Фёдор Евдокимович Самончук герой Моонзунда

Фёдор Евдокимович Самончук герой Моонзунда

 

 

 

 

 Федор Евдокимович Самончук герой Моонзунда

 

1917 год. Август. Кайзеровские генералы и адмиралы разрабатывают план секретной операции «Альбион» на Моонзунде, полагая, что данным сражением они приведут к гибели русскую революцию и ликвидируют классовые волнения в Германии. К слову, на германском флоте бунтарские настроения моряков уже были очевидны: на «Вестфалене» матросы вышвырнули за борт командира, а команда «Нюрнберга» по примеру русских моряков с броненосца «Потемкин», арестовав всех офицеров, пыталась укрыться в норвежских фиордах.
Германское командование решило в полной мере использовать возникшие в России внутриполитические трудности для достижения решающих успехов на фронте. Предусматривался захват Моонзундских островов, заход германского флота в Рижский залив, уничтожение там Балтийского флота и создание благоприятных условий для нанесения удара по Петрограду с моря и с суши. Учитывая развитие обстановки на сухопутном фронте, проведение операции "Альбион" назначили на конец сентября — начало октября 1917 года. Для осуществления операции были выделены огромные силы: около 300 единиц корабельного состава, в том числе 11 линкоров и тяжелых крейсеров, 9 легких крейсеров 57 эскадренных миноносцев. Для обеспечения воздушного прикрытия и поддержки с воздуха командованию операцией было придано 94 самолета и 6 дирижаблей. Десантный корпус для захвата островов насчитывал 25 тыс. человек.
На рассвете 29 сентября германские корабли подошли к северо-западному побережью острова Эзель в районе бухты Тага-Лахт. Подавив две наши береговые батареи, они высадили десант. Тяжелые и кровопролитные бои вели наши моряки и солдаты за каждый остров архипелага, за каждый рейд, за Кассарский плес, где происходили наиболее жестокие морские сражения. В них прославились линкор "Слава" и эскадренные миноносцы "Новик", "Гром", "Забияка", "Константин", а также неутомимая, удивительно живучая канонерская лодка "Храбрый", на красном флаге которой в дни революции было начертано: "Мы путь земле укажем новый, владелец ею будет труд!" Германские корабли постоянно пытались прорваться к району боев со стороны Рижского залива, но каждый раз встречали упорное сопротивление русских моряков.
На второй день боев (30 сентября) эсминцы "Новик", "Гром", "Изяслав" и "Самсон" обстреляли и вынудили уйти отряд германских тральщиков, которые тралили проходы между островами. Главной ударной силой немцев стала 2-я флотилия в составе эсминцев В-98, G-101, V-100, G-103, G-104, В-109, В-110, В-111, В-97, B-l12. Ее прикрывали линкор «Кайзер» и легкий крейсер «Эмден», а поддерживали корабли 13-й полуфлотилии эсминцев, всего 17 кораблей. Командовал прорывом коммодор Гейнрих, поднявший брейд-вымпел на V-100. На следующий день, 1 октября, эсминцы "Гром", "Забияка" и "Победитель", находившиеся в дозоре на Кассарском плесе (у восточного побережья острова Эзель), обнаружили германский крейсер и несколько миноносцев. В средине дня сюда подошли эсминец "Константин" и канонерская лодка "Храбрый".

Командир дивизиона Пилсудский (двоюродный брат прославившегося предельной жестокостью к пленным красноармейцам президента Польши Юзефа Пилсудского), зная о присутствии ЛК противника, главный калибр которого в состоянии поразить цель на имеющейся дистанции, отдал приказ подчинённым кораблям застопорить машины и встать на якорь, чем подставил русские корабли под удар. На «Громе» приказ этот выполнили, но среди экипажа было много несогласных, дело едва не кончилось бунтом. 1-ый минный офицер на «Громе» в это время отсутствовал, болтался где-то, чаи гонял.
Немцы быстро воспользовались подарком Пилсудского. Около 13 ч 30 мин сигнальщики «Грома» обнаружили на расстоянии 125 кабельтовых немецкий линейный корабль «Кайзер», который на полных парах устремился к русским кораблям. «Гром» быстро снялся с якоря, и в тот же момент линкор открыл огонь из орудий главного калибра.

«Снявшись с якоря ранее других кораблей, – докладывал командир «Грома» Анатолий Петрович Ваксмут командиру минной дивизии, – я оказался в наиболее невыгодном положении, так как прикрывал собой миноносцы «Забияка» и «Победитель», не позволявшие мне повернуть на ост. С третьим залпом неприятеля получил попадание в правую машину. Снаряд пробил правый борт над водой, прошел через машину и разорвался под кораблем. Сотрясение было настолько сильным, что на переднем мостике сорвались со своего места главный компас и минные прицелы. Миноносец получил крен градусов в шесть, но продолжал еще некоторое время двигаться вперед, что дало возможность повернуть на ост. Когда весь пар через поврежденные правые машины, где были перебиты трубы свежего и отработанного пара, вышел, левая машина, до этого работавшая, остановилась. Миноносец вышел из-под огня, так как зашел за мыс. Неприятель прекратил стрельбу. Канонерская лодка «Храбрый», увидев, что миноносец остановился, быстро подошла к его левому борту и подала швартовы на «Гром».

Интересны свидетельства 1-го минного офицера эсминца – Панцерженского:

«Спешу на мостик к командиру. Последний, судя по лицу, здорово обескуражен происшедшим. Еще бы! Вот как, по его словам, происходило дело.

