Это были котята – три комочка пушистого счастья!

Три маленьких и пушистых – беленький, серебристый и серенький. Беленькая – девочка. Конечно, им очень хотелось найти дом и доброго хозяина или хозяйку. Они настолько этого желали всем свои внутренним существом, что зримо ощущалось, сколько инстинктов в них говорило в самый опасный период их жизни – на перепутье мира с тысячами дорог – для них всеми этими дорогами были миллион снующих мимо миров и галактик –– планет людей, что кружились вокруг в хороводе, который даже невозможно было уловить им, с их короткими маленьким ножками и огромными во всю мордашку глазёнками. И не читайте дальше, у кого уже переполнилось слезами душа в предчувствии неизбежного финала. Что стоило пройти мимо трёх трепещущих счастий – беленькой нежности и умиления девчушки – она была звёздочкой в тендеме боевых подвижных здоровеньких мальчиков. Когда санаторная кошка вывела их в пору летних отпусков из подвала, наверное, она в глубине кошачьего мамкиного сердца надеялась, что какой-нибудь не последний отдыхающий разделит с ней восторг души её и заберёт пушистым счастьем её малюток в тёплый сытный дом, где будет в любви и холе проживать её усатенький хвостатый подросший котейка, теперь уже самостоятельно принимавший пищу из рук отдыхающих, бегающий по травке с хвостиком антенной, словно какой-нибудь волшебный исследовательский аппаратик, посланец космического разума, исследующий этот мир. Травка зеленеет, солнышко пригревает, в травке прыгают всякие непонятные кузнечики, которых доставляет такое удовольствие ловить, и исследовать. На тебя смотрит кто-то важный и во всю дивуется и восторгается: «Какой милашка!» И в результате приходит уборщица территории и хочет зачем-то положить всех «луноходиков» — лунтиков, с торчащими радостно вверх хвостиками — антеннами в ведро, и куда-то унести. Мама кошка волнуется. Волнуются восторженные доселе зрители, вдруг начинающие терять ко всему интерес – забава кончается… кто-то бурчит недовольно больше себе под нос: «что нельзя было сделать это в другое время. Обязательно, что ли всем настроение было портить?» В самом деле – обязательно ли? Ей – да, потому что это скоро будет её проблемой – ей строгий начальник скажет: «Или ты куда хочешь это денешь, или я сам их выкину вон!» — хотя сам и он не сделает. Просто скажет уже не ей, а водопроводчику, или шофёру: «Чтобы сегодня этой пакости не было в пределах нашего учреждения», а значит их в лучшем случае или куда-то завезёт подальше от лагеря и выбросит на дорогу дядя Петя, где они легко попадут под колёса машин, станут добычей собак или волков и лисиц, обитающих в лесах, или дядя Вася их утопит в ведре, чтобы далеко не ходить и долго не размышлять. За бесплатную бутылку водки от того же директора. А может даже стакан самогона, он им ещё и веночек на могилки сплетёт. Поэтому, кто бы тут что не думал и не говорил, но вот этот не приятный для зрителей спектакль ей одной был нужен и котятам этим ещё больше, по-видимому, не знающих, как мир жесток, обделённый красотой и добротой, алчный и равнодушный к чужим проблемам. Неужели ни у кого не дрогнет сердце, и бабке в самом деле придётся привести в исполнении приговор самой. Ну, куда их спрячешь, если директор сказал «чтобы не было», — «Значит, так надо!» – заявила она в отчаянии в окончании представления.

— Я найду им хозяев, и в любом случае, прошу считать на данный момент их моей собственностью! – заявила девушка – «Господи! Дай ты ей счастья, жениха хорошего! Нашлась – таки добрая душа, сняла с её грешной — лишний груз! Спасибо, девонька!» — это про себя, вслух же бабка Женя, которую по имени то и не знали, хоть каждое утро видели, то тут, то там, прибирающей территорию, сказала совсем другое – «С глаз долой, и чтоб директору нашему на глаза не попадались! Как тебя звать-то?» — надо же знать за кого в церкви свечку во здравие и благополучие поставить. «Олеся!» — она взять-то взяла на себя котят, но куда же их убирать, чтобы «с глаз долой»? Кошка сразу успокоилась, признав в ней хорошего человека. Народ порадовался, и всё равно разошёлся. Теперь она, отягощённая своим приобретением в статусе личной собственности, получившим неприкосновенность, озаботилась поисками им хозяев. Все отдыхающие здесь отдыхали, и вешать на себя проблемы по перевозу котят не хотели, озадачиваться содержанием их в поезде, а возможно, — какой ужас! — это ещё поведёт за собой дополнительные расходы.

