Литературное агентство "Лунный свет"

Евгений Жироухов

Литературное агентство «Лунный свет»

(рассказ)

1.

Два приятеля, сотрудники небольшого и не очень известного литературного журнала, медленно брели после работы домой. Недавно прошёл дождь, и ручьи самотёком струились по асфальту Самотечной улицы.

Настроение у них было с грустным пессимизмом, полное апатии к завтрашнему дню, а также к послезавтрашнему, и так далее в своей обозримой перспективе. Обычное для них настроение в их одинаковом возрасте – чуть больше тридцати лет, когда что-то уже умеешь в жизни, но ничего путного из этого не выходит. Числились они литературными консультантами по отделу писем. Заработная плата была соразмерна количеству рабочих часов, затраченного на обработку определённого объёма входящего текста, называемого на редакционном сленге «самотёком». Экономически и логически выходило так, что чем больше пересмотришь, оценишь входящего самотёка, тем больше начислят жалованье, но, разумеется, не выше определённого максимума. Выше максимума – нельзя, хоть закопайся в этом самотёке.

Основная масса входящих рукописей поступала по электронной почте. Настолько основная, что старые сотрудники редакции подсчитывали, примерно, в сто тысяч раз по сравнению с докомпьютерными временами увеличилось количество людей, почувствовавших в себе литературные задатки. Весьма редко попадались рукописи, присланные по старинке заказными бандерольками, некоторые из которых были оформлены даже как ценные письма. Встречались рукописи, которые были отпечатаны шрифтом простых печатных машинок, и чувствовалась их древность по страницам, пожелтевшим от времени. С бумажным форматом самотёка всё же приятней было работать, чем с электронными присылками, которые казались баночками и коробочками, сданными на анализ в медицинскую лабораторию: мол, посмотрите, что там у меня – талант заметен? В бумажном формате всё же чувствовалась душа автора. По крайней мере, душевные потуги адресата, пусть и на уровне простого физического напряжения.

А эти – электронные: ну, прогонишь по клавишам стрелкой, обратив внимание на первые строки, а дальше – дальше всё ясно. Десять-двадцать таких текстов за полчаса и возникает неудержимая потребность выйти покурить на лестничную площадку. Парочку текстов по случайному выбору распечатаешь на принтере, сочинишь в полстранички внутреннюю рецензию и положишь в папку «отчёт о проделанной работе».

Дымя сигаретами в курилке, оба литконсультанта давно уже перестали делиться между собой солидарной ненавистью к обильно размножающейся писучей популяции. Давно уже они не чувствовали в себе качеств кропотливого старателя на золотоносном месторождении, скорее – копатели торфяного болота, в котором по идее не может быть и крупицы драгоценного металла

. Более философского склада ума и флегматичный по характеру литконсультант по жанру прозы Матвей старался курить пореже и не так перевозбуждался в течение рабочего дня как его приятель Арсений, консультирующий самотечных поэтов. Арсений в некоторые моменты мог выкурить для успокоения разбушевавшихся чувств и две сигареты подряд.

— Куда бы перенаправить эту бурную энергию такого количества самоуверенных графоманов? –иногда мрачно вслух размышлял Арсений, цедя слова, как матёрый киллер.

— А я вот не пойму, — спокойно рассуждал на эту тему Матвей, — научно-технический прогресс в какую сторону влияет на человеческое сознание? И что день грядущий нам готовит на пути такого прогресса?

— А моя мечта, — азартно сказал Арсений, поднеся два кулака на уровне груди, — созвать в обозначенное время всех графоманов к нашему подъезду, потом выкатить пулемёт на колёсиках — и трата-та-та…

Мимо двух литконсультатнтов в этот момент промчался чрезвычайно быстро красный автомобиль с откинутым чёрным, складчатым, как капюшон у степного варана, верхом. За рулём, было видно, сидел лысый, мордастый в тёмных очках.

— Сволочь, — первое цензурное слово, прозвучащее в громкой тираде наставника поэтической молодёжи.

Арсений отряхнул со своей голубенькой курточки грязные брызги, потряс брючинами светлых штанов, затем поправил двумя пальцами цветастый шейный платок. В одежде Арсений был большой эстет, а вот за внешностью лица совсем не следил: часто приходил в редакцию обросший щетиной, с не расчёсанными кудлатыми волосами и с чёлкой самостоятельно подстриженной кое-как.

— А как правильно произносить: ламборджини или ламборгини? – чисто риторически флегматично спросил Матвей, провожая взглядом красный кабриолет.

