Семинары по прозе - обсуждаем рассказ нашего автора
Прежде чем начать очередное обсуждение в рамках «Семинаров по прозе» рубрики «Рецензии», хочется напомнить цель этого проекта на нашем сайте.
Семинары задуманы для того, чтобы помогать друг другу в работе над своими текстами, повышать мастерство, работать над ошибками.
В связи с этим хочется обратиться с просьбой к тем участникам нашего Литературного клуба, кто не нуждается в критике и советах, не стремится править свои тексты вместе с рецензентами, а просто хочет привлечь внимание к своим произведениям и увидеть реакцию читателей — пожалуйста, используйте функцию «Авторский анонс», приглашайте коллег на свои странички, но не занимайте в расписании место тех, кто действительно хочет получить конструктивный разбор своих рассказов и стихов.
Вспомним, что такое рецензия? Это жанр, основу которого составляет отзыв (прежде всего — критический) о произведении художественной литературы, содержит его краткий анализ и оценку достоинств и недостатков, советы по правке и корректировке. Для рецензии очень важна объективность и справедливость в оценках.
Вы можете оставить отклик-впечатление или сделать комплексный анализ (критический разбор) текста произведения, оценить содержание и форму, специфику композиции, особенности индивидуального стиля автора, указать на типичные грамматические и лексические ошибки.
Напоминаю правила обсуждения у Открытого микрофона:
— критика должна быть конструктивной, поддерживающей, мотивирующей;
— необходимо убрать эмоциональную составляющую (иронию, сарказм, высокомерие и т.д.);
— недопустима личная критика, как автора, так и его героев, а также выбранного жанра или стиля;
— недопустима деструктивная, разгромная критика, самореклама и троллинг;
— любые замечания должны быть высказаны дружелюбно, вежливо и тактично;
— автор, представивший своё произведение на рецензирование, должен быть готов воспринимать критические замечания и отвечать на них, соблюдая те же правила.
Итак, сегодня на «Семинарах по прозе» мы обсуждаем небольшой цикл рассказов Сергея Гора.
ПИ
Апрель, апрель..
К выступлению у Финляндского вокзала готовились очень тщательно. Вначале планировали выступление Пенина с телеги, но потом от этой идеи отказались. Речь, по замыслу организаторов, должна была сопровождаться одобрительными выкриками из толпы и бурными, продолжительными аплодисментами. Лошадь могла напугаться внезапного восторга народа и понести. Пенин, отродясь не сидевший верхом на лошади и лошадей не любивший, мог с телеги свалиться и ударить в грязь лицом. Потом решили, что лучше сказать речь с бочки, наполненной порохом. Но и от этой затеи скоро отказались. Ведь какой-нибудь солдатик вполне мог случайно или даже намеренно бросить в бочку «козью ножку», и поминай тогда как звали оратора.
Последним и самым надежным был одобрен вариант выступления с башни бронированной машины с полным боекомплектом.
Вращающаяся башня с пушками и пулеметами сразу же загипнотизировала толпу. Можно было говорить, что угодно, и это «что угодно» было выслушано с величайшим вниманием и уважением.
Всё, разумеется, с башни броневичка сказать было невозможно. Например, хотелось поведать народу о произволе царских сатрапов, которые на целую неделю задержали доставку рояля в ссыльную сибирскую деревушку, где отбывал срок Пенин. Хотелось поведать о казни брата. За что спрашивается? Подумаешь, убийство царя-батюшки! Было намерение облить грязью спонсоров, которые обещали в эмиграции миллионы, но, обеспечив жизнь Пенина с Прупской всего лишь как зажиточных буржуа, на большее не раскошелились. Вернее, раскошелились, но не лично на Пенина, а на возмущение народных масс. Тут денег не пожалели. Пенин сам ехал в пломбированном вагоне, битком набитом деньгами. Такое неудобство и такой соблазн!
Оставалось из всего, что накопилось за многие годы, излить часть на толпу в коротких тезисах. Тезисы напоминали сказку с хорошим концом, но призывали для приближения этого конца к драке. Оратор кидал в толпу: «Власть советам! Фабрики рабочим! Землю крестьянам!» Чуть было не ляпнул: «А вагон с деньгами мне!», но вовремя спохватился. Народу нужна была сказка, а кулаки у людей чесались всегда. Масла в огонь, в общем, плеснул, и броневичок, взревев мотором, скрылся в клубах выхлопных газов. А с ним до поры до времени и Пенин. Чуть позже растворился бесследно и вагон с деньгами.
Однокашники ру
Как-то вечером решил Пенин прогуляться по свежему воздуху. Стояла мерзкая осенняя погода. Шел он, шел и не заметил, как оказался на Дворцовой площади. Глядит, а навстречу ему бежит какая-то неуклюжая баба. Поравнялась гражданка с Пениным, и узнал он в ночной незнакомке Перенского.
— Ты куда бежишь? – спрашивает.
