Вся совокупность обстоятельств

      ВСЯ СОВОКУПНОСТЬ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

                 (рассказ)

      Бывают же такие невезучие дни, когда, как тучи по осеннему небу, чередой, одна за другой, выползают из-за горизонта дня сплошные неприятности. Невольно под их тяжестью втягиваешь голову в плечи — и всё кругом мрачно, и всё кругом сплошная проруха, и весь мир против тебя, и ты один против всего мира.

За стёклами машины визгливо посвистывал ветер, на поворотах машину заносило в сторону, казалось, что колёса уже совсем потеряли сцепление с дорогой и вот-вот старый служебный «уазик» влепится радиатором в забитую мокрым снегом обочину. Лицо у человека за рулём бледнело, напрягалось, и он начинал лихорадочно выкручивать баранку вправо-влево, перебрасывал ногу с педали на педаль — и выравнивал машину. Некоторое время, будто опомнившись, ехал тихо. Но затем опять поддавал копоти из выхлопной трубы своего «уазика».

В мозгах у человека за рулём занозой застряла детская считалка-стишок: … и вся королевская конница, и вся королевская рать… не могут шалтая… не могут балтая… Шалтая-Балтая… поймать…

Шоссе простиралось пустынной прямой. По обе стороны от него лежала неровно укрытая снегом угрюмая степь. Игорь Синюхин второй час гнал по дороге свою машину, надеясь хоть скоростью развеять муторное настроение. С лица не сходило обиженное выражение, иногда мелко подрагивали губы, словно Синюхин собирался по-детски обиженно всхлипнуть. А иногда губы шептали длинные, несвязанные проклятия-ругательства, ни к кому конкретно не относящиеся.

Уже смеркалось. Всего четыре часа дня, но пасмурная октябрьская погода приближала вечер. В полдень Синюхин выехал из города, куда его вызывали на общетрестовское подведение итогов геофизического полевого сезона. На трестовском совещании Синюхина обвинили в провале сезона, Дядьки в президиуме попеняли друг другу, что нельзя таких молодых специалистов ставить во главе полевых партий — вот они и плачевные результаты.

На городской окраине за превышение скорости его тормознули гаишники и, словно в продолжении трестовского совещания, ещё десять минут трепали ему и без того перенапряжённые нервы — и в заключение отобрали права. После этого, не прошло и получаса, лопнуло переднее колесо. И как назло запасное колесо оказалось сдутым — и Синюхин, готовый кусать себя от бешенства, корячился на дороге под промозглым ледяным ветром.

После совещания, из кабинета секретарши Игорь звякнул Маринке на её рабочий телефон. На работе сказали, что Маринка дома, приболевши. На домашнем телефоне Маринка взяла трубку и на секунду опешила в молчании. Потом поинтересовалась банально «как дела» — а потом испуганно: «Ты в городе?».

Игорь ответил скороговоркой и, сдерживая злость, что дела хреново, и он в городе, но заехать не сможет, надо спешить в степь. Маринка вздохнула, будто облегчённо, но спросила с горечью: «Значит, и в эту осень на свадьбу не заработал?». А потом уже были гаишники и лопнувшее колесо. И всё это перемешалось в такой душевный коктейль — тошнотный, вонючий, но категорически обязательный к употреблению.

В угол загоняет жизнь. Обстоятельства обложили, как волка красными флажками. «Ищи, Синюхин, угол», — подумал Игорь с грустной обречённостью. Цепная реакция, снежная лавина неприятностей. Раз не втянул план сезона — не будет сезонной премии. Не будет премии — его сезонники, романтики-бичи, опустят руки, а без их энтузиазма в черновой работе ничего не смогут сделать операторы: а у тех — тоже свои мечты, свои планы на сезонную премию. Они тоже верили в своего начальника партии. В его умении организовать «производственный процесс»…

А без сезонной премии — и Маринка не дождётся торжественного бракосочетания, с гулянкой в престижном ресторане с кучей подружек и родственников.

