Стон

Автор – Мыльникова – Гинга Н. А.

Рассказ

Стон

Бойся желаний своих – вдруг сбудутся!

«Вы никогда не представляли себе отношения мужчины и женщины, а именно супругов, в форме геометрических фигур или цифровых ассоциаций?

Например, цифры. Первый(ая), он же единственный(ая), он же неповторимый(ая) — и не надо завидовать, такое чудо случается, правда, крайне редко, с некоторыми представителями рода человеческого. Вот такое им выпало счастье с самого начала!

Все последующие цифры меня мало интересуют в этом значении, пожалуй, только восьмерка. Так вот и вижу, как семейные отношения бродят по этому знаку бесконечности: то взлеты и вспышки, а то все спускается на нет, полный застой, провал. Так и проживут рядом, потому что вместе не могут и порознь никак!

Среди геометрических фигур меня тоже прельщают не все.

Занятен квадрат. Тут настолько все явно и ясно, четко и конкретно, что даже неинтересно. У супругов все размерено и долговременно, очевидно, как они будут жить через пять лет, через десять, потому что у людей параллельно-перпендикулярные отношения, ровные и выверенные на десятилетия.

Увлекателен круг! Правда, жить в этой фигуре могут немногие особи. Хорошо, если круг раскрашен в розово-голубые тона, а если черно-коричневые? Кошмар! Много-много лет в замкнутом пространстве постоянства — не все смогут выдержать.

Любопытны прямая линия и зигзагообразная! Прямая — прожить жизнь, не оглядываясь назад, двигаться только вперед с мечтой, что лучшее ты еще не встретил. Питать бесконечные надежды могут либо психологи, либо … оптимисты. Зигзагообразная прямая – о! Здесь совсем другая история! Вам приходилось встречать людей, которые с маниакальным упорством миллион раз наступают на одни и те же грабли? Такое ощущение, что все уроки жизни они, как истинные двоечники, прогуляли, либо принципиально не выучили. Шаг вперед и два назад! А, может быть, это особый род удовольствия, который не все могут оценить по достоинству?»

Ольга с Петром жили в квадрате. Жили уже пятнадцать лет.

Но вдруг в ее жизни появился Сергей. Начало их отношений было банальное, глупое и даже пошлое. Он стал заигрывать, что называется при исполнении служебных обязанностей.

Случилась эта история на заре капитализма и закате перестройки, когда народу дали вольную и разрешили поэкспериментировать с экономикой. Сергей один из первых в их маленьком провинциальном городке открыл небольшой продуктовый магазинчик. Работал, как папа Карло, за десятерых: товар и возил, и грузил, и продавал.

Когда Ольга заходила в магазин, Сергей тут же переключал новенькую японскую двухкассетную Sony-ку. И в ларьке звучали песни о любви неразделенной и страстной, в то время как еще минуту назад гремели мужественные оды закаленных тайгою мачо, то есть прижившийся в последнее время в нашей стране шансон. Как только подходила очередь Ольги, из под прилавка тут же появлялись разные вкусности: невиданные загранпрелести, упакованные во что-то шуршащее, блестящее, жутко привлекательное и непонашенски аппетитное. Эта прелюдия продолжалась примерно год.

Ольга работала парикмахером, а также брала подработки, бегала по организациям и стригла трудовые коллективы, как говорится, не отходя от станков. Он знал ее расписание по минутам и старался проехать сотню раз мимо, когда она решалась пройти пешком, не воспользовавшись общественным транспортом. После была попытка завязать более тесное знакомство и нескончаемые предложения подвести на роскошной и новой «десятке», как и полагается, вишневого цвета, но она категорически отвергала этот вариант.

Он увлекся и совсем забыл, что у него есть Татьяна, молодая красавица жена, которую он добивался несколько лет, двое детей, оба мальчика были очень на него похожи, как будто сделанные под копирку.