А тот, тяжело дыша, отвечает:
— Заявился в Зимний ваш пьяный Пелезняк. Орет: «Всех порешу, в клочья всех порву». Разборки, в общем, учиняет. Ну и решил я, пока не поздно, ноги в руки.
«Ну, вот и началось», — подумал про себя Пенин, а вслух спросил:
— И куда же ты теперь?
— За границу, куда же ещё. Надоели мне ваши бомбисты в каждой подворотне, цареубийства, революции, перевороты. Я за бугор хочу. Давно уже хочу, да раньше денег не было. Теперь подкопил малость, на жизнь спокойную, без всяких пертурбаций хватит.
— А платье-то дамское зачем напялил? – хитро прищурившись, спрашивает виновник революционных безобразий.
— Для конспирации. Тебе ли спрашивать, — отвечает Перенский. — Сам ведь любитель маскарадов.
– Ну, беги, — сказал Пенин и показал рукой куда бежать. — Обустроишься там — черкани мне, как бывшему однокашнику по гимназии, что да как. Черт знает, чем вся эта заварушка кончится.
— Черкану, — пообещал Перенский и, подобрав юбку, побежал не туда, куда указывал Пенин, а прямиком в другую сторону.
Так разошлись пути двух симбирских гимназистов и больше не пересекались.
Конец всему начало
Перед Пениным встал нелегкий выбор. На чашах весов балансировали, как это часто бывает, политика и эротика. Следовало бы пойти в Зимний и утихомирить не в меру буйного Пелезняка. Это с одной и крайне опасной стороны. С другой и чрезвычайно приятной — в Смольном его ждала одна очаровательная институтка.
В Смольный ему хотелось больше, чем в Зимний, да и острая интуиция конспиратора подсказывала, где сейчас должен быть лидер, заваривший всю эту кашу.
«Эх, живем однова!» – мелькнула в голове озорная мысль и, повернувшись к Зимнему спиной, Пенин уверенным шагом направился в Смольный.
Политик должен быть всегда готов к неожиданностям, и Пенин знал это. В самый неподходящий момент начались телефонные звонки. От Пенина требовали возглавить процесс, выдать нужные директивы, обуздать массы. А он к этому критическому моменту институтку не успел еще обуздать в полном объеме.
«Конечно, живем однова, — вспомнился свой же тезис Пенину, — но укорачивать себе жизнь все-таки не стоит, мировая слава тоже ждать не будет, да и барышня никуда не денется, если пристроить её секретаршей тут же, в революционном штабе».
И полетели из института благородных девиц по всея Руси телеграммы: «Взять почту, телеграф, вокзал!», «Безжалостно подавить! Расстрелять! Повесить!»… И не надо обвинять самого человечного их всех человечных в жестокости. Любой джентльмен поймет, любая дама его поддержит, что приниматься за новое дело, бросив в самый ответственный момент неоконченное, нельзя. Ничего, кроме озлобленности на всех и вся, это вызвать не может.
Бревно
Однажды Пенин заявился на субботник. Смотрит, все чего-то куда-то тащат. Почти все растащили, одно бревно только валяется.
— Чего делать-то? — спрашивает Пенин.
Интеллигентный такой в пенсне профессор и говорит ему:
— Возьмите, милейший, вот это бревнышко и отнесите его вон туда.
Один работяга с Путиловского предложил Пенину:
— Давай, барин, я тебе подсоблю.
— Я сам, — отвечает Пенин
До этого Пенину бревен ворочать не приходилось. В Финском заливе, возле шалаша, на бревнышке он сиживал. А в разных там Швейцариях бревна по улицам не валялись. Да и вообще Пенину не доводилось перемещать тяжести на расстояние. Но делать нечего.
Взвалил Пенин бревно на спину и поволок, куда велел умный профессор. Все вокруг сразу зауважали Пенина. Все и всё волокли домой, а у него вместо дома был Кремль, и тащил он бревно, сам не зная куда.
Тащил, надрывался и вдруг слышит, будто, в спине что-то хрустнуло.
— Врача мне, врача! — запричитал Пенин.
Стали искать врачей. Пталин больше всех старался. Пока радикулит у Пенина лечили, многих заподозрил в желании уложить Пенина досрочно в мавзолей, и многие поплатились за это. Кто тюрьмой, а кто и жизнью.
Потом начали искать умного профессора. Много этих умников нашлось. Набрали аж на целых два парохода и отправили за границу, к тем, кто уже успел вовремя смыться. Пускай там умничают.
А бревно позже распилили и сожгли в печке. И пила-то ведь с двумя ручками рядом с бревном лежала, зачем было надрываться? А вот зачем. Никто из присутствующих не рискнул показать навыки в распиловке, другими словами — сноровки в валке и заготовке леса. В этих специалистах всегда очень нуждалось народное хозяйство Страны Советов, а желающих добровольно отправляться на лесоповалы всегда было меньше, чем самих лесоповалов.
Пенин и печник
Однажды в студеную зимнюю пору натопил Пенин свою печку на даче. И угорел. Попросил печника прислать. Пришел печник. Здоровенный такой. У него кирпич в ладони, как у Пенина, к примеру, спичечный коробок.
