Страхи и печали

Все люди обязательно чего-нибудь да боятся! Мы очередную порцию страха получали на скамейках около эстрадной ракушки. Для дачного поселка она была сосредоточием культурной жизни. Здесь по выходным случались танцы под радиолу или духовой оркестр, крутили фильмы, устраивали импровизированные концерты чаще силами самих дачников. Очень любили дачники выводить на эту сцену подрастающее дачное поколение. С этой сцены даже я как-то читал стихи Агнии Барто про болтушку Лиду.

Насмотревшись фильмов о подвигах героев войны, о полных опасностей дорогах отважных путешественников, все мы хотели непременно быть смелыми, похожими на этих замечательных героев. Но война давно уже кончилась, из путешествий у нас оставалась пока только дрога из города на дачу, и места для проявления своей смелости, а тем более подвига, в этой нашей жизни не наблюдалось. А показать себя бесстрашными, в особенности пацанам, очень хотелось.
Став чуть старше, мы подвергали себя другим испытаниям. К примеру, считалось смелым поступком, едва научившись держаться на воде, переплыть маленькую, но глубокую местную речушку или прогуляться в темноте по деревенскому кладбищу. А пока…

В будние вечера мы усаживались на скамеечках и начинали рассказывать друг другу жуткие истории. Мы выдумывали самые невероятные и страшные небылицы и, обставив их ужасными подробностями, увлеченно выкладывали друг другу в сгустившихся вечерних сумерках. Частенько после этих вечерних посиделок мы возвращались домой, перенасыщенные страхами. Каждый шорох или посторонний звук вызывал в наших душах леденящий ужас. За каждым кустом нам мерещились притаившиеся чудовища, от светящихся кошачьих глаз мурашки пробегали по спине.

В один из таких вечеров, стараясь держаться поближе друг другу, мы с сестрой возвратились домой. Наша нянька Даша заставила нас умыться, усадила за стол с чаем и пирожками. Дома наши страхи спрятались где-то глубоко внутри. Рядом была нянька, которая умильно наблюдала, как мы уплетаем её пирожки, самовар тихо посвистывал, чай успокаивал, расслаблял, и все это клонило ко сну. Поблагодарив нашу кормилицу, мы, еле переставляя ноги, поплелись в свою комнату на второй этаж.

Я вошел первым и только успел щелкнуть выключателем, как раздался истошный вопль сестры. Одной рукой она вцепилась в меня, а второй указывала на окно. Я обернулся и обомлел от страха. За шторами окна прятался человек. Понятно было, что он ужасный и громадный, поскольку из-под шторы виднелись его большущие черные ботинки.

На крик прибежала нянька, а из-за шкафа показалось заспанное лицо дяди Бори — хозяина ботинок. Оказывается, мамин брат дядя Боря приехал после напряженной работы на дачу отоспаться. Вдали от телефонов и городского шума эту его заветную мечту развеяли в прах его любимые племяннички...

Дядя Боря был родным братом мамы и официальным хозяином дачи. Но это только на бумаге. Он никогда не был здесь хозяином, и быть им, судя по всему, никогда не собирался

. Истинной хозяйкой дачи была наша мама.

Она, начиная с ранней весны, привозила сюда плотников, под её чутким руководством производились необходимые работы, под её бдительным контролем нас с нашей нянькой везли в этот райский уголок.
Куда и какой посадить кустик, где разбить клумбу и множество других хозяйственных проблем решала единолично мама. Решения эти обсуждению не подлежали, принимались, как руководство к действию, и все наше дачное благополучие было построено на непререкаемом и прочном авторитете мамы.

На фоне своего высоченного могучего старшего братца маленькая и хрупкая мама выглядела девчушкой, но иногда одним своим взглядом заставляла замолчать самого наглого болтуна. А дядя не вбил на даче ни единого гвоздя, не вскопал ни одной клумбы, в общем, приезжал только отдохнуть.

Дядя Боря был хирургом. И не простым, а ведущим, к тому же в известной клинике. Даже если бы он захотел нарубить дров или, допустим, прибить доску, никто бы ему этого не позволил. Потому что, как все говорили, руки у него были золотыми. Огромный и толстый хирург порой выглядел комично на фоне друзей отца.

Помнится, как-то собрались они на даче в один из памятных дней. Все приехали в офицерских мундирах, с орденами и медалями, а среди них — дядя Боря в соломенной шляпе, тенниске, в шароварах и шлепанцах. Некоторые молодые сослуживцы отца даже позволяли себе шутки относительно дяди, а были и такие, кто снисходительно похлопывали его по плечу. Мне всегда становилось отчего-то неловко за своего дядю.

Умер дядя Боря внезапно. В гробу он лежал в новехонькой форме полковника медицинской службы, а все его многочисленные медали и ордена не знали, куда и уместить. Было удивление на лицах многих пришедших проститься с покойным, и много было тихих, искренних слез тех, кто работал с ним и тех, кто был его пациентом.

Позже, наводя порядок на чердаке дачи, мы с сестрой обнаружили чуть ли не целый мешок писем. Все они были адресованы дяде Боре от его пациентов времен войны и мирного времени. Читали, признаться, со слезами на глазах. Мы и представить себе не могли, сколько людей спас этот на вид неуклюжий мужчина, который был замечательным хирургом, нашим родным дядей и просто хорошим человеком.
2006г