«Ну да, он во всём виноват. Он не выбил новую технику в начале сезона, хотя и очень изворотливо искал подходы в отделе изыскательских работ и у пронырливых снабженцев. Он не скорректировал на плановой комиссии «геройский объём» геологических площадей — хотя и пробовал это сделать. Он ещё много чего не сделал, что требуется от толкового начальника партии… Что ж, значит, он того достоин… Где этот угол? Я согласен…»

Машину опять занесло на повороте. Засвистели тормоза, правые колёса закусили снежную бровку. Синюхин остановил машину, снял с головы шапку и кинул её на сиденье.

От областного центра до стоянки полевой партии двести сорок километров, из них полтораста по шоссе, остальные по степи. У маленькой деревушки поворот направо, и пошла езда вверх-вниз, вниз-вверх от холма к холму, по коварному бездорожью множества степных просёлков.

Выпавший неделю назад первый снег до неузнаваемости изменил приглядевшийся за лето пейзаж, скрыл привычные ориентиры, помогавшие не заплутаться в безлюдном пространстве. «Эх, какую ещё готовит мне пакость сегодняшний день, — подумал Синюхин, то и дело щёлкая рукояткой скоростей и выискивая глазами свою утреннюю колею на снежном покрове. — Не хватало только заблудиться. Ко всем прочим неприятностям… Э-эх», — он устало, с надрывом вздохнул, будто переводя дух между приступами острой боли.

Дорога пошла по пологому склону холма. Синюхин посмотрел вдаль, в сторону размытой сумерками линии горизонта, и его взгляд задержался на желтеющем прямо по его курсу пятне, которое двигалось, меняя свою геометрию: то вытягиваясь в линию, то опять принимая круглую форму.

«Сайгаки, — догадался Игорь, хотя таких больших табунов ему не доводилось видеть в этих местах. — Собрались от холодов в кучу и бегут зимовать к Аральскому морю… Сколько мяса задаром пропадает», — пришли на ум слова одного из его «романтиков»…

Синюхин пошарил на ходу под сиденьем, вытащил сложенное в чехле ружьё. Придерживая руль локтём, торопливо примкнул стволы к прикладу, стукнул цевьём об коленку, вставил, поглядывая боковым взглядом, два патрона. «Пусть хоть ребята свежатинки поедят, порадуют свои брюхи, ссохшиеся на концентратах, — решительно подумал Игорь. — Поймут, может быть, что их начальник ради них даже на браконьерство согласен».

Опустив правое стекло, Синюхин выставил стволы наружу и, держа руль одной левой рукой, так прибавил скорость, что из-под задних колёс полетели ошмётки снега.

Если бы каждому человеку при получении им паспорта вручали бы также инструкцию по эксплуатации собственного характера, чтобы знал молодой гражданин параметры своих способностей, сферу их применения, чтобы не лез туда, куда заказана ему дорога, чтобы не жаловался потом на стихийные трудности и не впадал в чёрную меланхолию от закономерно вытекающих неудач…

Завидев машину, сайгаки разделились на два косяка и растеклись в плавном движении, как ручей через камень на пути. Теперь два стада бежали перед машиной, и Синюхин погнался за ушедшим влево косяком. Пока не особенно торопясь, дожидаясь, когда антилопы выдохнутся и сбавят свою бешеную прыткость.

Подвластные инстинкту древней тактики, сайгаки бежали большими зигзагами, и на этом своём маршруте они через некоторое время снова пересекут прямое направление машины. Синюхин вдруг загадал себе, что, если ему удастся подстрелить хотя бы одного сайгака, значит закончилась его полоса невезения, он обретёт уверенность в себе и пересилит все враждебные обстоятельства.

Пригнув низко морды с широкими дыхалами, едва не вонзаясь в землю прямыми рогами, антилопы-ровесницы мамонтов понеслись в нескольких метрах от передка машины. Синюхин резко даванул педаль газа в полной уверенности, что сейчас буквально врежется в плотную массу стада — но сайгаки растеклись, как вода, даже не соприкоснувшись с бортами машины, разделились ещё на две группы и пошли на очередной вираж.

