Пока идёт реклама

Пока идет реклама

Несерьёзные зарисовки

Июльское утро. 8 часов 55 минут. Короткая ночь не принесла прохлады и сменилась утром жарким и душным.

У входа в продуктовый магазин к высокому молодому человеку в сером плаще обратилась очень невысокого роста брюнетка с крупными чертами лица и сильными ногами, уверенно стиснутыми черными джинсами. Мужчина погладил рукой привязанного к ограждению пса как услышал за спиной резкое:

— Это ваша собака?

— А? – он разогнул сгорбленные очертания и рассеянно взглянул на девушку.

— Это ваша собака? Здравствуйте.

— Здравствуйте, — не выходя из задумчивости, машинально отозвался эхом молодой человек.

— Собака ваша? У вас поводок в руках. Она гадит прямо под носом у вас, а вы не реагируете!

— Нет, это не собака моя. Это собака моей жены. Вообще-то я противник животных в городских квартирах, но делаю это из уважения к институту брака и моему тестю, он был хороший человек, царство ему небесное, я ему очень многим обязан, — слушая сам себя, загнул долговязый и почесал переносицу длинным грязным пальцем.

Девушка, перекинув сумку из кожзама с одного плеча на другое, повторила, уже разделяя:

— Почему она гадит на газоне перед жилым домом? Здесь дети, люди, экология.

— Позвольте, — начал собаковод, — я не вижу здесь ни одного, ни другого, ни третьего. Вы начали с поводка. Это вам не повод вторгаться в наши с любимой отношения и оскорблять светлую память моего тестя. И это не поводок, а … лямка от упаковочного такого… знаете, для переноски тяжестей. Эта лямка мне удобнее… — но он не окончил почему ему удобнее лямка, а не сертифицированный собачий поводок. Девушка, готовясь к контратаке, боевым, ничего хорошего не сулившим движением руки, откинула с глаз назад тяжелые пряди волос.

— Почему ваша собака, — ещё медленнее и ещё ядовитее развернула она свою карающую аргументацию на несознательного гражданина, уничтожающе глядя снизу вверх в эти бесстыжие глазки, — почему ваша собака, я хочу знать…

— Моей жены собака!

Вместо очередного повтора совесть района вновь откинула волосы назад для того, чтобы они через секунду опять застили ей недремлющее око.

— Ну, вероятно, повинуясь своему инстинкту или потребности, придумайте что-нибудь сами, — животноводу живо припомнились зачёты по истории философии, когда он всеми своими внутренними органами предчувствовал надвигающиеся неприятности взамен таких, казалось, близких удовольствий.

В двери магазина входили и выходили люди. Вот уже как полчаса кипела его работа.

Если бы любопытствующий читатель немного повернул свою голову в сторону от беседующих, то без труда у бликующих витрин Пятёры заметил бы ещё одного героя нашего рассказа как две капли воды похожего на первого, тоже в сером плаще только пониже, покрепче и я бы сказал поживее, посообразительнее. Лапая растопыренными пальцами намытое стекло, косолапый в плаще более всего напоминал циркового мима, однако в отличие от циркового артиста наш герой всё же произносит несколько фраз насколько позволяет их привести нравственный кодекс и цензура. Опять же со стороны могло показаться, что встревоженный цирковик находится перед экраном большого телевизора и с содроганием видит какие-то страшные для его сознания картины, а совсем не скучные полки с овощами, кондитеркой, бакалеей и прикассовую зону.

Собственно коллеги по цеху, желая подчеркнуть дружественные отношения мужчин в плащах, звали их Штяк и Нештяк, хотя, конечно, больше бы подошло Инь и Янь, ну или Лёлек и Болекили Мы с Тамарой или уж Двое из ларца на худой конец. Однако наши герои звали друг друга ласковее, если не сказать сердечнее, вроде бы даже и по именам. Пожалуй, это был единственный случай дружбы в их тесном кругу.

— Корряга, хватай эту заррразу за шкирряк и ходу! Она уже в очереди!

Напрасно мы порой не внемлем словам наших близких и остаёмся к ним глухими! Напрасно наш герой упорствовал в воплощении хитроумного плана с собакой и совсем уж зря метал бисер перед неугомонной девушкой. Жизнь покажет, что иногда стоит следовать простым советам пусть это и не соответствует избранному имиджу.

