Клуб любителей книги. Глава 2

1993 ГОД.

Тот год смело можно назвать «смутным временем» новейшей российской истории. В Москве стреляли, сражаясь друг с другом парламент и президент, вся же остальная Россия тупо пялилась в телевизор, любуясь на полыхающий Белый дом и искренне воспринимая происходящее на одном уровне с дико популярным сериалом «Дикая роза».

Кстати,  мексиканская мелодрама была гораздо ближе моим согражданам, чем события, происходившие в Кремле. Тут хотя бы все было понятно! Он, она, любовь… впрочем, кое-какие грандиозные исторические  процессы все-таки нашли отражение и в нашей жизни. Все без исключения рыжие коты срочно были переименованы в Чубайсов, а «великий и могучий» пополнился словом «ваучер».

Для меня же тот год ознаменовался ещё и тем, что  бывший супруг попытался выжить нас с Алкой из квартиры. Его прошмандовка нагло наехала на меня прямо на работе.

— Это Вите давали квартиру! — заявила она, брезгливо окидывая взглядом книжные стеллажи (для куколки книги были, чем-то вроде запасного варианта туалетной бумаги),— а чей мужчина, тому и квартира! А если ты, книжная чувырла не согласна, то ведь и наехать недолго. Ребята и тебе, и твоей пацанке зубки-то проредят!

— Дверь открывается с другой стороны! И осторожнее с ручкой, она током бьет!

— Ах ты, тварь! Ну, я тебя предупредила!

Я не стала дожидаться конкретных действий с её стороны и набрала номер телефона Клары Федоровны. Так, мол, и так, выгоняют обездоленную женщину с ребенком из дома всякие наглые шлендры.

Юные куртизанки — болезненный вопрос для дам среднего возраста, чьи мужья занимают высокопоставленные должности. В юности, пока те были сирыми и нищими, бедные женщины сил не жалели, подталкивая, как дельфины тонущих, своих мужчин на поверхность. Работали за двоих, пока те со скрипом получали высшее образование, волокли на себе детей и все хозяйство, теряя юность и здоровье. И вот, когда их неимоверные усилия увенчались успехом, и они, наконец-то,  могли насладиться плодами трудов своих, приходили молоденькие и наглые стервы и отбирали всё, завоеванное с таким трудом, оставляя лишь морщины и стойкую ненависть ко всему миру.

На срочное заседание военного совета нашего женского клуба, дамы слетелись с оперативностью потревоженных пчел. На войне, как на войне! Особенно, если враг силен и младше тебя лет на двадцать.

Клара Федоровна приволокла в своем обозе и обычно ленивую и неповоротливую толстушку Марию Степановну — жену начальника местного РОВД.

Мария Степановна прославилась тем, что когда к ним в дом на обед прибыл высокий чин из столицы, гордо выставила на стол хрустальную гигантских размеров вазу, которую привез  супруг из-за границы, и с горой насыпала в неё семечек.

Высокий чин округлил глаза, но деликатно пощелкал их со всеми вместе. Может, так бы все и обошлось, если бы мужик не увидел, как у увлеченно грызущей семечки дамы вырастает густая борода из шелухи. Говорят, даже блевал, бедолага!

Короче, проще Марии Степановны были только лапти, но кое в чем она разбиралась как никто. Недаром помогала своему упитанному «котику»  учить уголовное право на заочном факультете юрфака. Говорят, она по сто раз читала и повторяла с ним вслух все положения статей закона, пока в его голове  хоть что-то не оседало.

— А чё,— зевнула дама,— делов-то! Пиши, Людка, заявление — так, мол, и так… шантаж, угрозы физического уничтожения ребенка! Свидетели-то есть?

— Да кто-то там болтался между стеллажами!

— Вот и аюшки! Фамилию только вспомни того шатуна, а дальше — дело техники! Я своего попрошу помочь, а он участкового напряжет!

Результатом этого напряга стало позорное увольнение моего бывшего муженька из армии и изгнание его с новой половиной из Емска. Но это я  пишу о той мерзкой истории несколькими  предложениями — на самом деле, процесс затянулся где-то года на три-четыре, да ещё и с переменным успехом, стоившим мне немало сил и слез. 

Самой яркой и впечатляющей страницей войны за жилплощадь,  был  выход нашей дочери из подъезда с  мачехой в охапке.

Алка возвращалась с тренировки, когда увидела свою новую родственницу, шурующую в замке в сопровождении слесаря с ящичком в руке. Очевидно, решили сменить замок и не пускать нас в собственную квартиру.