Почистил мастер трубу, кирпичики перекладывает, а сам между делом вопросы хозяину задает. А тот лежит на диване бледный весь, с мокрой тряпкой на лбу, и в животе у него бурчит. Ко всему прочему ещё и тошнит Пенина от угарного газа и вопросов этих. Молчит Пенин, притворившись совсем больным, а печнику все до фени. Вроде как сам с собой рассуждает. Говорит:
— Сколько же мне земли даст новая власть?
На это Пенин про себя, конечно, отвечает: «Нисколько. Может, в далеком светлом будущем по шесть соток и выделим, и будете на них раком стоять в свое удовольствие».
А мужик, словно прочитав мысли Пенина, опять за свое:
— Интересно, — говорит, — когда мы увидим наше светлое будущее?
«Дождешься, — мысленно отвечает ему Пенин. — Вот помру я, придет к власти Пталин и покажет вам ваше светлое будущее во всей его красе».
Печник тем временем показывает Пенину свои громадные ручищи и говорит, что вот этими самыми руками готов придушить всю мировую буржуазию. Пенин смотрит с трепетом на орудие пролетариата и вспоминает отчего-то свое буржуазное происхождение. Понимает Пенин, что раз уж пришло время разбрасывать камни, то булыжник или тот же кирпич в пролетарских руках будет настоящим оружием. Надо только направить это оружие в нужную сторону. И сделать это должен он, Пенин. От такой мысли Пенин начинает чувствовать себя богом, угоревшим, правда, слегка. С небес на землю возвратил его голос печника.
— Пора обмыть новый дымоход, — говорит он хозяину.
Пенину даже слышать больно о водке и больно видеть её, но делать нечего. Он поднимается и достает из шкапчика на кухне графинчик с водкой. Печник одним махом осушает стакан, нюхает бутерброд с черной икрой – подарок астраханской бедноты — и вопросительно смотрит на Пенина. Тот отдает печнику весь графин и падает на диван.
«Сопьются ведь», — приходит в его голову гениальная мысль.
И спились. Нельзя не удивляться такой прозорливости Пенина. А мы и не удивляемся. Мы пьем.
Дамский вопрос
Однажды у Пенина было шаловливое настроение.
— Прупская, иди сюда, я с тобою сделаю то, что сделал Карл Паутский ренегат с Фаней Паплан эсеркой в номере гостиницы «Националь»! — стал кричать он.
А Прупская ему на это отвечает:
— Ещё чего не хватало! О чем говоришь ты, Пенин, когда мировая революция на пороге?
Но Пенин не унимается.
— Иди, тебе говорят, а мировая революция подождет!
Прупской ничего не оставалось, как только подчиниться.
А мировая революция в это время ждала своего часа за порогом. Услышала она такие слова Пенина и ушла. Навсегда. Потом долго искали, кто виноват. Природа, кто же ещё…
Из воспоминаний Перберта Уэлса
Давно это было. Пригласили меня, помнится, на шашлык. Время было ужасное, голодное. Кончилась революция, начался голод. Баранинки, свининки, говядинки и след простыл. Шашлычок замутили из того, что под руку попалось. В тот раз попалась собачонка. Народу собралось немного, но одни начальники. Все в приподнятом настроении, а Пенин подкрадется бывало бочком к Процкому, похлопает того рукой по заднице, улыбнется так ласково и скажет: «А вы, батенька, та ещё проститутка». Тот тоже улыбается без обиды всякой. Усмехается сквозь усы Пталин, весело поблескивает своим пенсне Перия. Душевная была обстановка.
Пока мясо жарилось, Пенин повел меня в высокую башню.
– Пойдемте, — говорит, — милейший, я вам светлое будущее покажу.
Вошли мы в башню, а там одно окно. Круглое такое.
— Давайте, — говорит Пенин, — кинем взгляд на западные окраины нашей необъятной страны.
Кинули, а там такая красотища! Затем Пенин взял меня за локоток, подвел к столу и налил стакан водки.
— За процветание наших западных территорий, — говорит.
Выпил я, а Пенин обвел меня вокруг столба, опять приставил к круглому окошку, повернул какую-то рукоятку и предложил глянуть на восточные территории страны. И снова красотища, и опять к столу, и снова стакан, и тот же вояж вокруг столба к этому иллюминатору. Рукоятку повернул и обратил моё внимание на южные земли. И снова глаз не оторвать!
После четвертого стакана было даже больно смотреть на яркость красок и великолепие северных территорий.
— Фантастика, — сказал я.
— Нет, — ответил хозяин. – Это подарок моих немецких друзей, калейдоскоп называется. Не понять вам пока этого, батенька.
А сам рукой за борт пиджака держится и улыбается лукаво так.
