Открытое обсуждение рассказа - приглашаем всех участвовать
Уважаемые рецензенты!
Сегодня приглашаем вас к Открытому микрофону для обсуждения рассказа нашего автора ZeReef.
Напоминаю, что все произведения, поступающие в рубрику «Рецензии. Семинары по прозе», публикуются в авторской редакции.
Правила обсуждения всем знакомы. Но повторение – мать учения.
Задача открытого разбора:
— сообщить автору о своём впечатлении от произведения в целом;
— провести общий анализ произведения и дать оценку;
— выявить противоречия;
— выявить и разобрать ошибки;
— подсказать пути исправления ошибок.
При этом:
— критика должна быть конструктивной, поддерживающей, мотивирующей;
— без эмоциональной составляющей (иронии, сарказма, высокомерия и т.д.);
— недопустима личная критика, как автора, так и его героев, а также выбранного жанра или стиля;
— недопустима деструктивная, разгромная критика, самореклама и троллинг;
— в зависимости от вашего уровня экспертности критика может быть общей (и выражаться в небольшом комментарии\комментариях) или детальной (в виде развёрнутой рецензии), но в любом случае – обоснованной;
— любые замечания должны быть высказаны дружелюбно, вежливо и тактично.
Авторы, предлагающие свои работы для открытого разбора, должны так же придерживаться определённых правил:
критику необходимо воспринимать спокойно, без эмоций и агрессии;
— недопустимо спорить с критиком в духе «я лучше знаю, о чём пишу; исправлять ничего не буду; я художник – я так вижу» (в этом случае вообще не стоит обращаться за рецензиями);
— свои возражения по существу критических замечаний, если они кажутся вам ошибочными, необходимо аргументировать и делать это дружелюбно и вежливо (во всём должна быть взаимность);
— недопустимы некорректные высказывания в адрес рецензентов, личные оскорбления;
— за любую помощь нужно благодарить.
ПАП-ИН-ПАП И КНОПКА.
Дедовщина – это когда кто-то
работает дедушкой на полную
ставку.
От автора. События, описываемые ниже, произошли в действительности 5 августа 2018 года.
— Как я рада, что ты привез меня сюда!,- произнесла Авиталь, глядя на меня снизу вверх из под своей красной кепки и счастливо улыбаясь.
Эти слова сладким лечебным бальзамом омыли мою изгрызанную миальгией душу, добавили адреналина в кровь, желания действовать – значит жить!
Мы стояли рядом с нашей машиной на стоянке у зоны природного заповедника в горах недалеко от Бейт Шемеша (небольшой город в предгорьи Иудейских гор, Израиль, прим. авт).
Шла вторая неделя моего бебиситерства или, как я его в шутку называю, – талеводства. Я работал дедушкой на полную ставку, отдавая себя полностью на все сто процентов.
— Ребенок не должен киснуть в четырех стенах. Таля должна быть спортивной и активной, а не скамеечной клушей !
Решив так, я постоянно возил ее, то на одну площадку, то на другую, где Таля то лазила, то карабкалась по лестницам-веревкам-трубам, а я, действуя по принципу «делай, как я», следовал за ней всюду и везде.
В итоге, к вечеру, к концу рабочего дня, был немного «застенчивый» вплоть до потемнения в глазах.
— И куда мы сегодня? ,- спросил я ее утром.
— Хочу на маршрут,- последовал ответ.
— Это куда?,- уточнил я.
— А туда, где мы с папой ходили и оленя видели.
Когда человек что-то хочет – это для меня святое, ибо все в этой жизни начитается с простой и основопологающей мысли
— Я – хочу!
С этого начинается и первый шаг ребенка и штурм Эвереста и рекордное погружение и полет в космос и любое, самое банальное действие.
В моем понимании человек жив до тех пор, пока он чего-то хочет.
— Я хочу!,- говорит он и начинает действовать, чтобы претворить желаемое в жизнь.
Вот и я, посмотрев сверху вниз на свое любимое создание, застывшее в ожидании, принял решение.
— Вперед!
Получив от сына «вэйсэуказание» куда ехать, скомандовал.
— Таля, собираемся!
Мы подобрали подходящую для горного похода одежду и обувь, запаслись водой и поехали.
