«Омыл я тебя водою и смыл с тебя 

кровь твою и помазал тебя елеем.»

(Иез. 16:9)

16

Ближе к вечеру – когда я пришел в равновесное состояние — позвонила Ралина.

В самом звонке не было ничего особенного, мы часто обменивались мыслями по телефону, но в выходные – когда начальница жила своей внерабочей жизнью, а я своей – это случилось впервые.

Но и это меня не удивило; я давно знал, что многие вещи могут случаться впервые, причем когда их ожидаешь меньше всего.

Она сказала, что случайно оказалась в этой части города и, если я дома, то была бы рада заглянуть на чашечку кофе.

Общаться с Ралиной я любил; несмотря на нескрываемое лесбиянство, она всегда услаждала мой глаз своим видом.

После всего, что началось с Эшли, меня не оставляло приподнятое настроение.

Я принял предложение и хотел спуститься вниз, сходить в магазин за каким-нибудь легким вином и чем-то сладким. Но не успев переодеться в уличное, услышал мелодичный сигнал домофона.

По мгновенному появлению у моего порога и по тому, что помада на губах выглядела нанесенной не ранее получаса назад, я понял, что Ралина звонила мне со двора. Она приехала сюда, увидела мой красный «Форд» на парковке и ждала согласия на визит.

А ее платье – серебристое, усыпанное точками страз, сделанное словно из жидкого металла – не согласовалось со случайным появлением в моих нищенских краях.

Короткое, облегающее, оно идеально подходило к ее темно-серым глазам, удваивало длину ее ног и казалось созвучным ее звонкому имени.

Без уточнений можно было догадаться, что если это платье стоило дешевле Эшлиного, то ненамного.

Несомненно, Ралина приехала ко мне специально.

Но выяснять причину странности я не стал.

В фирме она была моей начальницей, по жизни – лесбиянкой, но сейчас она являлась просто женщиной и другом.

Мы прошли в гостиную, сели на диван, перекинулись несколькими легкими фразами, потом Ралина вышла в переднюю, открыла свою большую итальянскую сумку, достала бутылку шампанского «Абрау Дюрсо» и коробку конфет неизвестного мне наименования.

Когда я встал, чтобы принести фужеры и накрыть на журнальном столике, она сказала, что хочет принять пенистую ванну, причем «бомбу» тоже принесла с собой.

Со стороны такое желание могло показаться диким.

Но я знал пристрастия Ралины; она не раз говорила, что больше всего любит лежать в ванной, слушать тихое шипение пены и думать о чем-нибудь своем – точнее, не думать ни о чем.

А прежде всего, она не принадлежала к женскому полу относительно моего взгляда.

Если бывшей соседкой Гульнарой предложение принять душ воспринималось как намек, то желание Ралины было эквивалентно тому, как если бы вымыться у меня захотел друг-мужчина.

Правда, она оправдалась тем, что в их районе во второй раз за лето отключили горячую воду – но я понимал, что ей просто захотелось побыть у меня с комфортом.

Уточнять причин такого странного желания я на стал.

При всем своем лесбиянстве Ралина была женщиной – причем куда более нежной, чем «порядочная» супруга какого-нибудь колуна-дальнобойщика – и обладала всеми тонкостями женской психологии.

А Эшли показала, что в женщине может быть непонятным почти все.

Я улыбнулся и сказал, что буду рад до потолка, если Ралина полежит в пене именно у меня.

Потом подсоединил к телевизору внешний накопитель, дал гостье пульт и предложил посмотреть что-нибудь, пока готовится ванна.

Сам я принимал только душ, в теплой воде задыхаясь, а в прохладной мерзнув, но моющие средства у меня имелись.

Надраив ванну до блеска, я включил вентилятор, пустил воду, потом вернулся в гостиную.

Ралина ничего не смотрела всерьез: перелистывала фильмы, не останавливаясь ни на одном. Я понял, что на душе у нее неладно; иначе она бы не пришла ко мне.

