Как мина софрата?

Как мина софрата?

Это меня Миха подговорил, я бы в жизни сама не пошла.

Но Миха сказал:

— Девчонки никогда не могут сразу решиться. Это же просто туристический лагерь, ты что в лесу никогда не была?

— Была, — сказала я, хотя в лесу никогда не бывала.

Я – простая городская девчонка. Мне одиннадцать и в моей голове, как говорит папа, слишком много мусора. Нет там мусора, с чего он взял? Музыка там есть, шмотки, гимнастика, интернет чтобы никогда не отключался. Это все есть. Ну, тайны там всякие: про мальчиков и вообще. С этим «вообще» история посложнее будет. Случалось со мной такое и раньше, мы тогда еще под Киевом жили. Видела я многое такого, что другие не замечают, особенно взрослые. Правда, быстро разобралась, что про такое лучше помалкивать, потому что те самые взрослые очень быстро начинают свою взрослость включать. А это значит, что будут впереди сплошные ограничения. Ну, то есть без музыки и интернета. А мне без интернета нельзя, иначе какая тогда будет музыка? Фух, сама запуталась. Это все из-за Михи, нравится он мне. Только, чур ему не слова, а то меня девчонки засмеют. Миха не красавец, роста чуть выше меня и к тому же рыжий. А кто любит рыжих? Получается, я одна и люблю.

В общем, послушалась я Миху и поехали мы в лагерь около Смядово. Там у меня бабушка живет. Толпа собралась большая: я, Миха, Али, Сережка, Светка-стерва и маленький Самуил. На самом деле он не маленький – выше меня будет. Ну, вы поняли, что прикол такой.

Приехали мы в лагерь, и надо же так, что попали на пересменку.

Миха мне только на третий день признался, что специально они так подгадали вместе с Самуилом. Дружат они с самого детства. Как говорится, с первых горшков. А вы знаете, что туристический лагерь – это очень здорово. Свобода полная, еды много, можно самому выбрать где и кому спать. Потому что на пересменке вожатых мало и старших почти нет. А значит нет и контроля. Мне это очень понравилось. Заселились мы, значит, все вместе. Светка-стерва правда носом для вида поводила, да Сережку своего все бранила.

— Зачем, — говорит она, — мы приехали в это сарай?

Сережка краснеет конечно, он тут тоже первый раз, но наш дом сараем не считает. А Светка считает.

— Не знаю, — говорит он, глаза опустив, — но, вид здесь ничего и воздух.

А вид вокруг и вправду хороший: лес теплый, деревья приветливые, луга, дороги, люди.

— Ну и я не знаю, а только жить тут не хочу!

Кто Светку знает, тот поймет, ее хоть в «Хилтон» приведи, она скажет, что это сарай. Но Сережка ей не перечит, любит наверное сильно.

В общем, Миха и Самуил смеются, а вот Сереге явно не до смеха. Побегал он вокруг да около, да и выклянчил у сердобольного администратора палатку. Собрались они с Светкой и поставили палатку прямо возле нашего корпуса, но выходом – в сторону леса. Ребята сначала смеялись, а потом тоже так захотели так. Только палаток больше не было, а может – терпение у администратора быстро кончилось. Он такой.

Обустроились мы, значит, и давай картошку жарить. Кухня то на пересменке и не работала никогда, у поваров ведь тоже отпуска были. А мне даже лучше так. Меня папа с малых лет научил картошку жарить, она у меня и не подгорает никогда. А у Светки подгорает. И у мамы моей – подгорает. Только это тайна. Тс…

Пожарили мы картошку, достали тушёнку, и давай к ужину готовится. А темнота в лесу наступает быстро. Бац – и уже темно. Нам повезло, что комаров тут нет, поэтому вечером можно долго сидеть. Я как у костра присела, так и вставать не хочу. Красиво здесь и душевно. А меня еще Миха обнял за плечи, так я вообще растаяла.

Нет, вы не подумайте ничего. Мы с ним даже еще и не целовались, это просто я его люблю, а он не знает. Тоже такая тайна. Вечер у нас тогда прошел хорошо, даже Светка с Серегой вышли и возле костра посидели с нами. Звезды такие красивые были над нами. А из костра искринки подымались и прямо в небо плыли. Просто фантастика. Может звезды это дырки в небе? Э нет, я уже взрослая и знаю, что звезды — не дырки. Хотя Википедия тоже бывает ошибается, как и люди вокруг. Может вправду дырки? Я тогда хохотнула от этой мысли, а Миха подумал, что от его анекдота и еще крепче меня обнял. Очень приятно было.

