым человеком и прекрасно сознавал, настолько граф наказал  себя, оскорбив пренебрежением супругу.

К разговору об Англии они вернулись уже после того, как вымылись и переоделись.

   — Да, — с горечью признался де ла Верда, — я вынужден уехать! Его преосвященство вчера получил депешу из Рима: нам  предписывается вмешаться в отношения между Карлом Бургундским и Йорками. Его святейшество опасается, что если эти двое объединятся против Людовика, то Столетняя война вспыхнет с новой силой. В Англии сейчас идет кровавая междоусобица между Алой и Белой розами — Ланкастерами и Йорками. Карл Смелый поддерживает приверженцев Белой розы, так как женат на Маргарите Йорк — сестре нынешнего английского короля.  Правда, там ветер опять подул в обратную сторону и на престоле Ланкастеры, но я отнюдь не уверен, что пока мы будем пересекать пролив, власть опять не перейдёт к Йоркам. И вот папа повелевает нам с епископом вмешаться в эту кровавую кашу, как будто нет у него больше кардиналов, легатов и законников  кроме нас с Братичелли.

Дон Мигель устало улыбнулся.

— Простите меня за столь малодушное брюзжание.  Естественно  папе виднее, кого послать в раздираемую междоусобицами страну. Но представьте, с каким сердцем я вынужден оставить сейчас Францию? Наверняка Стефания ждёт от меня помощи.

Гачек озадаченно посмотрел на де ла Верду. Надо же,  оказывается, в нём ещё жив рыцарь. Роль вообще-то графу несвойственная, но чего не бывает на свете, когда речь заходит о сердечных делах?!

— Я снял дом неподалеку от Нового рынка. Место это тихое, и ничто не помешает заниматься нашими делами. Займетесь пересылкой корреспонденции, приходящей на моё имя.  Через вас мы также будем поддерживать связь с французским королевским двором. Завтра я вас представлю кардиналу Бурбонскому — это одна из самых значимых фигур при королевском дворе.  С ним можно иметь дело, так как он кое-чем мне лично обязан. И ещё...

Гачек насторожился, увидев, как сурово вытягивается лицо патрона.

— Человек — это то, во что он верит! — убежденно припечатал де ла Верда. — Вопросы веры, пан Славек, это серьезные вопросы, а мне кажется, что вы маловер! Это от недостатка знаний. Библиотека кардинала одна из лучших в Европе: читайте, думайте, учитесь на чужих ошибках, и вы осознаете собственное невежество.

Это утверждение показалось чеху спорным. Все-таки он был достаточно образованным для своего времени человеком, но спорить с упрямым испанцем молодой человек не стал, с сомнением взглянув на предложенный список литературы,  практически полностью состоящий из трудов отцов церкви. Дон Мигель не пожалел времени, чтобы собственноручно составить его, и уже одно это обязывало обратить на книги особое внимание.

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

+2
21:06
658
RSS
Комментарий удален
20:16
Он его не то, чтобы ненавидел, а не доверял ему, но общее несчастье объединило столь разных мужчин и теперь по жизни они пойдут все время вместе.