  • -Что вы городите? Какие отношения? Какая там любовь? Всё просто. Есть закон – исполняйте. Кусается – платите. Гадит – убирайте.
  • -А если жена охладела, тесть в запое, какое тут убирайте, платите?
  • -Значит, разбирайтесь с вашей женой и тестем и пусть гуляют как положено.
  • -Вы оптимистка.
  • -Я люблю порядок!
  • -А у вас есть домашние… животные?
  • -Нет.
  • -Муж, семья, дети, родные?
  • -Мама в Пензе. Какое это имеет…
  • -Остальные ещё дальше? Простите, само вырвалось.

Тут во время оживленной беседы вышел из магазина один покупатель с Финдляндией в руках, и, замедлил шаг, вежливо пропуская входящих в магазин, и всматриваясь в Штяка, сказал девушке:

— Что вы его держите? Это редкий человек, он умеет улыбаться искренне как никто в Москве уже не улыбается, — и протяжно икнул при этом.

— Коррряга, хер моржовый! Она уже на кассе! Что у тебя там за кипиш? – вы, конечно же, узнали прямолинейного Нештяка.

— Да-да, всё иду! Я всё понял. Спасибо за комплимент, — кинул он сердобольному с Финляндией, и, не зная, как позвать правильно пса, Расти или Расти, коротко скомандовал псу: шагом марш!

— Карррочи! Тамбов не Сочи! Давай сюда удавку и тащи эту стерву по-бырому!

— Простите, девушка, это он не вам! Марш, – попросил длинноногий собаку.

Но кузьминская Жанна Д’Арк оказалась не робкого десятка и не думала упускать подлеца с гадливой собакой так просто.

Она, сатанея от непонятливости или несгибаемости оппонента, что было одно и то же для неё, сменила ногу, и, выставив ударную немного вперед, ринулась в атаку:

— Согласно Федеральному закону собаки вашего размера должны быть в наморднике и на поводке. Строго.

— Подождите. Из нас двоих вы слушаете только себя. Я закурю? – спросил Штяк и тут же прикусил раскатившуюся губу.

— Нет! Это тоже…

— Давайте по порядку.

Тут, не поздоровавшись и не представившись, в беседу вторгся номер второй. Очевидно, весомая причина незримой дланью оторвала его от наблюдений за голубым огоньком и понудила вставить своё слово; доносим в сокращениях:

— Бжите, какой опять размер? Какой закон!? Баб не слушай, они дуры. – поучительно сказал он и спросил:

— Дал? – обеспокоенно.

— Ну.

— Съела? – недоверчиво.

— Нууу…

Тут вышли из магазина двое оживленно беседующих ребят. Маленький на ножках-спичках в джинсах вобтягон и большой, крупный малый с повадками слона или медведя в посудной лавке, оба неуверенные в себе, вчерашние мальчики, отчаянно ищущие себя, свой голос во взрослом мире. Большой сказал малому:

— Питон в принципе и есть эзотерический язык. – И оба исчезли с пакетиками лапши быстрого приготовления в руках.

— Зоологи что ли? – подумалось Штяку, — А этот блохозавр на каком языке ботает? – заглянул он в чернющие пёсьи глаза, потом перевёл взгляд на ошейник и оцепенел.

Долговязый шепнул своему товарищу так, что услышали все вокруг:

— Витя. У пса нет телефона. Есть кличка, а телефон потерялся.

Внезапный порыв ветра оставил Витин ответ нам неизвестным, но даже нетелефонизированный пес, услышав его, прекратил свои глупости, осознав глубину сказанного, и серьёзно приуныл.

— Клёвый был шашбравун… Коту под хвост! – резюмировал немногословный Нештяк и решил было наподдать товарищу за недогляд и вообще взбодриться как тут произошло вновь нечто незапланированное.

Глашатай правды с новой для нас интонацией прозрения, спросила, брезгливо указуя на Нештяку:

— Вы… вместе?

— Chi trova un amico, trova un tesoro, — с чувством отозвался первый плащевик. – Кто нашел друга, нашел сокровище…

И вдруг долгорукий срывается с места и, выронив весь хлам из бездонных карманов, да и сам чуть не выскочив из дурно сидящей одежды от таких-то скоростей, беззащитно вытянув вперед руки со своей лямкой и догоняющим его псом, отрывается от земли и воспаряет над ней на несколько метров от места, где он ещё не окончил мысли как вознесся.

Удивление верующего в истинную дружбу от внезапного полета сначала восхитило его и обрадовало. Как странно и хорошо он воспарил после таких высоких слов. Какое чудо, какой восторг, какая легкость! Он даже стал в какой-то момент злиться на самого себя и шмякнувшегося сверху пса за мимолетность, краткость полёта, настолько чистым и возвышенным было его чувство.

