Исследование «Сверхвременная» и «Сверхнациональная» Соборность». (На примере творчества Н.С.Лескова

Исследование «Сверхвременная» и «Сверхнациональная» Соборность». (На примере творчества Н.С.Лескова

Душа вселенной тосковала

О духе веры и любви.

(В.С.Соловьёв «Свет с Востока»).

«Восстановить на земле этот верный Образ

Божественной Троицы –

вот в чём русская идея

(В.С.Соловьёв «Русская идея»).

«Сверхвременная» и «Сверхнациональная» Соборность».

(На примере творчества Н.С.Лескова…и не только).

Да очистят слёзы покаяния

Высшую поэзию – моление

(Иеромонах Роман)

Часть Первая «Покаяние и Святость, побеждающая грех».

Всех, которых пришёл искупить
Ты своею Пречистою Кровью,
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить.

(К.Р.)

     Вступление.

Данное исследование написано стало результатом работы по нескольким учебным дисциплинам: «Литература», «Культурология», «Основы философии» и «Мировая Художественная Культура». Н.С.Лесков в своих произведениях отразил, можно сказать, «философию» (в высшем понимании слова) всей русской жизни и трагедию оскудения духовности как таковой — сожалению, изучения творчества великого писателя отводится незаслуженно мало времени.

У автора статьи есть методическая разработка двух творческих занятий «Глубинная связь времён и антинигилистическая направленность творчества Н.С.Лескова» – и данная статья базируется в основном на втором занятии «Несказанный свет», которое проводится или как внеклассное занятие по литературе, или по дисциплине «Мировая Художественная Культура». Занятие посвящено малоизвестным произведениям Н.С.Лескова, написанным на основе раннехристианских легенд, собранных в книге «Пролог». Данное исследование, как и упомянутое занятие, отражает то, что русская философская мысль называет «сверхнациональным» — поэтому произведения Н.С.Лескова сопоставляются с философскими сказками английского писателя О.Уайльда – и не только.(Данная методическая разработка сертифицирована, а также в составе конкурсной работы«Вне времени и пространства» получила второе местов номинации «Моя педагогическая мастерская» Межрегионального Конкурса «Алтарь Отечества»).

Глава Первая «Путь Милосердия».

Вера и любовь – основа жизни! Вселенная – значит, все люди, населяющие нашу грешную землю. А выразил их «вселенскую тоску» о духовности, о праведности, конечно же, русский религиозный мыслитель, в год 900-летия Крещения Руси поведавший Западному Миру о русской идее, неотделимой от Образа Божественной Троицы, нашем единстве с «вселенским семейством Христа».

Владимир Сергеевич Соловьёв и Николай Семёнович Лесков — московский профессор и обедневший дворянин из глубинки, да и разница в возрасте – целое поколение. Что же объединяет их?! Конечно, Русская Идея! И потому выбор эпиграфа отнюдь не случаен. Н.С.Лесков – один из тех, кто, по его же словам, хорошо знал русский народ – и, конечно, многие его персонажи воплощают то, о чём говорил тогда во Франции В.С.Соловьёв. (Да и стихи Великого Князя К.К.Романова воплощают и глубоко русскую, и общехристианскую идею одновременно).

Только тема статьи гораздо шире и глубже, чем просто сопоставления творчества великих русских писателей. Это — лишь один из великого множества примеров русского соборного мышления. (И подобные примеры нам ещё встретятся – но несколько позже.).

А сейчас внимательно прочитаем эти строки: «Слабость велика, сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок; когда он умирает, он крепок и чёрств. Когда дерево произрастает, оно гибко и нежно, и когда оно сухо и жёстко оно умирает. Чёрствость и сила — спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то не победит».

Изрёкший эту мысль вообще не имеет отношения к Христианству.

Это — великий китайский философ, живший на рубеже шестого и пятого веков до Рождества Христова, — Лао-Дзы. А приведены его слова здесь потому, что в качестве эпиграфа предваряют они одно из лучших истинно христианских произведений Николая Семёновича Лескова — певца Святой Руси, «очарованного странника».Речь идёт о «Скоморохе Памфалоне» — и к этому удивительному во всех смыслах произведению мы очень скоро обратимся – и неоднократно.

А сейчас давайте ещё раз внимательно вчитаемся в слова, выбранные Н.С.Лесковым в качестве эпиграфа. Итак, русского православного писателя и великого китайца разделяют более двадцати веков – и религиозные различия их весьма значительны! Тогда почему же делает такой выбор Н.С.Лесков?! Потому, наверное, что всё изречённое Лао-Дзы не утратило своей значимости для благочестивых людей разных времён и религий — и не утратит никогда. В таком случае вслед за нашими русскими философами эти мысли можно назвать «сверхрелигиозными»

Итак, эпиграф этот – один из самых ярких примеров отражённого в названии, – того, что соединяет и времена, и людей разных национальностей и разного вероисповедания – духовно-нравственные ценности! И «о духе веры и любви» «тосковала» «душа вселенной», а не только русского, православного человека, — хотя его душа, без сомнения, – больше всех. Оттого и стало «ядром» данного исследования творчество Н.С.Лескова – и, прежде всего, мучительный поиск Истины его героями.

Теперь же обратимся, наконец, к одному из самых удивительных произведений — «Скоморох Памфалон». «В царствование императора Феодосия Великого жил в Константинополе один знатный человек, «патрикий и епарх», по имени Ермий. Он был богат, благороден и знатен; имел прямой и честный характер; любил правду и ненавидел притворство, а это совсем не шло под стать тому времени, в котором он жил». Итак, от очень больших духовных проблем современной писателю России — от «Очарованного странника», «Соборян», «Запечатлённого ангела», «Мелочей архиерейской жизни» Н.С.Лесков «переходит» к векам начала Христианства. И не надо быть слишком проницательным, чтобы увидеть, что тот, кто «имеет прямой и честный характер; любит правду и ненавидит притворство», «не идёт под стать» и времени формального отношения к духовности без Патриарха, когда жил сам великий русский писатель. (См. сертифицированную статью смиренного автора «Россия, «Чающая движения воды»). Итак, автор обращается к раннехристианским легендам, которые русский народ передавал из поколения в поколение, потом записал — а после была напечатана книга «Пролог» — название, которой говорит само за себя. На основе этой книги Н.С.Лесков и создал «Скомороха Памфалона», «Прекрасную Азу», а также«Льва Старца Герасима», к которым мы обратимся позже. (Таких произведений, конечно, намного больше, но в данной статье мы будем обращаться именно к этим трём). Да и вообще глубинная связь, духовная преемственность Святой Руси — «Православного Царства», как назвал её упоминаемый выше В.С.Соловьёв, и первых веков Христианства — предмет особый.

Прежде всего — главная наша служба – Литургия создана шестнадцать веков назад!!! А сколько веков назад написана столь любимая и Православной Церковью, и русской литературой Псалтирь?! Вот и произведения Н.С.Лескова, герои которых «старше» самого писателя веков на пятнадцать – шестнадцать, – тоже воплощение этой великой связи и преемственности.