— Правильно произносить – троллейбус! – злобно рыкнул Арсений. – Да чтоб я видел этого хама на одной ноге, а он меня – одним глазом… — и специалист в области мировой поэзии опять смачно выразился сплошь нецензурной лексикой.

— Хорошо звучит, — одобрил Матвей услышанное ругательство. – С перчиком. Надо будет запомнить и вставить в какой-нибудь свой роман. А то последнее время наш литературный язык приобретает привкус диетической пищи.

— Роман! – громко хмыкнул Арсений. – Ты уже и забыл, наверное, когда последний раз за свои перлы садился? В суете погрязли… Одна лишь мысль – о хлебе насущном!

Матвей промолчал. Несколько метров прошли молча. Октябрьское закатное солнце светило через кованную оградку в конце улицы. Затем Матвей сказал со вздохом:

— Эх! Какое может быть творчество. Действительно – сплошь и рядом мысли об убожестве жизненном. И как это в прошлые времена умудрялись выживать все тогдашние поэты-писатели? Или они для того, чтобы пропитаться каким-нибудь мошенничеством занимались, разбоем по ночам промышляли, у базарных торговок колбасу тырили?.. Совсем не пойму я способ их выживания.

Вздохнув, и Арсений в той же грустной ноте добавил:

— Как я устал от такой продолжительной унылости. Как будто утерян какой-то жизненный импульс, чтобы жить в радости. По инерции живём, лишь бы день прожить до ужина. И это называется таким грандиозным словом – жизнь… Жена на двух работах упирается и тоже не чувствует никакой романтической импульсивности. Ей уже неинтересно ни готовить что-нибудь кулинарное: купит полуфабрикатов, шваркнет на сковородку – и сойдёт. Уборку в квартире – тоже: поелозит пылесосом туда-сюда – и хватит. И, представляешь, меня считает в такой жизни виноватым. Мужик, говорит, я не настоящий, просто коптильщик неба. И всё мне в пример Александра Македонского приводит…

— Чего-о? – переспросил Матвей.

— Ну, говорит, что Александр Македонский в моём возрасте уже полмира завоевал. А я – коптильщик неба и больше никто.

— Угу, — согласился Матвей невозмутимо, как старый стоматолог. – Ничего страшного. У всех так. И у меня тоже. Только пока с Александром Македонским не упрекают.

— Вот и задаюсь себе вопросом Раскольникова. Мы в силах изменить свою жизнь, чтобы нас всякие лысые недоумки на кабриолетах грязью не обрызгивали?

— Наша писательская задача, исходящая из нашего избранного предназначения… — сделав умный вид и пнув ногой валявшуюся на тротуаре пивную банку, сказал Матвей, — наблюдать процесс, делать выводы философские и через художественное создание типологических образов учить народные массы правильному направлению в процессе.

— Болван! – без всяких обидных интонаций громко констатировал Арсений. – Начитался рецензируемых тобой графоманов и сам заразился их кухонной премудростью.

Опять молча прошли полквартала. Народ вокруг обтекал их торопливым шагом, суетился, куда-то стремился, излучал из себя энергию и жажду жизни.

— Хочу поделиться с тобой одним задуманным планом, — с таинственной многозначительностью вдруг сказал Арсений, – давно у меня этот план в мозгах крутится. Авантюрный план – но надо же что-то предпринимать в своей жизни…

Он замолчал, точно засомневался в необходимости открывать приятелю свой план, а потом заговорил с пылкостью и азартом.

— Мы со своим образованием филологов должны придумать некий экономический эффект от такого образования. Мы искали в этом образовании духовное, а надо искать материальное. Что из материального нам может предоставить наше образование в текущем векторе бытия, на стремнине жизненной реки. Нас, как плавучий мусор, прибило к берегу и мы просто гниём на берегу. А я не хочу быть гниющим мусором. Необходимо извлечь из нашей профессии материальный продукт. Грубо и зримо… Как говорил Маяковский.

— Маяковский как раз и занимался духовным, — уловив паузу в возбуждённой речи Арсения, спокойно сказал Матвей.

— Он уловил вектор жизни. Потребность времени. И из стихов сделал материальный продукт… А ты из своих опусов сможешь сделать материальный продукт? – посмотрев чуть ли не с презрением на коллегу, Арсений хмыкнул и опять спросил: — Что начнёшь сочинять идиотские детективы и высосанные из пальца фэнтези? Таких полно. Они у нас с тобой в рабочее время печень клюют…

Перевозбудившись, Арсений в своём яростном монологе обращал уже на себя внимание прохожих. Те принимали его за пьяного, возомнившего себя очередным борцом за правое дело, и с улыбкой оглядывались. Подходя ближе к сути своего плана и уже приближаясь ко входу в метро, Арсений выразился так:

— Мы с тобой, дружище, имеем дело с могучей стихией графоманского творчества, практически не имеющего границ в пространстве и времени. И надо нам придумать некий способ переработки этой нескончаемой энергии. Вот об этом я задумался и кое-что придумал…

Перед входом в метро Арсений резко тормознул и предлагающе кивнул на непрезентабельную кафешку с вывеской «Харчевня Три пескаря». Матвей отрицающе мотнул головой. И поэт направился в харчевню, а прозаик нырнул в метро.