Когда мы выползли на двор, творилось там форменное безобразие. Истолковав буквально слова Пенина о принадлежности Процкого к особам древнейшей профессии, Пталин и Перия надругались дуэтом над несчастным, не отходя от дымящегося мангала. Тот плакал, называл такие действия произволом и грозился написать жалобу в Лигу наций. Насилу успокоили, и то после того, как сам Пенин расстегнул ширинку и пригрозил лично и немедля посадить на кол плачущего польшевика, поскольку промедление, по его словам, было смерти подобно.
Тут пришли Порький с Прупской и стали возмущаться. Порький тогда произнес своё знаменитое: «Человек – это звучит горько!» Пталин на это погрозил ему пальцем, Пенин дружески приобнял за плечо, Прупская расцеловала его взасос, и лишь Перия ничего не сказал и не сделал, оставив все на потом, Пвердлов только ухмыльнулся.
Шашлык удался на славу, вскоре все забыли о надругательстве над будущей жертвой мексиканского альпиниста и развеселились. Монополька лилась рекой, бродячего бобика трескали с превеликим удовольствием.
Позже заговорили о делах. Решили, что развиваться надо поэтапно. Например, лет этак по пять в каждом периоде.
— А если за пять не успеете? – скептически поинтересовалась единственная в этой компании дама.
Опростоволоситься никому не хотелось, но выход нашел поруганный соратниками Процкий. Он предложил, без упоминания в выступлениях, исключительно для внутреннего употребления, число необходимых для реализации задач лет, умножать на число ПИ. От названия Пи тут же и отказались. Порький, знавший людей не по книжкам, предположил, и не без оснований, что эти пару буковок сообразительные граждане примут за сокращенное непечатное слово, характеризующее аховое положения дел. Все согласились и решили умножать просто на 3,14. Пвердлов, как человек, знавший чуток в математике, особо в делении и вычитании, начал орать, как на митинге, что число само это приблизительное, а 14 сотых у него в периоде. Слушать портного не стали, на такие мелочи, как бесконечность вроде бы понятного и очевидного, решено было наплевать. Велели Пвердлову приступать без всяких скидок на возможную погрешность с понедельника и разошлись строить социализм с человеческим лицом.
2006г
Не знаю, что тут обсуждать — хорошие, добротные, живенькие тексты.
Мне казалось, что семинар по прозе — это место, где можно выставить произведение, когда хочется узнать мнение коллег о сюжетной композиции, стилистических ошибках и т.д.
Такое ощущение, что Сергей Гор использует данную площадку для демонстрации собственных политических взглядов. Но это не сюда. Это куда-нибудь в наше кафе или беседку. Там можно спорить до хрипоты на любые темы, не относящиеся напрямую к литературному ремеслу.
По технике. Написано талантливо. Читается легко. Язык повествования у Вас гладкий, складный, живой. И сатира, и сарказм Вам, безусловно, удаются. Стиль изложения соответствует замыслу. Да Вы и сами это знаете. Стало быть, легко предположить, что Ваша работа однозначно окажет воздействие на читателя. Другой вопрос — какое именно воздействие? Что Вы хотели донести, когда создавали своё произведение? Какова была авторская идея?
Про оказанное впечатление. За всех говорить не могу, только за себя. У меня такое чувство, как будто я подслушала и подсмотрела что-то нехорошее. Будто меня вовлекли в какую-то мутную историю, изрядно сдобренную сплетнями и кривотолками. Уж извините, но, при всем уважении, такая вольная интерпретация известных исторических событий у меня не вызывает симпатии. Пусть Вы и прибегли к приёму иносказания, и не называете героев настоящими именами, но это не меняет общей картины. Сразу приходят на ум ассоциации с Иванами, не помнящими родства, которые открещиваются от истории своего народа и своей страны.
Заранее приношу извинения за резкость и категоричность. Это всего лишь моё впечатление от конкретной работы, и оно не претендует на истину в последней инстанции. Ни к Вам лично, ни к Вашим политическим убеждениям у меня нет никаких претензий. Каждый выбирает для себя ориентиры и ценности. Успехов в творчестве и новых интересных находок, Сергей.
Евгения, мне всегда интересно мнение коллег и не только их. На этот раз я, видимо, не так понял назначение этой площадки. Я никогда не считал свои тексты законченными и не подлежащими редакции. Поделюсь, как стихи и проза появляются. Просто капают откуда-то сверху, а я их записываю. Если успеваю. Что касаемо «интерпретации известных исторических событий», то её одной единственной и бесспорной нет. И слава Богу! А ещё хотелось бы напомнить, что история России началась не в 1917 году. Царская семья вместе с малолетними детьми была расстреляна и спрятана в заброшенной шахте, а известный вам персонаж в это время жил в усадьбе Горки, а теперь покоится на главной площади нашей страны. Открещиваться от этого действительно нельзя. Вообще-то я против всяких революций, переворотов и гражданских войн. Против крови и насилия. Вот и вся моя политика.
Большое спасибо! И вам удач.