Ребенку (а моя деточка уже тогда была 185 см) это жутко не понравилось, и она недолго думая, схватила в охапку все 46 кг вопившего площадным матом дерьма и вынесла из подъезда. Может, на этом все бы и закончилось, если бы девочка не решила затолкать свою «вторую мать» в мусорный контейнер.  Та визжала и вырывалась, но не тут-то было — Алка не только запихала мачеху в гниющие очистки, но ещё и крепко захлопнула крышку, поставив на неё для прочности тяжеленный ящик с осклизлой капустой. Слесарь же только ржал при виде этой сцены, даже пальцем не шевельнув, чтобы спасти свою нанимательницу.

Уже через день я, скромно опустив глаза, сидела на заседании комиссии по делам несовершеннолетних, и, нервно теребя платочек, слушала, как надо воспитывать детей, чтобы они не калечили порядочных людей. Эта мерзкая сволочь написала на мою дочь заявление в милицию!

Но я, уже наученная мудрыми советчицами,  жалобным умирающим голосом попросила почтенную комиссию вызвать на заседание ещё и отца «трудного подростка», с тем, чтобы он повлиял на «отбившуюся от рук дочь». Тот, естественно, положил  на комиссию «с прибором», и тогда я подала на них с молодухой заявление в прокуратуру, обвиняя в уклонении от воспитания ребенка и требуя компенсации морального ущерба для моей дочери, из-за отсутствия этого самого воспитания.

Короче, дурдом!

И как будто этого было мало, дамы посовещались и решили меня срочно выдать замуж, чтобы новый муж защищал и нас с дочерью, и мою территорию от новых посягательств бывшего супруга.

Не могу сказать, что не думала тогда о новом замужестве. Мне было тридцать три, а это не тот возраст, когда, говоря о личной жизни, охотно применяешь глагол «была»! Но, во-первых, борьба за квартиру отнимала у меня все силы и средства, чтобы ещё о ком-то думать, а во-вторых, были большие сомнения в целесообразности такого шага в принципе.

Плохо, когда ты в праздники остаешься одна, плохо, когда некому вбить пресловутый гвоздь в стену и плохо, когда некого послать посмотреть, что это там так страшно шуршит в углу глубокой ночью.  Это уж не говоря о материальной и сексуальной стороне дела! Но есть ведь и плюсы! Ты не обязана объясняться по поводу задержек с работы или неприготовленного ужина, не должна считаться с капризами мужского самодурства, а главное, не нужно бесконечно подбирать разбросанные по всей квартире мужские носки.  

Соседи по лестничной клетке только добавляли позиций в последний перечень.

Тетя Соня и дядя Степа — так их звали все знакомые, хотя Козюльским  не было и пятидесяти. Дядя Степа был наполовину западный украинец, наполовину — поляк, отец тети Сони был таджиком, а мать — наполовину персиянкой, наполовину уйгуркой. Детей, не мудрствуя лукаво, записали русскими. Да они себя таковыми и считали,  игнорируя экзотичных предков.

Дядя Степа работал сторожем городского парка, а тетя Соня продавала в том же парке пиво в местной забегаловке под интригующим названием «Зеленый шум».  

Так вот, эта парочка веселила весь дом. В цирке моим соседям делать было нечего, потому что после просмотра практически ежедневной программы выступлений господ Козюльских, клоуны и эквилибристы уже ничем не могли нас поразить.

Вот представьте себе — утро обыкновенного многоквартирного дома. Кто-то варит кофе, кто-то гуляет с собакой, а кто-то ещё досматривает сны и вдруг!

— Соня! Соня-я-я, я…, а ты…!  (многоточие в этом случае — обыкновенный мат)

Этот зов исторгал вернувшийся с работы  дядя Степа, и тут же получал ответ от дражайшей половины:

— Ах, ты…. ….я…! (то же самое)

Причем громкость голосов такова, что пожарная сирена захлестнулась бы от зависти. Не успел вздрогнувший дом как-то отреагировать на вступление, с улицы уже доносится пронзительный вопль:

— Люди добрые! Помогите, убивают!

Кто в чём,  испуганные соседи  выбегают на двор. И видят следующую сцену: тетя Соня свисает на руках, отчаянно болтая ногами, с балкона четвертого этажа (а весила она примерно 100 кг при росте 160 см), а дядя Степа со зверским выражением и без того не самой приятной физиономии огромным ножом пилит ей пальцы.  Кто-то орет, что нужно вызвать милицию, кто-то кричит от ужаса, кто-то ругается, что опять от Козюльских нет покоя. Но никто ничего не предпринимает конкретно, потому что знает — вмешиваться нельзя, иначе сами же Козюльские тебя по судам и затаскают.  Пройдет всего лишь полчаса, и белка, посетившая в очередной раз дядю Степу, вернется в лес, и супруги помирятся. После подобного экстрима, толстушка тетя Соня удивительно ловко прыгала вниз к соседям, и, перевязав руки (голову, ноги или шею — смотря куда дотянется вредоносный тесак!), накрывала на том же балконе стол — и супруги, счастливо щуря подбитые глаза, в упоении пили чаек!

