Дед Василий

Дед Василий вовсе не дед: ему – пятьдесят один год и внуков он не имеет. Просто, ходит он косолапя и не бреется совсем лет эдак двенадцать, когда стал инвалидом второй группы, получив все положенные льготы. Скажу сразу, что жалеть и цокать сочувственно языком необходимости нет: дед Василий весел, бодр и не любит относящихся к нему с сочувствиями. Жалеть надо здоровых, хмурых и злых!
Отслужив армию, Василий то калымил, то чинил машины в гаражах, то водку пил. В тридцать устроился за завод, а в сорок – лишился обеих ног. На завод тогда прибыла большая комиссия, выяснившая, что Василий, будучи абсолютно трезвым, нарушил технику безопасности, подойдя в неисправному станку, хотя его крепко держали за руки и за ноги: и товарищи из бригады, и мастер, и начальник цеха, и ответственный за технику безопасности цеха, завода и даже сам директор этого предприятия. Но он, вырвавшись из цепкий «объятий» держателей всё-таки пошёл на своё рабочее место.
Завод к Василию отнёсся с сочувствием и подарил ему протезы с искренними словами: «На таких протезах Герой Советского Союза Алексей Петрович Маресьев польку-бабочку танцевал и вернулся в авиацию. Научишься – приходи!». Кое-как Василий ходить на них научился и через пять лет был приглашён на повторное освидетельствование. Там ему чуть группу не поменяли, со 2-ой на 3-ю! Дескать, работай, друг Василий. Но Василий, косолапя, дошёл до «верхних» начальников и группу, войдя в его положение, и не скрывая сочувствия, ему оставили прежней.
Прошло с тех пор лет может семь, может восемь, но мало что изменилось в жизни его несуразной и, по большому счёту, бессмысленной. Докосолапит Василий до ближайшего магазина, возьмёт баклажку «Жигулёвского», сядет на скамеечку в своём дворике и начинает говорить. Сразу же к нему тянуться и бабульки, лет на двадцать постарше, и молодёжь, жаждущая подковырнуть говорливого соседа и проходящие по двору незнакомцы, потому как, говорит дед Василий громко, искромётно, задиристо, будто Жириновский в «Поединке» у Соловьёва. Однажды подошёл к нему и гражданин в штатском с мёртвым, как у зомби, взглядом, видать и туда докатилась молва об ораторских способностях гражданина Василия Александровича Шпиля. Слушал товарищ очень внимательно, сосредоточенно, ловя каждое дыхание говорящего и, наконец, спросил проникновенно, уверенно и твёрдо:
— Вы что, пятую колонну здесь рекламируете?!
— А что это такое, ваша пятая колонна, ты сам-то в курсе?! – Дед Василий ничуть не смутившись, и не дожидаясь ответа, перешёл в яростную контратаку. – Такие, как ты, ходят, вынюхивают, вычитывают, высматривают эту пресловутую пятую колонну, навешивают ярлыки, пугают граждан России, только бы не заниматься делом. Да и, заниматься-то ты больше ничем не можешь. Нет в России профессионалов высокого качества, забило правительство на обучение токарей, фрезеровщиков, плотников, маляров, кузнецов, поваров, инженеров… Подняли, как оказалось, на какое-то время, зарплату врачам (тоже поискать надобно), учителям (найди профи!) и полиции (нецензурная лексика. прим. авт.)… бац! Опять доллар рухнул!
— Вась, а Вась, – встряла старушка, стоящая рядом с гражданином в штатском и ещё не переставшая смеяться, после Васькиных упоминаний о полиции, – на кой нам их доллар-то?
— Во-во! И все «кремлёвские жуки» зажужжали также на всех собраниях, конференциях и во всех телевизорах! Подчёркиваю, – сверкнул Василий на штатского, – все! Крылышки распушили, усиками задёргали и давай жужжать про импортозамещение! А народец верит, лапшу с ушей не снимает! А лапша-то всё полновеснее, всё тяжелее! И вешают нам про Украину, про Сирию, про стрельбу в штате Хряк, про курдов, про турков… про учения нашей армии… такое впечатление, что скоро услышим, как в одной N-ской части с успехом прошли учебные стрельбы из «Калаша»… по всем каналам вещают народу про то, как нас не любит Европа, Америка и их вассалы… А я, на минуточку, скажу вам так: пошатнулось что-то на бирже в Америке – весь мир вздрогнул, в Европе с экономикой проблемка – мировые биржи в панике, даже в Пекине что-то упало, а мир дёрнулся, да как! У нас же, все наполовину обнищали… и что? Тишина! Причём везде, даже в Отечестве своём. Но жуки жужжат про то, что «всё в норме, граждане, мы сами с усами!». А позвольте узнать, где мы берём техническое пальмовое масло, запрещённое во всём мире, кроме нас, в пищевой промышленности, откуда летят к нам какао-бобы, без коих кондитерка обойтись не может, откуда берутся вкусовые и пищевые добавки, сахар, наконец (свою-то свеколку повырубили). И получается, что инфляция (нецензурная лексика. прим. авт.), может, по статистике – одна, а в магазине – другая. Получала учителка полтора года назад тысячу этих долларов (нецензурная лексика. прим. авт.), могла в отпуск съездить, даже в Европу, на недельку, теперь – ходит по магазинам ищет кофе и шоколад по-дешевле… Вон, Михалыч, стоит в сторонке… Тебе, уж-то, за семьдесят?.. А… Молчи. А куришь-то, лет с десяти?… И вот, жуки эти навозные о твоём здоровье решили-то побеспокоиться! Ты, Михалыч, если б в их жужжание поверил и курить-то бросил, тык, в гроб бы сразу бы и залез. Медики об этом знают, но молчат, потому как, жукам твоё путешествие в вечность только на руку: нет человека – нет проблемы. А жуки, крыльями машут, лапшу развешивают, что, мол, о молодёжи заботятся… Врут! Не так заботится папа с мамой! Завлечь чем-то чадо надо! Чем?! «Качалка» — бабки! «Фитнес» — бабки! «Английский» — бабки! «Компьютерная школа» — бабки! На концерт с девочкой – бабки, да ещё какие: чуть ли ни треть зарплаты за балкон! Парень или девка, неважно, в ВУЗ поступил на бюджетной основе: учился хорошо и что? Проблемы кончились? Нет! Они только начались: потребности возросли, а кошельки – какие были, такие и остались.
