Яблони в цвету

Время летит неумолимо. Но память о тех суровых днях, Махури всегда хранила в своем сердце, скорбь и горечь утраты таились в ее глазах. Она не слышала грохота сражений, не видела ратных боев, вдали от нее шла битва, лилась кровь, но ее сердце ощущало непередаваемую боль войны. Искры огнедышащей громоизвергающей войны обжигали людей и в тылу.

Проводив летом 1941 года на войну мужа и двоих сыновей, Махури каждый день ждала их домой. Простая, невысокого роста женщина, в белом ситцевом платочке, в простенькой юбке и кофте по вечерам стояла у ворот и смотрела на дорогу. В ее сердце закрался страх, сердце замирало от бесконечно путавшихся мыслей, и лишь находившийся рядом младший сын Нагимулла придавал ей сил.

Однако осенью 1942 года и Нагимуллу вызвали по повестке в военкомат. Узнав об этом, Махури поникла. Озябшая, закутанная в шерстяную шаль она вышла в яблоневый сад. Этот сад был особенным, в нем была необыкновенная жизненная сила. Весной сад покрывался чудесными белоснежными цветами, летом сад шумел листвой, ловил ветер, и помогал птицам спасаться от жаркого палящего солнца. К концу лета яблони тяжелели под красивыми, ровными и большими яблоками.

Поеживаясь от душевных переживаний, Махури прислонилась к стволу яблони и долго стояла, не понимая как жить дальше? Двое сыновей и муж уже на фронте, а теперь забирают младшего сына…

Засыпанный мокрыми листьями яблоневый сад был каким-то притихшим, смирившимся. Он покорно ждал первых заморозков. А может он как и Махури ждал возвращения своих джигитов?

Долго Махури не хотела верить в происходящее, уныние и пустота застилали материнское сердце. Казалось, что и природа чувствует переживания Махури. За окном лил дождь и выл ветер. Лето вдруг кончилось, как будто его и не было. Деревня заволоклась туманом, все расплылось. Замученная терзаниями Махури слушала монотонный стук дождя по брезенту.

Нагимулла старался держаться смело, чтобы не показаться перед матерью слабаком, а у самого в глазах горели и сожаление, и прощание, и неописуемая грусть. Она стерпела, стиснула зубы, смолчала, не заплакала ради сына, лишь проводив его в военкомат, Махури рыдала навзрыд в яблоневом саду об окованной ненастьем юности своих сыновей, о погубленной войной жизни тысячи советских семей.

В памяти Махури всплыли эпизоды из ее счастливой довоенной жизни. Судьба свела ее с Сибагатом, голубоглазым, светловолосым красавцем, удивительно чутким человеком, трудягой. Подтянутая, среднего роста фигура жизнерадостного Сибагата с первой встречи запала в душу Махури. Его каждое слово было четким и выразительным, поэтому он мог очень быстро расположить к себе своего собеседника. При разговоре с Махури он не отводил свой улыбчивый взгляд, не повышал голоса и не искал каких-то сложных фраз.

Такие же простые и трогательные письма он писал с передовой, где ни на минуту не умолкал пулеметно-артиллерийский грохот, разрывы бомб, где вражеские самолеты беспрерывно поливали свинцовым дождем. Махури каждый день читала вслух редкие треугольнички-письма. Иногда вместе с письмом Сибагат присылал статьи из газеты «Отвага», которые с особым интересом читал Нагимулла и обо всем рассказывал односельчанам. А теперь и Нагимулла отправился на ненастную утробу войны…

Наравне с письмами и вестями из фронта в деревню приходили черные бумаги – похоронки, бывало в день по пять, по шесть домов ужасала новость о гибели родных и близких людей.

Черная весть пришла в дом Махури ранней весной. В этот день дул теплый южный ветерок, солнце согревало и освещало дома, дарило надежду. А у Махури от страшной новости подкосились ноги: в апреле 1943 года рядовой стрелок Зарифуллин Нагимулла Сибагатович бесстрашно исполнявший свой долг перед Отечеством, пример высокой доблести, неустрашимости – пропал без вести. Ей показалось, что на какое-то время она ослепла, оглохла и потеряла осязание. Лишь спустя некоторое время ее лицо исказила судорога и из глаз хлынули слезы. Махури выбежала в яблоневый сад.