— Девушка, неужели, Вы думаете, для меня было бы проблемой обзавестись этим добром в своём родном городе, что я буду тащить их из чужого?

Ну, что-то подобное звучало и во-второй, и в третий, и в четвёртый раз! Если бы Вы сами десять, двадцать раз подряд на свою просьбу или вопрос получили отрицательный ответ, Вы бы и сами перестали думать, что кто-то может сказать на двадцать первый – раз – вдруг положительный. Но как это случается, котята сами нашли возможность в какие-то открытые сердца проникнуть. Сердца, не очерствевшие пока условностями жизни, не отягощённые, правда, и понятиями добра и зла, как это часто бывает с маленькими детьми! Мамаша сидела рядом, довольная, наконец, тем, что пока её ребятишки, два ангела, только без пёрышек, заняты пушистиками, она наконец, тоже может расслабиться и чуть больше времени посвятить приятному общению с нашедшимися кумушками – подружками, с которыми всегда есть о чём покудахтать и кому косточки перемыть. Когда Олеся вынужденно, хлопоча о котятах, на какое-то время оставила их под присмотр отдыхающих, ничего страшного не случилось, котята, как играли, так и продолжали играть с детьми. Когда она захотела забрать с собой котят в свой новый домик – флигель, в который ей пришлось переместиться из общей комнаты, благодаря нежданному приобретению; ибо вахтёры ни в какую не соглашались пропустить её в номер пансионата с котятами, и было найдено именно такое решение вопроса, — дама попросила её это не делать, клятвенно заверив, что принесёт котят, как только дети наиграются. Те и в самом деле ничего плохого котяткам не делали, только выражали им свой искренний восторг, слегка повизгивая от удовольствия, и брызжа на окружение звонким заливистым счастливым смехом от удовольствия наблюдать, как те гоняют фантик, привязанный на шнурке. Немного подождав, и понаблюдав, как развиваются события, она ушла. Оставив свой номер телефона, хотя в лесной зоне он и работал с перебоями. Но вот приблизился вечер, а котят ей так и не вернули. Она разыскала даму. Та высказалась в том духе, что дети спят с ними и что она, пожалуй, подумает, над вопросом, чтобы котят, одного из них, а может двух, взять для Анечки и Андрейки по котёнку, но она ещё не решила этот вопрос окончательно. По крайней мере, Олеся успокоилась, что с котятами всё хорошо, и они под опекой статной великосветской львицы, матери двух великолепных малышей, теперь она знала, как тех зовут.

