Зря мы это делаем...
— Не успеем загрузиться, кидаем рюкзаки в вагон, потом сами, — сказал Петрович, — и метнул свой походный рюкзак в раскрывшуюся дверь подошедшей электрички.
Слово «страйк» легло в основу кадра, выходящих из электрички двух студентов, щуплого мужичонки и полного гражданина с усами. Рюкзак пробил брешь между студентами, раскидав их в разные стороны, прошел по плечу мужичонки и добрался до усов. Горизонт был чист. Пошел второй «шар», исполнял его тот же Петрович, которого ничуть не возмутила эта ситуация, и он будто бывалый мастер, продолжал направлять рюкзаки в открытую дверь. Пятнадцать рюкзаков с тем же количеством человек, четко в отведенное нормативное время посадки, сели в зеленое чудо техники на электрической тяге.
Так произошла загрузка нашей студенческой группы в состав, следующий до нашего заветного, долгожданного походного отдыха. Петрович откупорил бутылочку шипящей газировки и уселся на длинный деревянный стул электрички. Метатель рюкзаков имел небольшой рост, спортивную фигуру и титул кандидата в мастера спорта гимнастических изысков. Восемнадцатилетний юноша внешне вызывал исключительно приятные эмоции и при общении обволакивал обаянием окружающих.
— Ну что, едем? – ласково спросил Петрович, хитро прищурившись.
Ему явно доставляла удовольствие ситуация с удачным временным интервалом загрузки компании в вагон.
— Едем, — сказал я, получая свою долю хорошего настроения.
— Где гитара? – спросила Вика, в надежде, что инструмент был загружен в соответствии с правилами осторожности.
Гитара для студенческого похода – это не просто фанерка с шестью струнами, это целый культ, к которому во все студенческие времена относились с особым трепетом. В каждой компании всегда находились люди, способные извлечь из недр деки звуки. Мастерство игры подавалось по-разному, в зависимости от степени подготовки исполняющего. Так и у нас в компании был квартет разноподготовленных.
— Здесь, — сказал Дмитрий, который являлся хранителем шестиструнного чешского фанерного шедевра, и входил в элиту бардов студенческого походного движения.
Дмитрий великолепно владел гитарой, имел музыкальное образование и мог легко за вечер собрать ведро слез с неподготовленной к его репертуару аудитории. Далее по ранжиру мастерства следовал Петрович, за ним я и замыкал квартет Тобол. Тобол, получивший прозвище от своей фамилии в соответствии с математической производной, слыл исполнителем народно-юмористического жанра. Песнь «Я в шестнадцать лет первый раз дала, первый раз дала… клятву верности», открывала, закрывала и шла линией по всем нашим посиделкам. Ну а мы с Петровичем старались не отстать от Дмитрия и не скатиться к Тоболу, в общем, тоже пели, как могли.
— Nungut, — сказала Вика на немецкий манер и облегченно вздохнув, перевела взгляд в окно, за которым удалялся городской муравейник. В голове у Вики решался сложный вопрос: кого же усадить на белого коня, следующего маршрутом до ее сердца. Петровича или Дмитрия? Этот выбор не оставлял ее неделю, так как поход приближался и надо было что-то решать с клятвой верности. Петрович презентабелен, статен, умеет преподать себя в компании. Дмитрий интеллигентен, спокоен, но немного скучноват. Ладно, решила Вика, пусть решится само собой. В конце концов, она же женщина, вот и пусть мальчики проявят прыть удалецкую и покажут себя сами во всей красе, тем более что знаки внимания с их стороны уже обозначились.
— Что будем петь? – спросил Тобол, расчехляя инструмент.
— А есть выбор? – спросил я.
Расправив плечи, Тобол громогласно выпалил, что выбор есть всегда, чем привлек внимание всей компании и вагонных попутчиков.
— И? – вопрошалось в каждом.
И автор анонсировал произведение: — А я бегу по кукурузе…!!!
Сделано это было нараспев, так, как объявляется опус Вивальди в зале консерватории для благородной публики.
Дмитрия немного перекосило, но он нашел в себе силы задать уточняющие вопросы:
— Слова народные? Какие аккорды? В До мажор?
К чему был вопрос про аккорды, не понял никто, ведь Тобол всегда задействовал в своем репертуаре только три «блатных». Видимо, новизна песни подразумевала нотное разнообразие, и Дмитрий понадеялся на перемены.
— Слова народные, — продолжал Тобол, — Аккорды вы знаете.
Вопрос с До мажором повис в воздухе. Грянул первый «блатной» и на всю электричку разнеслось:
А я бегу по кукурузе,
Сшибаю жопой кочаны,
А на моем обвисшем пузе,
Висят разорванные штаны…
Окружающих явно заинтересовала история бегущего и все, оторвавшись взглядами от своих дел, устремились вниманием в сторону исполнителя, который уже входил в образ центрирующего пупа земли. Взобравшись на деревянную лавку ногами и упершись головой в полку, дабы не испытывать силу инерции вагона, Тобол продолжал:
А мы лежали на песке,
Твоя нога в моем носке…
На этом месте его тело согнулось пополам, руки устремились вверх и, приняв параллельное полу положение, Тобол устремился вдаль, к вагонной стене, которая приняла его, остановила и познакомила с третьим законом Ньютона.