Зимой же дядя Степа без особых ухищрений при помощи ножки от стола гонял супругу в одной комбинации вокруг мусорных контейнеров, пугая бродячих кошек и на радость ночующим в теплотрассе бомжам.

Причем, тетя Соня отказывалась признавать даже сам факт запоев супруга.

— Да вы что, мой Степа не пьет! Бывает, глотнет по случаю праздника — рюмочку, другую! Но больше — ни-ни! Что он, алкаш какой-то, что ли? Уважаемый человек, золотой работник!

— А что же у вас, Соня, за «бланш» такой большой под глазом! Говорят, ваш «золотой работник» бил вас головой о бетонную лестницу в подъезде!

Дама мрачнела прямо на глазах.

— До чего же дрянные людишки у нас! — с осуждением качала она головой, и с задумчивой горечью добавляла,— вот ведь наплетут на хорошего человека, чего сроду не было! Да я, когда стирала, с тазом в коридоре поскользнулась и о косяк двери ударилась!

И ей дела было мало, что собеседница лично видела все фортеля «непьющего» Степы, что в местном травматическом пункте её знали, как родную, и даже не спрашивая о причине перелома или сотрясения мозга, уже автоматически писали: «бытовая травма».

Трижды подумаешь, имея в соседях такую пару, да ещё вкупе с выходками собственного блудливого супруга — выходить ли второй раз замуж?

Впрочем, дамы свое дело знали и жених пошел. Не сказать, чтобы косяком, но выбор был, и кое-какие интересные экземпляры  попадались даже в этом жиденьком ручейке.

Конечно, невеста я была ещё та, но и у меня имелись несомненные достоинства. Во-первых, пусть и держащая осаду, но все-таки отдельная жилплощадь в самом центре города. Благодаря стесненным жизненным обстоятельствам я сохранила фигуру и общий вид королевы в изгнании. Да и дочь у меня была только одна, и неплохие связи среди местного истеблишмента. Мало, согласна! Но у других претенденток на счастье, видимо, и этого не было.

Первым ко мне начал подбивать клинья сын директора местного кирпичного завода. Его  пыталась женить мать,  отчаявшаяся хоть как-то пристроить свое непутевое чадо.  От Алексея Ивановича уже сбежали две потенциальные невесты, хотя, на первый взгляд, он был не так уж плох. Высшее образование и состоятельные родители все-таки компенсировали лысину плюгавого мужичишки со статью Наполеона времен Березины.

— Мать, он похож на сидящую собаку, переболевшую лишаем в особо тяжелой форме! — заявила мне дочь, едва заприметив его фигуру на пороге нашего дома,— будем об него спотыкаться!

— Аллочка,— деликатно заметила я,— нельзя судить человека по внешности, важен его духовный мир!

— А! — понятливо кивнула вредная девчонка,— этот самый мир у него фонтанирует  из ушей! Посмотри, сколько морщинок на лобике, это, наверное, потому, что он все время думает о важном!

Алка, не сводя глаз, следила за гостем, даже отменив ради этого (беспрецедентный случай!) тренировку. Рядом с ней так же бесцеремонно пялил глаза кот Мурзик, подобранный сердобольным ребенком пару недель назад на помойке.

— Ты его смущаешь! — зашипела я на дочь, когда Алексей Иванович, извинившись, посетил  туалет.

— И не думала! А где цветы?

— Какие цветы? — заюлила я.

— Которые он должен был принести с собой! Или Иван Алексеевич решил на халяву попользоваться туалетной бумагой и сожрать нашу колбасу? Чтобы мы с Мурзиком остались утром  голодными?

— Алексей Иванович!

— Не суть!

— Сварю кашу! — зашипела я, потому что уже послышался красноречивый звук смывного бачка — Не позорь меня перед людьми!

— Ты его корми своей кашей! А мы с Мурзиком — растущие организмы, и нам нужно мясо!

Сообразив, что дочь так и не даст нам перемолвиться даже словом, я предложила Алексею Ивановичу прогуляться по местному парку — ночному владению дяди Степы.