На следующий день Самуил и Али стали еду сортировать и считать на сколько нам ее хватит. Посчитали, потом пересчитали еще раз. Потом еще Сережка вышел и пересчитал и немного с собой в палатку забрал. Еды-то хватало, да только разнообразия не было.

— Не беда, — это мой Миха говорит, — лес под боком – не пропадем.

Все с ним согласились, но в лес в тот день не пошли. Оказывается, что забот в лагере много: принеси, унеси, помой, приготовь. Целый день мы что-то таскали туда-сюда. Вот тебе и свобода. На деле — одно наказание. Миха меня подбадривал, как мог, все тяжёлое из рук сразу забирал. Я была счастлива в тот день, даже маме на радостях позвонила и все-все ей рассказала. Мне кажется, она меня поняла чуть-чуть.

Как давно это было все. Вот неделя всего прошла, а кажется давным-давно. Светку жалко, хоть и стерва она. Ну, и Али конечно.

Но, обо всем этом расскажу я вам по порядку. Встали мы на следующий день какие-то разбитые. Видимо, все-таки тяжелого много натаскались. А маленький Самуил чего-то приболел. Не то чтобы сильно, температуры у него не было, но слабость в теле была. Он в лагере за дежурного сам и остался.

А Али решил над Светкой пошутить, ну и над Сережкой тоже. Взял нитку и иглу толстую и решил выход из их палатки зашить. Вы не подумайте, он не злой, просто прикол такой. Нитку взял, а сам над палаткой стоит и не шьет.

— Ты чего не шьешь? – спросил его Миха.

— Ребята пропали, — говорит Али.

— Как пропали? – не понял Миха.

— Палатка пустая, — отвечает Али.

— Может вышли куда? – не выдержала я.

— Ты Светку знаешь? – спросил меня Али, — она до обеда глаза вообще протереть не может, а сейчас только девять утра.

— Так может Сережка ее куда утащил? – не сдаюсь я.

— Полина, — говорит Али совсем серьезно, — Сережка без Светки никуда не ходит. Даже если очень нужно.

Я думаю сама себе, вспоминаю все случаи и понимаю – прав Али. Сережка, даже если очень нужно, никуда без Светки не пойдет. Так Светка решила.

— Что же делать? – спрашиваю ребят.

Миха почесал свои рыжие волосы, улыбнулся мне откровенно и говорит:

— А ничего мы делать не будем. Подождем до обеда.

— А взрослые? – спрашивает Али.

— А взрослым ничего не скажем.

Так мы и решили. Пожарили опять картошку и наелись до пуза. Я маленького Самуила погнала тарелки мыть, а сама легла на солнышке и отдыхаю.

Миха ко мне подошел как-то бочком, неудобно ему от своих слов отступать.

— Что, — спрашиваю его, — совесть мучает?

— Ага, — говорит он и носом шмыгает, — чего-то переживаю я.

И я переживаю, но Миха больше. У него семья большая, он и среди сестер самый старший. Поэтому и переживает всегда за всех. Мы, недолго думая, взяли друг друга за руки и пошли в лес. Это я сейчас понимаю, что нужно было взять рюкзак или хотя бы теплую одежду, но тогда я ни о чем таком не думала. Мне было классно от того, что рука Михи в моей руке, что солнышко такое ласковое сегодня, и что я очень-очень счастлива была.

— Подождите ребята, — мы обернулись и увидели Али бегущего за нами. — Светка конечно дура, но лучше ее в лесу искать, чем Самуила рассказы слушать.

Мы все засмеялись от его слов. Маленький Самуил не умел говорить связно больше нескольких слов подряд. Скажет он что-то, а буквы начинаются перемешиваться у него во рту, превращаясь в реп по типу: «зачем пришлу патоку пршем» или «иду, значит, бугри иди сами».

— Какие бугри, Самуил?

— Иди-идиш. Сабырка зум.

Все обычно смеялись вместе с ним. Самуил добрый, а «идиш всегда был бугри» потом. Что с этим сделаешь? Все вокруг так или иначе — сабырка зум.

Лес встретил нас тепло. Даже в лагере о цивилизации уже хотелось забыть, погружаясь в совсем другой ритм. А в лесу случайные звуки лагеря тонули очень просто, как камешки в тихом озере.