Кстати, думаю, прежде, чем продолжить углубляться в сюжет, следует обратить особое внимание на приведённые выше строки самого начала произведения. Итак, дело происходит в Константинополе. И цитата о «Православном Царстве» взята из статьи В.С.Соловьёва «Византизм и Россия». О Святой Руси наш русский мыслитель говорит как о преемнице Византии, в т.ч. цитируя хорошо известное многим изречение старца Псково-Печерской Обители Филофея: «Два Рима пали, Третий – Московское Царство стоит, а четвёртому не быти». И Русь стала называться Святой именно после падения некогда великой православной империи. Кроме того, и в данной статье, и в стихотворении «Панмонголизм» В.С.Соловьёв говорит о главной причине падения Византии – «языческую жизнь… прикрывала внешним обрядом традиций и священнодействий». «В растленной Византии потух Божественный алтарь и отреклися от Мессии народ и князь, иерей и царь». Понятно, что осознавали всё это и живший на рубеже девятнадцатого и двадцатых веков В.С.Соловьёв, и скончавшийся всего не пять лет раньше его Н… С. Лесков, и живший во времена падения Византии Старец Филофей. Только дошедшая до нас легенда, лёгшая в основу одного из самых замечательных произведений Н.С.Лескова, появилась намного раньше – ведь в ней упоминается император четвёртого века Феодосий. Однако, почему-то при чтении «Скомороха Памфалона» создаётся полное впечатление, что автор уже знает о случившейся с Византией трагедии и её причинах. И невозможно не увидеть, как изображение Н.С.Лесковым явно повреждённых нравов людей слишком сильно напоминают то, о чём написал не раз упоминаемый В.С.Соловьёв. Так что же это – великое пророчество создателя легенды или отражение Н.С.Лесковым духовного опыта русского, православного человека в соединении с древней легендой?! Возможно, всё одновременно – и в любом случае это – один из очень ярких примеров великой соборности и духовного опыта христианского мира.

Итак, перед нами ещё один пример «сверхвременного». (Само это понятие выразил князь Е.Н.Трубецкой. Применённое самим философом к великим произведениям искусства, оно, как всё гениальное, выходит за рамки только изначального своего смысла).

А теперь, естественно, следует провести параллель между мыслями великого китайского мудреца и произведением русского, православного писателя Н.С.Лескова. Кстати, а имя Лао-Дзы означает «старый младенец» — и «старый», совершенно очевидно, употребляется в значении «мудрый» — а потому оно столь созвучно приведенным выше строкам эпиграфа к «Скомороху Памфалону».

Итак, сам Памфалон предстаёт перед читателем отнюдь не сразу. Сначала писатель рассказывает о безнравственности большинства жителей Константинополя, забывших Заповеди Божии – а потому так скверно относящихся друг к другу — и даже берущих живых людей за долги «в кабалу». Рассказывает и о благородном Ермии, которого именно за его благородство стали считать чуть ли не сумасшедшим. (Очень поучительный пример и для нас — людей двадцать первого века). И вот, отказавшись от власти и раздав всё богатство своё, уходитЕрмий от этого мира и становится отшельником – столпником, проводящим все дни в молитве – он «всё молчал, вперяя ум в молитву или читая на память три миллиона стихов Оригена и двести пятьдесят тысяч стихов Григория, Пиерия и Стефана». И живущие неподалёку поселяне стали считать его святым — «больные приходили, становились в тени его, которую солнце бросало от столпа на землю, и отходили, находя, что чувствуют облегчение».

Но вот наступает момент, когда бесспорно положительный, праведный герой, ни разу не пожалевший о розданном богатстве, вдруг как будто «возгордился» собственной праведностью, решив, что не осталось «таковых, кои были бы достойны вечности». И тогда-то услышал он голос с неба, повелевающий ему идти в Дамаск и найти там Памфалона. Ермий только на третий раз понимает, что голос этот не бесовская прелесть, а повеление Божие, — и повеление это исполняет.

Так чем же заслужил скоморох — человек столь презираемого в обществе ремесла быть «достойным вечности»?! Ведь и Ермий, узнав, что проделал нелёгкий путь ради скомороха, крайне изумлён. Но именно скоморох окажется более достойным, чем тот, кого, как мы помним, почитают как святого! Достойнее тем, что единственный в городе пускает на ночлег незнакомца; а главное, – тем, что жертвует всеми полученными на спор деньгами, чтобы выкупить из кабалы Магду, которую когда-то любил. А ведь она его, по сути, презирала, будучи очень высокомерной; а когда случилась беда, прибежала за помощью, даже не думая, что может получить отказ. Для Памфалона эти деньги были единственной возможностью начать новую жизнь, но он, не раздумывая, жертвует собой — своим будущим. (В земной жизни, конечно).

И самое главное для христианского произведения, наверное, то, что считает себя Памфалон самым низшим, падшим, самым ничтожным из всех людей. «Я бочка, я дегтярная бочка, я негодная дрянь, которую ничем не исправишь» — говорит он Ермию. Только не считает так Ермий, не считает и сам писатель. Потому что иначе, не послал бы Создатель Наш к Памфалону возгордившегося праведника для вразумления.

Если же обратиться к выбранному Н.С.Лесковым эпиграфу, то «гибкость и слабость», «выражающие свежесть бытия», присущи, конечно, прежде всего, Памфалону. Но нельзя забывать и о юноше, который добровольно идёт в кабалу, и… гетерах, которые, восхищённые жертвенным подвигом этого юноши, отдают все свои драгоценности ради спасения из кабалы детей Магды – без их жертвы у Памфалона просто не хватило бы денег. А знатные, уважаемые и считающие себя добродетельными отказываются помочь попавшей в беду подруге. А одна даже приказала слугам избить и прогнать Памфалона, когда пришёл он просить помощине для себя – для Магды иеё детей! Понятно, что все они, говоря словами «старого младенца», давно «отвердели» — т.е. духовно умерли. «Отвердело» и большинство жителей Дамаска, у которых само Имя Христа вызывает раздражение.

И ещё, говоря о «сверхвременном», нельзя не обратить внимание на то, что не остались равнодушными к чужой беде, кроме главного героя, именно гетеры – т.н. «падшие» женщины. Думаю, у большинства в памяти сразу же всплывает образ Сони Мармеладовой, которой писателем «поручено» донести главную мысль романа. Возможно, и некоторые героини купринской «Ямы», и даже героиня Мопассана, убившая вражеского офицера, и на которой женился восхищённый её подвигом патриот.

А ещё мы помним, что Н.С.Лесков донёс до нас мысли создателей древних легенд, «пропустив» их через своё сердце. Прошли они и через сердце тех простых людей, благодаря которым легенды из глубины веков дошли и до нас.

А теперь снова возвратимся к самому произведению и к праведнику Ермию, и душу, и сознание которого полностью перевернула встреча с Памфалоном. Тот, кто, как мы помним, однажды «возгордился» своей праведностью, понял самое главное «Вечность впусте не будет… Потому, что перейдут в неё путем милосердия много из тех, кого свет презираети о которых и я, гордый отшельник, забыл, залюбовавшись собою».

«Кто берет — наполняет ладони, кто отдает — наполняет сердце» — ещё одно мудрое изречение великого китайского старца. Этих слов нет в эпиграфе — но разве не воплотились они в христианском «пути милосердия», которым «перейдут в вечность»?! Вопрос риторический.