Однако, на следующее утро дети играли уже сами с собой в другие игры. А котят нигде не было видно. Между тем, памятуя, что дама говорила, о приёме в свою семью двух малышей по количеству деток, Олеся продолжала на всякий случай искать людей, которые могли бы взять к себе оставшегося третьего котёнка. Сама она училась, проводя в казённом учреждении большую часть суток, и оставлять в одиночестве котёнка в комнате общежития, где жили ещё три девочки, ей не очень хотелось. Она бы постоянно переживала, а котёнок был бы предоставлен сам себе либо вниманию третьих лиц, которые ещё и менялись бы. Носить с собой на учёбу его она тоже не могла, кроме того, что прослыть кошатницей ей сейчас было вовсе ни к чему. Ей предстояло, как девушке не только приобрести профессию, которая стала бы её кормить, но и найти парня для первого времени, чтобы создать семью, и чтобы у неё появились такие же двойняшки милашки, как братец с сестрицей, ну или кто-нибудь один; мальчик и девочка, она не такая жадная, чтобы сразу всё хотеть, надо в порядке очерёдности, хотя бы. В общем в её планы на жизнь пока котейка так же не вписывался. Самое и приятное, и волшебное, что она всё-таки сумела найти даже не одного человека, а сразу двоих, для одного и другого братца, или, может, девочки белой. Некоторые не любят кошечек из-за страха, что придётся иметь дело с котятами, пушистыми бестиями, которым так же вот придётся искать семью, потому что всех не прокормить, да ещё, не дай Бог, кошечка повадиться по два раза в год приносить потомство, если её будут выпускать на самовыгул на улицу! И всё же, даже не уточняя пол, бабушка, которую нашла Олеся готова была взять себе котейку, девочку или мальчика, сама она проживала в паре километров от санатория в своём деревянном дому и держала козочку, молочко которой иногда и приносила для отдыхающих, охотно берущих их для деток. Бабушка, расторговавшись очередной банкой молока, специально задержалась, чтобы уйти с подарочком к себе домой. У неё был кот, да время, видимо, его всё вышло, и вот на смену одного любимца, через месяц, она охотно согласилась, выждав срок, чтобы по приметам ушедшее на радугу животное не увело за собой пушистого новосёла, с радостью согласилась принять в семью малыша, не важно девочку или мальчика. И поскольку Олеся в подробностях описала, как выглядят котятки, уже представляла себя то хозяйкой серенького комочка, но пушистой белоснежной кошечки, надеясь, что связываться с девочкою «мадам с ребятками» не захочет. Что такое предощущение счастья, предчувствие и ожидание чего-то волшебного и приятного, знают хотя бы по подготовке к Новогодним праздникам или дням рождения, все. Вот и старушка думала, как погладит приятную пушистую спинку, потреплет за ушком! По прошествии всего несколько месяцев маленький котейка превратится в красавца или красавицу в самом расцвете лет и сил, и сможет доказать свою верность хозяйке. Так и кот не раз ей приносил в дом и гордо клал на порог, а то и прямо к её ногам то одного мышонка, то сразу пару. Она, конечно, благодарила его словами и тёпленьким из-под козочки молочком, и гладила его вечерами подолгу, сидя перед ящиком, который как-то раз перестал работать, некому было сказать бабке, что телевидение перешло на цифровой режим, и чтобы телевизор вновь заработал, надо покупать и пристраивать к нему специальную приставку. А так что же? Перестал работать и перестала смотреть. Ещё первое время включала по привычке. Всё это Олеся услышала от старушки, когда купила для котяток козьего молочка, собираясь угостить их. А потом взяла ещё баночку для деток этой дамы. А то как-то получилось бы странно – о котятках подумала, а что детям тоже не помешало бы попить деревенского настоящего диетического молока – нет. Только от Олеси бабка узнала про цифровое телевидение и необходимость приобретения приставки, и долго этому удивлялась. Какая странная штука – жизнь. Живёшь – живёшь. Думаешь, всё в ней, в жизни, знаешь, во всём разбираешься, что для жизни необходимо, а вдруг, оказываешься, старой дурой, которой время на свалке с поломанными и забытыми всеми вещами. А ведь у неё ещё на чердаке и самый первый телевизор имеется, больше похожий на радиоприёмник. И ведь модной моделью когда-то считался, потому что действительно, мог ещё работать, как приёмник на разных волнах, радио, и сверху под крышкой, замыкающей конструкцию, ещё и для пластинок прослушивающее устройство в полном порядке находится. И патефон раньше имелся, но его какой-то приезжий отдыхающий уже у неё выпросил. Деньги предлагал. Она не взяла глупая, сейчас-то жалеет, а тогда так отдала. Думала, что он вещи старинные любит, коллекционер. А ей потом другой отдыхающий, кому она молоко продавала, сказал, что на чёрном рынке эти патефоны бешеных денег сейчас стоят. Бабка не дождалась котейки. Объяснила, где её найти можно, когда она будет, а сотовой связи у неё не было, нет, и не надо. Всё это ей теперь ни к чему. Дети не приезжают. Родни никакой не осталось. Одна она, вот будет у неё котеечка, вот и вдвоём будут друг другом счастливы и довольны. «Ты, девонька, если что, коли не найдёшь им хозяевов-то. Тащи ко мне их. Как-нибудь, проживём, авось выживем. Мне и одной хватит. Но ежели вдруг, что, то чтобы живые души не погибли – тащи оставшихся, мыши есть. Подкорм будет». Но идти-то два километра не очень хотелось. Можно было попытаться найти её в следующий приезд с молоком. Ездила та на велосипеде. И с виду хорошо выглядела, поджарая такая крепенькая старушка.