Парк раскинулся в самом центре нашего городка и в пяти минутах ходьбы от моего дома. Здесь были устроены качели, карусели в виде бегущих лошадок и торчало вечно не работающее «Колесо обозрения». В кущах деревьев пряталась тщательно огороженная танцплощадка, где решалось большинство судеб молодежи  Емска.  Прямо возле парковых ворот  располагалась уже вышеупомянутая пивная «Зеленый шум» — самое дорогое место для нескольких поколений местных алкоголиков.

За его задней стеной была выстроена сцена летнего театра и тянулись ряды скамей для зрителей. Здесь выступали в праздники самодеятельные коллективы нашего городка, а иногда и заезжие музыкальные и театральные звезды.

И зачастую бывало так: на сцене пели частушки местные примы, а в толпе слушающих зрителей то там, то здесь похрапывали прилегшие на скамью постоянные клиенты «Зеленого шума». Иногда выведенные из себя очередным скандалом, связанным с этим заведением, власти давали отмашку милиции — та хватала пьяниц, и везла в вытрезвитель, но, честно говоря, в этих акциях  не было никакого смысла. Милицейским нарядам, забросив все свои дела, нужно было бы постоянно дежурить у «Зеленого шума», потому что поток жаждущих никогда не иссякал.

Было около девяти часов вечера. Пивнушка закрывалась в десять, поэтому в теплых сумерках весеннего вечера разносился стук пивных кружек и азартно отбиваемой о столы вяленой рыбы. Нестройный гул громких голосов подтверждал, что время завсегдатаи проводят весело и содержательно.

Но когда мы с Алексеем Ивановичем, неторопливо волоча ноги и лениво перебрасываясь общими фразами,  поравнялись с пивнушкой, он проявил неожиданное беспокойство. Озабоченно завращалась лысенькая головка и засветились живым энтузиазмом подслеповатые  глазки.

— Что-то пить хочется! — забормотал он, плотоядно облизываясь,— неплохо бы… стакан лимонаду!

Я пожала плечами.

— Пожалуйста!

— Я через пять минут!

— У-гу!

Сначала я ждала его неподалеку. Но вид мнущейся у пивнушки особы меня не прельщал, поэтому я тихо ретировалась на ближайшую лавочку.  С моего места был хорошо виден вход в «Зеленый шум». Спустя полчаса можно было смело уходить, но я никуда особо не торопилась,  и решила все-таки дождаться, когда же несостоявшийся жених вспомнит обо мне.

И он вспомнил! За пятнадцать минут до закрытия пивной. Ошалело выскочив на улицу, Алексей Иванович  закрутил головой. Понятно, что уже окончательно стемнело, и увидеть меня на лавочке он не мог, поэтому я сама вышла навстречу.

— Людмила Павловна,— забормотал он, умоляюще заглядывая в глаза,— не могли бы вы одолжить рублей триста! Я завтра же отдам — у товарища теща умерла, надо помочь!

Триста рублей? Да за эти деньги нужно неделю горбатиться над очередной шалью!

— У меня нет!

— А сколько есть?

— Я вообще-то вышла в парк погулять!

— А дома есть?

Разговаривать было больше не о чем, и я со спокойной совестью пошла домой. Вот только алкоголиков мне не хватало для полного счастья! Гуд бай, очередная попытка наладить личную жизнь!

— Всё к лучшему,— узнав о провале матримониальных планов, философски заметил ребенок,— а то бы соблазнила его, и как честная женщина была обязана жениться! И по количеству пьяных дебошей Иван Алексеевич  успешно конкурировал бы с дядей Степой!

— Алла, ты разговариваешь с матерью!

— Понятно, стала бы я так стараться ради чужой тетки!

— Ладно,— обреченно вздохнула я,— что Бог ни делает, всё к лучшему!

Но мама Алексея Ивановича  так не считала. Анна Львовна ворвалась в мою библиотеку на утро следующего дня с раскрасневшимся от повышенного давления лицом.

— Зачем ты напоила Алешу? Я-то думала, ты порядочная женщина, а не какая-нибудь профурсетка!

— Я не поила Алексея Ивановича! – нервно возразила я, перекладывая книги с места на место,— он набрался без меня!

— Только не надо мне пудрить мозги! Алеша сказал, что ты подначивала его и дразнила, принуждая пить водку!

Всё понятно! Я решила зайти с другой стороны.

— А почему я не могла предложить Алексею Ивановичу водку?

— Потому что теперь неделю не вывести его из запоя!

— Так надо было предупредить!

Дама просверлила меня злющим взглядом.

— Не с того, милочка, начинаешь общую жизнь, не с того!

