"Сережки для Селии"

А дальше,
если дальше еще оглянуться назад, -
сад,
где яблоки до сих пор висят,
и листья не увядают.
Яблоки моего детства не опадают.
Яблоки моего детства,
там,
у меня за спиною,
упадут только со мною,
однажды,
когда я обернусь туда.
Вот и иду,
стараясь не оборачиваться,
хотя слышу, как яблони мои
шелестят в тишине,
и дорога моя,
удлиняясь,
все укорачивается,
и чем дальше они -
тем ближе они ко мне.

Ю.Левитанский

Он осторожно входит в комнату и кладет передо мной маленькую жестяную коробочку. Я открываю, нет, — рву ногтями туго сидящую крышку. Та не поддается и я корчу плаксивую гримасу.

— Подожди, — он ласково гладит меня по голове и открывает коробочку. Там туго свернутая змейка нового диафильма. Как я люблю этот острый химический запах  свежей киноленты – запах новых впечатлений и ярких путешествий в сказочные страны. В четыре года все страны сказочные, даже если они начинаются за дверью соседней комнаты.

— Фильм «Сережки для Селии». Будем смотреть?

Что за глупый вопрос? Естественно, будем! Я распахиваю глаза пошире. Это я умею – глаза у меня как два овальных колодца, наполненных влагой и мольбой: «Когда?»

-Ну, если мама разрешит, то сегодня вечером.

Мама разрешит. Это делается легко! Надо только ластиться возле нее подольше, она немного поворчит для вида, что у ребенка режим и все такое, потом вздохнет, назовет нас «фантазерами» и улыбнется. И – швоб-ода-а!!! Кто вообще выдумал это слово – «режим»? Противное, как рыжая жаба!

Фантазеры – это мы с папой. Мама не разделяет наших пристрастий, но смотрит на нас снисходительно, как на неугомонных котят. Ах, мама, если бы ты знала, какое это чудо, когда в маленькой комнате выключается свет и на гладкой белой двери появляется надпись: «Диафильм». Уже от одного вида затейливо изогнутой буквы «Д» сладко замирает сердце.

Читает папа. Я сижу на большом столе, ибо со стула задирать голову больно, и от нетерпения покусываю завязки своей шапки. Ненавистная мохнатая шапка с длинными завязками, словно заячьи уши  - необходимая уступка маме. Она боится, что в угловой комнате вечно холодно, и я опять простужусь. Но, что такое шапка, если есть новый диафильм! Нам на шапку плевать!

— «Сережки для Селии», — звонким, почти мальчишеским голосом произносит папа. И я, затаив дыхание, слушаю бесхитростную историю о простой кубинской женщине и ее детях,  о том, как ее четырехлетняя  дочка  Селия мечтала о сережках, и, что из этого вышло.

В финальном кадре я вижу улыбающееся личико Селии и крохотные сережки в ее руках и машинально трогаю себя за уши. В них с недавних пор мерцают малюсенькие сережки, что наполняет меня чувством гордости. Взрослая! Ни одно мамино украшение, или туфли на каблуках  не притягивают меня так, как серьги. Серьги- апофеоз женственности; только на них я взираю с восхищением и любовью, только на их колыхание отзывается мое сердце.

— А у меня тоже как у Селии? Да? – тереблю я папу за рукав. — А ей тоже четыре года? Как мне?

— Да, — отвечает он. – Но вот видишь, они были бедными, мама продавала кофе на базаре, а потом попала под машину, поранила ногу. А люди, под чью машину она попала, дали ей денег и она купила своей доченьке сережки.

Этот факт почему-то напрочь отсекся моим счастливым сознанием. Я, как  и Селия, радуюсь сережкам. А ведь и правда: у женщины на кадре нога забинтована и у ее сына глаза грустные.

— Я, я, — из груди моей вырывается порывистый писк, — я бы ей дала свои сережки. Пусть ее мама будет здоровой.

Папа молча гладит меня по голове. Фильм заканчивается.

— Что так быстро? – спрашивает мама.- Вы же обычно три диафильма  смотрите.

— Завтра посмотрим, – чуть глуховатым голосом говорит папа. Затем поднимает меня на руки и целует:

— Ну, иди спать, детка. Спокойной ночи.

***

— Иди отдыхать, детка, устала уже, — надтреснутым старческим голосом говорит мне папа.  Потом спохватывается, словно вспомнив что-то, и улыбается:

— Что ты, папа?

— Ты маленькой без диафильмов никогда не засыпала. Сколько я тебе их читал! А мама — светлая ей память,-  ворчала, что я тебе режим нарушаю…

Он умолкает, думает о чем-то.

— А проектор я потом тебе принес, чтобы ты дочке мультики показывала.

— Он и сейчас у меня. И диафильмы тоже. Храню на память.

— Твой любимый «Сережки для Селии» помнишь? – И, опять улыбнувшись, гладит дрожащей рукой меня по голове…

…Помню, папа, все помню. Спасибо тебе, дорогой.  Живи долго.