ПЕРЕБОРЩИЛ

Не ко времени разорался рябой петух. Солнце стоит в зените. Сомлели не только люди, даже деревья не колыхали поникшими ветвями. А этот одуревший петух, носится за курами, как ни в чём не бывало, ещё и призывно орёт. Васька, худошавый, невысокий, не в пример жене, мужичок прикорнул под навесом в тени. Работать не хотелось. Но с Катериной сегодня никакого сладу! Пристала, как банный лист к заднице:

-Заливай фундамент под летнюю кухню! Лентяй! И на кой ляд я за тебя замуж вышла?

— Если б не взял, то и не вышла бы! Надел хомут на шею и тащу двадцать лет! Приспичило! Подавай ей кухню летнюю, тоже мне, барыня!

Задумался. Деревня в одну улицу на высоком берегу высыхающей речки, тянулась на километра полтора. Спуск к реке крутой, хотя тропинка утоптана, но взад, вперёд не набегаешься. Вчера взял у соседа Гошки бетономешалку, а план под фундамент выкопали с сыновьями раньше, месяца два назад. Ещё чуток и завалится. Заливать всё равно надо.

— Гришка! Включай драндулет! Песок просей, цемент в мешках в сарае, пропорции знаешь. Работай.

-Лёнька, ты где? Таскай железо и раскладывай, пока Гришка раствор делает. А малой-то где? В речке? Надеру уши, чтобы неповадно было без разрешения на речку бегать. Не посмотрю, что отличник единственный на всю семью!

-Катерина! Кличь своего любимчика, вам работка есть, какая никакая, да живо! Гришка на работу спорый, не успеешь глазом моргнуть, как раствор будет готов.

-Чё делать то нам с Лёнькой?

— Чё, чё? Вишь, железа мало, украсть негде больше, всё стаскали, будем голышами разбавлять. А голышей целая куча, только грязные. Не пойдут, мать, они грязными на фундамент. Развалится он потом. Будете с малым накладывать в вёдра, спускаться к речке, мыть, а потом раскладывать в траншею вперемешку с железом.

— Тю, ты, что умом сдвинулся? Куча громадная! И зачем в реке их мыть. Колодезной водой помоем. Только я в первый раз слышу, чтобы гольцы мыли, да ещё в реке…

— В колодезной! В проточной надо! Тоже мне курица мокрая.

Катерине очень хотелось летнюю кухню, как у бабы Дуси, поэтому спорить не стала, а тут и Лёнька подбежал. Вот и принялись дружно за работу. Бетономешалка рычит, Лёнька железо разложил. Катерина с малым корячатся с вёдрами голышей на крутом спуске, уже не один раз упали. Речка журчит, мостков нет, берег илистый. Камушки после помывки блестят, а Катерина с малым в грязи по колено ругаются на чём белый свет стоит, но камни таскают, в траншею укладывают, а Лёнька с Гришкой заливают бетоном. Васька руководит, с уровнем бегает и ухмыляется: неповадно будет Катерина тебе, чтобы не придумала ещё чего-нибудь, глядишь — дворец захочется… Ха-ха-ха…. Работай милая…

У Катерины уже слёзы на глазах, нет-нет да такой матюгальник завернёт, для поднятия духа. Часов пять бегали с малым туда- сюда, пока фундамент не залили. Вздохнули от души: всё! Готово! И в этот счастливый момент из-за угла сосед выруливает под шафе:

-Васька, чтой-то я не пойму, чего твоя Катька с вёдрами то вниз, то вверх бегаеть? Сдурела что ли, голыши моеть… Ты, энто подумай, в психушку ей пора… Вот не думал, что Катерина рехнётся…

-Заткнись, придурок. Молчи.

Но Катерина уже смекнула, в чём дело. Молча, взяла вожжу и ею муженька своего и в хвост и в гриву, и по ногам. Завалила, откуда только силы взялись, и давай его пинать. А он верещит, как свинья:

— Что и пошутить нельзя?

— Пошутить? И я шучу.

Кое- как пацаны отбили батю. Сели все, где стояли, и давай реветь. А Катерина:

— Ещё раз так пошутишь, вместо гольца в траншею положу.

Ведь и положит, подумал Васька, с неё станется. Вон, какая бой баба, в два раза и выше, в два раза и ширше. А тут как петух разорётся, да за самой красивой несушкой приударит. Присел Васька на крыльцо. Голову повесил. Переборщил, дурак! Переборщил!