Когда ванна наполнилась, я принес дежурный халат и чистые полотенца и спросил, пойдет ли гостья раздеваться в спальню, или уйти мне.

Она ответила, что не стесняется меня, потому что мы как бы не принадлежим к разным полам. Довод был разумным, но я застеснялся и ушел на кухню.

Спустя пару минут Ралина вышла в коридор, помахала рукой и скрылась в ванной, предупредив, что ей душно и она не станет закрывать дверь.

В последнем тоже не содержалось ничего особенного, она привыкла так делать у себя, а у меня сразу почувствовала себя как дома.

Раздался плеск воды, затем послышалось шипение, спустя еще немного я услышал, как Ралина погружается в пену.

Полежав тихо, она сообщила, что моя ванна гораздо удобнее, чем ее, и она будет время от времени приезжать.

В ответ я предложил ей переселиться на диван в мою гостиную, а квартиру сдать таджикам — на работе ничего не делать, плевать в потолок и жить на голую зарплату.

Она сказала, что подумает над моим предложением, засмеялась серебристо.

Мне тоже было легко: я не испытывал ни желания, как к Эшли, ни смущения, как с Гульнарой.

Через некоторое время я предложил ей прямо сейчас выпить шампанского – она ответила, что только о том и мечтала, но не решалась попросить.

Откупорив бутылку, закрытую настоящей расширяющейся пробкой, я налил два фужера и вошел в ванную.

Принесенная «бомба» была некитайской, я видел только плечи своей гостьи да колено, торчащее из плотной пены.

Узкое, оно выпадало из моего вкуса, но прекрасно входило в образ.

Когда Ралина потянулась за шампанским, из воды, облепленная пеной, показалась острая белая грудь, мелькнул маленький темно-красный сосок.

Мы оба это заметили и переглянулись, но не прокомментировали.

В самом деле, между нами не возникало ничего, мешающего обычным мужчине и женщине.

В дружбе с лесбиянкой, однозначно, имелось нечто, недоступное примитивным людям.

Выпив свой фужер, Ралина слегка порозовела, приподнялась и села.

Пена сползла, я увидел ее энергичный бюст, различил даже маленькую синюю розочку, вытатуированную на левой груди.

Проследив мой взгляд, гостья провела узкой ладонью, смывая остатки, и с невеселой улыбкой сказала, что это – ошибка молодости, которую невозможно свести, не испортив грудь.

А потом, как-то разом погрустнев, сказала, что сегодня у нее не лучший день.

Что она рассталась с любовницей, а в нашем городе — наполненном деревенскими чурбанами с чувствительностью троглодитов — не существует гей-клуба, где представители сексуальных меньшинств могли бы знакомиться очно, не шарясь в потемках интернета.

Взглянув на меня своими выразительными серыми глазами, Ралина добавила, что очень извиняется за то, что нагло напросилась ко мне в гости, но ей очень плохо, но нет больше никого, к кому можно запросто прийти и поплакаться.

Я подумал, что на ее месте сошел бы с ума от неудовлетворенности, поскольку на сайте знакомств нетрадиционные ориентации выглядели сомнительно.

Но говорить этого не стал.

Сказал лишь, что будь женщиной, не покинул бы ее ни за что.

Любил бы ее до конца жизни, потому что она была бы моя жизнь.

Ралина встала – показав теперь себя всю – нагнулась и очень нежно поцеловала меня в губы.

Мы допили шампанское и я ушел на кухню, чтобы дать ей спокойно выбраться.

Вытереться чистым полотенцем и завернуться в мой халат. Тоже чистейший, потому что я постирал его после последней женщины, санитарного врача Ольги с молочными железами размером в местный арбуз и имеющей молодого мужа – а с появлением Эшли иных не имел.

Педиаторша в счет не шла. С нею я не имел ничего, хотя ей дал все.

После того, как мы вернулись в гостиную, Ралина сказала, что она не столь глупа, чтобы приходить в гости с одной бутылкой.

