Хоспис

(сегодня  полгода как не стало моей подруги)

Хоспис отличается от больницы тем, что напоминает царство мёртвых. Это не приют ожидающих чудо, это больница для умирающих. Вернее, там люди ещё пока пребывают в мире живых, но все они неизлечимы. Вы видели, чувствовали состояние умирающего человека? Мне довелось. Чёткое ощущение обречённости. Остановка на пути из жизни в смерть. Дорога в один конец… Там моя подруга. У неё четвёртая степень рака.

Каждый раз, идя по длинным коридорам хосписа, заглядываю в двери палат и наблюдаю одну и ту же картину: истощённые тела, полуоткрытые рты и затуманенные взгляды. Большинство больных лежат без одеял, на расстеленных пелёнках, поверх простыни, полуголыми и в памперсах. Спят умиротворённо, не шелохнувшись, без прерывистого дыхания. Я попыталась однажды представить себя на их месте. О чём человек размышляет в таком положении, думает ли, если ли страх и как с этим доживает. Передёрнулась и отогнала чёрные мысли. В хосписе я постоянно думала о мгновениях, о том, что какие-то из них предназначены для смерти, а другие нет.
Запах в хосписе особый. Это и запах грязных тел с пролежнями, и запах мочи, и запах лекарств. И это запах смерти. Начало разложения. Она, эта смерть, некий ужас, таящийся в моём подсознании. И мертвецкая тишина. Тишина по всему двухэтажному хоспису.

Громко стучу каблуками сапог, не боюсь никого потревожить. Когда ни приди, постоянно будто тихий час. Больница – это другое. Здесь люди поправляются с шансами на здоровую жизнь. У Веры шансов нет. Это мнение врачей, но не её. Она исключение из всех кто находится в хосписе. Сильное желание бороться за себя и с верою в душе. Вера она и есть Вера! У неё много планов и надежд на будущее.
Обычно я беру стул и подсаживаюсь к кровати. Самостоятельно садится подруге стало крайне тяжело: ноги отказали, спину не чувствует. Тело в отличие раковых больных, не истощенно, наоборот, раздуто до предельного размера. Из стройной, симпатичной, рак превратил Веру в неузнаваемую; стыдно сказать, некрасивую, похожую на плотный шар, который должен в любой момент лопнуть. Лицо и шея тоже распухли.

Не подаю вида, что Вера изменилась. А меняется каждые три дня в худшую сторону. Приглаживая рукой её волосы, слегка журю, что растрёпанная и надо не лениться приводить себя в порядок, так как в палату заходят молодые санитары, а она у меня девушка красивая и должна соответствовать. Улыбается только….

Рассказывает что нужно успеть ключи от квартиры получить, сделать там по-быстрому ремонт, выбить для внука садик и сокрушается, что Любка, дочь её, не поливает цветы и не ухаживает за попугаями.
Недавно соседка по палате, Алла Васильевна, умерла. Казалось, живее всех живых. Суетливая бабка была. Носилась к холодильнику каждые полчаса, поднимая меня со стула, который мешался на её пути. Любила поесть...
Веру эта смерть не напугала: «теперь спокойно могу смотреть телевизор, а то он её постоянно раздражал» – говорила она после смерти Аллы Васильевны.
Наверное, у тяжелобольных притупляются чувства из-за чрезмерного приёма «странных» таблеток и уколов. Ведь там не лечат, там обезболивают. Старушку жаль. Успела к ней привыкнуть.

Уходя, целую подругу в похолодевшие губы, крепко обнимаю, бормочу слова о скорейшем выздоровлении.

В дверях оглядываюсь. Вдруг это в последний раз...

Верунчик машет рукой и светлой своей улыбкой провожает меня из палаты. Слёзы подступили к горлу. Возвращаясь к посту обратно, я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. До сих пор не понимаю, как человек, которому осталось жить недолго, может улыбаться, просить принести ей в следующий раз хурму и не чувствовать приближение смерти.

Выхожу из хосписа и всей грудью, глубоко-глубоко набираю холодный февральский воздух, выдыхаю и так стою минут пять. Напротив больницы огромный оранжевого цвета строительный гипермаркет «Оби», оживлённая трасса. Всматриваюсь в рекламные щиты, которые до тошноты раздражали своей бестолковостью; перевожу взгляд на машины, несущиеся с огромной скоростью, и я радуюсь их существованию. С неба падают медленно крупные красивые снежинки. Подставляю ладошки, лицо — ощущаю лёгкое прикосновение зимы.
Я живу. Я безумно хочу жить и у меня ничего не болит.

А за спиной, в помещение хосписа, в семнадцатой палате, умирает подруга.