В растерянности Синюхин чуть не уронил за окно свою двустволку и пожалел о пропущенной возможности выстрела. Машину вынесло на кочкастый участок и пришлось отложить ружьё и схватить руль обеими руками. Машина сама, точно сайгак, запрыгала по кочкарям, скрипя и подвизгивая своими сочленениями, Синюхин вдарился лбом в зеркало заднего вида. В кабине всё тряслось, громыхало и бренчало, из бардачка посыпались разные бумаги и мелкие предметы, но Синюхин, в какой-то дурацкой упрямости не снижал скорость и, как на лошадь, кричал на «уазик»: «давай-давай!».

Сайгаки, вытянувшись в линию, уходили на вершину холма. Синюхин погнал машину наперерез, в азартной спешке так резко повернув руль, что едва не выбил локтём форточку окна. А стадо, выполняя испытанную тактику, не смогло выйти из своего виража, даже увидев хитрость охотника. В косяке произошло замешательство среди нескольких вожаков-рогачей. Один из них с маленькой группой своего гарема рванул вниз холма, два других повели свои семьи на вершину. Они были на прямой линии, и Синюхин погнался за ними, пригнувшись к рулю, как всадник к лошадиной гриве. Он уже выставил ружьё в окно, но «уазик» опять затрясло, теперь уже на гранитных валунах, вымытых дождями из верхушки холма, что пришлось снова схватиться за руль.

Обезумевшие от страха антилопы, измученные погоней, не имея уже сил на манёвры, мчались только по прямой, перепрыгивали кустарник и крупные камни. Синюхин, вцепившись в руль, опасался от тряски протянуть руку к ружью и всё давил и давил на акселератор, виляя между валунами. В лобовое стекло уже летели ошмётки глины и снега из-под копыт задних в стаде. Синюхин, в азарте, не глядя, схватил ружье, выставил стволы из окошка — но тут сайгаки круто свернули влево. И тут же он почувствовал, как что-то ударило в переднее колесо, «уазик» подбросило, заскрежетало под днищем. Он только успел растерянно выдохнуть: «а-ах». От резкого удара сбросило ноги с педалей, подбросило на сиденье и опять вдарило лбом в зеркало заднего вида, даже погнув кронштейн крепления зеркала. Машина, сильно накренившись на один бок, заглохла и замерла.

Подрагивая мелкой дрожью, потирая лоб, ощущая спиной мокрый от пота свитер, Синюхин открыл дверцу и с осторожной медлительностью выбрался из колыхающейся, поскрипывающей машины. На вялых, будто онемевших ногах он обошёл вокруг машины. Уазик, точно жук на булавке, сидел задним мостом на массивном, вросшем в землю валуне. Правое переднее колесо, зависшее над глинистым обрывом, продолжало медленно вращаться, жалобно-тихо поскрипывая в наступившей тишине. Игорь заглянул за край обрыва и покачал головой. Отошёл прочь и вытер лицо рукавом штормовки, словно отгоняя от себя привидевшийся кошмар: на дне обрыва, как раздавленная на асфальте лягушка, сплюснутый «уазик», а внутри — его бездыханное тело, и свистит холодный ветер, и заносит снегом искореженный остов… «Это называется — не повезёт, так во всём не повезёт. Всё против, вся совокупность обстоятельств», — подумал, вздохнув Синюхин.

Ему в остром чувстве захотелось закурить, он похлопал по карманам в поисках сигарет. Сигареты не обнаружились, и Синюхин заглянул в кабину. Увидел завалившееся между сидений ружьё, осторожно вытащил его, осмотрел курки. Хотел было вынуть из стволов патроны. Но устало улыбнувшись каким-то своим мыслям — впервые улыбнувшись за весь этот прошедший день — он поднял ружьё повыше, взвёл курки. И саданул из двух стволов, дуплетом в чёрную мрачную тучу над своей головой.

===== «» ==========