Призванные исцелять.Гл 4 .

Призванные исцелять.

Cura te ipsum (Исцелися сам)

Глава четвёртая «Наказание…»

И вот, пожалуй, самый трагический образ. Трагический — во многом по вине главного героя.

Рассказ создан вслед наблюдений жизни заключённых на Сахалине – оттого-то и «окна изнутри обезображены железными решетками. Пол сер и занозист. Воняет кислою капустой, фитильною гарью, клопами и аммиаком, и эта вонь в первую минуту производит на вас такое впечатление, как будто вы входите в зверинец».

Рассказ, название которого стало неким трагическим символом, — «Палата № 6»...

Не был, конечно, земский доктор А.П.Чехов психиатром, да и речь в рассказе, разумеется, не о состоянии медицины – психиатрии в частности – России конца девятнадцатого века…

Есть одна очень глубокая мысль, с которой не поспоришь – мысль о том, что о гуманности общества можно судить по состоянию тюрем и больниц. Так что «антигуманность» писатель сполна узрел, ощутил, наблюдая места, где люди должны покаяться, исправиться, а вместо того обречены на медленное, мучительное уничтожение…

А в больнице… Да как же могут люди одной из самых гуманных профессий, клятву дающие, допускать «под носом» тюрьму, «пыточную камеру», сторожа, напоминающего палача, убеждённого, что «их надо бить», уверенного, что «без этого не было бы здесь порядка»?! Не один же день продолжается эта «карающая медицина»! ...

Да, здесь уже не просто «не выписываю дорогих лекарств простым людям», а обрекают на медленную, мучительную смерть тех, от которых, по словам доктора Рагина, «непобедимое» общество «ограждает себя».

Это уже не добровольное посещение Кузьмы Егоровича и Глеба Глебовича с их содой и нашатырным спиртом.

О самом докторе несколько позже. А пока – посмотрите, сколько сразу же нелицеприятных вопросов возникает к тем, кто делом жизни избрал помощь людям, а на деле…

«Осмотрев больницу, Андрей Ефимыч пришел к заключению, что это учреждение безнравственное и в высшей степени вредное для здоровья жителей…В городе отлично знали про эти беспорядки и даже преувеличивали их, но относились к ним спокойно; одни оправдывали их тем, что в больницу ложатся только мещане и мужики, которые не могут быть недовольны, так как дома живут гораздо хуже, чем в больнице; не рябчиками же их кормить! Другие же в оправдание говорили, что одному городу без помощи земства не под силу содержать хорошую больницу; слава богу, что хоть плохая да есть. А молодое земство не открывало лечебницы ни в городе, ни возле, ссылаясь на то, что город уже имеет свою больницу».

Да за это же под суд отдавать надо! Только никто не собирается…

Безысходность, главная причина которой в отсутствии ценности человеческой жизни, как и во многих более ранних рассказах. Словно всё, в предыдущих произведениях собранное, раз в десять возросло — и потому «масштаб» происходящего чудовищностью своею поражает! И отчего же тогда не взяться здесь этому страшилищу по имени Никита, которого человеком назвать язык не поворачивается?! Вот уж, поистине, ад на земле, самими людьми сотворённый, начиная с отца доктора, запретившему сыну становиться священником. Снова и снова возникает вопрос: как можно «без Бога лечить»?! ...

Психиатрия как наука, помогающая не «сажать больных на цепь», а всё-таки лечить, стала развиваться благодаря милосердным купцам-благотворителям. Они-то уж, явно, гуманнее были, чем служащие в этой больнице врачи. От Христа не отрекались…

А вот теперь о докторе – Андрее Ефимовиче Рагине. Мы уже говорили как-то, что для большинства обывателей врач был чем-то вроде «верховного божества» — в том числе и для этого «зверя» в обличии сторожа. Так почему же исцелять призванный вместо дела, помощи начинает эти никому не нужные разговоры с Иваном Громовым, очевидно, нанося ему ещё и «лишние» душевные раны?! (Нужны они писателю для того, чтобы главную мысль подчеркнуть). По сути, доктор словоблудием занимался на «тему» Диогена и Христа, в которого вряд ли верил – вернее, от которого отрёкся, не став священником, как хотел в юности, выбрав не близкое душе его дело и вообще перестав, кажется, быть христианином. Ведь это по сути своей — измена, предательство! Поступок сей равносилен тому, чтобы бросить любимую и жениться ради выгоды или подчиняясь самодурству родителей!