-Зачем? Зачем нужна страшная и губительная война?! Сколько светлых судеб ты сгубила? – крикнула Махури что есть мочи.

Лазурное небо за короткий миг стало тусклым и безжизненным, безмолвие окутало Махури со всех сторон. Измученная бесконечными трудами на колхозном поле, бессонными ночами, сердечными переживаниями она начала перебирать в памяти образы своего мужа и троих сыновей. Махури вспомнила, как в беззаботные дни детства мальчишки в теплые весенние дни бегали к реке Ик ловить карася, купались и загорали, а после обильных дождей устремлялись в лес за грибами и ягодами. Сибагат и Махури были рады этому детскому увлечению мальчишек, которое являлось хорошим подспорьем в крестьянских заботах. Они были людьми от земли и также рано приучали сыновей к нелегкому крестьянскому труду. Мальчики, в свою очередь, охотно помогали отцу и матери на огороде, в заготовке кормов, ухаживали за домашней живностью. А по вечерам всей семьей пели в яблоневом саду задушевные песни под баян. Какие необыкновенные и трогательные песни пел Сибагат! Его бархатный голос приходили послушать все соседи. Было что-то величественное и трогательное в плавных движениях его пальцев по клавишам баяна. Сибагат всегда пел искренно и с блеском в глазах.

Подступившие рыдания сдавливали горло Махури. Жестокая, беспощадная война уносила, отнимала у нее родных и близких людей! В этот год яблоневый сад остался пустынным, осенью не услышала Махури запаха спелых яблок…

Как бы не сгибались плечи после страшной вести, Махури старалась больше и больше взваливать на себя работу на колхозном дворе. Она боялась, что тягостные и беспокойные мысли о муже и о трех сыновьях задавят ее. Дрожащими руками Махури завязывала платок, торопливым взглядом окидывала пустой дом и убегала из него.

Ранним зимним утром, заприметив почтальона на колхозном дворе, Махури затаила дыхание, а ее соседка Гульбика и вовсе уронила вилы. Женщины боялись, что у них отнимут надежду на то, что их родные живы, но судьба распоряжалась по-своему. Во дворе безмолвной толпой выстроились люди, как будто ждали приговора почтальона. Для Махури все было как в тумане, сказывалось и то, что несколько дней она толком не ела, как и многие другие ее односельчане.

Даже по прошествии многих лет, Махури не могла забыть протяжный крик Гульбики, потерявшей своего сына. Она хрипела, что рожала сына не для войны, что хотела простого человеческого счастья для него и на коленях шла к почтальону с вытянутыми руками. А когда подошла совсем близко, посмотрела ему в глаза, и дико зарыдала. Через мгновение она упала лицом вниз и лежала не шелохнувшись. Все для нее было безразлично. Женщины подняли ее под руки, а Гульбика вся посинела, съежилась от холода, глаза влажно поблескивали, как мокрые камни.

У Махури разрывалось сердце за Гульбику, за сыновей и за мужа, от которого давно не было писем. «Неужели в скором времени, я стану вдовой?» — думала Махури и беспощадно молилась. Конечно, Махури понимала, что война не знает пощады, но молитвы давали ей надежду на светлое будущее.

Наступила весна. Изумрудно зазеленела под горячими солнечными лучами трава, вспыхнула в воздухе серебристая паутина. А вестей из фронта все не было. С каждым днем Махури становилось тяжелее, переживания о близких людях угнетали ее душу. Яблоневый сад как будто чувствовал волнения женщины — он подсох и поредел.

Весной и работы в колхозе прибавилось. С утра до ночи все трудились на колхозных полях, которые нужно было успеть засеять. Чтобы одолеть врага надо иметь не только снаряды, но и хлеб.

Лишь поздней ночью, выбиваясь из сил, Махури возвращалась домой, где ее встречала гробовая тишина. Письма от сыновей Яруллы и Губайдуллы были для нее отрадой. Проходили месяцы, зима скоро сменила осень, а писем от Сибагата не было.

