Обещаю, мама!

Незадолго до смерти перед глазами проносится вся жизнь. Каждый знает. Одно дело знать, а другое – когда наступила та минута.

И жизнь-то, не такая уж большая, и вся здесь в деревне прошла… Мужа – нет… Весь смысл жизни был в сыне… Вырос он красивым и смелым… Восемнадцать исполнилось, в армию собирался.

Пришла беда, откуда не ждали. Подрался по-пьянке с другом, соседом. Упал тот после Ромкиного удара виском на кирпич и умер. Восемь лет дали сыну… Пять отсидел… Не дождаться его… Смерть стоит возле кровати…

«Сыночек милый, не увижу тебя более. Умру сегодня».

Перед глазами образ сына. Дарья протянула руку, стала гладить по щеке:

— Прощай, мой родимый! Не увидеться нам на этом свете.

Вновь провела рукой по его щеке. Гладкое лицо сына вдруг заросло щетиной.

— Мама!

— Рома, сыночек… Ромка!!!

Приподняла голову. Перед ней сидел сын. Живой. Лицо постаревшее, но такое родное.

— Сынок, ты сбежал из тюрьмы!?

— Мама, захотелось тебя увидеть.

— Сыночек, что ты наделал? — Дарья тяжело задышала. — Рома, обещай, что станешь нормальным человеком. Обещай, что искупишь вину перед Лёшкиными родителями.

— Обещаю, мама!

Дарья дернулась всем телом и застыла.

Петр Васильевич четверть века был председателем колхоза, он и сейчас в деревне главный. Все к нему обращались за советом, за помощью. И этому ночному стуку в дверь не удивился, просто открыл дверь.

— Ромка!!! — дернул парня за плечо, затащив в сени. — Ты как здесь очутился?

— Дядя Петя, мама умерла, — его голос дрожал, из глаз лились слёзы.

— Что случилось? — из комнаты вышла жена председателя. — Ромка!!!

— Катерина, Дарья умерла. Иди, организуй женщин! — скомандовал Петр. — О Ромке никому ни слова.

Женщина, на ходу застегивая халат, выбежала во двор.

— Ты что, сбежал? — спросил Петр, проводив женщину взглядом.

— Узнал, что мама умирает...

— Эх, Ромка, Ромка! — немного подумал и стал собирать в сумку продукты. — Иди в лес, там пробудешь до похорон.

— Спасибо, дядя Петя!

— А дальше что?

— Я маме обещал, что исправлюсь и перед Лёшкиными родителями вину искуплю.

— Рома, если умирающему человеку обещал, должен выполнить. Иначе твоя душа на небо не попадёт.

— Знаю… Выполню...

Лишь когда все ушли с кладбища, Рома подошел к могилке.

— Прости, мама, за всё! Сейчас пойду к участковому. Пусть отправляет меня обратно на зону. Отсижу от звонка до звонка, вернусь обратно и буду жить честно.

Долго сидел перед могилкой. Встал и твёрдым шагом направился к деревне.

Председатель зашёл во двор Дарьи, где женщины готовились к поминальному обеду. Увидел Веру, мать Леши, и спокойнее стало на душе, значит, не держит зла на умершую соседку.

Стали подходить деревенские, рассаживаться за стол. На разносах стали подавать водку, в тарелки налили борща с мясом.

Зашел Григорий, Верин муж. Подошел к председателю и хмуро доложил:

— Василич, я бензин привез, полбочки.

— Сядь, помяни Дарью! Не держи на неё зла!

Григорий сел, выпил водки и стал хлебать борщ.

Мальчишки буквально ворвались во двор.

— Дядя Гриша, мы хотели бензин набрать, а ваш бензовоз загорелся.

Роняя стулья, все бросились со двора, к уже мелькающему за домом пламени.

Огонь охватил машину, стоящую возле дома Григория.

— Назад! — Закричал председатель. — Сейчас рванет, полдеревни снесет.

— А-а-а! — раздался истошный голос тетки Веры. — В доме внучка и бабка парализованная.

Женщина бросилась ко двору. Упала, подвернув ногу, и забилась в истерике. Григорий, не слыша криков ни жены, ни односельчан, забежал в свой дом.

Но бензовоз полностью объят пламенем. Чёрный дым, словно подол старухи-смерти, навис над деревней. Языки пламени острой косой мелькают над людьми.

Кто-то пытается отогнать подальше от машины любопытных мальчишек, кто-то, онемев, смотрит на горящую цистерну. И вдруг в этой сцене всеобщего ожидания беды раздаётся чей-то удивлённый крик:

— Ромка!

Парень бежал к машине, знакомой с детства. Ещё пацанами они с Лешкой объездили на этом бензовозе все окрестности. Дядя Гриша даже ключи из замка зажигания никогда не вытаскивал.

Закрывая лицо от огня, парень влетел в кабину, захлопнул дверь. Рыжий огонь плясал со всех сторон и даже на лобовом стекле. Внутри его не было, но высокая температура и нехватка воздуха превратили кабину в ад.

Машина завелась сразу и рванулась с места. Языки пламени исчезли с ветрового стекла, но сама цистерна была похожа на факел. Ромка добавил газу:

«Сбить пламя не удастся. Нужно к реке. Даже, если взорвётся, никого недостанет. А взорвётся-то обязательно».

Горящий факел летит по улице, готовый в любую секунду взорваться. Перед глазами мелькают знакомые дома, испуганные лица односельчан. Пролетел улицу, школу, сельский клуб. И вот уже старухе с косой никого не достать, кроме...

Огромное пламя рванулось к небу, взрыв сотряс воздух, и на несколько мгновений наступила тишина, и в этой тишине ясно прозвучал голос тетки Веры:

— Спасибо, Рома, сынок!

От рыжего бушующего пламени и черного дыма отделилось маленькое белое облачко и, набирая высоту, исчезло в бесконечной синеве неба.