И не вернётся больше Ермий на свой столп, а посвятит себя служению людям – он станет гонять коз и учить детей поселян. И, кажется: всё, что должно было свершиться, свершилось.

Но нет! Ермий уже не может не думать о Памфалоне. И то, что «происходит» финале произведения – это уже не земная, а полностью духовная реальность! Но до неё ещё предстоит добраться.

«Слава Тебе за кротость животных,

служащих мне».

(Акафист «Слава Богу за всё»,

написанный Митрополитом Трифоном (Туркестановым))

       Глава Вторая «Единство Божьего Мироздания».

А пока обратимся к другому произведению, созданному на основе Жития Святого – Преподобного Герасима Иорданского. Вообще, наверное, жития святых – тоже один из самых ярких примеров «сверхвременного» — потому что святые были во все времена — а значит, и жития о них всегда писались – прежде всего, конечно, с целью воспитывать человека. Они являют собою пример того, к чему должен стремиться христианин, живя на нашей грешной земле. А Житие Древнего Святого – ещё и пример «сверхнационального» и той духовной преемственности, о чём уже говорилось ранее.

(Понятие «сверхнациональное» принадлежит И.А.Ильину – и выразил его русский, православный мыслитель в своей лекции «Основы христианской культуры»).

Но произведение о Святом Старце всё-таки называется «Лев Старца Герасима». (Слово «произведение» часто повторяется потому, что созданное Н.С.Лесковым на основе книги «Пролог» не «вписывается» ни в один из привычных жанров).Значит, писателя интересует, прежде всего, нераздельная связь человека с Божьем Мирозданием; грехопадение, приведшее к повреждению всего мира, и святость, способная восстановить те отношения между Божьими тварями, которые были в Раю.

«Триста лет после Иисуса Христа жил на Востоке богатый человек, по имени Герасим. У него были свои дома, сады, более тысячи рабов и рабынь и очень много всяких драгоценностей. Герасим думал: «Мне ничто не страшно», — но когда он один раз сильно заболел и едва не умер, тогда он начал размышлять иначе, потому что увидал, как жизнь человеческая коротка и что болезни нападают отовсюду, а от смерти не спасет никакое богатство, а потому не умнее ли будет заранее так распорядиться богатством, чтобы оно на старости лет не путало, а потом бы из-за него никто не ссорился». (Кстати, на самом деле Святой Герасим Иорданский жил приблизительно на век позже. Но ведь произведение названо легендой. А легенда, хоть и основана, конечно, на истинных событиях, всё же не может претендовать на историческую точность. Однако, всё, связанное со Святым Подвижником и живущими рядом с ним львом и осликом, описано в житии).

Итак, Герасим, как и вышеупомянутый Ермий, уходит от мира, от ставшего в какой-то момент искушением богатства. И духовный путь Святого был ничуть не легче – даже посетила его однажды мысль о смерти: «Ну, — думает раз в большой жар Герасим, — мне этой муки не снесть: вылезешь из моей меловой норки, надо сгореть под солнцем; а здесь без воды я должен умереть от жажды, а ни кувшина, ни тыквы, никакой другой посуды, чтобы носить воду, у меня нет. Что мне делать? Пойду, — думает Герасим, — в последний раз к ключу, напьюсь и умру там».

И тогда посылает Господь Герасиму спасение – ослабевшего ослика, которого ещё можно спасти. И вдруг жизнь отшельника приобретает смысл «Помучусь я еще с ним — окажу ему пользу» – решает для себя тот, кто ещё недавно хотел умереть от безысходности.

А потом встретит он и льва – и не тронет дикий зверь ни самого Герасима, ни его ослика.

И вот «происходит Исаево чудо: лев лежит рядом с осликом» [Кн. пр. Исайи 11:6].

Потому что Герасим, как и Ермий, осознаёт своё несовершенство, своё заблуждение.

«Нет, я самый обыкновенный человек, и даже, признаюсь вам, что я еще очень глуп: я вот с зверями живу, а с людьми совсем жить не умел — все они на меня обиделись, и я ушел из города в пустыню», — говорит он тем, кто видел в нём «необыкновенного человека» — тоже, по сути, святого. То, что Герасим, как и Ермий, постигает великую мудрость, как должно относится друг к другу, к Мирозданию Божьему – «вместе жить надо не так, чтобы троим на одного смотреть, а надо всем работать, а то придет несогласие» — так произведение и создано для того, чтобы донести эту мысль до читателя. Однако, возвратимся и к названию творения Н.С.Лескова, и к теме статьи. Думаю, читая про Старца Герасима, невольно вспоминаешь и Преподобного Сергия Радонежского, и Преподобного Серафима Саровского – их общение с дикими зверями. Лев или медведь — какая в данном случае разница – ведь дело в том, что хищный зверь, которого, говоря языком того же Н.С.Лескова, «трепещут» молодые, сильные и здоровые, как кроткое домашнее животное, служит немощному старцу и разделяет с ним скудную трапезу. Потому что «сила» старца в Святости – и в первые века Христианства, и в Древней Руси, и в России синодального периода! И даже, наверное, можно снова вспомнить Лао-Дзы:«Слабость велика, сила ничтожна». Теперь же обратимся к мыслям Святого очень непростого в духовном смысле восемнадцатого века — Митрополита Платона (Лёвшина): «Чего не может сделать добродетель? Думаю, что дикие звери ныне стали свирепы от жестокости наших нравов, а любовь и добродетель могут эту свирепость переложить в кротость и покорности». Все одушевленные создания Божии ясно видели в первом человеке светлый образ Божий, и самые лютые звери, по выражению одного святого отца, ощущая дивное благоухание сего образа, смиренно склоняли свою голову перед Адамом. Человек повиновался Богу, и все земные твари повиновались человеку, почитая в нем образ Божий. Согрешил человек – помрачился в нем образ Божий, и неразумные твари не стали уже узнавать его. Не послушался человек заповеди Божьей, перестали ему повиноваться твари земные. Зловоние страстей заменило благоухание образа Божия, и сам человек уподобился скотам несмысленным. И вот грешный, бренный человек трепещет и страшится тех зверей, которые некогда были ему покорены под ноги его. Его непослушание Богу наказано непослушанием тварей земных ему самому! А святые Божии своею дивною жизнью, своим неуклонным послушанием заповедям Божиим, своим святым смирением, при содействии благодати Божией, восстановили в себе образ Божий, и он просиял в них с первобытною чистотою и светлостью. Ощутили его благоухание и неразумные твари, и лютые звери – грозные враги грешного человечества стали послушны им, как кроткие агнцы. Так власть, утраченная Адамом, возвращена его святым потомкам! Вот глубокий смысл этого удивительного для нас, грешных, послушания свирепых неразумных тварей святым Божиим, о чем так часто встречаются рассказы в житиях святых подвижников».Та же мысль звучит и из уст главного героя у Н.С.Лескова:«Бог Свою благость дал мне, чтобы в себе страх победить, — я зверя обласкал, а теперь он мне зла… и не делает… Поступайте со всеми добром да ласкою». По этой же «причине» не боится Старец Герасим и страшного разбойника Амру, «которого трепещут в городах и в пустыне», который «перебил много людей… отнял много богатств», и называет его «несчастным бедняком», потому что всем содеянным лишил себя душегуб благодати. А самый свирепый хищник в отличие от человека греха не имеет!