Я промолчала, твердо решив про себя, что начало и конец в данном случае будут означать одно и то же. С Анной Львовной я связываться не стала — мало ли! В моем положении трижды подумаешь, прежде чем ругаться с дамой такого уровня.

Но потом не удержалась и пожаловалась на Анну Львовну Кларе Федоровне, твердо уверенная, что та мне посочувствует. И просчиталась.

— Но, Людочка,— возмущенно прошепелявила госпожа Петрова,— а что ты хотела? Принц ведь вряд ли за тобой приедет! А Алеша — мальчик очень хороший, воспитанный, с образованием! Вот и взялась бы за него — не давала  пить, следила за его дружками, и глядишь, сделала бы из него человека!

 Благодарю покорно! Да легче из мрамора Аполлона изваять, чем алкоголика сделать непьющим членом общества! Неблагодарная и тяжелая юдоль! Есть, конечно, героини, которые бьются не на жизнь, а на смерть с зеленым змием, но их подталкивает к этому либо любовь, либо общие дети, а на что мне такая головная боль, как Алексей Иванович? Нет уж, пусть ищет свою Джульетту в другом месте!

Впрочем, и Алексей Иванович не жаждал повторного свидания, поэтому наш роман закончился, не успев начаться. И практически сразу начался новый.

Игорь в противоположность предшественнику был весьма приятным мужчиной. Высокий, симпатичный, модно одетый. Его черный кожаный плащ был единственным в своем роде, и обращал внимание на улице, и ещё — у него была машина! По тем временам — действительно, принц! Работал он в местном архитектурном отделе и часто заглядывал ко мне в библиотеку, зачитываясь историческими романами.  И вдруг стал делать авансы!

Трудно объяснить, в чем они заключались, но женщины меня поймут. Шуточки, словечки, букетик подснежников, красноречивые взгляды — я решила не ударить в грязь лицом и разорилась на новую юбку и помаду.

— Клевый чувак! — с тяжелым вздохом признала и моя дочурка.— Ладно, дерзай, приглашай в гости! Будем надеяться, что хоть этот  не тайный алкоголик!

Намек на возможное свидание Игорь понял сразу и радостно развивал тему, пока я не пригласила его в гости.

Все началось вроде бы неплохо. Кавалер принес большой букет сирени, любовно пристроил свой знаменитый плащ на вешалке в прихожей и заполонил комнату запахом неплохого мужского одеколона. Алка моментально свалила на тренировку, оставив гостя на нас с Мурзиком.

Оживленно сияя улыбкой, Игорь шагнул к столу, открыл шикарный кожаный портфель и вытащил из его недр бутылку «Улыбки» (супердешевая сладкая дрянь 90-х!) и бумажный кулечек, в котором пряталось…  грамм 100 «барбарисок»!

Выражаясь современным языком, я зависла, недоуменно хлопая ресницами и растерянно пялясь то на бутылку, то на «барбариски».   Не подумайте, что я такая уж привереда, и меня не устроило угощение. Да черт с ней, с «Улыбкой», уж как-нибудь проглотила бы, и «барбариски» я часто сама покупала к чаю в силу их дешевизны и доступности моему карману. Но вот как совместить эти леденцы с вином, я никак не могла понять. Выпить залпом «Улыбку», а потом смачно загрызть конфеткой, или сосать её чуть ли не до утра?! А у меня были на этот вечер совсем другие планы, и  под платьем таилась новая красивая комбинация.  Не судите строго – Игорь был по всем статьям красавцем, а у меня уже больше двух лет не было мужчины.

Но вот как совместить долгожданное событие со столь странным для мужчины с машиной угощением? Внутренний голос легкомысленно твердил: «Наплюй! Наконец-то, красивый здоровый мужик — он, наверняка, знает, что делать с женщиной в постели!», но закаленный годами неприятностей рассудок возражал: «Отвянь со своими кошачьими радостями! Успеешь! Надо уточнить, почему пареньку под сорок, а он все ещё не женат!»

И я, мило улыбнувшись, растроганно защебетала:

— Ой, вы меня так балуете! Цветы, вино…,— я смущенно потупила глаза,— может, не будем торопить события и просто сегодня поговорим, попьем чаю с… моими любимыми конфетами! И как вы только угадали?

Игорь довольно улыбнулся, но все-таки в лице мелькнуло некое разочарование, вновь настроившее меня благожелательно к моему гостю. Значит, он так же, как и я жаждет более интимных отношений!

Увы, но вскоре я вновь вынуждена была насторожиться.

Пакет черного индийского чая мне щедрой рукой отсыпала в свое время Клара Федоровна, мужу которой  дали в виде взятки чуть ли не мешок, какие-то мучающиеся зубами начальники.