После непродолжительного путешествия по горной дороге, мы прибыли к месту назначяения.
— Таля, и куда теперь, ты знаешь?,- спросил я ее.
— Туда,- ответила она и указала пальцем на асфальтированную узкую дорожку, уходившую куда-то в кусты.
— Если знаешь,- веди!,- ответил я.
Авиталь повернулась и уверенным шагом замаршировала вперед.
Она шла передо мной в своей красной кепке, красных штанах и такого же цвета рубашке на бретельках.
— Кнопка,- невольно вырвалось у меня.
Она повернулась, улыбнулась мне своей солнечной улыбкой, сверкнув линзами очков, и уверенно произнесла
— А теперь сюда!
Таля показала на камень с красной полосой, который находился в начале узенькой тропки, уходившей между кустами куда-то в сторону.
— Начало маршрута,- понял я.
— Ты первая, а я за тобой. Смотри внимательно на метки на камнях.
Авиталь смело шагнула между кустами и мы двинулись по маршруту.
— Дед, они царапаются,- произнесла она, указывая на колючие кусты, помоги, раздвинь.
— Да, по такому маршруту надо идти в штанах, а не в шортах,- ответил я и попытался отодвинуть кусты.
Это особенно не помогло, так как ветки были не только колючими, но и гибкими.
— А папа меня переносил,- подсказала Таля решение проблемы.
Я взял ее на руки и переставил через колючие кусты
.
— Привет спине, — подумал я. Интересно, что она мне передаст в конце дня?
Мы проследовали дальше по узенькой горной тропинке, на которой камней и уступов было на порядок больше, чем ровных участков.
— Нет, я не дед, я пап-ин-пап (то есть папа папы – расшифровываю для непосвященных) !,- подумал я. Дед, умудренный годами, лишним весом и душевной скорбью не будет скакакть по горным тропам, как олень.
— Кстати, а где олень?, — спросил я?́
— Там дальше,- ответила Таля и указала пальцем куда-то вперед.
— Понятно,- ответил я и мы продолжили маршрут.
— Дед, смотри – она, — вдруг произнесла Таля, присела на корточки и указала на что-то пальцем.
— Что?, — не понял я.
— Веревочка, которую папа положил, я узнала.
Она показала на черную веревочку, аккуратно уложенную на тропинке.
— Ну и память!,- восхитился я.
— Я устала, продолжила Таля. Там впереди скамейка и мы там отдохнем, да?
— Давай так,- предложил я. Мы сейчас передохнем на камушках, а потом поменяемся местами.
— Хорошо,- согласилась моя маленькая спутница.
Мы сидели на камнях. Я смотрел на Талю и тихо ей восхищался. Младенец в возрасте пять с половиной и… и сама захотела еще раз на такой трудный маршрут… Нет слов… Идет-топает, скачет по камням, только изредка
— Дед, помоги, дай руку...
— Талюша, нам пора,- сказал я. Давай ка мы поменяемся и пойдем, как альпинисты в связке. Я первый, ты за мной.
Я достал нунтяки, скованные цепочкой, одну протянул Тале, а вторую взял сам.
Так мы и пошли, как паровоз и вагончик. Я буксировал Талю, помогая ей взбираться на камни.
— Мы идем не туда,- вдруг заявила Таля безапеляционным тоном. Я помню мы здесь не шли, — продолжила она. Надо возвращаться.
— Ты уверена?, — спросил я ее.
— Да,- твердо произнесла Кнопка и посмотрела на меня снизу вверх из под козырька своей красной кепки совершенно не детским взглядом.
Мы вернулись назад метров на сто и увидели в стороне от тропы красный знак на камне.
— Туда?
— Да,- ответила она и мы продолжили свой нелегкий путь.
— А вот и скамейка,- радостно произнесла Таля и показала на деревянную скамью в тени дерева.
— А мы с папой здесь отдыхали,- продолжила она.., и бутерброды ели...
— Да,- сказал я,- а мы, в спешке сборов, кроме воды ничего не взяли. Ничего хлебнем немного и продолжим...
— Дед,- давай я лягу, а ты подушкой будешь…
Таля улеглась на скамье и положила свою головку мне на ногу.