И вот уже в период Серебряного века создаётся тоже удивительное произведение «Медведь Святого Серафима», в котором медведь символизирует всю Россию. Её пытались и обмануть, и поработить –

а было хорошо и спокойно только вместе со Святым Серафимом. И в финале автор – И.С.Лукаш говорит о «Серафимовой Руси». Это – и символ Святой Руси, и образ потерянного Рая!

Тогда, очевидно, что и для Н.С.Лескова важен не лев сам по себе, а воплощение мысли о том, что «любовь и добродетель могут … свирепость переложить в кротость и покорность». (См. приведённые выше мысли Святителя Платона).

А теперь снова о Святом Герасиме. Итак, в финале он отвергает даже пустяковый, на первый взгляд, подарок – шатёр, который, кажется, мог бы ему очень даже пригодиться: «Я не горд, но шатер слишком хорош и может возбуждать зависть, а я не сумею его разделить со всеми без обиды, и увижу опять неровность, и стану бояться. Тогда лев мой уйдет от меня, а ко мне придет другой жадный зверь и опять приведет с собой беспокойство, и зависть, и дележ, и упреки. Нет, не хочу я твоих прохладных шатров, я хочу жить без страха». Достигший Святости понимает, чего на самом деле надо бояться, а какой страх должно преодолеть!

А ещё хотелось бы обратить внимание и на то, что незадолго до финала говорит разбойнику Старец: «Он зверь, и потому отнимает». Итак, дважды звучит слово «зверь» — и, явно, с резко отрицательным смыслом. Конечно, в русской литературе слово это употребляется и просто в значении «животное» — например, в хорошо всем с детства известных строках:

Человек,изверь,и пташка

Все берутся за дела…

(Автор Модзалевский Л.Н.).

Однако, у Н.С.Лескова это, скорее всего, — то самое «число зверя» — образ антихриста, который радуется, пробуждая в людях низменные страсти и толкая человека в пропасть.

Вот и среди мыслей не раз упоминаемого Лао-Дзы есть такая: «Нет греха тяжелее страстей». От людских страстей-то и уходит в пустыню и Святой Герасим, да и, как мы помним, Ермий.

Но, приближаясь к финалу первой части, хочется вспомнить и ещё один образ «зверя» в творчестве Н.С.Лескова. «Зверь» — так называет писатель один из своих святочных рассказов, события которого происходят уже в России времён крепостного права. Кого же или, точнее, что же имеет в виду Н.С.Лесков — только ли медведя Сганареля? Судя по всему, животное — тоже некий символ, как и в упомянутых выше примерах.

Крепостной крестьянин не утратил способности любить и сострадать всякой твари Божией – и, не вдаваясь в подробности сюжета, остаётся сказать, что спасает он от неминуемой гибели медведя, которого должны были затравить собаками. По сути, происходит Рождественское чудо – чудо, свершившееся по молитве! Чудо – это великое милосердие героев рассказа, переживавших за обречённое на смерть животное – и прежде всего, — милосердие крепостного Ферапонта. «Ты любил зверя, как не всякий умеет любить человека. Ты меня этим тронул и превзошел меня в великодушии. Объявляю тебе от меня милость: даю вольную и сто рублей на дорогу. Иди куда хочешь» — говорит духовно прозревший хозяин своему слуге. И стали называть Ферапонта «укротитель зверя». Судя по всему, писатель говорит всё-таки о победе над грехом злобы, гнева, жестокосердия. И Герасим победил, «укротил» «жадного зверя», «приводящего с собой беспокойство, и зависть, и дележ, и упреки». Любовь и в четвёртом, и в восемнадцатом веке!

(Невольно вспоминается и один из… советских фильмов о Великой Победе. Да, никакой ошибки. По какой-то причине советским солдатам нужно перевезти в вагоне слона. А он не идёт, никого не слушается и рвёт канаты. Множество здоровых, сильных мужиков справиться не могут. Но вот подходит невысокий, трогательный персонаж, которого в фильме играет Николай Трофимов, говорит слону несколько слов – и огромное животное идёт без всякого принуждения! О Боге в те времена не говорили – хотя в хороших фильмах никогда и богохульства не было. И разве не напоминает хоть чем-то этот незаметный герой, каких было тысячи, миллионы, тех, кто одной лишь любовью и одним лишь милосердием приручал диких зверей?! Разве и здесь не почувствовало это огромное животное чистоту сердца стоящего рядом с ним «маленького» человека?! Животных обмануть нельзя – ведь они не затуманены грехом!).

«Слава Тебе за кротость животных, служащих мне»! – поётся в одном из самых прекрасных, поэтических акафистов — «Слава Богу за всё», написанном уже в окаянные тридцатые годы двадцатого столетия Митрополитом Трифоном (Туркестановым). Как будто из глубины веков звучат эти проникающие в душу слова! Это – мысль всех произведений житийного жанра, повествующих о том, как личная Святость «восстанавливает» разрушенное грехопадением Адама и Евы. Звучит эта мысль и из уст Герасима в произведении Н.С.Лескова.

А, завершая разговор о Святом Герасиме и «с кротость служащих ему животных», остаётся ещё раз вспомнить, что это берущее за душу произведение было создано Н.С.Лесковым в год 900-летия Крещения Руси, когда Западный мир услышал от истинно русского профессора В.С.Соловьёва о Русской Идее. (См. выше). А рассказы о святых – один из самых ярких примеров русского, православного мышления!

«Лучшее пред Богом предстояние

В глубине высокого смирения»

(Иеромонах Роман).

Часть Вторая «Высокая жертвенность и «несказанный свет».

«Боролась с уныньем надежда

И к жертве любовь призывала»

(Архидиакон Роман).

  Глава Третья «Возводящая к Небу Любовь»

В том же 1888 году Н.С.Лесков на основе раннехристианских легенд создал ещё одно замечательное произведение — «Прекрасная Аза». И в качестве эпиграфа на этот раз избирает писатель слова из Библии, что, наверное, более естественно: «Любовь покрывает множество грехов». (I Петра IV, 8.).

«В первых веках христианства в Александрии египетской жила одна очень

молодая и очень красивая девушка, египтянка, по имени Аза. За её красоту её

называли «Прекрасною Азой». Она была круглая сирота. Родители её умерли,

едва только она вышла из детства, и оставили ей большое богатство. Аза имела

благоустроенный дом и обширный виноградный сад по скату к реке Нилу.

Наследства, которое получила Аза, достаточно было бы, чтобы ей прожить целую

жизнь в полном довольстве, но молодая египтянка была чрезвычайно добра и

участлива ко всякому человеческому горю и ничего не жалела для того, чтобы

помочь людям, которые находились в бедствии. Через это с нею произошёл

следующий роковой случай».