Игорь, прикусив губу, наблюдал, как я щедрой рукой насыпала чай в заварной чайник, и недовольно заметил:

— Чай лучше всего покупать в пакетиках! Экономнее — один пакетик можно заваривать до четырех раз. А ещё лучше, заготавливать с лета мяту, липовый цвет, смородиновый лист — и дешево, и полезно для здоровья!

— Бесспорно! — охотно согласилась я, наливая ему чашку,—  предлагаю пойти прогуляться! Вечер сегодня удивительно хорош!

Надо сказать, что испытание «Зеленым шумом» мой ухажер выдержал на «пять»! Брезгливо поморщился, проходя мимо, и даже на мгновение не прекратил обсуждение романа Валентина Пикуля «Барбаросса».

На следующее утро, повесив на дверь библиотеки табличку «Уехала на базу», я села в автобус и поехала в филиал, расположенный в районе обитания Игоря.

В докомпьютерную эпоху местные библиотеки с успехом заменяли интернет. Туда устремлялись не только скучающие пенсионеры и домохозяйки, но и школьники, и студенты-заочники, и просто любители читать. Мой кавалер не мог избежать внимания местной библиотекарши.

Ольга Васильевна была ветераном нашего дела, и помнила ещё сталинские времена, когда она днем моталась по полевым станам с книжками, а по вечерам проводила политинформации на селе. В выходные же дни полола на колхозных полях капусту и огурцы с песнями, восхвалявшими железных наркомов. 

Суровая и энергичная дама встретила меня приветливо.

— Что, Людочка, забыла в моих пенатах?

— Да вот…,— и я ей  рассказала о своем кавалере.

Ольга Васильевна рассмеялась, причем хохотала до слез.

— Ох, ну и развеселила,— наконец, хрюкнула она, вытирая платком глаза,— он, наш Игорек, с детства был себе на уме. Даст мама десять копеек на мороженое, никогда не потратит — все складывал и копил. Зато первым в классе купил себе часы!

— Но это вроде бы хорошо? — неуверенно пробормотала я.

— Куда как хорошо! Только этого не оценила ни одна из его жен!

— Жен?!

— Ну да. В первый раз он женился ещё в институте, и что да как там между молодыми произошло, я не знаю, хотя догадываюсь! А вот во второй раз Игорек нашел себе местную девушку. Ирочка работала лаборанткой в сепараторной — скромная, хорошая девочка, а тут такой орел! Она и растаяла… до утра после свадьбы!

— Господи,— испугалась я,— что он такое сотворил в брачную ночь?

— Да, ночью-то он как раз мало отличился,— хмыкнула дама,— а вот утром устроил настоящую истерику, когда молодая, надумав испечь оладушек к завтраку, добавила в квашню целое яйцо!

Я не поняла, недоуменно пялясь на Ольгу Васильевну.

— А что? Его можно как-то поделить?

— Наверное, с его точки зрения, можно!

— И что было дальше?

— Ирочка попробовала отшутиться, но он ворчал и ворчал, нудел и нудел, и так её достал, что она собрала вещички, и к вечеру того же дня ушла домой! Сейчас она вновь  вышла замуж и счастливо воспитывает двух детей. А Игорек вроде бы сходился ещё с одной женщиной, но, судя по тому, что её никто толком и разглядеть не успел, повторилась та же история!

Я растерянно присела на стол в читальном зале.

— Господи, а я-то ему зачем понадобилась? Сами знаете мои обстоятельства — разве что с сумой по миру не хожу!

— А вот это и привлекло. Всегда в одной и той же юбке…

— Я новую купила!

— Молодец, давно пора, а то старая уже на нитки распадалась! Чулки штопаные, туфли — чиненные перечиненные! Игорек и решил, что нашел свою мечту!

— Но сам-то он одет дорого и модно!

— Так для себя любимого ничего не жалко! Лишь бы пыль в глаза пустить! Так что страстью в его чувствах и не пахнет!

— А почему он так расстроился, когда я перевела дело от постели к прогулке в парке?

— Так ведь опять придется покупать бутылку, чтобы подступиться к телу! — моментально разгадала ребус Ольга Васильевна, и сочувственно вздохнула.— Плюнь ты на него!

— Придется!

Услышав мой унылый голос, дама неожиданно оживилась:

— А знаешь, у меня есть для тебя хороший жених! Не принц, конечно!

Дался им всем этот принц! Одна уже вышла замуж за принца — весь мир ей завидовал! И чем дело закончилось для несчастной принцессы Дианы? Впрочем, все пожилые женщины обожают заниматься сватовством,  не была исключением и Ольга Васильевна.