Да и «содержание бесед» этих — какая-то жуткая химера из Христианского учения и утопии. Верили бы во Христа и следовали бы Учению доктор и коллеги его, не было бы этой чудовищной палаты и всего, о чём сказано ранее.

И вообще, вылечил бы сначала или хотя бы условия человеческие создал – тогда бы и «беседы вёл»! …

Нередко, показывая душевнобольных, автор невольно «ставит» вопрос о «грани» безумия и «нормальности» — «десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество неспособно отличить их от здоровых…».

Только рассказ всё-таки не об этом. Во-первых, как мы уже говорили, создан он вслед безрадостных наблюдений каторжной тюрьмы. А во-вторых, на нас, живущих более столетия спустя и знающих многострадальную историю века двадцатого, не может не «смотреть» из строк «беседы» доктора с больным Иваном Громовым страшное пророчество. Пророчество о том, как общество «непобедимо» избавляется от людей «неудобных»… Лет через сорок после написания рассказа свершится пророчество сие в полной – чудовищной «мере»… По всей России свершаться будет, когда жизнь человеческая в «лагерную пыль» превратится… Великим дар пророчества дан…

«Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право… Сказать же смотрителю, чтоб он перестал красть, или прогнать его, или совсем упразднить эту ненужную паразитную должность — для него совершенно не под силу. Когда обманывают Андрея Ефимыча или льстят ему, или подносят для подписи заведомо подлый счет, то он краснеет, как рак, и чувствует себя виноватым, но счет все-таки подписывает; когда больные жалуются ему на голод или на грубых сиделок, он конфузится и виновато бормочет:

— Хорошо, хорошо, я разберу после… Вероятно, тут недоразумение...»

Итак, доктор, изначально искренне желающий нести своё служение, превращается постепенно в равнодушного стороннего наблюдателя. А беседы со страдающим Иваном Громовым очень напоминают какой-то «эксперимент», хотя, возможно, Андрей Ефимович об этом и не задумывается...

И вот стали все считать доктора сумасшедшим – без всякого «освидетельствования» психиатром. Место понабилось молодому карьеристу Хоботову. (Судить об этом докторе можно по тому, как он к семье своей относится).

Но разве для этого недовольно было просто отправить Рагина в отставку? Не кидался же он на людей, не искал способа с высоты спрыгнуть, чтобы насмерть разбиться. Так отчего же такой страшный финал?! Доктор Рагин обречён умереть в этой самой палате?! И как врач Хоботов может жить, совершив такое?! Ведь в таком случае он по сути ничем не лучше Никиты, хоть и университете окончил. Это, наверное, тоже – «органическая» часть созданного людьми «ада».

Но возвратимся к доктору Рагину.

Есть хорошо известная поговорка: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Вот и привели в ад сначала предательство юношеской мечты стать священником, а после попрание нравственных принципов, когда подписывался «заведомо подлый счет». И, наконец, неисполнение долга, когда доктор стал в больницу ходить не каждый день и попускать зверства сторожа.

Благие намерения, ради которых усилия духовные не прилагаются, благие намерения, делами не подтверждённые, только в ад привести и могут…

Доктора Рагина, наверное, жалко – но вина на нём огромная.

А ещё вспоминаются невольно слова о том, что мир лежит во зле – тоже по вине людей, когда-то зло познать пожелавших и из Рая за то изгнанных…

Писатель, дни свои вдали от Родины закончивший, автор «Лета Господня», «Богомолья» и «Неупиваемой чаши» — Иван Сергеевич Шмелёв в конце жизни написал две статьи о творчестве А.П.Чехова. Понятно, что создателя повестей с такими названиями интересовали не «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника» или «Хамелеон». На примере главного героя «Палаты № 6» показывает истинно русский, православный писатель некую «философию», именуемой «позитивизмом», что значит – укрывательство от правды жизни. Именно этот «образ мыслей» и стал являть доктор, подписывая фальшивые счета, отмахиваясь от жалоб больных отговорками, не искореняя «карающую медицину» сторожа Никиты.

И вот, как пишет И.С.Шмелёв, «правда жизни потребовала к ответу». «Место мучений», где «царствует» «со своими кулачищами» Никита, «поглотило» самого доктора…

Но есть ли просвет, свет там – где-нибудь?!

Об этом в завершающей главе.

(Завершение следует)