Уже с первых строк становится понятным, что слово «прекрасная» в контексте и самих легенд, и творчества Н.С.Лескова применено к главной героине в двух значениях – и красота духовная, «красота» жертвенности намного важнее. Что же произойдёт с Азой? То, что всё богатство она, почти не раздумывая, отдаст ради спасения семьи незнакомого её человека. Наверное, её жертву можно сравнить с жертвой Памфалона – вполне понятно, что произведения из книги «Пролог» изначально объединяют многие общие мысли. А также понятно, что в рассматриваемых произведениях важен прежде всего не реализм в привычном для многих смысле, а мысль христианская, понимание истинной нравственности, воплощение того, чему учил Сам Спаситель. По слову Христа поступают и Ермий, и Герасим – и тоже подвергаются тяжким испытаниям. И Памфалон жертвует собою во имя любви и желания облегчить другим скорби, как он сам скажет в финале (См. далее). Но на долю Азы, испытания, видимо, выпадают самые тяжёлые.

Итак, если Памфалон, принеся жертву, не смог бросить своё ремесло, то Аза осталась нищей и, не будучи обученной никакому ремеслу и неспособная к тяжёлому физическому труду, становится блудницей. К роли этого образа и в легендах, и классической литературе мы уже обращались в первой части статьи. А потому, наверное, значение образа Азы в чём-то можно сопоставить со значением образа Сони у Ф.М.Достоевского. Только, если для Сони чтение Евангелие — нечто само собою разумеющееся, то Аза услышит о Христе и христианах только после пережитых ею страданий. Когда же, нищая, униженная и всеми оставленная, Аза готова была броситься в воды Нила, встретился ей «философ и пресвитер — друг Исаака-сирийца». Это он назовёт её сестрою, накормит, а потом расскажет о Своём Учителе и христианах. И захочет Аза оставить старую жизнь, чтобы начать новую – во Христе.

Но прежде, чем приблизиться к финалу произведения, следует обратиться к словам героев. То, что пресвитер говорит словами Священного Писания, как и многие положительные герои произведений Н.С.Лескова, совершенно очевидно — ради того и обратился писатель к не раз упоминаемому «Прологу». Думаю, для понимания очень важны, прежде всего, слова главной героини.

Итак, один из самых животрепещущих вопросов, отражённых в легендах, – вопрос веры – точнее, разницы вероисповеданий. Ведь жертвует собою Аза ради семьи «другого народа и … другой веры». И мысль эта звучит дважды. « Я не знаю, в чём твоя вера: это касается наших жрецов; но я верю, что грязь так же марает ногу гречанки, как и ногу всякой иной, и одинаково каждую жжёт уголь калёный», — говорит египтянка попавшему в беду эллину. «Не порода и вера, а люди страдали» — отвечает она бывшим знакомым, которые, как и в «Скоморохе Памфалоне», отворачиваются от попавшей в беду девушки, считая себя при этом добродетельными! (А ведь они знали ещё покойных родителей Азы!).

Само название статьи уже подразумевает понятия — «сверх» чего-то – и вот ещё один, может быть, самый яркий пример: «Аза отвечала, что её доброта не была безрассудна, потому что теперь она лишь одна потерпит несчастье, а без этого погибало целое семейство».

А пресвитер, разделяя с девушкой хлеб и печёную рыбу, говорит о том, что легче страдать самому, чем видеть страдания другого. Только принёсшая такую великую жертву Аза, как мы помним, ещё не была христианкой — и даже не слышала о Христе, — но насколько похожие по сути … даже не просто мысли, а жизненное кредо героев!

И, наконец, последние слова и мысли героини перед тем, как она собралась прервать все земные страдания, но, к счастью, встретила друга Исаака-сирийца: «Голод приблизился, мучительный голод… но я не ропщу… Я посылаю последний привет мой небу, которое внушило мне решенье любить других больше себя, и с тем умираю!» Думаю, что слова её, особенно выделенные, в комментариях вообще не нуждаются! Остаётся лишь вспомнить, что произносит их главная героиня тоже ещё до той судьбоносной встречи. Только она уже «возлюбила»!

Понятно, что всё происходящее глубоко символично, возможно, даже более, чем в упоминаемых ранее произведениях. Понятно, что спасённый Азою эллин не мог остаться безучастным к бедствиям той, которая спасла жизнь всей его семьи. Но ведь цель-то писателя именно в том, чтобы показать высокую жертвенность, возводящую к небу – этот очень тернистый путь. И награду в конце пути!

Тогда совершилось чудо: когда отверженная египтянка лежала больная «в малой хлевине», туда к ней среди ночи вошли «два светлые мужа» и одели её в белые «крестильные ризы». В них и осталось на земле мёртвое тело Азы, а

живой дух её отлетел в обитель живых.

Кончина Азы, одетой в крестильные ризы, сделала затруднение клирикам:

они недоумевали, по какому обряду надо похоронить эту женщину, но неожиданно

пришёл тот чужестранец, который говорил с усопшею Азою у берега Нила. Он был

философ и пресвитер сирийский, друг Исаака-сирийца — он вернулся сюда с дороги по внушению духа. Он наклонился над Азой и стал читать христианские

молитвы, а пока он молился, тело Азы зарыли в землю, но сириец ещё долго

стоял и смотрел вдаль — он что-то думал, он был в восторге и двигал устами.

Его спросили:

— Верно, ты видишь что-нибудь чудное?

— Да, — отвечал он, — я вижу, как будто бы небо отверзто… и туда… кто-то входит…

— Неужто блудница?

— О нет!.. блудницу вы закопали в грязи — я вижу… как лёгкая струйка с калёного угля сливается с светом — мне кажется, это восходит дочь утешенья».

Не принявшая «официального» Крещение сталаАза «дочерью утешенья» за свою любовь и жертвенность! И, думаю, совершенно очевидна мысль как авторов древней легенды, так и русского писателя: главную героиню, как и всех, возлюбивших других более себя, примет Тот, о ком говорил пресвитер; Тот, за кем последовала Аза, ещё не слыша о Нём! Возможно даже, что воплотились в произведении и ещё одни слова Спасителя: «Не будет ни иудея,ни эллина,ни римлянина».

(Завершая разговор об этом, пожалуй, одном из самых сложных произведений Н.С.Лескова, опять хочется обратиться к …советской литературе. В повести М.А.Шолохова «Судьба человека» есть образ еврейского доктора. Захваченный вместе с другими в плен, на вопрос фашистского палача о национальности, герой с достоинством отвечает: «Я врач». Зная, что будет расстрелян одним из первых, доктор спрашивает, кому нужна помощь! Скорее всего, он не был крещёным и даже не думал об этом – но и он «возлюбил других больше себя»; он «сын утешения»; и его примет Тот, кто принёс себя в жертву ради спасения людей! Так что и этот, по сути, эпизод — ещё один очень яркий пример и «сверхнационального», и«сверхвременного»).

«Христос русский,итальянский и немецкий

ведь это все равно, что фиолетовое,зеленое или голубое солнце»

(Е.Н.Трубецкой)

 Глава четвёртая «Божий сад» христианской культуры».