— Мужик хороший, непьющий. Дом — полная чаша! Свиньи, куры, кролики и три коровы, а жена недавно умерла!

— А зачем ему столько скотины?

— Так ведь пятеро деток мал мала меньше! А что, будет твоей Алке ещё чем заняться, помимо, как бесцельно мяч бросать! Вымахала в коломенскую версту, а соображения нет! Прошла, не поздоровалась!

— Я с ней поговорю,— рассеянно пообещала я, быстренько направляясь к выходу,— а за мужика… простите! Коров с детства боюсь!

Пять детей! Жаль, конечно, сирот, но я не могла взвалить на нас с Алкой такую громадную ответственность. Не чувствовала ни сил, ни призвания.

И опять дамы осудили меня за разборчивость.

— Что ты, Людочка, как маленькая! Такой мужчина — и красота, и машина, а что скуп… так нам всем мужья мозги выносят за любую булавку! В семейном деле это не главное!

Им было, конечно, виднее, но я не хотела проводить заранее обреченные на неудачу эксперименты. И тихо подсунула в портфель Игоря бутылку «Улыбки», когда он навестил в очередной раз мою библиотеку. Тот все понял без лишних слов.

И уже заканчивая тему женихов, могу рассказать о последней попытке устроить свою жизнь, после чего я поставила на замужестве жирный крест.

Федор Михайлович был вдовцом и отставным офицером, вернувшимся на Родину, доживать свои дни на пенсии. В Емске у него был небольшой домик, оставшийся от матери. Дети уже были взрослыми и жили собственной жизнью, поэтому ничто не мешало ему вступить во второй брак. Немного шумный, немного авторитарный пятидесятилетний крепыш  был хорошей партией для такой женщины, как я.

— Людмила, надежнее Федора Михайловича может быть только скала! Серьезный и обеспеченный мужчина! — был единодушный вердикт моих дам.

И я, обреченно вздохнув, решила покориться судьбе и уже танцевала с ним вальсы на вечерах «Кому за тридцать!» в местном ДК, когда разгневанная таким самоуправством судьба наслала на меня маму.  

Несколько слов о моей семье. По происхождению мы все из Питера. Отца я помню плохо, он умер, когда мы с братом были совсем малышами, и мама растила нас одна. Ей было очень тяжело поднимать двух детей, и она никогда не гнушалась подработками — мыла полы, выходила в две смены, но она выложилась и дала нам с братом высшее образование. После чего посчитала свой долг исполненным, и принялась пожинать плоды своих усилий.

С меня, увы, взять было нечего — я полностью не оправдала её ожиданий, зато  брат радовал материнское сердце.  Он устроился экономистом в какое-то совместное предприятие и очень неплохо зарабатывал, женился на хорошей девушке Леночке, родил парочку детей.  В, общем-то, можно было смело сказать, что жизнь у Артема удалась, если бы не вечная русская проблема — жилье! Как они с женой не копили, как не собирали, никак не могли набрать необходимую сумму для покупки двухкомнатной квартиры.  И тут им вызвалась помочь мама, предложив продать  её  комнату в центре Питера, но с тем, чтобы она потом также вселилась в новую, но уже трехкомнатную  квартиру. И Артемка согласился — не знаю уж, о чем они там с женой думали, когда решились на такую авантюру!

С тех пор прошло два года, и Леночка без малейшего напряга может претендовать на место в раю, в ранге великомученицы. Отдыхающая на пенсии мама находит особое удовольствие в бесконечных напоминаниях о том, чем она пожертвовала ради воспитания детей, и какие они неблагодарные, что не хотят этого оценить. На малейшую попытку её урезонить родительница реагирует водопадом слез, истериками и вызовами скорой помощи из-за взлетевшего давления.

Я её  люблю, но каждый раз, когда мама переступает порог моей квартиры, наравне с радостью мы с Алкой испытываем страх — ведь нам предстоят недели бесконечного брюзжания. Маме не нравилось, как я стираю, мою окна, веду хозяйство и уж, конечно, воспитываю дочь. Так как родительница посещала меня обычно летом, хитрая Алка сматывалась в спортивный лагерь и  не показывалась дома, выжидая пока съедет любимая бабушка.

Но в этот раз матушка посетила меня не запланировано, вдребезги разругавшись с Артемом.

— Твой брат — дурак и тряпка в руках своей стервы жены! И это после того, что я для вас с ним сделала! Не досыпала, не доедала, замуж второй раз не вышла, пожертвовала всем, чтобы у вас было счастливое детство, а вы — свиньи неблагодарные!