2.

Матвей нажал кнопку звонка. Из квартиры слышался женский смех на два голоса, такой громкий, что пришлось по-длинному позвонить повторно. Наконец жена открыла дверь. Вся раскрасневшаяся, с блестящими глазами. Демонстрируя перед кем-то супружескую уютность, прямо с порога полезла чмокать Матвея в щёку.

На кухне за столом, заставленном по-праздничному: блюдо с пирожными, бутылка красного вина, тарелка с миниатюрными бутербродиками – кокетливо подперев ладонью подбородок, сидела блондинка с кукольным личиком. У блондинки тоже блестели глаза.

— Ой, — сказала она с томностью, — муж пришёл. Как скучно без мужчин вино пить… И вообще по жизни.

— Знакомьтесь. Это Таня, моя коллежка. А это – Матвей, — жена положила голову на его плечо, — мой родной, законный мужчинка.

Покончив совместно с бутылкой вина, принялись пить чай. Блондинка Таня, погрустнев с чего-то кукольным личиком, спросила, посмотрев в упор на Матвея:

— Вы, правда, настоящий писатель?

— Весьма спорное понятие – настоящий писатель, — ответил Матвей и поскрёб пальцами двухнедельную щетину, подготавливаемую под окладистую бородку в стиле настоящего русского писателя.

— Как интригующе интересно, — медленно проговорила Таня и посмотрела на кухонную люстру. – Я вот в своё последнее время жизни загорелась горячим желанием тоже стать писателем. Столько хочется рассказать окружающим людям. Думаю, им было бы ужасно интересно… Только я ещё не определилась, стихами мне лучше самовыражаться, или в романтической форме… Вы как посоветуете?

— О-ох, — красноречиво произнёс Матвей и покрутил головой.

— Но у меня совершенно нет усидчивости для такого скрупулёзного дела. Я ужасно неусидчивая. Но так хочется самовыразиться. Такие ужасные чувства порою заполняют душу…

Таня принялась перечислять «в общих чертах», какие бы чувства она хотела «выразить». И вдруг внезапно сморщила носик, точно собираясь заплакать, и спросила по-деловому:

— А вы не могли бы посоветовать мне профессионала в писательском деле? Даже двух профессионалов. Чтобы один мог стихами передать мои чувства, а другой – как в романе про Анжелику.

Матвей сначала захихикал, а потом засмеялся в голос:

— В наше время, Танечка, если есть чем заплатить, всё можно. Любая прихоть за ваши деньги.

— Деньги у меня есть, — твёрдо заявила Таня и покивала головой.

— Деньги у неё есть, — тоже покивала головой жена, откусывая пирожное.

— А что, вполне возможно, — перестав смеяться, почти серьёзно проговорил Матвей. – Могу посоветовать вам таких специалистов. При встрече обговорите условия. Качество исполнения всех ваших желаний гарантирую.

Жена с ревнивой подозрительностью посмотрела на Матвея, а сам он в это время задумался, в каких выражениях он завтра представит Арсению свой авантюрный план, и в какую примерно сумму эта авантюра сможет конкретизироваться.

3.

Утром, подойдя к подъезду редакции, Арсений заметил издалека приближающегося с противоположной стороны Матвея. Когда приятель приблизился, спросил с усмешкой:

— Что ты светишься своей небритой личиной каким-то сакральным светом? Даже издалека заметно.

— Сейчас я тебе расскажу. Как раз в тему твоего вчерашнего размышления. – И Матвей, не дожидаясь пока дойдут до своего кабинетика, принялся прямо на лестничных ступеньках рассказывать о творческом заказе блондинки Тани. – Как думаешь, сколько нам с неё запросить? – азартно спросил он, уже садясь за свой канцелярский стол, похожий на школьную парту.

— Ша-а, парниша, — раздражённо мотнул нерасчёсанной шевелюрой его соратник. – Поменьше романтизма в нашем авантюрном деле. Только холодный расчёт без всякой лирики. Ты же прозаик-реалист, вот и подходи реально к своему плану. Эта твоя блондинка-дурочка доведёт тебя до нервного истощения, но ты никогда не сможешь удовлетворить её творческие по нимфомански идеалы. Пустое дело. Я тебе предлагаю другой… как это называется, алгоритм. Делаем так.

