Монолог одинокой

Мой дом полон воспоминаниями о тебе, как привидениями. Эти слепки тебя кружат вокруг меня, проходят сквозь меня, гремят посудой на кухне и скрипят половицами…Откровенно говоря, это я сама наполняю мой дом тобой. Выходит плохо. Небо позапрошлогодней весны сжимается за окном шагреневой кожей и уже никак не прикрывает всего необъятного темного космоса, в котором ни звука. Надо мной вот-вот разверзнется эта глухонемая бездна и потребует завязать с ней разговор на еще неизвестном мне языке. Языке одиночества.

Конечно, я была одна до тебя. Но разве это − то же самое? Нет, пройдя сквозь меня,  ты унес с собой что-то важное, что-то, что давало мне возможность быть одной и не замечать этого. Это было просто. Только я в моем доме имела право греметь посудой, скрипеть половицами… Только я одна могла себе позволить в этом храме покоя петь, не попадая в ноты, думать вслух. Я была свободна разбрасывать вещи и вольна их собирать раз в неделю. Я была такой полной − полной самой себя до краешков, как чашка капучино с пенкой. Вот гадаю теперь: ты выпил меня или я тебя напоила? Это − разные вещи, как ни странно…

До той прежней полноты я дорастить себя не только не смогу, но и не захочу больше никогда. Эта безоблачность безвозвратна. Я буду заполнять себя другими. Что мне еще остается? А сейчас я все еще пытаюсь заполнить свой дом твоими призраками, заполнить свое небо твоим светом. Но ты стал тусклым, как фонарь на набережной в осеннюю ночь. Ты больше не солнце. Ты − снег. Тихий, грустный осенний снег.

Кот мой доволен… Теперь у него нет конкурентов. Впрочем, котов и мужчин нечего даже и сравнивать! Коты ласковы, спокойны, полны достоинства. Они всегда знают, когда тебе плохо и приходят полежать на больном месте. Коты не курят, не приходят с работы усталыми, наконец, коты – единственные существа в мире, которых украшает лишний вес…

Иногда я думала, что когда ты станешь толстым и лысым, я сбегу от тебя. Ты не успел, и мне не пришлось. Мне вообще не пришлось ничего делать для того, чтоб наш городской роман стал классикой. Ты все сделал сам. Ты был так любезен, освободив меня от обыденности счастливого быта! Теперь наша история навсегда вписана в анналы мировой любовной лирики. Теперь я имею право говорить стихами… Хотя эпистолярный жанр тоже сойдет.

Это так удивительно – писать тебе письма, которых ты никогда не прочтешь! Это делает меня достойной черного бархата и дорогих шипровых духов. Я могу позволить себе теперь даже благородную бледность и раннюю седину… Ты скажешь, что это старомодно? Ну, да! Несчастная любовь – самая старомодная штука на свете. Но спрос на нее, как на Шанель, не падает никогда, хотя, истинных ценителей всегда мало.

Я не знаю, чем еще буду заполнять эту пустоту, не знаю… Даже, прикрытая благородным седым бархатом, эта бездна останется бездной. Мне не страшно. Не грустно… Пустота не может бояться и грустить. Она может только желать быть заполненной…

Тобой. Как утолить этот голод, победить этот холод? Голубая кровь моя просит огня! К черному бархату хорошо бы завести камин − у камина, даже в такую промозглую осеннюю ночь, нельзя покрыться льдом. У камина нельзя умереть от одиночества. Но камина у меня нет. Есть только холодные каменные стены маленькой квартирки между центром города и его окраиной. И сам-то город – ни центр, ни окраина вселенной…Во всей вселенной осень. Все-таки…

Спасибо! Знаешь, в моем девичьем ситце, в моей ванили и карамели я никогда не была так близка к самой себе.Ты – мой пропуск в настоящую жизнь. Теперь никто не скажет: «Девушка, вы куда? Чистеньким и светленьким не положено!» Положено начало… Ты – точка невозврата. Ты – правда обо всем, чего я раньше не знала. Ты – вот эта осенняя промозглая ночь. Ты – свет тусклого фонаря, когда-то обещавшего заменить солнце. Ты – первая моя ошибка. Ты – мое одиночество. Ты мне нужен. Таким вот: ушедшим и виноватым, сто раз проклятым и прощенным…

А, может вернешься? К черту бархат, камин, к черту претенциозные виньетки страдания вокруг этой простой истории… Пусть будет городской роман без финала. Я даже кота не стану больше пускать к себе на подушку: он, и правда, пушистый паразит… Поразительно, что я это делаю… Прошу прийти…? Зачем я это писала, если все перечеркивается одной фразой: «Приходи, я жду тебя до сих пор». И самое страшное, что буду ждать дальше.

… полчаса до рассвета. Фонари гаснут, кот спит, кофе не действует больше. Сдаюсь! Ложусь одна на эту огромную кровать. Ты приснись мне, пожалуйста! Призраком рядом ложись. Я больше не боюсь призраков. В детстве я думала, что призраки – это умершие люди, не нашедшие покоя. Теперь я знаю, что призраки – это ушедшие люди, не нашедшие ничего лучшего, как уйти… Уйти, черт, вот так просто, как будто я кукла, а не живая женщина из плоти и крови. Проклятый ты идиот! Я же теплая, теплая была… Теперь-то как мне оставаться на такой большой кровати? Ну что же ты молчишь? Что же ты молчишь...?

Прости… Приснись мне. Приснись, пожалуйста… Привет!