Бульк. Бульк. Что ты сказал? Сабырка зум, и все.

Движения наши теряли резкость, невольно подражая плавным танцам деревьев, листьев или кустов вокруг. Стало немного жарко от ходьбы и я расстегнула на ходу рубашку. Али покраснел и отвернулся. Глупый. У меня была одета футболка под рубашкой, ведь я девушка порядочная. Миха шел и болтал ни о чем, я иногда ему поддакивала. Вокруг тишина как-то сразу наступила на мои ушки и любой звук казался противоестественным и болезненным. Миха тоже это почувствовал и замолчал.

— Этого я и боялся, — почему-то сказал Али. Голос его стал тревожным.

— Что-то случилось? – через силу спросила я, хотя и сама могла бы догадаться – случилось.

— Да нет, все норм, — улыбнулся Миха, как будто тишина на него не давила.

Мы несмело пошли вперед и над деревьями тут же показался бог. Был он странный: белый, без лица и в смешной шляпе с рогами. Причем один рог был длинный, а другой – короткий, типа сломанный.

— Почему бог? – спросил Миха. Он все ещё пытался показать, что все на свете норм.

Оказывается последнюю фразу я не подумала, а сказала вслух.

— Она не говорила, это мы все думаем вслух. Поэтому и знаем, что впереди самый настоящий бог.

Это уже сказал наш Али, точнее подумал вслух.

— Что это все значит? – норм никак не получался и Миха откровенно занервничал.

Бог над деревьями снял свою шляпу, потер неспешно лысую голову и полил ее чем-то из кувшина. Конечно же и кувшин, и то что в нем, тоже были белого цвета. Все это время мы продолжали идти вперед. Деревья перед нами расступились, ласковые ветки нежно коснулись рук и пальцев, а бродяга-ветер даже что-то нашептал вдогонку. Слов я не разобрала, видимо думал он как-то по другому. Неожиданно для себя мы вышли на полянку.

Вот я сказала это и одернула сама себя. Ведь меня и ребята теперь слышат. Али подумал, что впереди пещера, а беспечный Миха рассмеялся и предложил или подумал, что перед нами какой-то старый бассейн. Белый бог без лица мылся, по бокам от него стояли два горящих факела на длинных древках, воткнутых прямо в камень. Были они из того же молочного тумана, что и сам бог. Под ногой Али предательски треснула сухая веточка и бог мгновенно обернулся на звук. Перед моими глазами мгновенно промелькнула целая череда каких-то сложных, объемных картинок, похожих на составные части появляющегося и исчезающего тетриса. Картины были жуткие: с оторванными головами, стоном и плачем детей. Ветер наконец то понял, как со мной говорить и завыл голосом одинокого волка. Было ему не хорошо и это сразу чувствовалось.

Через миг белый бог превратился в туман, потеряв очертания и четкость линий. Факелы еще мгновение горели, а потом растворились и они. Миха неожиданно стал падать вперед оступившись, и я по привычке потянулась за ним, схватив его за влажную руку. Али громко закричал, видимо испугавшись воя ветра.

Было противно и сыро, и камень вокруг нас стал быстро расти вверх. Волк завыл еще раз, после этого Али замолчал уже навсегда.

Чего же он все-таки так испугался? Камни вокруг нас выросли настолько, что стали огромными стенами слева и справа, образовав настоящий каменный коридор. Я подняла неуклюжего Миху и оглянулась. Бедный Али странно улыбался, вися просто в воздухе, словно муха на стекле. Только не было никакого стекла, а была здесь невидимая граница, которую установил бог в смешной шляпе. Али ее пройти не смог, а я из-за дурацкого падения Михи – смогла. Получается, он сам того не осознавая, спас меня. Двери за нами окончательно закрылись, звуки все вокруг стали иными. На той стороне границы остался лесной мох, который оказывается все это время был под ногами. Только был он теперь огромный и шершавый, словно чернобыльский еж. У нас под ногами был только камень.

— Мы что, стали лилипутами? – ляпнул Миха и я его сразу одернула.