Привстав из-за стола, Арсений заходил по кабинету и, будто читая лекцию, принялся объяснять свой план. Главное – позиционировать себя как некое литературное агентство. Для этого создают свою площадку в виртуальном пространстве. Для этого дела нанимают какого-нибудь мальчика, продвинутого в компьютерных заморочках. Для первоначального старта берётся в банке небольшой кредит. И самим нужно будет перенаправить весь свой творческий потенциал на сочинение текстов-заманух, что, мол, оказываем услуги по продвижению к признанию непризнанных гениев.

— Ну, типа рекламных слоганов… И деньга попрёт, — уверенно заявил Арсений. – Тут нам нужно тонко прочувствовать психологию нашего потенциального контингента. Чего больше всего жаждет толпа графоманов? А-а? Вот именно!.. Славы, пышных титулов. Номинант, премиант, третий в списке лонг-листа, пятый в списке шорт-листа, запись в очередь, ожидающих восхождения на литературный олимп…

Матвей слушал и смотрел на Арсения глазами подростка, впервые попавшего на цирковое представление фокусника-иллюзиониста: верить – не верить.

— И деньга попрёт! – с фанатичной категоричностью закончил Арсений и вернулся за свой стол. – Как позавидовали бы нам герои Бред Гарда и О-Генри. Не было у этих горемык виртуального пространства.

— Пойдём, покурим, — тихо сказал Матвей, как бы давая время своему рассудку принять взвешенное решение и не поддаться на ловкость рук фокусника, наивно посчитав это настоящим волшебством.

Закурив сигарету на лестничной площадке, Арсений со всё ещё неисчерпанным азартом продолжил:

— Важно подобрать соответствующий стиль для наших заманух. Как в тропических джунглях птички самочек приманивают? Вот в таком примерно стиле. Цветасто-восторженный. Уверенный, искренний, с надрывом. У тебя, дружище, получится, я уверен. Читал я один из твоих романов, не помню когда написанный. Хотя, как известно, русские писатели друг друга не читают – но читал, да. Стиль у тебя вполне подходящий для нашей затеи. Такой, знаешь, витиевато-красивый, зазывно-ритмичный, что так и кажется, вот-вот на горизонте покажутся алые паруса… Считается, что все люди уникальны – но наши графоманы стандартны в своей страсти, как все девушки в период первой влюблённости.

От сомнительного комплимента в адрес своего творчества Матвей почувствовал некую неприятность в душе. Из восьми написанных на данный момент жизни романов он не мог ни одного назвать своим любимым. Действительно, если критически задуматься, сентиментальная приторность эпохи романтизма сделалась его авторским почерком, и к словам Арсения следует прислушаться: всё-таки этот экзистенциалист хренов умеет кратко, в двух фразах, выразить суть.

А экзистенциалист хренов продолжал вещать без запинки, точно все его слова и даже интонации были продуманы тщательно заранее:

— Мы с тобой, дружище, изучили наш контингент за годы нашей работы, как академик Павлов своих собачек. Хоть диссертацию пиши о графоманских безусловных рефлексах. Но нам с тобой не нужна научная слава. Нам с тобой нужны конкретные деньги. Так ведь?.. Эти презренные, вшивые копейки.

— Ох, — вздохнул Матвей, — понятие «копейки» в нынешние времена звучит как-то не актуально. Уж тогда вшивые рубли, точнее сказать.

— А будем считать вшивыми даже тысячи, — махнул рукой Арсений. – Мы много затребовать не будем за свои агентские услуги. К примеру, чтобы зарегистрироваться в качестве резидента в нашем литературном агентстве… ну, примерно, тысячи две. А лучше две тысячи триста рублей. Так правдоподобней звучит… А дальше пойдут проплаты в суммах чуть побольше. За участие в каждом этапе разных конкурсных отборах на пути к славе и широкому признанию. Сколько будет таких этапов – пока ещё сам теряюсь в фантазиях. Определимся по ходу дела. А деньга пойдёт! – опять уверенно закончил Арсений. Поплевав на кончик сигареты и бросив её в урну, добавил: — Вон у нас с тобой какая грандиозная графоманская база в компьютерах хранится. Только рассылай во все концы наши заманухи.

— Предлагаю назвать наше литературное агентство – Лунный свет, — улыбаясь, сказал Матвей.