Теперь и до инвалидов добрались: сняли компенсацию за «свет»! Глядишь, скоро всю снимут! А пенсии проиндексировали на четыре процента и гордо жужжат об этом. Ты, Михалыч, здания Пенсионных фондов видел? Даже в «зажопинской клааке», где двадцать прогнивших построек городского типа, есть два здания, отличающихся от остальных – это Управа, Мэрия… и здание Пенсионного Фонда России. Мэрия – ладно… — руководит. А ПФР на что отстроились?! У Мэрии налоги со всех предприятий посёлка ли, городка ли… бюджет, одним словом… А у ПФР что за бютжет? Откуда этот бюджет берётся?.. А ты мне про пятую колонну вешаешь, – вновь сверкнул Василий на штатского, – о народе заботится надо и не запретами, а завлечениями… Мне, вон, бывший мой директор обещал прилюдно: «Научишься, как Маресьев, — приходи». Пришёл, а толку? Он меня и на порог-то завода не пустил. Экономику внутри налаживать надо, а не воровать. Об этом, вообще, отдельный разговор. На Карамзина валят, мол, вечная Российская проблема, а у самих Карамзин в башке, как руководство к действию: «Все воруют, даже Карамзин констатировал, а я что хуже чё ли?» Столыпина вспомнили… Так, он крестьянам земли давал и развозил даже, пусть и в вагонах своего имени, а сейчас только себе в карман… Вона, разжужжались: «Крым – наш!», да забыли совсем, что кроме Крама и «Воронеж – наш!», и «Тюмень – наш!», и «Сахалин – наш!», и «Россия – наш!». А твоя пятая колонна – не забыла. Ненависть в народе, неверие, недоверие, нелюбовь! А с таким кровоброжением и до кровопускания недалеко. Так-то вот…
— Всё, гражданин Василий Алексеевич Шпиль, хватит. Свои сионистские вредоносные речи вы мне в другом месте, под протокол, наговорите…
— А с чего ты взял, что я еврей? Я – немец. И дед мой, вместо того, чтобы с фашизмом воевать за Родину, был отправлен в лагерь, а семья его вся, сослана в казахстанские степи подыхать.
Тут и бабульки и молодёжь робко заволновались. И чем больше росло это волнение, тем менее уверенным чувствовал себя пришлый товарищ. Наконец, он нашёлся:
— За распитие спиртных напитков и нецензурные выражения в общественном месте, я препровожу гражданина в ближайшее отделение полиции. Так что, граждане, не волнуйтесь и разойдитесь. Пройдёмте, гражданин.
Но соседи и не подумали расходится, скорее наоборот, все сгруппировавшись, словно пчёлы в улье, они сделали уверенный шаг навстречу «Винни Пуху». Товарищ, немного подрастерявшись, всё-таки взял Василия под локоть и повёл в отделение.
Процессия получилась довольно забавной: впереди – товарищ в штатском, чуть за ним – косолапящий Василий Алексеевич, за ними – довольно внушительная дисциплинированная толпа человек из тридцати совершенно разного возраста, от малышей до стариков и бабушек.
В отделении, показавшего какую-то «корочку» гражданина, внимательно выслушали, сказали, что примут к сведению, наказав за распитие в общественном месте (матерщина, как-то опустилась сама собой), и вежливо попросили коллегу покинуть отделение полиции. Человек ушёл, а мужики в погонах, посмотрев на деда Василия скорее с сожалением, чем с осуждением, посмеялись и отпустили со словами: «Эх-хе-хе, ну, чего нам с тобой делать, пятая колонна?», отпустили его к соседям и сотоварищам по двору, которые, в свою очередь, под одобрительные аплодисменты, взяли в охапку своего немца и пошли к дому слушать его философские умозаключения, предварительно, конечно же, зайдя в магазинчик, прикупив пару баклажек для своего героя.