| Поэт в опале (в стиле ритмической прозы) Болдинская осень – и поэт в опале, и проложен в поле первый санный след. И верхушки сосен
подрассветил алым утреннего солнца первозданный свет.
В полушубке гольном прямо на исподнем на крылечко вышел изгнанный поэт. Пыхнул дым из трубки, свет столичный вспомнил, как шестёркой бит был козырной валет. Ухмыльнулся горько
и ушёл с крылечка, сел в избе за столик, голову склонив. Слышит — голос тонкий, будто издалече,
кто-то напевает сладостный мотив.
Девка из дворовых поднесла графинчик. И перо гусиное в чернильницу макнув, в жажде строчек новых, спробовав наливочки, рифмой стих разнёсся, как с перины пух.
Девка, разрумянившись, улыбалась рядышком, теребя ручонками длинный сарафан… А поэт, как спятивший, как в неволе каторжной, сочинял из жизни онегинский роман.
В нём придворной мерзости, сиятельствам и светлости, как гнездо воронье, нацепил на голову, попивая пунш в хулиганской смелости за своё здоровье, изгнанный из вечности поэт в глухую глушь.
— "" -----
|