С каждым днем надежды Махури таяли. От безысходности она отправилась с бригадой на заготовку дров. До поздней ночи они грузили дрова и в вязкой морозной ночи возвращались домой. Скрип полозьев как диковинная музыка убаюкивала и Махури крепко заснула сладким блаженным сном, словно провалилась в невесомость. Приснился ей странный сон, как она зимним холодным днем колет дрова внутри дома. Вдруг у топора откалывается небольшая частичка и падает на чистый пол и сон обрывается. Махури, которая с начала войны не видела ни одного сна, долго не могла прийти в себя. Она боялась, что сон предвещает ей гибель родного и близкого человека.

После долгих раздумий и переживаний Махури направилась к бабушке Гульжанат, которая толковала сны. Поделившись своим сном Махури положив голову на руки, заплакала. Тихо и долго плакала она, вздрагивая своими худыми плечами. Тяжко стало на душе бабушки Гульжанат, на этих худых и щуплых плечах женщин и детей лежал непосильный мужской труд. Наряду с поддержанием семейного очага, воспитанием детей, женщины взяли на себя непомерную тяжелую заботу об обеспечении фронта всем необходимым.

Долго молчала бабушка Гульжанат, а потом сказала Махури:

-Среди нескончаемого моря человеческих страданий, тяжести тыловых будней тебя ждет Махури, счастье. Вернется к тебе Сибагат.

Махури с надеждой посмотрела на бабушку Гульжанат, светлые и отрадные мысли возникали у нее в голове.

-Отголоски войны отразятся на нем, — продолжила бабушка. -Вернется или без ноги, или без руки, или без глаза.

-Вернется, вернется…- как молитву повторяла Махури.

В это время на фронте в далекой Венгрии боролся с врагом ее супруг Сибагат. Разъяренные, озлобленные фашисты старались отбивать наступление советских войск. Это был настоящий ад. Большинство товарищей Сибагата погибли в начале сражения и лежали изорванные в клочья осколками снарядов. Остальные бойцы, придавленные пулеметным огнем, короткими пробежками наступали на врага.

Сибагат держал на изготовке ружье и осторожно выглянул из окопа. Мало оставалось бойцов, способных к наступлению. Враг не сдавался. Неожиданно возле Сибагата прогремел взрыв, тяжко вздыбилась рядом с ним земля. Волна откинула Сибагата, а осколок снаряда попал ему в голову… Тишина и покой – Сибагат впал в беспамятство.

Долго гремел вокруг Сибагата ожесточенный бой. Последние силы отдавали бойцы на борьбу с врагом.

Сибагат очнулся через три дня в госпитале. Некоторое время он наслаждался блаженной тишиной и не понимал происходящего. Ему потребовалось еще время, чтобы освоиться и привыкнуть к тишине. А тишина была настороженная, недобрая, что Сибагат стал тяготиться ею. Он попытался открыть глаза, но не смог. У него началась паника – ни связных мыслей, ни чувств, лишь страх пронзал его сердце. Мокрый от пота, Сибагат безвольно поднял руки и прикоснулся к своему лицу. Нащупав бинты, осунувшийся и постаревший за эти минуты он начал молиться.

Спустя четыре месяца Сибагат, потерявший один глаз и чудом оставшийся жив, был выписан из госпиталя. С победой вернулся он к своей Махури, вернулись и Ярулла, и Губайдулла. В победный 1945 год яблоневый сад зашумел с новой силой, тонкий аромат спелых яблок заполнил всю округу. Дом Зарифуллиных был пропитан ароматами яблочных пирогов, вкусом печеных яблок.

Жизнь продолжается и каждой весной яблони цветут, а осенью потрескивая боками, наливаются их плоды. Скорбь и горечь утраты младшего сына, таившаяся в глазах Махури, угасает при виде внуков, продолжателей дела отцов и дедов. Она благодарна судьбе за то, что ее джигиты защитив Родину вернулись домой, обновили яблоневый сад. И лишь по вечерам простая невысокого роста женщина, в белом ситцевом платочке, в простенькой юбке и кофте стоит у ворот и смотрит на дорогу. 

+28
08:44
704
RSS
Комментарий удален