Отречение

Отречение

Мы сидим за столом. Лампа строгим желтым светом освещает разложенные учебники. Кристина постукивает ритмично ручкой по столу, выжидательно глядя на меня.

— Так и что здесь писать?

Я смотрю на сестру. Недовольный подросток с красивым угловатым лицом хмурит брови, облизывает губы и снова читает тему сочинения.

Каждую среду я сижу здесь, рядом с ней. Потому что в четверг литература. Ее ненавистная литература. Кристина мучается по средам. А я вместе с ней.

— Что писать? — капризно тянет Кристина.

— Давай думать. У тебя очень простое задание. Про художественный мир Булгакова написать можно много.

Кристина картинно вздыхает.

Она не любит Булгакова. И остальных писателей тоже.

— Ты читала его?

Кивок головой.

— И что?

Молчание.

Я откидываюсь на спинку стула и смотрю в окно. Ноябрьский вечер бросается снегом. Фонарь еле-еле просматривается расплывчатым оранжевым пятном.

— Кому вообще это нужно? — капризно и раздраженно тянет Кристина. — Этот Булгаков давно устарел! Это же было век назад. Зачем сейчас это читать? А тем более про это писать?

Скрещивает руки на груди.

— Кристин, ты ж скоро говорить разучишься, — мягко отвечаю я. — Да и писать тоже. Ты Вконтакте пишешь «го гулять».

— И что? — огрызается сестра.

— А то. Какую музыку ты сегодня слушала?

Озадачивается.

— Ну… Ты все равно такое не слушаешь. Morgenstern'а.

— Хорошо. А знаешь, что слово означает?

Неопределенно поводит головой.

— Утренняя звезда.

Скептически смотрит.

— Еще кого?

— Оксимирона.

— Что это за имя?

— Мирон.

Жмет плечами.

— От какого слова его псевдоним?

— Откуда мне знать, — огрызается Кристинка, — не все ж филологи, как ты.

— Оксюморон — это сочетание несочетаемого. Тебе совсем не интересен смысл тех слов, которые ты говоришь?

— Нет. У нас ужасный язык. Даже английский легче.

— Поэтому ты пишешь «го», а не идем? Это намного сложнее?

— Что ты пристала? Как хочу, так и пишу.

— Тебе сложен русский, потому что не знаешь зачастую значение слов. Это не только твоя проблема, на самом деле. Как думаешь, что такое живот?

— Часть тела.

— Нет. В церковнославянском языке живот означал жизнь. Не щадить своего живота — как раз оттуда. Но немногие помнят. Сейчас часто слова заменяют на иностранные.

Задумалась.

— Но все равно русский нелогичен! Почему кофе мужского рода? А солнце среднего?

— Раньше пили кофий, а это уже мужской род. Если бы ты хоть иногда читала или использовала Интернет не только для YouTube, то знала бы. Так что писать будем?

— У Булгакова такая дичь! — возмущается Кристина. — А у твоего любимого Достоевского вообще была шизофрения, — ехидно усмехается сестра. — Зачем читать то, что написал больной человек?

— У Ньютона и шизофрения, и биполярность были. Давай объявим бойкот его второму закону?

Кривит рот.

— С чего начнем? — повторяю.

С грустью думаю, какая я зануда в ее глазах.

Пиликает смартфон. Кристинка радостно хватает его и смотрит сообщение. Довольно улыбается.

— Ой, Даш, Слава приглашает на концерт сходить. Как раз на Оксимирона.

— А какой любимый трек у тебя?

— Хитиновый покров. Крутая песня.

— А что это за «хитиновый покров»?

— Ну… это такая штука...

Я молчу. Кристина лезет в поисковик. Я иду на кухню.

Там бабушка смотрит телевизор.

— Даш, — останавливает меня она, пока я звеню чашками. — Что такое передают? Переведи. Обещают обрыгацию ввести. Это что еще такое?

— Аброгация, бабуль, аброгация.

— И что происходит?

— Отрекаемся мы.

Бабушка недовольно качает головой. Я тихо ухожу из кухни. Читать Достоевского.