Мы отдыхали. Я гладил ее по спинке и смотрел на великолепный пейзаж Иудейских гор. В жарком воздухе витала библейская благодать и «сказанья старины глубокой» без труда всплывали в моей голове…
— Талюша, ну как ты? Она встала, взяла нунтяку двумя руками и мы продолжили свой путь.
Я чувствовал, что ей тяжело и старался всеми силами помочь.
— А там впереди еще скамейка, мы снова отдохнем, да?
— Конечно, моя радость, а где олень?
— А он там, в самом конце маршрута.
А маршрут, между прочим, и для взрослого человека непростой, а каково этой крохе...
— Вон там еще одна скамейка,- уверенно сказала Авиталь.
Действительно, вскоре мы ее увидели.
— Все — это знак, что мы пришли,- уверенно заявила она.
Мы посидели, немного отдохнули и, по узкому каменистому подъему, двинулись в «последний и решительный» бросок.
— А папа, когда мы закончили маршрут меня обнял, поцеловал и сок вкусный купил.
— И я тебя обниму, поцелую и сок куплю потому, что ты настоящая спортсменка и героиня,- сказал я.
Мы поднялись на самый верх и увидели конец маршрута. До ресторанчика, где можно было купить призовой сок оставалась метров двести.
— Все, не могу, сказала Таля, возьми меня на руки.
— Привет спине, — подумал я и посадил ее на шею.
Мы шли к финишу. Точнее я, как верный конь, вез своего любимого седока.
Ее ноги свисали с моих плеч и наша смешная двухголовая тень двигалась перед нами, желая опередить и закончить маршрут первой.
Мы увидели толпу школьников-старшеклассников, вывалившихся из автобусов.
.- Талюша, ты посмотри какие большие дети идут на маршрут, а ты такая маленькая и одолела. Честь тебе и хвала!
Мы с тобой, как настоящая команда альпинистов, все одолели. Ты большая мо-ло-дец!!!
Мы сидели на скамейке у ресторанчика, Авиталь тянула через трубочку свой честно заработанный «орандж» и счастливо улыбалась.
Я смотрел на нее и тепло настоящего «пап-ин-папского» счастья растекалось в моей душе.
— Ничто так не объединяет людей, как совместное преодоление трудностей, которые они сами себе создали,- философски заметил я.
Что было потом? Потом моя любимая миалгия отыгралась на мне по полной программе.
На утро следующего дня я растирал, разминал и растягивал свои мышцы, пытаясь хоть как-то, хоть немного облегчить боль в спине и во всем теле.
— Талюша, куда ты сегодня хочешь ?
— На маршрут!
Я был в шоке.
— Прости, родная, но… но сегодня я не могу..., спина… болит...
Давай ка на площадку, а?
Я посмотрел на нее, на свою любимую маленькую Кнопку с безмерным восхищением и уважением… и испытал неимоверную злость на свою миалгию, которая пытается мешать мне жить нормальной жизнью...
Совет- отредактировать текст, есть ошибки.
Но отмечу главное, что мне импонирует в этом рассказе.
Автор с 1997 года проживает в Израиле, то есть уже скоро четверть века как оторван от истинных носителей языка, поскольку вращается хоть и в частично русскоязычной, но все-таки иной, ивритской среде.
Но по уровню изложения, по степени владения языком и самому стилю Зеэв даст сто очков форы многим авторам, для которых русский язык является единственным.
Зеэв Ривин был до сих по неизвестен русскому читателю, но теперь я надеюсь что его произведения: добрые, светлые, частично вымышленные, но основанные на реальностях жизни — подобно этому рассказу — найдут выход и будут радовать нас.
Ведь всем нам не хватает простого света и добра.
Ну, а мелкие ошибки и нестыковки, рожденные отрывом от русскопишущей среды, всегда можно исправить, это несущественно.
Это не претензия к Зеэву, а ремарка общего плана.
Но таки подчеркну, что автор вышел на русскую аудиторию впервые.
В Израиле, где он в основном читает вслух (так получилось, а в аудиоварианте пунктуация не видна), на некорректное расположение многоточий и запятых никто внимания не обратил, языковая среда древняя, в иврите-то оригинально даже не существовало букв для обозначения гласных звуков.
Не сомневаюсь, Зеэв решит проблему.