А теперь подумаем над вопросом, который имеет непосредственное отношение к теме исследования: почему же те или иные произведения переводят на другой язык, обращаясь к иному языку, к иной культуре и, даже, к иной религии? И, конечно же, — не все подряд. Обратимся к упомянутому выше философскому труду «Основы христианской культуры». Итак, И.А.Ильин писал о «сверхнациональном» как об очень важном для любой нации, вернее, для всех наций – и это не какие-то внешние проявления, а скрепляющее духовно — нравственное начало, о чём и идёт речь в статье, — в противоположность «интернациональному» — т.е. «безнациональному», которое этого начала лишено. (По мнению русского мыслителя, «интернационализм» может «порождать» или т.н. «звёзд», или «планетарных злодеев» — и поспорить с этим очень трудно).В этой же книге философ сравнивает многообразие столь разных, но объединённых скрепляющим духовно-нравственным началом народов с «Божьим садом». И те, кто создаёт боговдохновенные произведения искусства и просто трудится во Славу Божию и поступает по Правде Божией, – прекрасные «цветы» в этом «саду»!

Известный поэт Серебряного века К.Д.Бальмонт сказал, что русская литература ищет в другой то, что ближе её самой — «красоту страданья» т.е. христианское начало. Недаром сам поэт в одном из своих лучших стихотворений написал:

Одна есть в мире красота.

Не красота богов Эллады,

И не влюбленная мечта,

Не гор тяжелые громады,

И не моря, не водопады,

Не взоров женских чистота.

Одна есть в мире красота —

Любви, печали, отреченья,

И добровольного мученья

За нас распятого Христа.

Нет необходимости говорить, что мыслью этой проникнуты и все приведённые в статье произведения Н.С.Лескова, и вообще многие произведения боговдохновенной русской литературы. А К.Д.Бальмонт выразил эту идею христианской, жертвенной «соборности», переводя на русский язык произведения великого английского писателя Оскара Уайльда.

Только нас сейчас интересует не конкретные переведённые поэтом произведения, а духовная общность великих творений английского лорда и православного писателя из русской глубинки, который в данной статье всё-таки главный.

Итак, даже в годы официального безбожия некоторые произведения О.Уайльда в нашей стране были хорошо известны – нас же будут интересовать две его сказки. (Очевидно, строгие цензоры не сумели понять глубоко христианский подтекст произведений – а потому мы имели возможность их читать и слушать по радио – хотя и не все, конечно). Итак, перед нами «Счастливый принц»: «На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукоятке его шпаги». Писатель «оживляет» статую принца, который при жизни не знал, что за высокими стенами дворца, в котором его окружали лишь веселье и беззаботность, великое множество скорбей. И вот теперь он увидел всё это – и из драгоценных глаз его лились слёзы. Но сам принц не может сойти с пьедестала – и вот, как будто случайно, — хотя христианин знает, что ничего случайного в жизни не бывает, — появляется рядом с ним ласточка, которая летела в Египет. Принц просит ласточку задержаться на насколько дней, чтобы отнести бедным больным людям сначала один драгоценный камень со шпаги, потом другой. А после остаются только сделанные из драгоценных камней глаза – тогда принц отдаёт и их. А вслед за тем – и всю позолоту со статуи. И ласточка не могла покинуть ослепшего принца – осталось рядом с ним — и замёрзла. И нашли наутро рядом с потерявшей блеск статуей мёртвую птицу.

«И свергли статую Счастливого Принца. — В нем уже нет красоты, а стало быть, нет и пользы! – говорил в Университете Профессор Эстетики».

Очень похожая в духовном смысле ситуация! Как все знакомые Прекрасной Азы не понимают и даже осуждают её жертвенный поступок, так и жители города, в котором находится статуя Принца, не видят, не хотят видеть «красоты страдания», о котором писал К.Д.Бальмонт – даже можно сказать вслед за ним, — «красоты самопожертвования». Да и вообще при чтении сказки создаётся полное впечатление, что жители города пребывают в неком безбожном пространстве, даже если представить, что по праздникам они посещают храм. (А говоря языком Лао-Дзы – сердца у всех «отвердели»).

Писатель не называет города – и потому возможно, что как и в «Ревизоре» Н.В.Гоголя, показан «город души». И совсем неважно, что родился великий английский писатель только через два года после кончины одного из русских гениев; неважно, был ли он знаком с пьесой. Видимо, показать «город души» — духовная потребность христианского писателя – и не только православного. Итак, в произведении Н.В.Гоголя этот «город» полностью попадает под власть антихриста – ведь положительных героев, как мы помним, в пьесе нет. А в «городе», изображённом Оскаром Уайльдом, есть всё-таки «островок» милосердия, высокой жертвенности – там, где Счастливый Принц и ласточка — и неслучайно он в центре! Даже, рискну предположить, то в произведении показана аллегория… Самого Спасителя – Распятого и «возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца». Наиболее же убедительным подтверждением того является и финал сказки, до которого мы очень скоро доберёмся, — и ещё одно совершенно удивительное произведение великого английского классика, о чём речь тоже ещё впереди.

А сейчас возвратимся к «городу души» — и посмотрим с этой точки зрения и на вышеуказанные произведения Н.С.Лескова. Писатель, конечно, называет место происходящих событий, однако неслучайно изображает он в самом начале, как было сказано в первой части, повреждённые грехом нравы – тоже, своего рода, изображение «города души». Для писателя это во много раз важнее конкретных исторических событий. А «противопоставлен» повреждённым грехом нравам праведник! (Как, кстати, и в произведениях о России).

И вот потому, как Аза прекрасна прежде всего своим сердцем, так и Принц счастлив тем, что «возлюбил много» и пожертвовал собою ради облегчения скорбей страждущих. И финалы двух произведений очень во многом похожи. (И не только этих двух). Мы помним, как «дочь утешенья» — Аза восходит на небо.

А вот финал «Счастливого Принца»: «И швырнули его в кучу сора, где лежала мертвая Ласточка. И повелел господь ангелу своему: — Принеси мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе. И принес ему ангел оловянное сердце и мертвую птицу. — Правильно ты выбрал, — сказал господь. — Ибо в моих райских садах эта малая пташка будет петь во веки веков, а в моем сияющем чертоге Счастливый Принц будет воздавать мне хвалу».

Говоря языком произведений Н.С.Лескова, презираемые миром «переходят в Вечность путём милосердия»!

И вот теперь, приближаясь к финалу этой неисчерпаемой темы, обратимся к тому самому — удивительному, одному из самых лучших произведений «Оскара Уайльда» — «Юный Король» (В некоторых переводах – «Молодой Король»). Эту сказку в отличие от других в России смогли прочитать только в начале девяностых годов – возможно, слишком уж в ней очевидна библейская аллегория — и не одна. Итак, главный герой – сын принцессы от тайного брака с простолюдином. И король приказал отравить свою дочь, а внука отдал на воспитание простым людям – пастухам!!! Но нет других наследников — и вот уже шестнадцатилетнего принца король вынужден вернуть во дворец! (Ещё один пример повреждённого «города души», если всё происходящее – нечто собою разумеющееся – а речь-то идёт о людях, тем более, самых близких!). Обратимся, как всегда, к самому произведению: «А его (внука короля) и впрямь отыскали охотники, случайно повстречавшие его, когда он, босоногий, со свирелью в руках, гнал стадо коз бедного пастуха, который его вырастил и сыном которого он всегда себя считал».