Вторым согласившимся взять котёночка был мужчина за сорок. Может, ему конечно, и за пятьдесят было, но спрашивать его о точном возрасте Олеся не стала, довольная уж тем, что такой человек нашёлся. Жил он в портовом городе, и до сих пор никакой живностью не обзавёлся, и ещё долго бы не обзавёлся, но раз такое дело… настолько критическое положение, почему бы не выручить мальца. Рыбой вдосталь обеспечен будет всегда. Он также не был и против девочки, и тоже с трепетом ожидал, что возьмёт в ладони крошечного котёночка, которого если что можно будет покормить кефирчиком или детской молочной смесью, как самого настоящего маленького ребёночка. А можно будет поживать варёное мяско и накормить, как птенчика из клювика кормит мама – птичка. «Я буду папа – птах!» — сказал он, красиво седеющий чёрно- серебристым цветом ещё с великолепной шевелюрой уложенных в модной стрижке волос. От него приятно пахло одеколоном. На нём была дорогая одежда. Он собирался, сунув котейку за пазуху после заканчивающегося отпуска, увезти его с собой в свой город и подарить ему любящего папу – себя, «может вместе стареть будем!.. а может ещё и по кошечке себе найдём!» – «А если Вам достанется белая девочка?» — «Прекрасно! Будем кушать за одним столом вкусняшки и рассказывать разные истории! Белая кошечка – это же просто чудо!» — «Да, это маленькое пушистое волшебство, маленькое счастье!» — «Белое счастье!»- повторил мужчина – «Белые кошечки, непременно, к счастью!»

Под вечер она ещё поговорила с другими отдыхающими, от которых не узнала ничего нового. А вот местные мальчишки десяти – двенадцати лет оказались более сведущими в жизни пансионата. Они невзначай рассказали ей о том, что кошка, чьих котят она пристраивала, сдохла, и валяется на свалке со стороны кухни пансионата, и что вообще-то её убил Вася – козёл, тот самый водопроводчик, за то, что она копала. «Что копала?» — «То и копала, что закопали!» — «Кто закопал?» — «Мы ему стёкла побили!» — гордо произнёс пацан. – «А ну, рябой, колёса крути! Езжай говорю!» — мальчишки сорвавшись с места, словно стая вспугнутых воробьёв под командованием старшого вожака, вспорхнула со своими велосипедами и быстро пропала из вида! — «Мы ему ещё и зубы повыбиваем!» — заорал «рябой», весь в веснушках мальчишка. Старший вдруг вернулся, резко затормозив, и серьёзно глядя на Олесю, решился договорить: «Она за ним бежала. А он с ведром и монтировкой… – бежала, с утра ещё!» — «А ты?» — «А меня он просто отшвырнул, и велик об дерево фиганул!» — решив, что сказал достаточно, мальчишка, сплюнув сквозь зубы, прошептал: «ещё разберёмся с ним!» — и сорвавшись резко с места в карьер как крутой ас, рванул вперёд, быстро пропав из вида. Но она ещё долго стояла, смотря ему вслед.

