Счастье

   Рита не раз замечала, стоит настроить планов, как всё идёт наперекосяк. Вот и настоящая ёлка откладывалась до второго класса. Одна во всём была радость, папа тоже лежал в больнице и навещал её по несколько раз на дню. Рите казалось, что она попала в какое-то другое измерение: из неприступного, неласкового человека он превратился в полную свою противоположность. В чём тут было дело, она не понимала, но пользовалась полученными привилегиями так умело, будто всегда купалась в его любви и в ласке. Отказать ей в этом при свидетелях отец не осмеливался, и она забиралась к нему на колени и, ловя на себе завистливые взгляды детей,  с огромным удовольствием отвечала на его вопросы.

  — Температуры нет у тебя?

  — К вечеру только.

  — Помогает, значит. Воспаление лёгких – не шутка. Да и мёд хорошо!

   Рита обожала мёд, но при упоминании о нём, сморщилась. С её стороны это была ещё одна её маленькая хитрость. Папа каждый день приносил ей ложку мёда, и ей очень нравилось, когда он её уговаривал.

  — Ну, не упрямься. Домой хочешь? — спросил он и засунул ложку с мёдом ей в рот. – К тому же, это последняя. Выписывают меня сегодня.

  — Как выписывают?  – переспросила Рита и не смогла сдержать слёз. – А я? Как же я без тебя?

  — Ну-ну, не надо. Сама говорила, что большая. А мне за ёлкой надо ехать, гирлянду доделывать. Затеял я её до больницы ещё. Увидишь, какая красивая.

   Рита выслушала отца, а потом обняла за шею и зарыдала.

  — Ну-ну. Придумаем что-нибудь. Обещаю. Бывай!

   Он всегда говорил так, когда уезжал надолго. Рита смотрела на него так, будто прощалась навеки, и он не смог уйти сразу, наклонился и ещё раз ткнулся губами в её щёку. Щетина на его щеках была небрита и будто жалила тысячами игл. Губы были твёрдыми, как и его мозолистая рука, которой он небрежно, но очень бережно, погладил её по голове. Рита закрыла глаза, когда открыла, его уже не было. 

   Здесь, в больнице у Риты не появилось друзей, зато появился любимый уголок. Это была веранда, через которую осуществлялась доставка пищи и чистого белья. По вечерам, когда замёрзшие стёкла почти не пропускали свет,  бывать там было особенно приятно. Рита с трудом дожидалась сумерек и, взяв одеяло, отправлялась туда, чтобы подумать. Представлять себя принцессой не получалось, сколько бы она ни пыталась, видела себя ребёнком, который живёт в детском доме и каждый день ждёт встречи со своими родителями. На этом фоне меркли все её горести, все обиды казались преступлением, так реален был этот чужой мир чужой боли.

  — Опять ты здесь? – услышала Рита у себя за спиной, и, не поднимая глаз, попыталась пробраться обратно, но баба Зина успела схватить её за руку. — Скучаешь? Вот горе-то!

   Все предписания врачей были выполнены, персонал был занят приготовлениями к Новому году, и дети слонялись без дела. Рита лежала на кровати, закрыв глаза, и представляла свой дом, ёлку, украшенную новой гирляндой, когда в окно угодил снежок.    

  — Ритка, там твой папка!

  — Папа? – вскочив, не поверила она, но, подойдя к окну, и правда, увидела своего отца, который  махал рукой в сторону веранды. Рита не стала раздумывать, стащила одеяло с кровати и, осмотрев коридор, выскользнула на веранду. Папа уже ждал под дверью.

  — Рита, ты здесь? Дёргай засов! Он тяжёлый и замёрз, но ты постарайся! Слышишь меня?

  — Слышу! – крикнула Рита и взялась за засов, но тотчас одёрнула руку, таким тот был холодным. И без того, тяжёлый, он, казалось, примёрз намертво. От отца её отделяла тоненькая дверь. Сквозь заиндевевшее стекло она с трудом  различала его силуэт, однако чувствовала его нетерпение и старалась изо всех сил.

  — Давай, дочка, давай! Через одеяло берись!

   Совет оказался полезен. Следуя ему, Рита навалилась на дверь и сначала увидела счастливое лицо отца, потом ощутила знакомые запахи своего дома.

  — Вот, молодец, — похвалил он её и принялся безо всяких объяснений натягивать тёплую одежду. Роль эта была для него новой, но он так ловко справился с ней, что через минуту дело было сделано. Рита понимала, что здесь происходит что-то запретное, но это лишь добавляло гордости за отца, за этот его смелый поступок, не позволивший бросить её в больнице в эту волшебную ночь, когда исполняются любые желания. 

   Отец что-то почувствовал и улыбнулся. 

  — Мы потом, после Нового Года всё уладим. А сейчас домой. 

   Он говорил, а сам укутывал её в старый кожух, пахнущий машинным маслом и пылью. Потом подхватил на руки и выскочил на крыльцо, а оттуда — за угол здания, где их уже ждал мотоцикл. Сидя в коляске, укутанная по самую макушку, Рита, казалось, впервые видела свой город таким красивым.  Дома, деревья, заборы, всё было украшено белыми шапками снега. Освещённые светом фар, они плыли навстречу и исчезали за спиной в темноте новогодней ночи. Её лицо украшала счастливая улыбка. Правда, теперь уже Рита не знала, что выбрать – торопиться домой к маме с братом или всю жизнь ехать с папой на мотоцикле. Так сказочно и незабываемо  заканчивался этот трудный, полный огорчений и несправедливости, 1970-ый год.