Всё объяснилось несколько прозаичнее: это вышел из магазина с десятком яиц и тремя свежими огурцами тоже в прозрачном пакете в одной руке бугай в белоснежной плотно сидящей маечке и серых уютных спортивных штанах. Не сказав ни слова, даже не осознав для себя чем ему так пришелся не по нраву долговязый незнакомец с голубиным пятном на спине, склонившийся в объяснениях к чувихе с зубами вразлёт, он оттолкнул незнакомца свободной рукой, слегка присев, напрягши рельефные мышцы ниже поясницы.

Бугай, освободив себе путь, коротко взглянув на устраненное недоразумение, изумленную активистку и вторично обалдевшую и не успевшую даже пискнуть собаку, взглянул молитвенно вверх, и спортивно и бесшумно растворился в потоке бегущих граждан на новых белоснежных кроссовках в коротеньких беленьких носочках в ближайшем подъезде.

— Хам! Хулиган! Громила! Горилла! Животное! Милицию, — всё тише слышалось ему издалека. И правда, ведь не возвращаться же ему к невысокенькой брюнетке с объяснением того, что уже не милиция, а уже полиция и что у него есть масса оправданий и проблем и тоже маленькая, нежно любимая жена, которая очень и очень ждет его.

Не спешите осуждать доброго молодца ведь он сделал так только потому, что видел, что так делали Чак Иванович, Сильвестр Иванович и Арнольд Иванович со своими врагами и просто повторил то же.

Во всей этой суматохе мы несправедливо забыли второго героя нашего рассказа, который ещё секунду назад хотел почесать кулаки о своего амиго, но был вынужден пересмотреть свои ближайшие планы. И верно, на месте действия его не найти, ибо он в эти мгновения искал спасения в бегстве, справедливо полагая, что носящие плащи этим жарким июльским утром подвержены неприятностям гораздо более остальных горожан, со вкусом и по сезону одетых. И неверные ноги его уносили дальше и дальше от опасности и где-то в груди ли или сбоку металась уверенность, что надо бежать. Всё равно куда бежать и с кем, с другом от опасности или от друга в опасности или от опасного друга – всё равно. Отступать – бежать, наступать – бежать, какая разница? И он бежал, как ему казалось, быстрее ветра.

Но тут неведомая сила остановила Нештяка (или Нештяку, точно неизвестно). Он вспомнил про Штяка, вернее про другой хитроумный план, связанный с наследством Штяка, в миру Курягина Виталия Станиславовича, кто по совету старого зэка с Микуни очень подходил на роль консервы, кого не грех сожрать или сожрать в переносном смысле. Запах денег оказался для Нештяка сильнее смерти, а они как известно не пахнут, и вновь бесстрашный он захромал к поверженному товарищу.

Пока Штяк лежал, а Нештяк заботливо возвращался, раздался звон. Если и есть на земле печальные сигналы, то это он, и каждое чуткое ухо хорошо знает этот звон. Это в недрах магазина раздался звук бьющейся бутылки, очевидно, с пивом. Нет, это была не водка, объясняю для невежд, и уж более всего не шампанское. То был иной звук, другое эхо и абсолютно другая, вдруг возникающая тишина, когда оборачиваются, узнают, что именно разбилось, у кого несчастье и секунду молчат, скорбя. Разбили за кассой. Вы понимаете? Это хуже, чем разнести что-то вдребезги перед ней. Простите мне, но именно в такие мгновения люди ощущают себя единым народом, обществом, единогласно скорбящем об утрате и без меры жалеющем обездоленного. Как говорится, что имеем не храним!

— Должно быть Туборг, стекло тонкое, изящный сильный вкус… Эли-и-та! – протянул любовно Штяк как произносят имена красавиц или родных мест. За эти несколько месяцев весны и насыщенные летние деньки он успел забыть привычный круг друзей и коллег из банка с одной из космических дыр, но этот вкус, пожалуй, единственное, что связывало его с прежней жизнью московского мальчика и по-особенному играло на языке, покусывало в гортани и отчего бабочки, не меньше, порхали в груди, а с ними и сердце и душа.

Аони пивом мыли пол, окунали в него грязные тряпки, топтали ногами, грязно ругаясь! Представление о том, что происходит с пивом дальше вызывало у него дурноту.