Литературные герои и события легко угадываются. Автор иронизирует, намекая на общеизвестные исторические реалии. Немного зло, преувеличенно, но в целом смешно. Хотя я не люблю подобные литературные «изыски». К тому же не всегда используются языковые средства на профессиональном уровне.
Есть некоторая неряшливость в повествовании сюжета.
Например, изобилие повторов слов, зашумленность предложений и вольное обращение с порядком слов.
Уже в начале текста. Ох уж эта лошадь. Трижды повторяется, будь она неладна))
Можно же написать просто «не сидевший верхом».
Не совсем понятно, зачем используются выражения с двояким смыслом в контексте. Видимо, чтобы усилить иронию.
( К примеру, ударить в грязь лицом при возможном падении оратора) Звучит, как издевательство)
Порядок слов в предложениях с устойчивыми словосочетаниями принято не менять.
А здесь – «поминай тогда как звали.»
Автор допускает неточное выражение смысла в тексте. Например:
«Последним и самым надёжным был одобрен вариант выступления с башни машины с полным боекомплектом».
Так оратор с боекомплектом или машина?
Лучше — наконец был выбран надёжный вариант выступления оратора – с башни бронированной боевой машины.
И опять повтор — «что угодно и было» в одном предложении. Лучше продолжить предыдущее – загипнотизировала толпу, привлекла внимание и вызвала уважение.
Мне кажется, что автор владеет прекрасно литературными приемами, но в данный текст намеренно засорен, зашумлен недоделками-недодумками. Не буду разбирать весь текст. Но их достаточно.
Я не совсем поняла, зачем. Успеха автору.
Онега, большое спасибо!
1 Пенин и террор.
В ней бы описал, как после призыва Пенина ответить на белый террор красным террором, само молодое большевистское государство автоматически превратилось в террористическое государство.
2 Пенин и ГУЛАГ
Для того чтобы железной рукой загонять человечество в светлое будущее, большевики построили ГУЛАГ – нечто вроде чистилища перед попаданием в рай. В него на исправление собирались сажать «врагов народа» по гениальному словесному изобретению Процкого. И перво-наперво стали сажать самих большевиков – тех, кто начал сомневаться в безупречности генеральной линии партии. Но поскольку большевики перевели общественную жизнь на плановую экономику, а план нужно было выполнять любой ценой, то в конце концов, всех большевиков и отправили в ГУЛАГ. А самых «сомневающихся» и вовсе расстреляли, чтобы те максимально коротким путем оказались в светлом будущем. Да, и самому Процкому проломили голову ледорубом. То есть получилось так, что большевики сами попали в яму, которую вырыли для других. Но тут взыскательный читатель должен спросить и даже возмутиться: НО КАК ЖЕ! В ГУЛАГЕ СЧИНУЛО И ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО НЕВИННЫХ ЛЮДЕЙ! На что автор должен сделать хитрый прищур глаз, как у самого Пенина и ответить с легкой картавинкой: Так ведь в террористических актах (в том числе и на государственном уровне) гибнут главным образом люди невиновные…
Большое спасибо!
Я отвечу, что не знаю какую пользу извлечёт ваш семнадцатилетний сын. Правда, на творческих встречах когда-то высказывались разные мнения на этот счёт. Значит тема пока не закрыта.
А сыну я сегодня для эксперимента прочту кусочек и честно, без купюр опубликую реакцию.
Но, и это тоже понятно, она будет рассматриваться с разных позиций. Так вот, взгляд, скажем, того же Солженицына — это взгляд большевика, но только, так сказать, с минусовым знаком. Ибо он — обличает советскую власть, как большевики обличали власть царскую.
Мне лично оба эти взгляда одинаково неприемлемы, а то и даже противны. Я сейчас смотрю на эту нашу страшенную беду (преступление) глазами ВОЗМЕЗДИЯ.
То есть ни одно преступление не может остаться не наказанным. И мы сейчас в какой-то мере расплачиваемся за преступления (грехи) наших предков. И сами совершаем преступления. за которые будут расплачиваться наши потомки. И я думаю, что это справедливо.
Если у Вас это действительно болит, если Вы действительно против войн и насилия — пишите, обязательно пишите. А там уже как Сам Господь распорядится. Я лично, как человек верующий уверен, что, если Вы напишите об этом, и пусть даже у Вас не будет пока ни одного Читателя, то Вашим Читателем по определению будет Господь. Он непременно уловит Ваше искреннее стремление к миру, может быть и сжалится над нами, и отменит какое-нибудь очередное заготовленное уже наказание… Адресовать тексты на такие темы нужно не читателю, а напрямую — к Богу.
Так, Сергей, а уж как сами большевики нападали на «святое». Как они переписывали и глумились над нашей русской (российской) многовековой историей. Но все-таки лучше, чем сказал юный Лермонтов об этой ситуации не скажешь. а именно «Но есть и Божий суд, наперсники разврата».
То есть Господь — и есть Высший Судья истории.
Самое страшное преступление (Грех), который может совершить НАРОД (не отдельные личности, а сам народ) — это Гражданская Война. Так вот как распорядился Господь? Каково его неотвратимое ВОЗМЕЗДИЕ?