Ну, в конце концов наймет корректора по 50 шекелей за лист, как это делают и в России…
Повторюсь про девочку: «Таля улеглась на скамье и положила свою головку мне на ногу». Читатель хочет увидеть девочку, почему бы автору не «нарисовать» ее нам? Может головка светлая или кудрявая, да мало ли… Должна быть картинка. Но это мое мнение.
Очень небрежное отношение к знакам препинания. Причем, запятые расставлены в таких странных местах, что создается впечатление, будто бы автор давно не держал в руках книгу на русском языке (я поняла из комментария Виктора, что коллега много лет живет в Израиле). Думаю, что достаточно было бы просто немного почитать русский «правильный» текст, чтобы разобраться в прямой речи и понять, что после вопросительного знака перед дефисом запятой не может быть в принципе… И еще: там, где заканчивается прямая речь и следует действие, вот здесь надо бы разделить дефисом, оформить. (— Давай так,- предложил я. — Мы сейчас передохнем на камушках, а потом поменяемся местами.) Там почистить надо совсем немного, потому что в основном внутри предложений все нормально в плане знаков препинания.
Аура рассказа очень мощна и воздействует сильно.
Старожилы МСП знают особенности моего мироощущения: я начисто лишен имманентной любви к детям.
Увидев, к примеру, мышку или лягушку, я всегда испытываю умиление. А вот при виде человеческого детеныша априорно не испытываю никаких эмоций, кроме предчувствия того, как он пройдет по моим ботинкам в лифте.
Но Зеэв сотворил чудо: его девочка Авиталь как-то сразу расположила меня к себе — и это только благодаря мастерству автора.
Наш клуб именуется «Писателями за добро», но нередко приходится читать тексты не добрые, а добрЕНЬКие — feel the difference, как сказал бы мой реальный сокурсник и друг Леонид Соломонович Овэс, с конца прошлого века счастливо проживающий в Вашингтоне, DC.
Так вот, рассказ Зеэва Ривина — это именно ДОБРО, которое по прочтении освещает душу даже такому выжженному цинику, как я.
Понравилось, что основной посыл, мораль — о преодолении трудностей — отделен от финала очередной такой преградой в виде дедушкиной миалгии. Хотя хочется последнюю фразу изменить на более оптимистичную.
Вообще мне кажется, что произведение выигрышнее будет смотреться не самостоятельно, а в виде повести, цикла рассказов, объединённых общими героями.
Ты предельно ТОЧНО охарактеризовал лейтмотив, точнее, даже (мое любимое слово) basso ostinato, лежащий в глубинной основе этого текста.
Как в определенной мере русский последователь Шолом-Алейхема (предоставленный за рассказ «Ахилат мацот» к званию "Почетный еврей РФ с правом проживания в Израиле") я позволю задать риторический вопрос:
А чем сильнее всего выражается дух народа в той литературе, которая может быть названа еврейской?
Ответ на поверхности, но он не тот, который приходит на ум первым.
"Еврейский дух" — это не юмор.
Не умение найти благоприятный выход из любой ситуации.
Не имманентная грусть, рожденная тысячелетним отсутствием родины.
И даже не память о Холокосте: от доисторического времен Есфири и Мардохея до Варшавского восстания 1943 года.
Истинное еврейство проявляется в отношении человека к своим близким.
К своим супругам, своим родителям, детям и внукам.
Это пример высшей формы для всех нас — возможно, даже недостижимый.
Об этом я уже много раз и много где писал в своих сионистских очерках, и это явление еще раз оформил литературно Зеэв Ривин.
Насчет рубашки.
Полагаю, что тут некое искажение, рожденное ивритской языковой культурой.
Вероятно, под рубашкой Зеэв имел в виду именно маечку.
Легкий юмор, вкрапленный кое-где автором в текст, как, например, «Я работал дедушкой на полную ставку, отдавая себя полностью на все сто процентов», «… я, как верный конь, вез своего любимого седока», придает повествованию еще большую теплоту и искренность.
Нежность, с которой относится автор к своей пятилетней героине.
Очень символична картина восхождения: «Так мы и пошли, как паровоз и вагончик. Я буксировал Талю, помогая ей взбираться на камни». Именно так и происходит, когда своим поведением, заботой и безграничной любовью родители прокладывают дорогу в жизнь своим детям.