Олесе представилась картина, как какой-нибудь сторож с ведром идёт топить её котят, а мать- кошка, отследив своим материнским инстинктом это дело, не даёт ему спокойно это сделать. Путается под ногами. Мяучит, кричит, плачет, зовёт на помощь, и помощь даже приходит в лице тринадцатилетнего велосипедиста, занесённого волей судьбы в этот трагический момент со своим велосипедом на сцену! Вот только супергероем ему побыть не даёт всё тот же сторож. Грубо пихая спасителя и расправляясь с его верным другом велосипедом, ударом того об дерево. А ведь в деревнях без велосипеда на больших расстояниях много не находишься. Это не просто роскошь, для деревенских – это средство передвижения и сокращения расстояния. Олеся сходила к дверям номера, где проживала дама. Под её обличающими словами и глазами, та призналась, что отдала котят горничной, и что с ними было дальше она не знает. А на вопрос, почему не позвонили, почему не отдали ей, Олесе, та невнятно промямлила, что некогда было с ними возиться. «А я для них, и ещё и для ваших детей две пол-литровых баночки козьего молока у бабули купила!» — «Хорошо. Неси молоко! Вот деньги!» — дама уже наполовину вынула их, помусолила, достала явно больше, взглянув на разозлённую девчонку, и протянула ей. — Но девчонка, взяв бумажки, смяла их, не отрывая глаз от лица дамы, на уровне этого же холёного лощёного ухоженного, без единой морщинки, словно задница младенца, лица, и кинула той в него смятые бумажки! Вот и всё, что она могла позволить себе сделать! Дама сразу поняла всё без объяснений, настолько красноречив был посыл и говорящий трагический взгляд Олеси! — «Не говорите детям! Вы не должны! Они дети!» — шипящим змеиным шёпотом засвистела с придыханием она! Олеся приблизила своё лицо к той и на ухо сказала довольно громко: «Вы должны были мне позвонить и вернуть котят мне!» Дама вздрогнула, но не отстранилась: «Не говорите детям! Их чувствительные сердца!..» — «Заткнись!» — Олеся от поднявшегося в ней чувства гнева почти задохнулась, и чтобы перехватить глоток воздуха, не отравленного дамой, такой порядочной на вид, отвернулась и ушла в глубь коридора, оперлась на лестничные перила и некоторое время стояла так, приводя в норму дыхание, ставшее тяжёлым, словно после интенсивной пробежки. Перед взором её всё затуманилось, предметы расплылись, теряя свои формы, и земля поплыла из-под ног. Ей потребовалось усилие воли, чтобы удержаться и не упасть в обморок. Это был конец! Она поняла уже, что нет ни котят больше, ни кошки, пытающейся их защитить от неизбежного рока. Пришло осознание утраты. Ошибки быть не могло. Это была та самая кошка, и её котята. Других котят тут не было. Она отпустила себя. Ненужное молоко ожидало непонятно чего во флигеле, попросту, в деревянном дощатом домике на два-три койко-места, куда уже подселились девчата, к которым уже пришли пацаны, все смеялась, пели, ели, пили, и не могли понять, чего та ходит понурая и озабоченная какими-то котятами. Она уже представляла, как будет молочком поить котяток. Она ведь нашла им хозяев. И ей тоже хотелось оставить себе Белоснежку – ну вот, она уже дала кошечке имя; а серебряный выглядящий под бенгала котёнок мог бы так и прозываться — Сильвером, ведь это и обозначает серебряный; а серенький братец был бы Дымком, Пушком, Сержиком, кому как милее. Он был бы отличным дружком для своего хозяина, хозяйки или их деток! Никому не нужное молочко осталось стоять на столе, пока кто-то не уследил и одна банка оказалась выпитой, а вторая ещё надеялась пригодиться по назначению. Олеся шла, куда вели ноги, в затуманенных горем и печалью глазах стояла влага, боясь пролиться, и обнаружить всю бездну одиночества и отчаяния мира среди обстановки беспечного отдыха и ясного солнечного света, всем своим существом ощущая не нужную миру потерю, которая в другом случае могла обернуться таким количеством счастья!.. но не обернулась… что-то помешало, тенденция мира к жадности, боязни остаться с меньшим, глупость, ограниченность, меркантильность, мерящего меркой по себе, узколобому ограниченному карлику, которому всё мало – мало — мало! Которому кажется, что все его объедают, надувают, хотят с него поиметь, его надуть, у него отнять… что могут отнять у вас три маленьких котёнка с несчастной кошкой матерью, вздумающей родить их не в том месте не в то время, когда вы отбросы выкидываете с кухни вёдрами или тащите их своим свиньям, курям, и охранникам – псам… кого можно сожрать, и кого можно использовать…

Неожиданно она остановилась в лесной зоне, в отдалённой части парка, переходящего уже в лесной массив. Здесь, недалеко от лесного пруда стоял камень – валун, и у этого камня виднелась свежая земля. Было действительно ощущение, что её раскапывали лапами, потому что часть земли оказалась отброшенной по сторонам. Без сил Олеся опустилась рядом. Она, словно, воотчию увидела, как дворник убил котят, прежде чем закопать, и прикопав отправился восвояси, но остановился, заметив, что кошка стала откапывать своих детей. Возможно, он несколько раз пытался её отогнать от могилки, вновь прикапывая ту. Но трагедия на этом не закончилась. Ему пришлось, накрыв её верхней спецовкой назад притащить в лагерь, или она что-то ещё сделала, что окончательно поставило точку в финале, что он ещё и её лишил жизни! Что она могла сделать – расцарапать ему морду за своих убитых деток, которых она вскормила, довела их до стадии самостоятельного состояния, когда они могли питаться без её помощи, но ещё и до трёх месяцев котята могли бы подсасывать свою мамку, если бы им предоставлялась такая возможность…

Олеся нашла хозяев, вот только отдавать ей им было нечего… они так ждали, и котята были бы счастливы, и кошка довольна… и даже слёз расплакаться не было, и сил не было уйти… а мир вовсю наслаждался умиротворением природы, вечерней прохладой после жаркого горячего дня… и только трём прекрасным котятам — беленькой Белоснежке, серебристому Сильверу, и серенькому зайчику Пушку, или Дымке не повезло, им не нашлось в нём места, и кошке — маме, которая тоже не захотела жить в таком прекрасном мире, уютном месте отдыха. Среди радости расслабленных пассажиров счастливых вагончиков – домиков, не замечающих чужих несчастий; и что-то кошка ещё сделала, чтобы поспешить покинуть этот уютный благодушный мирок вслед за своими выращенными с любовью и заботой, выкормленными молочком прекрасными детками, которые сами были счастьем, и могли это счастье подарить людям…

Это были котята – три комочка пушистого счастья!..