Одних лихих рубак (белых) он изгнал из Отечества и наказал несладкой жизнью на чужбине; других (красных) сгноил в ГУЛАГе), который они же сами и построили.
Как бы ни прозвучало парадоксально, но именно один из Ваших персонажей Пталин и явился ПАЛАЧОМ, чьими руками Господь и вершил Высшее Правосудие. И именно он и освободил Россию от большевистского ига.
И тут действительно, есть над чем задуматься… чтобы возвратить себе память…
«В пять часов утра, как всегда, пробило подъём — молотком об рельс у штабного барака. Перерывистый звон слабо прошёл сквозь стёкла, намёрзшие в два пальца, и скоро затих: холодно было, и надзирателю неохота была долго рукой махать» -запоминается навсегда, въедается в подкорку. И, не дай Бог, повторится...
"Насилу успокоили, и то после того, как сам Пенин расстегнул ширинку и пригрозил лично и немедля посадить на кол плачущего польшевика, поскольку промедление, по его словам, было смерти подобно.
Тут пришли Порький с Прупской и стали возмущаться. Порький тогда произнес своё знаменитое: «Человек – это звучит горько!» Пталин на это погрозил ему пальцем, Пенин дружески приобнял за плечо, Прупская расцеловала его взасос.." — честно, вызывает рвотный рефлекс, желание умыться чистой водой и даже сочувствие к персонажам. Но никак не возвращение памяти о жертвах режима.
Первый — о целесообразности для автора критического разбора в рубрике «Рецензии» — уже задали Ольга и VitaLina. Возможно, у Сергея есть какой-то иной, скрытый запрос, но он его не озвучил.
Поясню про запросы, чтобы в будущем другим пользователям было понятно. Вот, например, Ольга Зимина хотела опубликовать свой рассказ к юбилею мамы, но её смущало несовершенство текста, она попросила о помощи. В итоге получился полноценный мастер-класс от Анны Даниловой, а отредактированный рассказ Ольги был успешно опубликован в газете. Или VitaLina написала рассказ на злободневную тему про старшее поколение, и её интересовало, получит ли произведение эмоциональный отклик у читателя. В итоге разгорелась жаркая дискуссия о прозе такого жанра.
Поэтому, для обоюдной пользы, авторам стоит формулировать те проблемы, которые они видят в своих текстах, направленных для рецензирования.
А профессионалам, не нуждающимся в критике и редактировании текстов, надо попробовать другие приёмы привлечения читателей к обсуждению.
Второй возникший у меня вопрос — зачем Сергей это написал? Тема совсем не злободневная, скорее архаическая, а молодому читателю и вовсе непонятная. Кому сейчас интересны переработанные исторические анекдоты об этих персонажах? Вряд ли мы сейчас устроим тут диспут о Ленине и его соратниках (хотя вот у Георгия такое желание возникло), тематика сайта не та… Вот если бы миниатюры были написаны и опубликованы году этак в 1980-ом, а не в 2006-ом, было бы куда острее и любопытнее. А после драки махать кулаками, зачем?
Да и приём изменения исторических имён, которые всё равно остаются узнаваемыми, не нов и лично меня не удивил.
Зато покоробила пошлость последнего отрывка — там, где про проститутку Процкого и ширинку Пенина.
Как-то так…
Уверен, что такая книга была бы очень полезной и в воспитательных целях. И ни только подрастающему поколению
Видимо затем, чтобы донести свои мысли до окружающих. Ну вот я и хочу узнать, какие именно мысли вы, как автор, хотите этим текстом донести до меня, читателя. Хочу, чтобы вы пояснили свою творческую задумку — в этом одна из целей данной рубрики. Я не случайно привела в своём комментарии два примера -Ольги и Виталины, их задумка была очевидна и озвучена. Когда вы размещали очерки о шабашниках, грузчиках и т.д., идея их написания тоже была сразу понятна. А вот что движет писателем при создании таких псевдогротескных анекдотов о том, чему он сам свидетелем не был?
Георгий взял слова о моём неприятии переворотов, революций и войн из моего ответа. Он выше. А карикатурная форма для того времени и персонажей затем, что мне не нравятся деятели, у которых людская кровь на руках. Ничего на этом я не собирался зарабатывать и не заработал.
Кроме шишек, таких к примеру, как от вас. Хотя, отправив рассказ, предлагал вам его не публиковать. Уж извините…
Вот что движет фантастами, мистиками и т.д. мне как раз понятно. Например, увлеченность какой-то эпохой или выдуманным миром, желание примерить на себя доспехи космических рейнджеров или кринолин фрейлины королевы, погрузиться в определённую историческую эпоху.
Мне тоже деятели, описанные в вашем рассказе, не симпатичны. Но чувство это появляется не от текста, а от знания истории. Мне кажется (хотя я могу заблуждаться), что подобный гротеск имеет значение лишь для своей эпохи, т.е. если используется автором как приём во время описываемых событий. Как у Салтыкова-Щедрина (у которого сегодня, кстати, день рождения), у Булгакова, из современных авторов — у Пелевина. А так получается карикатура. Хотя, возможно, это и было вашей целью — создать карикатуру?