Еще одна метафора, на которую стоит обратить внимание, это оставленная ранее отцом девочки «аккуратно сложенная на тропинке» веревочка, взяв которую в руки, дед и внучка продолжают свой путь. Так ненавязчиво и очень символично автор указывает на преемственность поколений, необычайно важную для любого человека.
Что мне хотелось бы исправить.
Добавить описание местности в художественном стиле.
Поправить пунктуацию.
Убрать некоторые неточности, встречающиеся в тексте, например, определение ребенка в возрасте пяти лет как «младенца».
Я, например, не знаю, какая именно в Израиле градация детских возрастов.
У всех народов это по-разному, русское слово может быть неточным.
У татар и башкир, например, словом, которое по-русски звучит как «маленький» обозначает новорожденного и младенца до тех пор, пока его не нарекут именем.
У русских ребенок уже в утробе имеет имя, его еще нерожденным уже называют конкретно.
А у них даже если имя подобрано, его и после рождения какой-то срок нельзя называть по имени — плохая примета! — и называют просто «маленький»…
(Зато у русских человек до 50 лет Ванька да Федька и Гришка, а у татар — еще еле ходит, а уже Рамазан или Минимухаметдин!)
Второе замечание к вам и Гео: вспомните правила сайта — мы не отдаём предпочтения какой-то одной нации и не принижаем другие по сравнению с ней. Автор любой (!) национальности может душевно и по-доброму написать о детях.
Третье: правила ОМ — без самопиара и ссылок на свои произведения!
Полностью.
И возьму на себя смелость утверждать еще раз, что у разных наций СУЩЕСТВУЮТ особенности, выявление которых отнюдь не возвышает кого-то над другими нациями и не унижает другую.
Неужели кто-то может спорить, например, что в языке тела африканцы на порядок пластичнее, чем славяне?
Это объективная реальность.
Она не возвышает кенийцев над русскими и наоборот.
Точно так же известно, что в русском простонародном социуме была в ходу присказка:
«Один ребеночек живи, а два (или три, не помню) умри!»
От бабушки много раз слышал, от тети, еще от кого-то.
А у евреев, если ребенок умирал или просто очередной рождался слабым, ему давали двойное имя.
Основное определялось традициями (по предкам и пр.), и к нему добавлялась приставка «Хаим», что на иврите означает «жизнь», т.е. родители просили у б-га защиту своему ребенку, которая повторялась при каждом произнесении его имени. (Знал я, например, Хаим-Гирша)
Как сказал бы опять тот же Леня Овэс, feel the difference.
И то, что татары (и башкиры) к своим детям с рождения относятся уважительно, а русские — в основной массе — пинают, пока те не вырастут, это тоже объективная реальность, наблюдаемая мною всю жизнь около себя.
Если игнорировать такие чисто национальные различия и не давать им индифферентную оценку, то и литературой заниматься не стоит, ничего существенного не напишешь, герои будут — одинаковые плоские фигурки, как у какой-нибудь Агаты Кристи.
Признаюсь, что я знаком не только с этим рассказом, но с очень многими произведениями Зеэва Ривина.
И хочу сказать, что он — состоявшийся детский писатель, его книги должны выйти в читателю.
Дети — не взрослые, им хочется чего-то ирреального, лежащего за пределами рационального понимания мира.
В наше время очень легко находится контент, на первый взгляд детский, но по сути вреднейший.
Например, недавно (будучи кинокритиком) я посмотрел некую «Эльфийскую песнь», аннотированную как фэнтези детского разряда.
На деле это оказалось тупое японское аниме с морями крови.
(Нечто вроде отвратного на все времена «Килл Билла», только еще хуже, потому что КБ — для взрослых, умеющих видеть суть, а эта гадость — как бы про детей и для детей.)
Так вот, фантастически-фантазийные повести Зэева Ривина про девочку Динарию, королеву фей — совершенно иные.
Они светлые и учат детей добру. За которое, конечно, нужно бороться — но оставаясь человеком, а это главное.
Только ЖиПиЭс, который использует чужие спутники и — как российская альтернатива всему, что успела создать цивилизация — ГЛОНАСС, который по сути не работает.