Руки

Я смотрю на руки своей матери. Утонченные запястья плавно переходят в миниатюрную изящную кисть. Время беспощадно выкрало их свежесть, оставив взамен пустынное бесплодие морщин, застывшие капли пигментных пятен и начинающийся артрит.

— За что ты так с ней? – обращаюсь я  к Времени.

— Я могу объяснить, но ты все равно не поймешь. Вернее не успеешь понять. Тот миг, что отпущен тебе, и названный тобой жизнью, не сможет вместить это знание. 
Я скажу лишь одно: Все, что ты считаешь своей собственностью, тебе не принадлежит. 

— Постой, а как же мои мысли, идеи, тело наконец? Ведь с моим уходом из этой жизни они исчезнут… навсегда. 

— Нет. Накопленное до тебя, переданное тебе на хранение, дополненное, и преумноженное тобой, останется в этом мире. 
А теперь прощай. Мне нужно переодеться и стать Безвременьем.

— Это как стать Безвременьем?

— Спеши жить, Человек…и береги руки…они…, — последние слова слизывает вечно голодный пес по имени Норд-Вест. И мне приходиться самому додумывать их.

Руки? Мне достались руки с узкими запястьями, длинными пальцами и тонкой белой кожей. Наверное, таким рукам позавидовал бы французский аристократ, пианист или вор-карманник. А для чего такие руки настоящему мужчине? 

И я упорно в течении семи лет исправлял эту ошибку природы. Выжимал все соки из гантелей, нещадно молотил боксерскую грушу, и сломал не один эспандер. Но упрямые мышцы не желали прибавлять в объеме. 

Отчаявшись, я пошел к мудрецу. Мудрец был слеп. Он взял меня за руку, долго молчал, а потом произнес: «Нам дается тот инструмент, на котором мы сможем играть. Ступай и ищи свой». 

И я пошел искать свой. Но кроме инструмента я нашел еще и множество других рук, и понял, что руки это:
Первое, что нам подают при знакомстве.

— Вот эта жирная «рыбина», небрежно поданная брюхом — ладонью вниз, принадлежит  банкиру. Он повелитель акций и держатель кредитных судеб. Этой руке уже не нужны рукопожатия. Она ждет, чтобы ее облобызали.

— Вот эта костлявая, высохшая, словно кисть несобранного винограда, собственность «святой» церкви. Подавший ее, уже устал от чмоканья губ, причисленных им к лику грешников. 

— А эта короткопалая «железная перчатка», пытающаяся зажать мою руку тисками, пахнет нефтью и деньгами. Только прописан этот «нефтяник» не в Сургуте, а на Рублевке.

— А это что за «дамочка» протягивает мне свою ухоженную и надушенную ручку, с модным маникюром? Ой, извините, господин Стилист, не признал сразу.

— А вот этот человек, в потертом пальто, нерешительно тянет мне свою шершавую ладонь, как — будто просит милостыню. Смелее, мой друг, этому миру нужны не только герои, но и интеллигенты.

— А от этой широкой, смуглой руки, с коротко отстриженными ногтями, тоже пахнет нефтью. Но прежде чем подать мне руку, он долго оттирает ее о спецовку. Не стоит. Этой грязью меня не испугать. Страшнее та, от которой уже не отмыться. 

В моей жизни было еще много рук. 

Они заботливо поддерживали меня, когда я делал первые шаги.

Давали подзатыльник, когда я шкодил.

Протягивали шариковую ручку, со словами: «Пиши грамотно»

Указывали, в каком направлении надо идти, чтобы не сбиться со своего пути.

Натягивали на меня защитную форму, вешали на шею автомат, и именовали защитником ИХ интересов.

Были наотмашь в лицо, когда ИХ мнение отличалось от моего.

Нежно гладили, когда я начинал забывать, что такое ДОБРОТА.

Тыкали в мою грудь указательным пальцем, и презрительно цедили: ПРО-ЛЕ-ТА-РИ-АТ.

Хватали меня в охапку, и хлопали по спине, называя БРАТ.

Подталкивали, меня в спину, решительно заявляя: «Мы в тебя верим». 

И сегодня прежде, чем заглянуть в лицо человеку, я смотрю на его руки. Они знают и умеют многое.  

 И руки говорят со мной. Шутят, флиртуют, манят, лечат, делают мне прическу, массируют тело, пишут картины и стихи, заявляют о своем превосходстве и делают других людей людьми.

Береги руки Человек…Они…