— Нет, не стали, — нравоучительно хотела сказать я, но волк возле нас завыл опять. Правда теперь он был такой же маленький, как и мы. Двое всадников на рослых конях подъехали к нам из дебрей каменного лабиринта. Рядом с ними крутились собаки: добротные, сытые, с седой шерсткой на теле. Если и волки, то довольно крупные и гордые. Хищники в лесу так голову просто не держат, не зачем. Эти псы-волки были довольны собой. Всадники о чем-то перешептывались. На ближнем к нам был надет капюшон, так что глаз не было видно. Лицо его было разрисовано синей краской. Видимо, это должно было пугать врага в бою.

— Вы оттуда и вы преступники, — тихо сказал он, но мы услышали его мысли а не слова. Язык был какой-то свистящий и немного лающий. Но его мысли были четкими и одновременно простыми, словно воздух.

— Почему сразу преступники? – Миха как-то не чувствовал вражды, исходящей от всадников и собак. Он сделал шаг вперед, пытаясь доказать что-то вожаку, но дальше не пошел. Я крепко его держала.

— Вы пойдете с нами, — продолжил человек в капюшоне, которого я сразу обозвала про себя вожаком. А кто он еще может быть, как ни крути?

— А как же Али? Снимите его оттуда, — это уже я шагнула за Михой, заражаясь его храбростью.

Вожак только мельком глянул вверх и засвистел в ответ:

— Ему уже ничем не поможешь.

— Как ничем? Он же умирает там, в воздухе! – Я подошла и схватила всадника за ногу, так как выше дотянуться просто не смогла.

Черный конь под вожаком испуганно посмотрел на меня одним глазом и нервно затопал копытами на месте. Вожак лениво поднял правую руку и верные псы остановились на полпути ко мне. Их клыки были обнажены, а шерсть на спинах стояла дыбом.

Миха только зубами успел клацнуть.

— Садись и поехали, — подумал вожак и протянул ко мне свою сильную руку. Его товарищ, словно тень, подъехал справа к Михе и повторил приглашающий жест.

— Я не умею верхом, — мой голос предательски сорвался, но псов он по моему успокоил лучше всякой команды. Они дружно развернулись и спокойно побежали в лабиринт зная, что будет наперед.

Али в воздухе стал бледнеть, превращаясь в какую-то стеклянную куклу. Его выкрученные ноги и руки стали бледнеть и почти исчезли.

— Что взять с этих варваров, если она даже собак боятся? – сказал товарищ вожака и силой затащил худенького Миху себе за спину. Вожак же продолжал держать протянутую ко мне руку.

Верные псы уже исчезли за поворотом, который образовывал каменный коридор. Стены слева и справа выворачивались, словно в гигантском жёлобе. Я подумала о боге и его ваннах. Возможно, по этим желобам когда-то лились вино или кровь. Подумав немного решила, что все-таки вино, бог без лица не выглядел слишком жестоким. Хотя, что такое божья жестокость? Наверное, то же, что и божья любовь.

Я посмотрела на вожака и он вздохнул тяжело. Словно маленькому ребенку по слогам рассказал очевидные вещи: человек-ключ, ключ от двери, дверь от мира, мир в мире. Беда.

— То, что беда, я и так понимаю, — прошептала я, упершись в потную спину воина. Он не стал терпеть мои капризы, посадил за спину, как бедного Миху и поскакал неизвестной дорогой вперед.

Я выгнула шею, пытаясь посмотреть на Али. Его в воздухе уже не было. Видимо, бог без лица забрал его к себе. За поворотом жёлоб повернулся, и вверху, над нами небо стало каменным, зато правая стена почти сошла на нет, открывая вид на довольно убогую серую пустошь. Одинокие камни, словно разбитое войско, стояли кто по одному, кто небольшими группами — высокие, словно кипарисы. Дальше за ними шло каменное поле всех оттенков безумия. Вдалеке подымался дым из одинокой пещеры. До нее доехали довольно быстро, кожа с непривычки натерлась между ног, но я молчала, запомнив фразу о варварах. Солнце и не думало садиться, даря неяркий, но стабильный свет вечного утра. Когда мы подъехали, перед пещерой еще дымились угли, давно прося пару хороших дров. Тем же быстрым и сильным движением всадники нас с Михой сняли с лошадей. Спутник вожака забежал в пещеру. Собаки кружили возле входа и неожиданно завыли все разом. Я громко икнула от навалившегося холода. Мой Миха испугано смотрел по сторонам, не понимая, как себя вести. Я через силу улыбнулась, а он попытался махнуть рукой, когда спутник вожака вышел из пещеры и коротко сказал вожаку:

— Мать умерла, а странники исчезли вместе с книгой.