Елена, этим вопросом мы задались с Иосифом Давидовичем при обсуждении его стихотворения.
И оба сошлись во мнении, что (цитирую И.Д.) "я стараюсь писать не для чего, а от чего"
Так вот, Сергей в этом конкретном случае, как мне показалось, и написал текст НЕ ДЛЯ ЧЕГО, в том числе и не для читателя. А — ОТ ЧЕГО — от себя, от своей душевной боли, от своего переживания за судьбу своего Отчества. Ну, хотя бы в этом можно ему поверить, что ему не безразлична Судьба России, даже если Вы не увидели в его тексте физиологического неприятия войн и насилия?
Я полагаю, что нам, русским (российским) людям нужно наконец-то научиться видеть на несколько поколений вперед и соответственно назад, и осознать, что мы живем ни только в пространстве (территории), но и во времени.
А кто, кроме писателей, способен нести такое осознание в народ?
Но я бы с Вашего позволения сделал бы еще один шажок в углубление темы. И обозначил два аспекта в современном художественном освещении истории. Первый — это новый (еще более современный) взгляд на историю. и второй — это поиск оптимальной для читателя художественной формы подачи этого нового взгляда. И совершенно не обязательно, чтобы эти два аспекта уживались в одном писателе. Вполне допустимо. что один делает одно, то есть (если использовать выражение Иосифа Давидовича) исходит ОТ ЧЕГО (из себя), а другие — ДЛЯ ЧЕГО (для читателя). Мне кажется такое «разделение писательского труда» будет и перспективным, и продуктивным.
Как писатель, поэт может реализовать эту миссию — нести в народ правду об истории.
Людмила Чеботарева -Люче
Дед и внучка
Мир везде и всюду одинаков.
Александр Межиров
«Мир везде и всюду одинаков», –
Поучает внучку мудрый Мойше.
– Жаль, но больше нет родимой Польши,
Мы должны покинуть милый Краков.
– Не кручинься, будет всё в порядке,
Ты и там найдёшь себе подружку.
Не забудь любимую игрушку,
Карандаш, учебник и тетрадки.
Всё стучат усталые колёса…
Внучка деда теребит упрямо:
«Что за звёздочку пришила мама
К распашонке маленького Йоса?»
– Мы зовём её звездой Давида… –
Дед заводит долгую беседу.
– Сядь-ка смирно – эка непоседа! –
Мойше даже сердится – для вида.
– Боже мой, какие заусенцы!
Грызла ногти?
Плохо мыла руки?
А в глазах – полынь вселенской муки.
Вот и всё.
Приехали.
Освенцим.
И второй пример — это уже молодое, современное поколение авторов.
Арчет
Городу-герою Ленинграду посвящается...
Мы выросли в круге бетонного КАДа.
Но мы не забыли, что значит «блокада».
Послушайте, сёстры, послушайте, братцы,
— да, мы петербуржцы. Но мы ленинградцы.
Не мы в сорок первом попали под пули,
не мы защищали, не мы дотянули,
не мы возвели баррикады и дзоты,
пошли на заводы, держали высоты.
Не мы под размеренный стук беспрестанно
отчаянно ждали слова Левитана,
когда репродукторы были немы,
— и хлеб из опилок жевали не мы.
Осталось немного героев на свете.
Но есть ещё внуки. И есть ещё дети.
И если попроще, без пафосных фраз,
герои оставили город на нас.
И больше, выходит, нам спрашивать не с кого.
Мы знаем опасную сторону Невского.
Мы знаем, как строится путь через Ладогу,
как жать из земли обгорелую патоку,
что делать, когда наступает беда.
И нам не забыть.
Ни сейчас,
никогда.
Прекрасные приведенные Вами примеры. И оба полностью выражают мою в данном случае не только писательскую, но и гражданскую позицию. А второе стихотворение и вовсе один в один.
Моя позиция такова (по крайней мере моя писательская необузданная фантазия позволяет мне придерживаться её) Мы должны (а я бы сейчас сказал гораздо категоричнее — обязаны) жить в так сказать, СМЕШАННОМ времени. То есть жить в прошлом, да и в будущем временах так, как в настоящем времени. Так, словно все то, что было 300-500 лет назад, а тем более в прошлом веке, как будто бы произошло буквально вчера. И все, что будет (а может быть нечто вообще трагичное) так, словно это будет с нами буквально завтра. И у нас есть еще сутки, чтобы исправить, или хотя бы попытаться это выправить. Точно так же пытаться не допустить того, от чего сердце сжигает стыд. Нельзя забывать того, за что стыдно. Пусть даже это было 300-500 лет назад. Это преступно. Но так же преступно забывать и то, чем можно гордиться.
