Давайте будем добрее

На заднем сиденье городского автобуса, ехавшего до станции пражского метро, ранним утром рабочего дня, сидит немолодая пара — мужчина и его женщина.

Об окно барабанит осенний дождь, окна закрыты из-за порывов ветра. Душно и влажно, трудно дышать. Пассажиры автобуса, промокшие и замерзшие, спешат побыстрее войти во внутрь, свободных мест уже нет, тесно.

Все непонятное вызывает у людей настороженность, а эта парочка именно такая. Пассажиры автобуса украдкой поглядывают в их сторону, стараясь пройти мимо, не останавливаясь и не садясь рядом. Они не такие как все, они другие.

Одетые они неопрятно, в сильно поношенную и не по погоде одежду. Ворот его, давно не стиранной рубашки, завернут вовнутрь, пуговицы застегнуты не в те петли, короткие, явно не по размеру, брюки; она в запятнанной юбке, легкая кофточка неподходящая для этого холодного дождливого утра, в руках замызганная авоська. Из под полы её юбки выглядывает разбитое колено, заклеенное крест на крест пластырем.

Мужчина держит свою даму за руку, нежно её поглаживая своей широкой ладонью, стараясь успокоить. Его движения неточны. Время от времени он проводит рукой по ее светлым волосам и по плечу, как будто проверят здесь ли она, поправляет, всё время съезжающий, шарф с её плеча. Это крепкий мужчина с военной выправкой, волевым лицом и сильными руками.

Он постоянно, не понятно чему, улыбается. Его выражение лица никак не вяжется  с ситуацией и с лицами окружающих людей, ещё не проснувшихся, спешащих на службу, в душном, битком набитом автобусе.

Такое лицо, наверное, может быть у человека, смотрящего на море, пальмы, солнцем залитый золотой песок пляжа или у человека, гуляющего по сосновому бору, у которого мягкий зелёный мох под ногами и маслята в лукошке.

В глубине автобуса заплакал ребёнок. Странный мужчина улыбнулся ещё шире. Наверное, в его воображаемую картину добавился ребёнок, бегающий за бабочками или ловящий золотых рыбок; ребенок упал, а мать взяла его на руки и нежно успокаивает.

Мужчина в очередной раз погладил свою женщину по волосам, она отозвалась уголками губ и легким наклоном головы в его сторону, приняла его прикосновение.

Она сидит неподвижно, с прямой, напряженной спиной, замерев в неловкой позе, смотрит в одну точку на потолке. У неё бледное и уставшее лицо.

Не доезжая одной остановки до станции метро, конечной маршрута автобуса, они зашевелились, задвигались, поднялись со своих мест, неуверенной походкой, держась за поручни и друг за друга, стали продвигаться к выходу.

Он вышел первым, осторожно нащупал почву одной ногой, встал на землю, медленно подтянул другую ногу, продолжая держаться за поручни автобуса, поставил вторую ногу для большей устойчивости пошире; подвигал ступнями как бы проверяя устойчивость своего положения.

Она ждала. Она стояла на верхней ступени автобуса все с тем же напряженным выражением лица. Почувствовав твёрдую почву под ногами он отнял руки от поручня и протянул обе руки к ней. Она ждала пока он выполнит этот хорошо знакомый им ритуал. Протянула на встречу ему руки, некоторое время их руки не могли найти друг друга.

- Алёша!- позвала она, у неё был голос идущий из глубин, тихий и тёплый

— Я здесь! — как выдох.

Она его услышала подалась вперёд, их руки встретились, шагнула сначала осторожно, а потом — упала в его руки.

Сильные мужские руки подхватили, приняли ее, задержав в воздухе, дав ей возможность побыть невесомой, осторожно поставили рядом. Они стояли обнявшись как люди, преодолевшие только им понятную преграду. Её бледное лицо расслабилось, на нем появилось подобие улыбки.

Она на ощупь достала из своей авоськи две белые трости, телескопические, он раздвинул их, сначала дал ей, потом взял себе.

Крепкий мужчина с военной выправкой и красивым волевым лицом и его женщина выставили вперёд свои белые тросточки и постукивая, нащупывая ими свой путь, осторожно пошли вперёд — на встречу с миром, который они не видят.

Автобус тронулся. Пассажиры ехали к метро.