Мы вмиг прикончили второе «Дюрсо», через некоторое время добавили моего коньяка.

И жизнь показалась прекрасней, чем могла быть даже в теории.

За окном медленно темнело, мы сидели на диване и говорили об этой самой жизни.

Точнее, я вставлял реплики, а говорила Ралина – впервые захмелев и полностью расслабившись в моем присутствии, сетовала на свой образ существования.

Я и раньше подозревал, что «голубые» и «розовые» отношения куда сложнее, чем те серо-буро-малиновые, которые ведет основная часть социума упрощенцев, однако рассказываемое Ралиной наполнило мое сердце жалостью.

В лесбиянской среде кипели нешуточные страсти, привязанности вспыхивали и гасли, не шло речи о минимальной уверенности в будущем, поскольку предложение было ограниченным.

Если обычный мужчина и обычная женщина могли выбирать себе партнеров из большого количества, то таким, как она, приходилось довольствоваться имеющимся.

И я понял, что Ралина – при внешности, идеальной с моей точки зрения – испытывает комплексы, понуждающие ее сомневаться в себе.

В гостиной было парко, включать кондиционер я не стал, поскольку фена у меня не имелось, а длинные Ралинины волосы сохли долго и я боялся ее простудить. Из открытой балконной двери струился не ночной зефир, а жар от прокаленных за день стен.

Гостья развязала пояс, распахнула халат, сидела обнаженная, но теперь это меня не трогало.

Я слушал и опровергал мнения относительно ее внешности.

В пылу дискуссии размахивал руками и убеждал Ралину в том, что ее тело – само совершенство.

Что-то трогал, за что-то хватал – приводил доводы, пытаясь вернуть ей уверенность.

Это было глупо, но не могло быть иначе.

Уже глубокой ночью, когда снаружи слегка похолодало, Ралина вышла на балкон.

Я остался в гостиной – через окно видел ее обнаженное тело; на фоне ночи моя гостя больше, чем когда бы то ни было, напоминала хрупкую белую лилию, по нелепой случайности затесавшуюся в наш черствый и грубый, черный мир.

Я остро подумал, что вдвоем мы смогли бы выдержать все, ломающее каждого поодиночке — и почувствовал горечь от невозможности быть с нею вместе.

Нечто подобное я, кажется, испытывал с Гульнарой, но сейчас все было иначе.

Эшли, вошедшая в мою жизнь, успела родить понимание того, что не все традиционное стандартно, и не все нестандартное подчиняется традициям.

Не понимая себя, я поднялся с дивана, шагнул к Ралине на балкон, просунул руки ей подмышки, обнял сзади и привлек к себе.

Ее грудь оказалась твердой и, — как ни странно — ничем не отличалась от обычной: была прохладной, как у всех женщин.

Мое тело не слушалось головы: для него ничего не стоило лесбиянство, Ралина являлась просто женщиной и оно реагировало на ее тело однозначно.

Поняв это, я почувствовал неловкость и извинился.

В ответ я услышал, что извиняться не за что, потому что я мужчина и было бы обидно, не окажи я Ралине знаков внимания.

Мы постояли так некоторое время: я держал ее грудь, она прижималась ко мне спиной и я ничего не пытался скрывать.

Потом она вернулась в гостиную, отыскала в темноте какие-то трусики, скользнула в свое ртутное платье, попросила меня застегнуть молнию на спине, после чего я вызвал такси.

Там устроились на заднем сиденье, сумрачно обнимались, словно пара влюбленных в предощущении Армагеддона, и всю дорогу разговаривали непонятно о чем.

Когда Ралина в своем дворе выбралась из машины, нагнулась ко мне, поцеловала и сказала, что я помог ей пережить очень трудный, почти суицидальный момент, ее платье засияло, словно осыпанное предутренней росой, и я не выдержал – поинтересовался обновкой.