Сергей все понимал, но изменить уже ничего не мог. Он с первой попытки попал в десятку. Да, это было похоже на незаживающую рану, с которой намеренно снимают подсыхающую корку, тем самым не давая возможности вылечить ее до конца. Он не хотел «лечиться», и все только усугублял. Сергей отлично знал, что Ольга – прекрасная мать и жена, что от таких мужей, как Петр, не уходят, но все равно продолжал снимать засохшую корку снова и снова.

Может быть, ему было скучно жить: быт, обязанности, работа… А хотелось праздника, белых штиблет и Рио-де-Жанейро? Или он все просто придумал и стал воплощать мечту в жизнь? Или потому что «нельзя быть на свете красивой такой»? Почему у одних начинается и заканчивается, а у других начинается и не заканчивается никогда?

Опять все глупо, смешно и даже пошло.

Как можно описать чувства, если о них говорил только Он, а Она в этих разговорах пыталась его образумить и поставить на место. Он совсем ничего не мог ей подарить. Как объяснить букет или вещь мужу? Совершенно невозможно. Вокруг Ольги всегда были мужчины, которые были бы не прочь пошалить, но поставить на место или отправить в нокаут никогда не было для нее проблемой. А этот поклонник выбивался из колеи напором, терпением и взглядом. В нем было что-то совершенно умопомрачительное, и сколько бы она не придумывала умных фраз – все рушилось, как о волнорез, когда она смотрела в его глаза. Она могла не видеть его месяцами, но когда встреча все же происходила, оказывалось, что Он о ней все знает и видел ее регулярно. Разве это могло не подкупать?

Следующие три года он подкарауливал ее возле работы для пяти – десятиминутного разговора о любви. И снова – разлука размером в месяца, и оставались только мысли, мечты и беседы внутри себя. Догадывался ли кто, что творится в их душах, не знаю, вряд ли.

Его страсть наконец захлестнула и Ее. Когда все произошло, стало понятно, что дальше жить по-прежнему невозможно, нестерпимо, короче, просто нельзя! Душа и его, и ее разрывались, мозг закипал, но решать что-то было необходимо.

Она собрала чемодан (эту сцену описать очень сложно). За спиной – дети и муж, глаза которого были полны растерянности, тоски, он ничего не понимал: « За что?»

Дети… Дети плакали навзрыд, а она объясняла, что скоро их заберет, но всем было понятно, что любимый, ласковый, уютный мир рухнул. Объяснить, что дальше, может быть, будет все хорошо, детям было совершенно невозможно.

Сергей вышел из машины взять ее вещи. Она обернулась проститься, и тут, не выдержав напряжения, упала в обморок. Сначала Ольга долго спала, несколько недель, а когда пришла в себя, стало ясно, что она сошла с ума. Впоследствии доктора поставили какой-то умный диагноз, но всем в округе и так было понятно, что это форма какого-то тихого помешательства, а как оно точно называется, сути не меняло — Ольга стала почти растением.

Как только Ольга упала в обморок, Сергей пытался привести ее в чувство, но, когда стало понятно, что это невозможно, стал крушить все вокруг себя. Кинулся с кулаками на врачей, Петра, милицию — не подпуская к ней никого. Его посадили за хулиганство, но скоро стало понятно, что он не на своем месте, так как по-прежнему был не управляем, и все больше походил на буйнопомешанного.

У него это жуткое агрессивное состояние продолжалось примерно год. И прекратилось в один момент.

Ольга лежала в женском отделении, их корпус располагался напротив мужского в нескольких метрах.

Она бесконечно бродила по палате, а то вдруг останавливалась и начинала в воздухе водить пальцем, как будто что-то писала. В последнее время стала все чаще подходить к окну и выводить буквы на стекле, благо была хрупкой, и ее рука могла протиснуться через решетку. По стечению обстоятельств его палата была этажом выше, почти напротив ее палаты.

В обколотом, сомнамбулическом состоянии в один из бесконечных, однообразных, бездонных дней, он оказался у окна. Сергей встал, как вкопанный, и начал что-то шептать, как будто читал ее письма. Его мимика менялась в зависимости от ее настроения: смеялась она – смеялся он, плакала она – навзрыд рыдал он, хотя расстояние было велико, и ее лица он никак не мог разглядеть. Тем не менее, чувствовал ее безошибочно.