Так вот писатель по моему мнению и должен вести корабль своего творчества между сциллой и харибдой (между стыдом и гордостью)
Практически цитирую: А что, прикольно. Сейчас мало кто пишет о прошлом, об исторических событиях, да ещё современным языком. Если бы всё было написано более понятным мне современным сленгом, я бы почитал дальше.
Из чего делаю вывод: мало мы знаем молодое поколение… Сделаю ещё ремарку — сын мой не любитель читать от слова «совсем» и, как мне казалось, историей вообще не интересуется.
Большое спасибо всем!
Большое спасибо, Маргарита!
Сергей, главное, чтобы от Ваших (цитирую Вас) «шагов в будущем» не пострадали те, кто является оппонентами Ваших оппонентов.
Вот тут я ещё раз хочу обратить внимание ВСЕХ пользователей, не только Сергея и даже не столько его.
В рубрике Рецензии мы не защищаем диссертации, поэтому здесь нет и не может быть оппонентов в том смысле, который вложен в это слово. И убедиться в этом можно, вернувшись в обсуждение других произведений Сергея Гора в предыдущих Семинарах по прозе, в которых достаточно положительных и мотивирующих отзывов от тех, кто сейчас причислен к «оппонентам», в том числе от меня. Не надо искать чёрную кошку там, где её нет и видеть во всём двойной смысл.
Нравится — так и пишем: «Хорошо!», не нравится — тоже не будем кривить душой, пишем откровенно:«Фуфло».
Также здесь не судебные органы, и потому не может быть претензий — ни к автору, ни к рецензентам.
Каждый участник обсуждения имеет право высказать своё мнение, в том числе неприятное автору. Были у нас диспуты гораздо острее и жёстче. Если кто-то не умеет справляться с эмоциями, не умеет объяснять и отстаивать своё мнение без перехода в «оппозицию» — не надо выставлять свои тексты для критики. Хочется только позитива в стиле «это гениально» — предлагаю открыть такую рубрику «Кто похвалит меня лучше всех...» Классная ведь идея?
Сергей, знаю, что Вы уверенный в себе человек, поэтому убеждена, что не обидитесь. Итак, пародия! (а в ней философский поддекст)
На Пергея Пора частенько нападала шутливость. И он шутил. Однажды вечерком пошёл свежим воздухом подышать, а сам думает «С кем бы пошутить?»
Глядь, навстречу молодые, здоровые ребятки идут. Весёлые такие ребятки! Потому что хохочут громко. Перёжа взял, да и передумал шутить. Нырнул в подворотню и домой поспешил. С ним такое бывало, что он шутить передумывал.
Около подъезда своего заметил Пружинкину Пелагею Петровну из 38-й квартиры – бюрократку, казнокрадку и взяточницу. Пергей давно догадался, что бюрократы, казнокрады и взяточники юмор не понимают. И прошёл мимо, только поздоровался.
Поднялся по лестнице на свой этаж. А сам всё думает, какую бы шуточку отмочить. Сильно уж шутить любил.
Слышит, за соседской дверью громкий женский голос выкрикивает матершинные слова. Пор этот голос с детства помнил, потому как принадлежал он однокласснице Парамоновой Полинке. Остановился Перёжка, послушал слова нецензурные, да и усмехнулся: вот, мол, как же ей не совестно такими матами с детишками собственными разговаривать! Нельзя так с детьми-то!
А Пергей – он другой. Он с детьми всегда говорит ласково, по-отечески.
Стало ему от этих мыслей хорошо, и опять пошутить захотелось. Только не знал, с кем и над кем.
Тогда он решительно вошёл в свою квартиру, сел за стол и сказал, приподняв бровь:
— Напишу-ка я шуточное литературное произведение про тех, кого уже нет с нами! – потом подумал, подумал и добавил, прищурив глаз, — Они померли, над ними шутить не страшно.
И осталась я одна-единственная, как перст, на всём белом свете!
И ни от кого мне ни помощи, ни поддержки!
Только вы стараетесь побольнее меня обидеть!
Ещё ужаснее сделать жизнь мою…
и без того задрипанную.
Того хотят больнее пнуть,
Тому нет смысла честью клясться:
Чем чище лист, тем ярче клякса.
Как много нужно женщине мозгов,
Чтоб было больше дела, меньше слов,
И быть при этом дурочкой наивной!
Ольга, да как Вы могли такое подумать! Чтобы я… да Вас обижал… Да еще побольнее… Да никада в жизни!
Я Ваш — самый преданный друг!
Но так-то я верю, что Вы мой лучший друг!
Но очень-очень бережно укладываю свою голову на Ваши колени… (ожидая прощения)
Но возникает вопрос- трансформация фамилий героев, с началом на букву «П»- это не связано с такой книгой Пелевина, как «Generation „П“»?
Сергей, Вы — талантливый и вполне уверенный в себе человек. У Вас есть дар, и Вы сами прекрасно об этом знаете. И, безусловно, только Вам, повторюсь, выбирать, в каком жанре и о чем писать… Гм…
Учту ваши замечания.