Она ответила, что это «Balmain», очень комфортное, дышащее, поскольку пошито из вискозы, куплено в Интернете.

Но стоит столько, что ей пришлось вытребовать у начальства зарплату за месяц вперед и теперь она сосет лапу.

Однако она носит его, смотрит на окружающих и думает, что вот я иду в платье от Балмейн, а вы все обосритесь — и я был солидарен во взглядах.

Я понял, что мы с Ралиной – одной крови, поскольку оба готовы растоптать всякого, кто осмелиться подвергнуть сомнению наши жизненные установки.

Мы оба рвались вверх из болота и ставили личное во главу угла.

Мы оба презирали людей: и соседей и сослуживцев и клиентов, от которых зависели по жизни – и в своем возвышенном презрении поднялись на космические высоты, недосягаемые для смертных муравьев.

Я сказал, что дам в долг без возврата, хоть сейчас, если проедем к ближайшему банкомату – Ралина сказала, что я ее настоящий единственный друг, но лучше мы смахинируем особо крупную сделку и прибыль, утаенную от хозяев-москвичей, поделим пополам.

Я согласился, но отметил, что серебряное платье ввергло меня в такое состояние души и тела, что, будь лесбиянцем, я женился бы на ней не позднее завтрашнего утра.

Ралина ответила, что завтра бы не вышло, поскольку ЗАГСы по воскресеньям закрыты.

На это я сказал, что признаю свою ошибку — не ожидая, пока Ленин перебил — и в понедельник подарю ей машину: «Ауди ТТ» серебристого металлика. И пояснил, что едва она высунет свою длинную-предлинную ногу из дверцы, как все девчонки будут её.

Ралина благодарно ответила, что я прелесть и у нас все впереди, поцеловала еще раз и пошла к себе.

Когда она поднялась на крыльцо и остановилась, ища в своей необъятной сумке домофонную таблетку: стояла и покачивалась в своих умопомрачительных серебристых босоножках – которые я рассмотрел лишь сейчас, с расстояния – я высунулся и крикнул, что люблю ее.

Люблю больше жизни и – если нужно – уничтожу ради ее блага весь белый свет.

Ралина крикнула в ответ, что тоже меня любит.

Потом раздался сигнал DTMF, дверь открылась и ее поглотил мрак.

Водитель – интеллигентного вида мужчина моих лет, полубритый и в узких очках от близорукости – ни разу к нам не обернулся. Но я ловил его усталые глаза в зеркале заднего обзора, и понимал, что он смотрит на нас как на пару отмороженных придурков.

И понимал, что он прав, но жизнь такова, какова она есть.

Я дождался, пока засветится желтым окно на третьем этаже и черный силуэт помашет тонкой рукой – после этого попросил вернуть меня на точку вызова.

Выходить из машины, провожать Ралину до порога я боялся.

Не потому, что — пьяный в лоскуты — мог упасть не сделав ни шага.

Я опасался чего-то такого, о чем боялся думать.

Я не понимал своего состояния.

Но мне было очень хорошо в эту ночь, хотя ощущение не имело ни причин, ни перспектив.

***************************************************

ВЫ ПРОЧИТАЛИ БЕСПЛАТНЫЙ ФРАГМЕНТ КНИГИ

***************************************************

Сексуальное насилие наносит психологическую травму, далеко не всякая женщина способна справится с ней самостоятельно. Начиная очередную необременительную связь с незнакомкой, герой повести не подозревает, с какой целью она все затеяла. Однако с течением времени он втягивается в действие и начинает обнаруживать изменения в самом себе. В итоге непонятно, кто из них больше помог другому. Ясно лишь одно: оба перешли на иной уровень и что-то поменяли в своей жизни.

ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ ОТКРОВЕННОЙ ЭРОТИКИ.

2013-2020 г.г.

© Виктор Улин 2007 г. — фотография

© Виктор Улин 2020 г.

© Виктор Улин 2020 г. — дизайн обложки.

146 страниц