Вожак посмотрел на меня и мне стало страшно.

— Она знает, куда они пошли. Ведь она из их мира.

— Светка и Сережка тоже тут, — уверено подумал Миха.

Псы перестали выть, быстро приняв новость о смерти и стали обнюхивать наши ноги. Самый младший и самый стервозный из них схватил Миху за ногу, но маленькая стая уже сорвалась с места и побежала за пещеру, в каменную пустошь. Миха с силой одернул ногу и одинокий пес решил, что бежать за остальными все-таки будет правильнее.

— Вперед, за собаками, — подсказал вожак, смотря на меня и ожидая моей реакции.

— Мы ищем парня и девушку?

— Девушку, — подтвердил вожак. – она воровка.

— Откуда ты знаешь? – возмутилась я.

— Семь лет с нами живет, а все время ничем не довольна.

— Семь лет? – воскликнула я.

— Точно Светка, — одновременно со мной крикнул Миха.

Вожак поскакал вперед, считая разговор с нами законченным. Местные вообще мало проявляли эмоций, относясь к таким новостям, как смерть, слишком естественно. Я побежал за вожаком, а вот мой Миха забежал в пещеру и лишь потом догнал меня. Что интересно, сейчас нас никто уже не охранял и верхом не возил.

— Она. Как мумия там сидит, совсем одна, — на ходу крикнул мне Миха. Бежал он быстро, видимо в пещере было еще страшнее.

Тут впервые спутник вожака проявил нетерпение, он вернулся к нему, остановив взмыленного коня и сказал вслух:

— Мне кажется мы не успеем. Гостья владеет книгой и она слушается ее.

И в самом деле, камни под ногами завибрировали, будто бы запели.

— Что предлагаешь? – спросил вождь и у меня мурашки пошли по коже, ведь все это время они общались мысленно и любой вопрос был не просто набором букв, а целым каскадом образов, запахов, символов. Вожак не просто спрашивал, он просто уже ждал очевидного для него ответа. К сожалению, такой ответ был неочевидным для меня. Общаясь только мысленно, лишь по привычке открывая рот, я не сразу поняла, что в этой форме общения нет лжи.

Ответа так и не последовало, но я кажется поняла почему. Этого нельзя было описать даже мысленно. В голове пронесся ветер, послышались всхлипы крыльев, и вот мы все вместе уже парили над пустошью, как одна единая стая. Миха радостно закричал, не в силах скрыть возбуждения от общего объединения сознаний. Мы стали одним целым и это было просто и непросто одновременно. Просто, потому что не нужно было думать. Единственная мысль толкает тебя в затылок, гоня вдаль-вдаль, навстречу сбежавшим путникам. Стражи-камни неохотно расступаются, чувствуя, что с этим ветром им сегодня не совладать. Вот впереди и беглецы – парень и девушка лет двадцати. Они высокие, стройные и абсолютно чужие. В руках у девушки книга, та самая, из-за которой наша стая не знает покоя.

Парень поворачивается, вскидывает руку и я узнаю в нем Серегу. Повзрослевшего, возмужавшего, но все такого же доброго и открытого товарища. А рядом, неужели Светка? Вот, сука. Выглядит хорошо, волосы аккуратно уложены в хвост. Одета с иголочки, как будто только вышла из модного магазина.

Книга-книга, – шепчут голоса стаи, -это все книга, она знает ответы.

Светка замечает нас и начинает шевелить губами, это сразу выдает в ней иноземку. Местные обычно думают, а не говорят.

Камни вокруг стали собираться в круг, вибрируя все больше и отгораживая ребят от погони. Наша стая тут же распалась, отдирая сознания друг от друга. Я еще мельком зацепила мысли вожака о матери – бедной старухи, ушедшей в наш мир, так и не передав тайны своей книги. Светка украла ее, не поняв главного. Такие знания не значат ровным счётом ничего. Мудрость можно только получить самому: выстрадав, выдрав свои, собственные крупицы опыта и слез у Большого безликого Знания. Об этом и говорила книга. Спутник вожака уже думал о девочке из далеких Кулисиков, которую нужно было взять на роль новой колдуньи. Псы были только рады погоне и не думали ни о чем другом.

Почему же распалась стая?

— Чтобы ты не услышала мыслей о смерти, — запел мудрый ветер над пустошью.

— О смерти?

— Погоня подходит к концу, значит, кто-то должен умереть.

