Можно ли любить математику

Мне как-то не особо давалась математика ещё со школы. Но я с любопытством посматривала на стенд в одном из школьных кабинетов, на котором были написаны слова Ломоносова: «Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит.» Почему-то мой мозг в этой фразе упорно заменял слово «учить» на «любить», и я пыталась понять, как можно любить математику.

Процесс решения уравнений, конечно, захватывал… Но когда результат не сходился с правильным ответом в конце учебника (а это ведь та ещё интрига — сверить с ответами в конце учебника!), я приходила в тихую ярость, и перерешав математическое упражнение пару-тройку раз, потеряв по ходу дополнительно ещё кучу как-нибудь степеней, иксов, запятых, минусов, функций или ещё чего-то, я не то что ум в порядок, я своё эмоциональное состояние потом в норму не сразу привести могла.

В тоже время тот кайф, который приходилось испытывать после удачного решения, был, конечно, в числе особенных удовольствий. Пропустив в школе по болезни какие-то темы, и не понимая затем, как именно подступиться к решению каких-то задач, я порой даже боялась смотреть на некоторые из них в списке заданий контрольных работ. В последствии я как-то услышала в одном фильме фразу криминального антрополога: «Я не люблю, когда я чего-то не понимаю!» То есть, как я теперь понимаю, математику я стала не любить именно в те моменты, когда я чего-то в ней не понимала. А для понимания-то надо ведь было здорово напрячь мозг! На моей тетради по алгебре, в связи с этим, была мною в качестве герба изображена черепашка, восклицающая: «Вперёд, в страну математики!»

Довольно известный в соцсетях слоган про то, что я, мол, всё жду, когда мне пригодится вот это – и далее идут картинки с синусами-косинусами-тангенсами-котангенсами, воспринимается, конечно, с улыбкой. В самом деле, большинству из нас гораздо интереснее пользоваться продуктами того, что создаётся теми, кто владеет искусством математических расчётов во всевозможных сферах жизни.

Впрочем, бывают неожиданные открытия для обывателей и здесь. Так в частности, мне попались однажды задания из пособий по криминалистике, в которых показывалось, как именно при помощи тех самых синусов-косинусов обычные оперативники могут рассчитать и вид холодного оружия, по углу нанесённого ножевого ранения, и калибр огнестрельного — по проникающим отверстиям. Занятнее всего была задачка по расчёту предполагаемого объёма украденного песка с учётом его плотности, с использованием всё той же тригонометрии.

Однако, иной раз мы можем не замечать, как даже самый скромный опыт столкновения с математикой (у меня, во всяком случае, с математическим миром были скорее столкновения, нежели погружения в него), может быть реализован в обычной жизни.

Возвращаясь к воспоминаниям о школьных впечатлениях, не могу не отметить того, как мне нравилось коллективное решение задач. Причём, не в то время, когда кто-то у доски бьётся, а остальные с места следят за его неверными движениями по ходу вычислений, а когда на уроке дозволялось двум партам обсудить, скажем, решение геометрической задачи. К геометрии, кстати, у меня, в целом, было больше симпатий, чем к алгебре.

В старших классах я любила со своей подругой сидеть за первой партой ряда. Ещё с двумя одноклассницами, которые традиционно занимали вторую парту рядом с нами, мы составляли небольшую команду, которая методом, как теперь принято говорить, мозгового штурма, часто довольно быстро справлялись с задачками. Конечно, в нашем «экипаже» были те, кто отличался явными способностями в математике, а были такие, как я. Но даже мне, с моими, прямо скажем, скромными успехами в этом деле, порой удавалось разглядеть решение в момент, когда до него ещё не добрались остальные.

Дело в том, что листочек, на котором была изображена та или иная геометрическая фигура, лежал именно на второй парте, к которой нам, сидящим на первой парте приходилось разворачиваться. Таким образом, изображение оказывалось, что называется, сразу перевёрнутым «вверх ногами», если можно применить такое выражение по отношению к таковым фигурам на плоскости. Разумеется, учительское наставление о том, что надо иногда переворачивать фигуру мы помнили все. Но одно дело, когда ты с начала смотришь на неё в заданном ракурсе, а затем уже начинаешь искать другие, а другое, когда ты сразу «ставишь всё с ног на голову», и мне вот почему-то особенно нравилось, что я, в силу своего местоположения, просто пропускаю этап рассмотрения задачи под изначально выставленным углом.

Моя подруга, сидящая со мной за партой, разумеется, тоже обладала этим выгодным положением. Однако мне всегда казалось, что Анечка – человек очень последовательный, с гораздо большим стремлением к «правильности» нежели я, и она всё-таки изначально видела рисунок именно «как надо», даже в этом перевёрнутом виде. Вероятно, именно поэтому мне порой и удавалось увидеть какой-то момент решения даже быстрее, чем она. Хотя, конечно, такое случалось нечасто, девчонки были явно сильнее меня в математической сфере.