Склонив голову на бок, как мудрый попугай, Арсений, некоторое время подумав, ответил:

— Что-то где-то встречал такое созвучие.

— Это был такой телесериал под таким названием. Детективное агентство «Лунный свет».

— А что, подходит, — одобрительно похлопал по плечу товарища Арсений. — Весьма по- философски звучит. Со смыслом скрытым, но искренним. Мол, лунный свет светит, но не греет. Звучит с этаким коварным правдоподобием.

4.

Борода у Матвея достигла уже полной внешней кондиции, как и планировалась: окладистая, тёмно-русая, густая, слегка волнистая и в два пальца длины поросли. Некоторые из знакомых при встрече начинали сравнивать его теперешний образ с разными мировыми знаменитостями в области литературы. Самому владельцу бороды больше нравилось, когда в его внешности находили сходство с классиками русской литературы. Он считал себя истинным русофилом и идейным патриотом с глубокими корнями.

«Про корни, конечно, помнить надо, — порою отсекал Арсений излишний пафос своего напарника, — но не нужно забывать про молодую листву, через которую корни получают солнечную энергию. Старайся вкладывать в свои тексты-заманухи побольше чувств, экзальтированности, без всякой идейной подоплёки. Наш контингент обожает критерий чистого искусства. Отвечай им в рецензиях, что изумлённо обнаружил в их текстах совершенно модернистское направление стиля и мысли».

Как-то так со временем образовалось, что Арсений сделался неформальным лидером в «Лунном свете». Как молодой литсотрудник перед главным редактором Матвей ощущал лёгкое чувство робости, представляя для утверждения Арсению свою новую замануху.

— Это вот тут ты здорово вставил в первых строках, – и Арсений цитировал, поводя подбородком в восхищении: — Мы не безучастны к вашей судьбе. Судьбе по-настоящему талантливого человека. Мы всей энергией своей души стараемся протоптать дорожку для вашего таланта… Отлично звучит! – Арсений хлопал ладонью об ладонь. – Заманивающе, с психологией…

И Матвей в действительности получал удовольствие от такой похвалы со стороны товарища.

— Только вот здесь, — слегка морщился Арсений, — как-то тут коробит, где душа протаптывает тропинку… Но, возможно, что это моя поэтическая обострённость к чувству слова замечает некоторую фальшь. Но, думаю, что наши мальчики-графоманчики с розовыми попками этого не заметят в своей восторженной любви ко всяким красивым непонятностям… Сойдёт. Готовь, дружище, наш контингент к оплате за участие во втором туре творческого марафона. Обзови этот тур… Э-э, ну, к примеру: для тех, в ком замечена искра таланта. И расширяй, расширяй круг охвата нашей аудитории. Я вот вчера ещё двух завербовал. Перечислили вступительный взнос. Деньга попрёт. Чую это своей интуицией поэта. Перед нами необъятные просторы непризнанных и мнящих в себе гениальные задатки. Поиски в себе таланта – неистребимы в душе людей.

— Лучше бы эти люди искали свой талант в каких-нибудь других отраслях. Не литературных, — угрюмо хмыкнул Матвей. – Что их всех в литературу тянет?

— Ну что ты, дружище, — уже явно покровительственно, как старший младшему, произнёс Арсений. – Писательское дело самое малозатратное. Вот народ в творческих исканиях и хватается первым делом за перо и бумагу: любой бедолага на эти инструменты денег найдёт. Чтобы, к примеру, выразиться как живописцу нужно иметь краски, холсты и прочие профессиональные атрибуты. А музыканты должны обозначить себя на всяких конкурсах, концертах, фестивалях. И мотайся по этим конкурсам со своим роялем…А в артисты как пробиться? Так это же вообще: путь Христа на Голгофу. Вот спортсмену, чтобы о себе заявить тоже необходимо пробиваться на всякие отборочные соревнования, тренироваться до седьмого пота. А в нашем деле – что тут сложного: выражай письменно, что в голову взбрело… И пускай не признают – считают большинство из такой популяции – все гении по началу были непризнанные. А мы с тобой, Матвей, как психотерапевты, которые ведут профилактические беседы со своими пациентами. Можно сказать, что мы занимаемся с тобой охраной общественной безопасности, история знает множество случаев, когда непризнанный пассионарий направлял свою нерастраченную энергию на подрыв государственных устоев.

Покивав соглашающе головой, Матвей в обычной своей флегматичности добавил::

— Абсолютно так и есть. А что нужно возомнившему себя писателем? Да пиши, что в голову взбредёт – и найдётся куча читателей-почитателей, у которых такой же сумбур в голове. Сколько к тому примеров. Сам убеждался по своим романам. Аж стыдно бывает.