(Думаю, у большинства сразу же возникает ассоциация с создателем большинства псалмов — Пророком Давидом). Но главное, конечно, происходящее вслед за тем. И будем, конечно, проводить параллели — и со «счастливым Принцем», и с произведениями Н.С.Лескова, чтобы ещё раз увидеть яркий примери «сверхнационального», и «сверхвременного».

Итак, в мальчике «проявились признаки того странного влечения к красоте, которому суждено было так сильно повлиять на его жизнь…Но больше всего занимали его сотканная из золотых нитей мантия, которую ему предстояло надеть на коронацию, корона с рубинами и скипетр, усыпанный жемчугом, выложенным рядами и кругами».В таком состоянии, расположении духа пребывает он до Дня Коронации – и вот накануне судьбоносного дня видит он три вещих сна, из которых понимает, ценой каких нечеловеческих страданий создаётся эта красота. (Троичность здесь тоже неслучайна). И наутро отказывается Юный Король принимать ещё вчера вожделенные драгоценности – и идёт на коронацию… в пастушьем наряде. И тоже, не раздумывая. (Про ассоциацию с Пророком Давидом уже говорилось ранее). Что же произойдёт с юношей, о том немного позже, — а пока проведём те самые параллели.

И Счастливый Принц жил в роскоши, не видя страданий; а увидев, на раздумывая, принёс в жертву всё имеющееся у него богатство. Не раздумывает и Прекрасная Аза, променяв благополучие на скорби ради спасения семьи эллина. Наверное, можно выразить это так: они отказываются от красивого во имя Истинно Прекрасного!

(И снова вспоминаются слова русского религиозного мыслителя – В.С.Соловьёва: «Мы должны определить красоту как преображение материи чрез воплощения в ней другого — сверхматериального начала». Философ говорил о красоте природы – только разве не относится это и к жизни людей в земном времени и пространстве?! Вопрос, очевидно, риторический!).

Все же окружающие — толпа понять этого, как всегда, не в силах. Как мы помним, знакомые отворачиваются от Азы, недовольны наследством родственники Герасима, сумасшедшим считают Ермия, с позором прогоняют пришедшего просить помощи для попавшей в беду Магды Памфалона. И власти города «свергают» статую Счастливого Принца. Но всех их принимает Создатель в Свой Чертог!

(У смиренного автора есть методическая разработка творческого занятия по указанным произведениям Н.С.Лескова и Оскара Уайльда. Студенты ясно увидели, что в большей степени перекликаются «Прекрасная Аза» со «Счастливым Принцем» — «Скоморох Памфалон» с «Юным Королём». И все эти произведения в соборном единстве!).

Обратимся же снова к «Юному Королю». Его не понимают не только люди, ради которых он отказался от драгоценностей, но даже …епископ! (Тоже все «отвердели»!).

«И он (главный герой) велел всем покинуть его, кроме одного пажа, паренька, который был на год моложе его и которого он оставил при себе ради общества и за его службу. И когда он омылся чистой водой, он открыл большой расписной сундук и достал из него кожаную куртку и грубый плащ из овечьей шкуры — те, что он носил, когда гонял на склоне холма стадо лохматых коз. Их-то он и надел и взял в руку грубый пастушеский посох.

И, открыв в изумлении голубые глаза, маленький паж спросил его с улыбкой:

— Повелитель мой, я вижу твою мантию и твой скипетр, но где же твоя корона?

И юный Король сорвал ветку шиповника, обвивавшего балкон, согнул ее кольцом и возложил себе на голову.

Вот что будет мне короной, — ответил он.

И в таком облачении он вышел из своих покоев в Большой зал, где его дожидались вельможи».

Не надо быть слишком проницательным, чтобы увидеть аллегорию – особенно,согнутой кольцом и возложенной на голову ветки шиповника.

А далее путь его к храму, где должна быть коронация, сопровождается свистом и руганью толпы:

«И люди смеялись и говорили:

— Это едет королевский шут, — и издевались над ним».

Тоже других ассоциаций, видимо возникнуть не может — Юный Король выбирает Крестный Путь!

В других же упоминаемых в статье произведениях, конечно, отсутствует столь яркая и столь понятная аллегория — однако все положительные герои идут вслед за Спасителем – и берут Иго, которое Благо. Все это слишком очевидно, чтобы не заметить и не понять!

А что же говорит епископ?! – «Бремя мира сего слишком тяжело, и его не снести одному человеку, и мировая скорбь слишком велика, и ее не выстрадать одному сердцу». Но есть Тот, кто может «выстрадать»! О Нём и говорит писатель, не называя имени!

«И вдруг снаружи донесся страшный шум, и в храм, обнажив мечи, вошли вельможи с развевающимися плюмажами и щитами из блестящей стали.

— Где этот сновидец, видящий сны? — кричали они. — Где этот Король, что обрядился, точно нищий, этот мальчишка, что позорит наше государство? Право же, мы убьем его, потому что он недостоин властвовать над нами.

Люди ожидали царя, способного избавить их от земных тягот – оттого и не смогли понять, что значит Царство, которое «не от мира сего». И вот перед нами толпа, кричащая: «Распни его»!

И юный Король вновь склонил голову и сотворил молитву, и, окончив молитву, он поднялся и, обернувшись, посмотрел на них с грустью.

Как было сказано выше, финал произведений двух великих писателей возводит в иную – духовную реальность. Вот и здесь происходит Чудо!

«И юный Король вновь склонил голову и сотворил молитву, и, окончив молитву, он поднялся и, обернувшись, посмотрел на них с грустью.

И — о чудо! — сквозь витражи устремился на него солнечный свет, и солнечные лучи соткали вокруг него мантию прекраснее той, что изготовили по его велению. Мертвый посох расцвел и покрылся лилиями белее жемчужин. Сухая ветка в шипах расцвела и покрылась розами краснее рубинов. Белее дивных жемчужин были лилии, и их стебли мерцали серебром. Краснее редчайших рубинов были розы, и листья их были из чеканного золота.

Он стоял там в королевском облачении, и покрытые драгоценностями створки святыни отворились, и кристалл в лучистой дароносице воссиял чудесным таинственным светом. Он стоял там, в королевском облачении, и божественное сияние наполнило храм, и казалось, будто святые движутся в своих каменных нишах. В прекрасном королевском облачении он стоял перед ними, и гремели раскаты органа, и трубачи трубили в трубы, и пели мальчики в хоре.

И люди в благоговении упали на колени, и вельможи вложили в ножны свои мечи и воздали ему почести, и лицо епископа побледнело, и руки его задрожали.

Тебя короновал Тот, кто могущественнее меня! — воскликнул он и опустился перед ним на колени.

И юный Король спустился с высокого алтаря и направился во Дворец сквозь толпу людей. Но ни один не осмелился взглянуть на его лицо, потому что оно было подобно лику ангела».

Как безымянные слагатели древних легенд, как русский православный писатель из обедневшего дворянского рода, так и английский лорд отразили в своих произведениях Святость! (И в знаменитом «Кентервильском привидении» О.Уайльда зацвело засохшее миндальное дерево, когда Виржиния проявила милосердие к нераскаянному грешнику. А имя её значит – Дева! Тоже, комментарии излишни. Покрывались цветами и засохшие ветви деревьев, обагрённые кровью Святых Мучеников!).