В такой команде, кстати, иногда можно было и просто «валять дурака», наблюдая как другие решают. Отсутствующий вид или упорное изображение деловитости в отсутствие оной, конечно, угадывались остальными членами «экипажа». Призывы «включиться уже в процесс и перестать мухлевать» имели при этом снисходительно-рекомендательный характер. Математические локомотивы спокойно давали тупо списать, если видели, что Мотева опять витает где-то в облаках, и вернуть её на землю в данное время не представляется возможным. Особенная моя благодарность за это девочкам, кстати! Да и учителям, которые, видя, что математика – не для всех умов, спокойно позволяли не скатиться до неудовлетворительных уровней, предоставляя возможность поиска себя в чём-то ином.

Кстати, понимать и любить, это ведь совсем не то, что можно назвать «уравнением». Вот по словам ещё одной моей подруги, которая по математике получала пятёрки, этот предмет вовсе не был любимым. «Я любила литературу. А математику я понимала,» — сказала она.

Когда я, решив в одно время, что мне нужно поступать в университет на биологический факультет по специальности «психология», стала ходить на подготовительные курсы, то нас к вступительным экзаменам готовили по учебникам математики для поступающих в технические вузы. Заметьте, биофак, психология – и математика тогда была именно на вступительных испытаниях. Ещё перед поступлением на этот подкурс, мне пришлось ездить к репетитору и много времени разбираться дома самой с почти вузовскими задачками.

А замечательный молодой препод в универе как-то так мягко сумел нам показать, что даже самые сложные и пугающие своим видом математические конструкции вполне можно рассмотреть вблизи, а затем постараться с ними сделать то, что нужно. Несмотря на то, что мозг приходилось впрягать в постижение того, что казалось мне по началу какой-то китайской грамотой, я стала замечать, что мне всё больше нравится пребывать в этом мире цифр, тригонометрических функций… Хотя множество математических разделов для меня, по-прежнему, оставались «закрытыми странами», в которые меня не особо и тянуло.

Будучи человеком довольно-таки импульсивным, я всё-таки продолжала расстраиваться от того, что мне не хватает внимания и сосредоточенности, а в итоге, я всё так же часто допускала ошибки, приводящие к тому, что «ответ не сходится». В тоже время, когда у доски я под чутким руководством математика шаг за шагом двигалась в нужном направлении, почему-то появлялась какая-то смелость, я уже чувствовала, что именно следует сделать, и как. И в итоге, когда всё получалось, мне хотелось прыгать от радости и хлопать в ладошки.

Математик поощрительно замечал: «Вот видите, Вы же справились, всё не так уж и страшно!» На что я ему отвечала: «Если бы Вы не указали вовремя на скобочку, которую я не заметила, то у меня бы опять ничего не получилось…» И снова вспоминались те наши математические «мозговые штурмы» с девчонками, когда ты над задачкой можно было покорпеть не в одиночку, а командой…

Жизнь не всем и не всегда, к сожалению, даёт радость ощущения решения задач в команде или в тандеме. Но когда возникает ситуация, в которой мне необходимо разобраться в одиночку, я нередко всё-таки стараюсь хотя бы мысленно привлечь в процесс решения кого-то, кого считаю сильнее себя. Так я увеличиваю шансы на получение нужного ответа. И, как будто, кто-то рядом на подстраховке мне таким образом добавляет смелости в том, что я всё-таки справлюсь, что всё не так уж и страшно.

А тот самый листочек с геометрической задачкой мне, кстати, вспомнился, когда командир одной авиадивизии заметил: «Нужно всегда двигаться. Как у Каверина в книге «Два капитана» — «Бороться и искать, найти и не сдаваться»… Нет нерешимых проблем, они есть – у нас в голове. А если планомерно их разбирать, то можно увидеть: то что сегодня не получается, завтра получится, для этого нужно что-то пересмотреть… Бывает, конечно, что просто время может быть ещё не пришло… Не то, чтобы при этом сидеть спустя рукава, а просто зайти с другой стороны, а как правило, и с нескольких сторон заходишь, если идея какая-то возникает…» Комдив как раз в этот момент разбирался с бумагами на своём рабочем столе, и, взяв очередной документ в руки, немного развернул его, словно иллюстрируя рассмотрение проблемы с разных сторон.

Как ни странно, основательно подзабыв многое из того, что я когда-то узнала из математической сферы и даже не испытывая никакого удовлетворения от обычных бытовых расчётов, я в тоже время радуюсь, как старым добрым знакомым, некоторым математическим категориям и обозначениям, встречая их по ходу жизни, и даже используя их в обиходной речи. Можно, к примеру, задаться вопросом: На сколько процентов я счастлива? А можно посчитать плюсы и минусы какого-то положения.

Как зачарованная я наблюдала за изложением математика-теоретика вероятностей тех или иных событий в сериале «Числа», в котором утверждалась идея с помощью чисел решать не только величайшие загадки, но и способы преодоления личностных затруднений. Математику и философию успешно связывали Аристотель, Демокрит, Бэкон, Леонардо да Винчи, и многие другие великие умы человечества. И поскольку основу взаимодействия философии с какой-либо из наук составляет потребность использования аппарата философии для проведения исследований в данной области, математика, благодаря своей абстрактности более всего, среди точных наук поддается философскому анализу. Исследователи при этом отмечают, что прогрессирующая математизация науки оказывает активное воздействие на философское мышление.

В итоге, вспоминая о своих раздумьях перед школьным стендом, я теперь уверенна в необходимости любви к математике для приведения ума в порядок.