Какая встреча! 90-ые.
Он вдруг стал звонить ей каждый вечер:
-Я всё помню.
-А я всё забыла, тому ведь уже десять лет.
-Я тут перебирал свои фотоархивы, пленку с тобой снова отпечатал, приходи, взглянешь.
-Некогда…
-А я снова хочу с тобой подружиться. Вот разбирался в снимках, у тебя самый одухотворенный взгляд из всех моих знакомых.
-А как твоя милая мама, здорова?
-Бегает. Тогда-то она все лежала. Я помню, вы долго с ней тогда говорили.
Она сразу вспомнила, как тепло взлучились глаза лежащей больной женщины, когда они говорили о «Моем Пушкине» Марины Цветаевой, пока сын заваривал на кухне чУдного запаха и вкуса «арабику». И что никто сейчас не пишет так задушевно и бережно уголки Москвы, как когда-то Апполинарий Васнецов.
-А я помню, как ты приехал ко мне после вечеринки у друзей в разных ботинках: в одном своем черном, в другом чужом, коричневом. Мы смеялись тогда и говорили о Пьере Ришаре. А потом читали друг другу стихи Омара Хайяма «Вино питает мощь равно души и плоти…».Мне не нравилось только одно – что ты фотографировал.
-Да перестань! Наоборот. Снимки вышли такими фактурными. И потом, это же всё между нами. Вот приезжай, посмотришь. У тебя, наверное, этих фотографий нет.
-Ну, хорошо.
-Какая встреча! – сказал Он, открывая дверь, в старых добела выцветших лыжных штанах, в рваной под мышками тельняшке
-Я так встречаю всех этих супермоделей, которые теперь приходят ко мне сниматься. Ты бы видела при этом их лица! Пошли на кухню. Мамочка, это Аня, помнишь ее? Ну, конечно, я не сомневался.
-Вы отлично выглядите. Я рада, что вижу Вас на ногах. Вы посидите с нами?
-Конечно, мама посидит. Мамочка, сделай наш любимый кофе, а я пока покажу Ане, какой я теперь дока в цветной фотографии. Вот смотри, альбом «отказников»: это я по ёлкам снимал, по школам, в роддоме. Вот смотри, первый день человеку, красненький, сморщенный.
-А лицо у матери какое — усталое и одухотворенное. Какие они все — Мадонны с младенцами. Да, ты профессионал. А почему отказались?
-Да я снимал подряд, потом предлагал. У кого денег нет, у кого ещё что, от таких снимков отказались!
А вот смотри, я одной семейной паре, бездетной, альбом сделал. Меня эта женщина, смотритель туалета, как-то зимой без денег пустила – а потом мы с ней разговорились и я пообещал приехать к ним поснимать.Премилые люди, приняли меня по старинке, как родного: вино, закусочка, душевно поговорили! Вот сделал им альбомчик за триста рублей.
Она подумала: «Мог бы и бесплатно, из благодарности».
-Яи машину себе смог купить. Правда, старую, но хорошо ходит.
Кофе был тот же, что и десять лет назад — великолепный «арабика», приготовленный в турке, заливался холодной водой, мешался исключительно деревянной палочкой, потом дважды доводился до кипения.
-Ах, блаженство!
От большого и жаркого тела уютно передвигавшейся по кухне Мамы снова мелькнуло, как и десять лет назад, сладкое, упоительное ощущение дома, покоя, защищенности. Ане так хотелось зацепиться за это ощущение всем снова потянувшимся к этим людям сердцем.
-Ну, пойдем ко мне в комнату! – перебил ее благостные мысли Он.
-Сколько новых портретов!
-Серёжа! Поди сюда, — послышался голос Мамы.
Он вышел. Расхаживая по комнате, глядя на книжные полки с книгами-раритетами «еще от отца», она зашла за ширмочку в углу, в мини-ателье фотографа – метр на метр. На столике лежали большие грубые бумажные конверты с надписанными фамилиями, целая стопка. На верхнем она прочитала свою фамилию, после фамилии значилось: 150 рублей. Достала чёрно-белые фотографии – и покраснела. Он вошел:
-А, посмотрела? Ну что, берёшь?
Она растерялась:
-Нет, извини. Я и тогда была, если помнишь, против, это была только твоя инициатива.
-Тебе что, не нравится?! Посмотри, какая фактура: все пупырышки кожи видны на твоих «арбузиках», а вот это моя волосатая рука, которая по этим пупырышкам гуляла. Берёшь?
-Да нет, я и не предполагала, когда шла сюда.
-Можешь выкупить плёнку. А вдруг эти фотографии где-нибудь нечаянно всплывут?
-Ты что же, — растерялась Аня, — шантажируешь меня? Нет-нет, извини, я не хочу их, я уже мама и ребёнка одна воспитываю, тяжеловато у меня сейчас с деньгами. Я уже совершенно в другой плоскости.
-В плоской ты плоскости! – грубо отрезал он.
-Ну, я пойду, спасибо за кофе.
Машинально и быстро одевшись, она шагнула к выходу. Он подчеркнуто галантно открыл перед ней дверь и, когда она переступила порог, прошипел сладострастно:
-Анечка, фотографию твоей голой задницы я наклею на двери твоего подъезда!
Она определилась в ответе как-то помимо головы – по наитию: таким же заговорщическим шепотом произнесла:
-Договорились!
С облегчением приняла глазами широкую картину белого, чистого, кружевного января. Пошла домой пешком по заснеженным бульварам. Вскоре пошел густой снег, превратившийся в метель. Величаво падающие с неба хлопья близ земли закручивались порывами ветра в мельтешащую толпу мелких горошинок – и только что бывшие приветливыми соседями снежинки вдруг швырялись ветром прочь друг от друга – и терялись из виду.