И если прослеживать данную аллегорию, то можно, наверное, говорить об Образе …Воскресения!

Возможно, символизирует Воскресение и заря в финале «Скомороха Памфалона» — и образ это мы очень скоро увидим.

А сейчас обратимся к строкам стихотворения хорошо известного многим Иеромонаха Романа:

И дышится, как плачется, отрадно

От примиренья неба и земли.

Кажется, происходит это «примиренье» и в одном из лучших произведений английской литературы, автор которого родился ровно на сто лет раньше!

Весь финал, говоря языком произведения Оскара Уайльда, «озарён» «чудесным таинственным светом», «божественным сиянием», которое наполнило храм.

Образ Света, образ Неба «венчает» и «Прекрасную Азу», и «Счастливого Принца», и «Юного Короля». В последнем, таком случае, показан, скорее, образ «земного неба» — только в контексте главной мысли это вовсе не принципиально. И даже, похоже, что люди, окружавшие Юного Короля, и епископ хоть немного «просветились» Светом Христовым!

А потому, наверное, и завершим исследование тоже Образом Света в финале одного из лучших произведений русского писателя — Н.С.Лескова:

«Старец теперь любил думать о добром Памфалоне, и всякий раз, когда Ермий переносился мыслью в Дамаск, мнилось ему, что он будто видит, как скоморох бежит по улицам с своей Акрой и на лбу у него медный венец, но с этим венцом

заводилося чудное дело: день ото дня этот венец все становился ярче и ярче,

и, наконец, в одну ночь он так засиял, что у Ермия не хватило силы смотреть

на него. Старик в изумлении закрыл даже рукою глаза, но блеск проникает

отовсюду. И сквозь опущенные веки Ермий видит, что скоморох не только сияет,

но воздымается вверх всё выше и выше — взлетает от земли на воздух и несётся

прямо к пылающей алой заре.

Куда он несётся! Он испепелится, он там сгорит. Ермий рванулся за

Памфалоном, чтобы удержать его или чтобы по крайней мере с ним не

расстаться, но в жарком рассвете зари между ними вдруг стала преграда… Это

как бы частокол или решётка, в которой каждая жердь одна с другою не схожи.

Ермий видит, что это какие-то знаки, — во весь небосклон большими еврейскими

литерами словно углём и сажей напачкано слово: «самомненье».

«Тут мой предел!» — подумал Ермий и остановился, но Памфалон взял свою

скоморошью епанчу, махнул ею и враз стер это слово на всём огромном пространстве, и Ермий тотчас увидал себя в несказанном свете и почувствовал,

что он летит на высоте, держась рука за руку с Памфалоном, и оба беседуют.

— Как ты мог стереть грех моей жизни? — спросил Памфалона на полёте

Ермий.

А Памфалон ему отвечал:

— Я не знаю, как я это сделал: я только видел, что ты затруднялся, а я

захотел тебе пособить, как умел. Я всегда всё так делал, пока был на земле,

и с этим иду я теперь в другую обитель.

Дальнейших речей их не слышал уже списатель сказанья. Прохладное облако

густою тенью застлало дальнейший их след от земли, и с румяной зарею заката

вместе слились их отшедшие души».

Об истинной праведности, пути милосердия, которым «перейдут в вечность», о самомнении как о грехе гордости говорилось у же в первой части. В финале же мы, как уже говорилось, обращаемся к Образу Света, венчающего произведения двух писателей. Столь разных, на первый взгляд, — но именно только на первый, как оказалось!

«Несказанный свет»! «Несказанный» — значит, то, что невозможно выразить на «ежедневном языке», как писал А.К.Толстой.

А не раз упоминаемый И.А.Ильин, написал, что все великие произведения искусства создаются в тех сферах, где «проносятся веяния Духа Божьего» — и слова эти в полной мере воплотились во всём, к чему мы имели счастье прикоснуться в данном исследовании! Все положительные герои приведённых в статье произведений становятся причастными Божественному свету, сливаются с ним — потому что «возлюбили много» — и ради этой любви пожертвовали собой — и получили награду на небесах.

«Национальная духовная культура есть как гимн, всенародно пропетый Богу в истории или духовная симфония, исторически прозвучавшая Творцу Всяческих», — написал И.А.Ильин в другой своей книге, с «говорящим» названием – «Путь духовного обновления». И сливаются «всенародно пропетые гимны» в едином гимн Творцу, давшему художникам всех народов Великий Дар — Провидеть и Творить!

В воплощении этих мыслей и «сверхнациональная», и «сверхвременная» соборность – потому что нравственное начало, духовная реальность Любовь и Красота в высшем значении этого слова — основа и праведной жизни, и боговдохновенной классической литературы.

Литература.

  • 1.Н.С.Лесков «Скоморох Памфалон».
  • 2.Н.С.Лесков «Прекрасная Аза».
  • 3.Н.С.Лесков «Лев Старца Герасима».
  • 4.Н.С. Лесков «Раннехристианские легенды» — предисловие к сборнику.
  • 5.Житие Святого Герасима Иорданского.
  • 6.Житие Преподобного Сергия Радонежского, написанное Епифанием Премудрым.
  • 7.Житие Преподобного Серафима Саровского.
  • 8.Лукаш И.С. «Медведь Святого Серафима».
  • 9.О.Уайльд «Юный Король»
  • 10. О.Уайльд «Счастливый Принц»
  • 11.О.Уайльд «»Кентервильское привидение.
  • 12. О.Уайльд – предисловие к первому и второму томам сборника произведений.
  • 13.В.С.Соловьёв «Русская идея».
  • 14.В.С.Соловьёв «Византизм и Россия».
  • 15.В.С.Соловьёв «Красота в природе».
  • 16.В.С.Соловьёв «Свет с Востока».
  • 17.В.С.Соловьёв «Панмонголизм».
  • 18. Е.Н.Трубецкой «Смысл жизни».
  • 19.Е.Н.Трубецкой «Старый и новый национальный мессианизм».
  • 20. И.А.Ильин «Основы христианской культуры».
  • 21. И.А.Ильин «Книга надежд и утешений».
  • 22.. И.А.Ильин «Поющее сердце»
  • 23. И.А.Ильин «Путь духовного обновления».
  • 24. С.Н.Булгаков «Икона и иконопочитание».
  • 25. Иеромонах Роман «Благословен молитвы час».
  • 26. К.Д.Бальмонт – сборник поэзии.
  • 27.К.К.Романов — сборник поэзии.
  • 28.Модзалевский Л.Н. «Приглашение в школу».
  • 29. «Белый город» — Васнецов В.М.
  • 30. Материалы Музея Древнерусского искусства им. Андрея Рублёва.
  • 31.Интернет – ресурс//platon.bogoslov.ru/text/1432.html
  • 32.Собственная сертифицированная статья «Россия, «Чающая движения воды».
  • 33. Собственная сертифицированная методическая разработка творческих занятий «Глубинная связь времён и антинигилистическая направленность творчества Н.С.Лескова»

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

0
07:48
484
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!