Арсений опять с пламенной критикой, полной презрения к собственной клиентуре, начал длинный спич, но у Матвея в кармане затрещал телефон, и Арсений с заметным сожалением оборвал вдохновенную речь. Матвей с напряжённым выражением лица, и даже слегка злобно оскалив зубы, выслушал, что ему сообщил телефон и закончил разговор фразой: «Да понял я, понял!». Затем объяснил Арсению:

— Опять этот гадский коллектор звонил… Ну и что на мозги постоянно капать!.. Без него знаю, что за каждый день просрочки штрафной процент капает…

Арсений с сочувствием вздохнул и развёл руками.

— Ну что ж, дружище, русский человек так устроен, что пока его жареный петух в зад не клюнет, он так и будет этим задом сидеть на диване, не двигаясь. – Потом добавил, широко улыбаясь: — Надо активизировать нашу работу. Расширять зону охвата. Давай объявлять нашему контингенту о начале второго отборочного тура с последующим проведением этих самых питчингов и трендингов. Пущай деньгу шлют… А деньга попрёт. Не сумлевайся, дорогой товарищ, в жажде творчества у нашего народа. Скоро, думаю, погасим мы твой кредит.

5.

В очередной зимний понедельник Арсений, с утра включив свой ноутбук, радостно хлопнул обеими ладонями по крышке стола:

— Во-о, бля… попёрло!.. А что я говорил!.. Сегодня, Матвеюшка, снимаем деньги со счёта и бежим в банк гасить твой… вернее, наш кредит в полном объёме. А потом зайдём к тому гадскому коллектору и плюнем ему в морду с полным чувством оргазма… Попёрла деньга, дружище!

То ли от возникшей в жизни светлой перспективы, то ли от более калорийного питания в последнее время у Матвея в это последнее время выработалась какая-то подпрыгивающая походка. Вприпрыжку, как у весёлой девочки. Самому себя было понятно, что передвигаться вприпрыжку с окладистой бородой классика – это со стороны выглядит довольно странно. Приходилось контролировать себя от проявления излишней энергетичности, хотя бы при передвижении по коридорам редакции.

— Совсем мы забросили свою работу. Никаких отчётов не составляем для Николая Петровича по работе со входящим самотёком, — как-то ближе к обеду огорчённо заявил Арсений. – Наверное Николай Петрович уже косит на нас лиловым глазом. Давай-ка, Матвеюшка, займёмся нашей рутиной, всё-таки мы за неё официальную зарплату получаем. А то вот купишь ты в ближайшее время мерседес, и как за него отчитывать станешь, если кто-нибудь заинтересуется источником доходов.

Матвей задумался, а потом сказал:

— Оно конечно, так. Оторвались мы от реальности. Но в этом есть резон – такая мысль у меня возникла: а давай-ка представим Николаю Петровичу, что мы откопали в самотёке парочку алмазов неогранённых, зародышей с признаками гения. А-а?.. Ты в поэзии откопаешь, а я, соответствующе, в прозе. И продвинем их на публикацию. А нашему контингенту это, как результат активного участия в творческом отборе.

Арсений посмотрел долгим взглядом на приятеля, помолчал некоторое время и затем зашуршал бумагами на своём столе.

— Это ты замечательно придумал. Двинем-ка мы в публикацию парочку наших графоманчиков. Николай Петрович, разумеется, поначалу заартачиться, мол, ломаем ему портфельную политику журнала. Но потом согласится, что нужна журналу молодая кровь и свежее дыхание жизни. Не всё ж ему сбивать сметану из скисшего молока его друзей и знакомых. И мы под это дело такую рекламу изобразим для нашего Лунного света.

Разыскав какую-то бумажку на своём столе, Арсений со злорадством в голосе сообщил:

— Ага, вот нашёл, специально распечатку сделал. – Он показал листок, помеченный вверху тремя жирными восклицательными знаками. – Вот что пишет, гад… — И Арсений зачитал с гневными интонациями: — Волна моего негодования достигла уже размера девятого вала и всплывают в памяти все известные мне проклятия и ругательства…

— Эх, как экспрессивно выражается! – вставил реплику Матвей. – Сразу понятно: типичный гад.

— Судом грозит. Обижен, мол, очень, что произвёл уже три платежа в наш адрес, но не видно результата… А сам-то, придурок, сочиняет вирши, похожие на плакаты-агитки, типа того, что хлеба к обеду в меру бери, хлеб – драгоценность, им не сори… И всё в таком духе. Поэт, мать его… Собирается, пишет, взыскать с нас моральный вред и ущерб имущественный с применением всего комплекса штрафных санкций…

— Юрист, видать, какой-то. Заметно. Профессионально выражается, сволочь. Как мой коллектор бывший, — сказал своё мнение Матвей.