Интересно, видел ли кто-нибудь благодарных свиней и как они выглядят в противоположность свиньям неблагодарным?

Но в этот раз, я была даже рада визиту матери, потому что хотела познакомить её с Федором Михайловичем, твердо уверенная, что он ей понравится. Это был мужчина её типа — педантичный, любящий порядок во всем и со старомодными взглядами на брак.

Тем вечером мой кавалер зашел в библиотеку, чтобы отвести меня в кино, и я его порадовала сообщением о знакомстве с будущей тещей.

— Как-то неожиданно,— заволновался мой отставник,— я без цветов! Может, купить коробку конфет?

— У мамы диабет!

— Но не могу же я навещать пожилую женщину с пустыми руками?

Согласитесь, он был совсем не плох, и я расплылась в искренней улыбке. Пожалуй, в этом браке я буду счастлива!

— Купите ей несколько апельсинов, она их безумно любит!

И вот с апельсинами в авоське и под руку с солидным мужчиной, я, сияя всей физиономией,  появилась дома. Увы, мама отнюдь не обрадовалась визиту.

Она выползла нам навстречу в старом байковом халате и залитом водой фартуке, держа в руках что-то мокрое и скомканное. Наверное, устроила какие-то свои постирушки. Надо же, как некстати!

— Мама,— застенчиво пролепетала я, выталкивая навстречу родительнице жениха,— это Федор Михайлович! Мы,  в общем…

И замерла с открытым ртом, потому что побагровевшее лицо родительницы вдруг приняло такое озверевшее выражение, что слова застряли у меня в горле.

— Женихов она водит в дом, неряха! А  трусы за ней мать должна стирать? Я ночи не спала, обихаживая вас с Артемом, работала в две смены, жила в коммунальной квартире с туалетом и ванной на десять семей, и то себе не позволяла грязные трусы разбрасывать! Стыд совсем потеряла! И ещё всяких прохиндеев в дом тащит! Грязнуля!

Федора Михайловича, как ветром сдуло, а я окаменела на месте, продолжая наблюдать, как беснуется, размахивая перед моим лицом мокрыми алкиными трусиками, взбешенная мать. Дождалась, когда она прокричится, а потом, попятившись к открытой двери, в которую уже заглядывали привлеченные скандалом соседи, сбежала на улицу.

От стыда я долго не могла прийти в себя, блуждая по вечерним улочкам городка, а потом решительно направилась ночевать в библиотеку. Благо, не успела повесить сумочку с ключами на вешалку в прихожей.

В полночь раздался телефонный звонок от Алки.

— Мать,— озадаченно поинтересовался  ребенок,— ты почему не дома?

— Я не приду,  пока бабушка не уедет! Сегодня переночую в библиотеке, а завтра попрошусь постоялицей к Розе Сергеевне!

— А бабушке плохо! — нервно сообщила дочь.— Она говорит, что ты её решила в гроб загнать, и если  сию минуту не придешь домой, то считай, что у тебя больше нет матери!

— Дай ей таблетку! А если она и дальше будет орать, то отправляйся ко мне, я выйду навстречу!

— Я не могу оставить Мурзика с ней один на один! —  возразила дочь.— Он ещё маленький, и кошки будут над ним издеваться, если котик станет заикой!

— Тогда терпи!

Через полчаса матушка и дочь были на пороге библиотеки, и все началось сначала, потому что моя мать всегда считала, что лучшая защита — это нападение!

— Ты понимаешь,— в конце концов, спросила я окончательно выбившуюся из сил родительницу,— что лишила меня последней возможности выйти замуж?

— А зачем тебе выходить замуж?

— Чтобы жить с мужем, мама!

— Хорошие-то мужики со своими женами живут и не ищут разведенок! Небось прохиндей, какой-то, на твою квартиру позарился!

— Во-первых, Федор Михайлович — вдовец, во-вторых….

— Так он свою жену точно уморил! То-то мне его рожа не глянулась! И ты такого мерзавца была готова на мать променять, а мать ведь плохого своему ребенку никогда не пожелает!

И всё началось сначала. Матушка могла без устали выносить мозги, проявляя при этом железную силу воли. И я бесславно вернулась домой, а ведь если бы….

Впрочем, не буду забегать вперед. Столь пространно я описываю события зимы, лета и начала осени 1993 года, чтобы дать понять читателю, что у меня действительно не было времени на Розу Сергеевну. Занятая спасением квартиры и мыслями о матримониальных неудачах, я не среагировала должным образом на её странные сообщения, в чем впоследствии не раз упрекала себя.