Персонал сразу заметил улучшение состояния Ромео и Джульетты, как еще их могли прозвать? Старались не трогать и не мешать имжить. Все процедуры и Он, и Она переносили прекрасно, улучшение наступало в геометрической прогрессии. Но вдруг она простыла. Ее постельный режим его просто подкосил. Ее не было в окне день, два, три – и Он снова стал буйным. Было совершенно очевидно, что он будет относительно здоров, пока видит свою Ольгу.

Потом молодой романтичный практикант на свой страх и риск привел ее к нему. Это было что-то из ряда вон выходящее – они начинали говорить одновременно, замолкали, но и тогда продолжали разговаривать глазами, диалог не прекращался ни на минуту. Эти подпольные свидания продолжались еще год. Они были абсолютно здоровы, если не считать болезненного отношения друг к другу.

Было принято решение оставить их в больнице как подсобных рабочих, в то же время под присмотром врачей. Она ходила по палатам, выполняла любую неквалифицированную работу, он помогал дворнику. Были совершенно счастливы, правда, если Он не видел Ее более двух часов, то становился беспокойным, раздражительным, поэтому бросал любое дело и шел искать свою Олю. Сергей так и спрашивал у всех встречных в больнице, немного набычившись, исподлобья: «Где моя Оля?»

Их семьи? Это отдельная история.

Брошенные дети, Петр, Татьяна часто навещали своих в желтом доме, ведь они действительно любили и не могли забыть в одно мгновение все пережитое и прожитое. Горе сблизило эти две семьи, покинутые половины присмотрелись друг к другу, нашли много положительного, закрыли глаза на отрицательное и стали жить-поживать да добра наживать. Так Татьяна и Петр создали новый квадрат и были до старости довольны собой и друг другом.

Посещения родственниками дурдома скоро сошли на нет, потому что Ольга после свиданий «умирала» довольно длительное время. Сергей не отходил от нее ни на секунду, и все боялись, что, если Она действительно умрет, закончится эта красивая и страшная сказка о любви.

******

Ольга проснулась оттого, что услышала себя во сне. Она подскочила на диване и только тогда почувствовала, что все лицо залито слезами, подушка совершенно мокрая, а сердце выскакивает из груди. Она задыхалась от ужаса и счастья одновременно. Это только сон! «И приснится же такой кошмар! Нет, Господи! Не надо мне такой любви, может, это и страшный грех – отказываться от таких подарков, только чьего подарка-то, Бога или дьявола? Я не смогу, не справлюсь с таким количеством страсти, я точно захлебнусь любовью!»

— Ну что тебе не спится, Олюся? Завтра в такую рань подниматься! – кряхтя, повернулся в сторону Ольги Петр. – Моей женушке, как маленькой девочке, плохой сон приснился. Иди, я тебя поцелую, обниму, и все бяки-буки убегут в страшный-престрашный лес. – Петр левой рукой повернул к себе будильник, сморщился, разглядев, что до подъема осталось совсем ничего. Правой рукой приобнял супругу, и через десять минут он сопел, забыв о ночном переполохе, не придав этому вовсе никакого значения.

Засыпая, Ольга приняла решение отказаться от предложения главного редактора и однозначно не браться за эту сложную философскую статью. «Я не хочу думать о своей жизни и жизни других людей с цифровой точки зрения. Подойду к Степан Степанычу и попрошу дать мне любую другую тему. Подумать только, пишу статью два дня, а уже кошмары замучили! Я убеждена — не бывает в этом вопросе узколобых, ясных и до конца жизни односторонних ответов. Сегодня человек воспринимает свою любовь как богом подаренный розовый круг, а завтра под давлением стечений обстоятельств, считает, что он мечется в черном квадрате! Нет, я точно знаю, что я сейчас счастлива и уверена, что не имею права читать мораль кому бы то ни было по сложным, запутанным вопросам любви. А восьмерки, единицы, прямые и параллелепипеды пусть остаются на совести каждого из нас, человеков!

Конец.