— Болван он профессиональный, а не юрист. Нельзя судиться с лунным светом. Лунный свет неподсуден. Априори, — захихикал Арсений. – А я вот его и подсуну Николаю Петровичу для публикации.

— Да ты что? – изумился Матвей. – Такую чушь Николай Петрович, точняк – не пропустит.

— А я его лубочный примитивизм отредактирую, придав налёт перфекционизма, и намекну автору, что произведена титаническая редакторская работа для извлечения.

— Не прокатит, нет, — перебил спокойным голосом Матвей. — Николай Петрович не пропустит. Он же ярый фанатик социалистического реализма и твой перфекционизм для него, как нашатырь под ноздри.

— А Николаю Петровичу я пообещаю, что на такой модернизм я организую разгромную критику со стороны читателей. А сам знаешь, шеф любит борьбу с модернизмом… А наш индивид, как увидит своё имя в публикации, из нашего врага превратится в нашего апологета. И будет уверен, что этот варианта своего опуса именно он и сочинил.

— И завалит нас потом килограммами своей писанины.

— А пускай заваливает. Будет стоять у меня в почте под значком «спам», — Арсений ухмыльнулся с циничной улыбочкой. – Лишь бы деньги слал за очередной этап конкурсного отбора. И сам знаешь, дружище, что если краткость – сестра таланта, то наглость – родная мать успеха. В это глубоко верит наш с тобой контингент. Мне как-то мысль пришла в голову, что можно сделать эмблемой нашего Лунного света – змея, кусающая себя за хвост. Символично бы было, а?

6.

И опять была осень, и опять был дождливый октябрь. И опять по Самотечной улице самотечно неслись дождевые потоки, ритмично набегая волной на волну.

Перед входом в редакцию Арсений отряхнул зонтик, поднялся пружинистой походкой по ступенькам, на ходу снимая плащ, и перекинув его на сгиб руки. Коротко подстриженный, в бежевом костюме спортивного покроя, с чёрным шёлковым платочком из ворота белой рубашки.

Увидев вошедшего в кабинетик товарища, Матвей поднялся из-за стола, выражая своим видом восторг и радость от встречи.

— Бонд!.. Джеймс Бонд! Вылитый… Сверкая белоснежной улыбкой на загорелом лице, он окинул пронзительным взглядом всё окружающее пространство и моментально принял самое верное решение в возникшей критической ситуации…

Арсений кисло поморщился, пожимая Матвею руку.

— Цитируешь очередную главу своего очередного эпигонского романа? – Он уселся за свой стол и сразу включил старенький настольный компьютер. – Как дела у нас? Что новенького? Никаких критических ситуаций не возникло?

— Сам только три назад с благославленного турецкого берега. А как там у вас было на берегах Красного моря? Наверное, это море очень напоминает раскрытую консервную банку с этикеткой «килька в томатном соусе»?

— Очень даже прилично. Дайвингом занимался от всей души.

— Чем? — непонимающе переспросил Матвей. – А это не заразно? Ты, надеюсь, предохранялся, оставив жену дома? Без жены только дайвингом и занимайся на красноморских берегах.

— Зато ты, смотрю, в черноморских анталиях по полной программе пользовался опцией «всё включено»?.. Эвон как животик из ремня нагло выпирает. Хоть раз в море бултыхнулся?

Минут десять пили кофе, делились отпускными впечатлениями. Арсений по ходу разговора шлёпал по клавишам своего компа. Затем проговорил с сожалением:

— Заметил вот отрицательную тенденцию на электронном счёте нашего Лунного света. Ослабили хватку, расслабились, забурели, как сытые буржуа. И наши графомашки заметались в растерянности, остро почувствовав себя ещё более непризнанными в наступивших сумерках.

— Уже работаю над этим, — согласно кивнул Матвей. – Вот даже уже набросал черновичёк по объявлению очередного тура обнаружения необнаруженных талантов.

— Надо повысить градус пронзительности в наших заманухах, — Арсений сжал кулак и потряс им в воздухе. – Чтобы потянуло неудержимо наш контингент к созданию очередных шедевральных шедевров. Будить надо в контингенте здоровую ревность и спортивную злость между собой. Развивать, так сказать, конкуренцию в творческом сообществе себе подобных Это не даст им сплачиваться в солидарных сомнениях и одновременно повлияет на собираемость взносов. Я вообще думаю, что надо ввести в практику некую зачётную книжку, в которой будут фиксироваться все пройденные нашими членами питчинги и трендинги. Пусть покупают в электронном виде такую зачётную книжку для себя, так примерно… рублей за пятьсот.