— Светка?

Ветер горестно вздохнул и улетел плакать прочь.

Псы окружили со всех сторон ребят, умело уходя от навязчивых камней, которыми управляла книга. Вожак впервые спешился, послав своего коня вперед. Животное на ходу превратилось в дикого кабана, который бежал вперед, раскидывая все на своем пути. Псы завыли, а повзрослевшая Светка не думая сдаваться, снова вскинула руку вверх. Наступила ночь, но кабан упрямо шел вперед. Затем на нас упали все звезды. Было больно.

— Светка, перестань! – кричу я и вместе со мной воют собаки.

Вожак сипит, хрипит, но идет к заветной книге. Раненый кабан, полуслепой и подбитый, неожиданно нападает на друга вождя.

И тут опять на помощь приходит бродяга-ветер. Его из последних сил позвал вожак. Он собирает новую стаю, в которую входят только чужестранцы и вождь. Между нами больше нет вражды, нет злобы, нет ругани. Звезды, как маленькие пушинки, больше не ранят, сжимая само небо, а падают, танцуя и поя.

— Отпусти книгу, — просит вождь, — Мой мир без нее умрет.

— А мне чего? – кричит Светка.

— Не говори так, — кричит Сережа.

— Ребята, давайте пойдем домой, пока все живы, — кричит Миха.

— Отпусти, — рука вождя тянется сквозь воздух и время, как сквозь кисель, медленно и с трудом.

— А домой мне как попасть? – Светка была уже вне себя. – Мне уже двадцать, я старая совсем!

— Мать была старой. Она жила вечность, а ты – еще очень молода.

— Домой хочу, — кричит Света и я ее понимаю. Их не было всего полдня, а в этом странном, пограничном мире уже прошли годы.

— Ты можешь это сделать и так, без книги, – кричит в ответ вождь.

— Человек-ключ, ключ от двери, дверь от мира, — ляпнула я не подумав. Со мной такое бывает часто. Наверное, каждый день.

— Именно, — улыбается в ответ вождь, — именно так.

Звезды вокруг шипят, опять наполняясь гневом и жаром. Снова больно.

— Что нам делать? Неужели, как Али, нам нужно умереть? — кричит уже Миха, — не хочу так.

— Просто ваш друг не смог, а вы сможете, — подхватывает спутник вожака, посчитавший нас варварами.

— Не нужно больше жертв. Хватит с нас и матери, — думает вождь.

— А что нужно? – спрашиваю я. Вождь улыбается и снова ветер летит мне в лицо, образовывая новую стаю.

Вместе с ним приходит и свет, но это уже не звезды.

Туман над камнями рассеивается и я узнаю место, где когда-то мылся бог. Мы все немного ошалели, ведь еще секунду мы были ни здесь и не здесь. Плечи еще пекут от ожогов, а двадцатилетняя Светка встает и начинает искать в своих карманах зеркальце. Я прекрасно читаю ее мысли, ведь мы все еще объединены. Я подаю ей свое и вдруг замечаю маленькую детскую фигурку возле самого леса. Она белого цвета, передвигается на четвереньках и плачет. Может, это та самая молодая мать из загадочных Кулисиков?

— Иди сюда, милая, — слышится голос вожака и девочка неуверенно ползет в пустоту.

Стая распадается, в ушах появляется боль и хлопок, как будто в самолете наконец-то нормализовалось давление.

Мы больше не вместе. Я уже не чувствую Серегу, но вижу, что он ускользает, как всегда, прикрывая собой раздраженную Светку.

Подумаешь, двадцать лет! Это же не двести. Волшебной книги в ее руках нет. Все правильно, все логично. Мир в мире. Иначе будет беда ..

Лес вокруг замирает от счастья, от того что все снова спокойно. Не любит он таких метаморфозов. Поэтому и стоит по краям каменного плато, не в силах сделать лишний шаг, как бедняга Али, но и не пуская никого и ничего дальше первого зеленого листа.

— Как мина софрата? – шепчет ласково он.

— Говори вслух, иначе я не слышу.

— Жалко Али.

— Я уже совсем старая.

— Где же моя стая?

— Как встретили тебя?

— Как хозяина.

— Как врага.

— Как друга.

— Как гостя.

Мир в мире, а человек – всегда ключ. Все только так и случается.

Мудрый лес замолкает, давая мыслям подумать, испугаться и простить глупую девчонку.