Да у кого ж так руки-то дрожали? Это кто ж так нализался в будень день вчера, что сегодня побежал за пивом и расхерачил его аж за кассой? Кому с утра так нетерпелось нахлестаться? Ох, эти неумёхи, любители!

И очень мало кто, наш лежебока-романист, его корешок да ещё очень немного голов, способен был опуститься на колени и, сняв обувь с ног, припасть к золотым струям жизни и веселия. О, он бы не побоялся осколков, что его кровь обагрит дурманящие потоки, ибо всегда веселее умываться красной водой, а не белой. Он бы не разбил его за кассой, сосуд жизни, а и разбив, не потерял бы ни капли, пьянея от паров, пива и смесей кровяных и грязевых. Что тут стыдиться коли и самая жизнь наша начинается от смешений кровяных и прочих и ими же сопровождается? И пил бы, пил, лакая из источника радости… Потому бейте чаще, будет чище.

Chi troppo in alto sale, cade sovente precipitеvolissimevomente! (самое длинное слово в итальянском) – Кто слишком рьяно вверх стремится, рискует с треском провалиться… — задумчиво, раздельно, со вздохом, обратясь к самому себе, проговорил знаток языка Петрарки и любви. Как вдруг тихо и пусто стало вокруг, — ни брюнетки, ни бесшумного громилы, ни Вити и всех зрителей, ибо у любого действа есть свои зрители и почитатели, а теперь просто фанаты или уже фаны. Не шуршали пакеты, проезжавший автомобиль не издал ни звука, а припаркованный азиатом пестрый велосипед тоже ни скрипнул, ни звякнул.

Поразительно устроен мир: то ты ёжишься от надоевших звуков и слов, то паришь, то валяешься без лежака, пляжа и океана в полном беззвучии остановившегося времени. Должно быть, и со смертью так – пусто и тихо. Ощущаешь только боль и разочарование. И больше ничего. Жизни нет, смерти нет, есть только разочарование и боль. Всё не так, как ждёшь, и больно. Это надо всё хорошенько обдумать на досуге. Memento mori!

А бугай тем временем взлетел на свой пятый этаж (выше было некуда) как обычно легко и без напряжения сил, не видя соседей с розовыми колясками и черными тележками, опустив обряд утреннего приветствия как излишний, звякнул в дверной звонок любезной квартиры номер 37 (свой-то ключик, переданный недоверчивой хозяйкой при подписании договора, он давно потерял, прямо в день этого самого подписания) и в волнительном ожидании поправил съехавшую ему на запястье красную шерстяную нить. Открыла маленькая жена в сером атласном халате. Укоризненно глянула: — Я же просила, яйца шоколадные, а огурцы ма-ри-нованные! В баночке! – и стукнула дверью, дверь не захлопнулась и приотворилась.

— Аи, — загоревал богатырь, и, отвернувшись к стене зарыдал, отколупливая толстым розовым ногтем древнюю штукатурку и отправляя её в рот. Сухие пластинки набухали там, становились скользкими, язык приятно растирал их по нёбу и между зубами, а обоняние доносило тонкий меловой вкус, присоленный слезой.

Через мгновение в приоткрытую дверь из комнаты донеслось бодрое:

— Ко-оть! Кончай трескать щекатурку! Реклама кончилась!

P.S. Описание дальнейших событий и судеб героев не входит в пределы отведённых минут. Читатель и без того утомился от моей болтливости и, возможно, захочет узнать поскорее что происходило дальше с нашими героями.

Спешу сообщить, что Нештяк пырнул Штяка ножом, был избит полицейскими и тайно захоронен у дороги, ведущей на юго-восток.

Штяк поправился, вступил в наследство, купил дом под Боровском Калужской области, разводит тюльпаны, был бит местными мужиками как коррупционер из Москвы, преподавателю сольфеджио местной музыкальной школы сделал предложение.

После удара по голове девушка бросила юриспруденцию и риелторство, вернулась в Пензу, изучила швейное дело, открыла ателье, вышла замуж, беременность протекает нормально.

Мужчина с Финляндией продал Мондюка, купил Ларгус.

Ребята поступили. Маленький пережил первый любовный опыт.

Бугай и его жена живут по-прежнему.

Расти принесла шесть щенят, стала кидаться на прохожих в серых плащах и белых кроссовках.

+26
01:48
812
RSS
Комментарий удален
Литературный клуб «Писатели за Добро» поздравляет Вас с днём рождения и желает творческих успехов!