— А я вот что уже письменно набросал. Послушай, — и Матвей, откашлявшись, ровным дикторским голосом без эмоций принялся зачитывать с листка текст:

— Весь год мы трудились для вас, воплощая самые креативные идеи, и мы счастливы рассказать о том, каких успехов достигли некоторые наши резиденты-авторы, которые весь год были с нами и получали нашу постоянную помощь в реализации своих творческих планов. Так, к примеру, Алла Морозова получила престижную премию японского издательского холдинга «Золотой Дракон». Борис Маркин получил премию «Жёлтый лотос» на конкурсе иностранных авторов в Китае. Филипп Омь заключил с нашей помощью с испанским издательством «Мотерадор» долгосрочный договор об издании серии своих фантастических детективов. А до этого на протяжении семи лет Филипп напрасно обивал пороги отечественных издательств и редакций, испытывая непонимание и холодное презрение. Но вдруг в этом году ситуация круто изменилась – Литературное агентство «Лунный свет» помогло составить эффективный план-проект и благодаря обоснованному бизнес-плану у Филиппа, как автора, впереди лучезарное творческое будущее…

Матвей резко замолчал и устало выдохнул.

— Ну, как? Я думаю, что дальше следует добавить, что теперь литературное агентство «Лунный свет» объявляет четвёртый тур… И участие в этом туре будет стоить… э-э, — Матвей задумался, — а будет стоить семьдесят тысяч рублей!

— С этим Филиппом Омем ты тонко интригу пустил. Мне понравилось, тронуло. Чуть не слеза не закапала… прямо накопьё, — одобрительно сказал Арсений, а потом добавил с сомнением: – А с конкретными названиями и фамилиями никакой промашки не выйдет?

Матвей отрицающе и уверенно помотал бородой. Арсений, поправив шейный платок, опять с сомнением спросил:

— А не многовато ли ты цифру загнул? Нагулял аппетит на пляжах Анталии? Наш контингент в подавляющем большинстве – люди, живущие на минимальном минимуме жизненного уровня. Не все же такие богатенькие, как твоя знакомая блондинка Таня. Надо соизмерять – а то и отпугнуть можно основную массу контингента.

— Ну, пусть берут кредит, — чуть возмущённо заявил Матвей. – Нужно идти ва-банк, если хочешь пробиться на творческом пути. А не плестись где-то за обочиной скоростной магистрали творчества.

— Много семьдесят тысяч…

— Ну, почему же, — опять заспорил Матвей. – Я прикинул примерно смету на проведение этих питчингов-трендингов. Организация разных там фуршетов для приглашённых членов отборочной комиссии из числа литературных мэтров, аренда зала для вручения премий… Опять же фуршет по окончанию торжественной церемонии… И остальное туда-сюда по мелочи. Ознакомим со сметой всех своих резидентов. Спросим их мнение… А-а?

— Нет, многовато будет. Отпугнёт… Я думаю, что тысяч двадцать. А точнее, двадцать тысяч восемьсот пятьдесят два рубля. Не будем жлобиться. Так правдоподобней будет. Правдоподобие для нас – залог нашего существования. Об этом, дружище, надо постоянно помнить.

Матвей вдруг задумался. И с отрешённым видом поскрёб пальцами свою лицевую растительность. Арсений с полминуты молча наблюдал за внезапно изменившим настроение приятелем.

— Ты чего? – спросил он с тревожностью.

— Да вот как-то внезапно мелькнуло в мыслях: а что как хряпнется наше литературное агентство… И опять — та жизнь в унылости. Невозможно представить такую обратную метаморфозу.

— Матвей! – грозно воскликнул Арсений. – У тебя, что мешок с гвоздями вместо сердца? Зачем ты призываешь материлизоваться такие мрачные фантазии?!

— Нет… А если всё-таки?

Поднявшись из-за стола, Арсений подошёл к товарищу и положил ему руку на плечо.

— Оно, конечно, да. Ничто не вечно под Луной. И Луна сама не вечна. Но это во временной далёкости, в астрономической экстраполяции. На наш век Луны хватит, а под ней всегда будет огромное количество нашего контингента. И их дорогу на их творческом пути будет освещать наш Лунный свет.

Дождь за окном усилился, Тугие, как резиновые, струи дождя хлестали по стёклам. Небо на улице сделалось чёрным. А в кабинетике литсотрудников было тепло, уютно и пахло кофе.

====== «» =====

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

0
21:58
565
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!