— Дивизион утром подошел к Соэлазунду, — начал свой рассказ командир, — для наблюдения за проходом. По ту сторону пролива обнаружен трехтрубный крейсер типа «Аугсбург» и несколько миноносцев стоявших, по-видимому, на якоре. Повертевшись немного примерно на меридиане мыса Факерорт, стали на якорь, имея его почти на панере. Вряд ли это следовало делать, но факт остается фактом. Корабль был изготовлен к бою, неслась ходовая вахта. Все время измеряли дистанцию до супостата, наблюдали пеленг — никакого движения. Стоят как вкопанные. Но немцы не хлопали. Крейсер, не имея возможности достать нас своей артиллерией, очевидно, вызвал на подмогу линейный корабль. И действительно около четырнадцати часов дня, примерно с час тому назад, из-за мыса Пакерорт показался здоровенный дядя типа «Кайзер» и, недолго думая, открыл по нам огонь с дистанции сто десять кабельтовых — главной артиллерией. Думать было некогда. Взвился сигнал «сняться с якоря». Но и без этого мы уже удирали. Первый залп — на недолете. Фонтаны выше мачт. Стал якорь — даю ход. Из-за течения нос смотрит не по ветру, а по равнодействующей — примерно на юго-запад, то есть на противника. Приходиться разворачиваться влево. Второй залп — перелетный. Нос уже покатился. Снова яркие языки оранжевого пламени лизнули темный фон горизонта — третий залп. Куда ляжет? Миноносец энергично катится. Скорей бы уйти из этой проклятой, кажущейся вечной циркуляции. Не успел это подумать, как страшной силы удар потряс весь миноносец.

Готово, мелькнуло, получил. Сейчас взрыв. Грохот чего-то падающего, свист пара, но взрыва нет. Меня бросило и ударило о нактоуз компаса — еле удержался на ногах. Многие попадали. Сорвало некоторые приборы. «Одерживай!» — приказываю. «Руль не действует», — докладывает мне старшина.

Поднят сигнал «Не могу управляться». Стопорю правую машину, чтобы не проциркулировать больше, чем следует, ответа по телеграфу не получаю. Что за дьявол!

Посыпались доклады: пробоина выше ватерлинии; руль заклинило; правая машина разбита; кормовая кочегарка повреждена; лопнула главная паровая магистраль; обе машины бездействуют.

Немцы, сделав гадкое дело, прекратили стрельбу. «Победитель», видя наше бедственное положение, погнался закрыть нас дымовой завесой, но неудачно. «Храбрый» направился к нам. По семафору начальник дивизиона приказал ему взять нас на буксир. Мы тем временем уже подводили пластырь.

Спустя немного времени старший механик лично доложил, что, так как во всех котлах нарушилось питание, пришлось срочно прекращать пары. Главные и вспомогательные механизмы обречены на бездействие. Экая досада! Подошел «Храбрый» и, точно под руку, взял на бортовой буксир. Вода через разорванное днище наполняла машинное отделение. Так как отливные средства на миноносце бездействовали, «Храбрый», отшвартовавшись, немедленно приступил к откачке воды своими помпами. Пластырь был уже заведен. Мы продвигались со скоростью трех — четырех узлов. Но не успели пройти кабельтовых пять — шесть, как «Кайзер», зашедший за мыс Памерорт, снова открыл огонь. Миноносец «Константин» под командованием бравого и жизнерадостного капитана 2 ранга Делло по собственной инициативе бросается между всплесками и нами и закрывает нас превосходной дымовой завесой рискуя попасть под огонь. Отличный маневр! «Кайзер» сразу же прекращает стрельбу. Миноносцы под впечатлением происшедшего отошли от Соэло миль на десять при горизонте шесть-семь миль, потеряв, таким образом, наблюдение за неприятелем. Мы же, как видите, продолжаем шлепать на восток, — закончил командир свой рассказ.

Вступив в свои обязанности, я пошел осмотреть надежность крепления пластыря и буксирных концов. Пластырь на пробоине правого борта плотно прилегал, хорошо притянутый к боту добавочными концами. Правильность положения второго пластыря на выходном отверстии внушало некоторое подозрение, но менять его нечего было и думать. Работа требовала водолазов, а при буксировке борт о борт была просто немыслима. Ограничился распоряжением подать на «Храбрый» добавочный стальной перлинь, так как заведенные даже при этом ходу были опасно туго выдраены. Осмотрел переборки машинного отделения. Кормовая — держала хорошо. Но соседняя с кочегарным отделением, видимо была нарушена — вода просачивалась. Приказал на это место подложить промасленную пластырную подушку, подперев ее заклиненным бревном. Течь прекратилась.

Быстро покончив с этим делом и намереваясь приступить к исправлению аварии рулевого устройства, вышел на верхнюю палубу. Как раз в это время за кормой у нас послышалась частая артиллеристская канонада. Прошел на мостик, чтобы выяснить обстановку. Горизонт стал еще более мглистым. Время 15 часов 10 минут. Из мглы вынырнули наши миноносцы и, следуя в строе фронта, от кого-то бешено отстреливаются из кормовых орудий. Противника не видно. Отход происходит на хорошем ходу. На темном фоне белыми пятнами выделяются буруны. Очевидно, кто-то их преследует, прорвавшись через пролив Соэло...

Пробили боевую тревогу и подняли стеньговые флаги.

«Храбрый» стал постепенно увеличивать ход. Вряд ли это имело смысл делать, концы и без того выдраены, как струны. «Победитель», «Константин» и «Забияка» все ближе и ближе, следуя большим ходом параллельным с нами курсом. Стрельба прекратилась. Видимо, потеряна цель. «Забияка», ближайший к нам миноносец со сбитым уже кормовым орудием, как-то нелепо склонившимся набок, проходит от нас на расстоянии не более четырех кабельтовых, таща за собой, как и прочие миноносцы, большую волну. Обычная картина при большом ходе на мелководье. Но это обстоятельство имело для нас роковое значение. Начальник дивизиона, увлекшись наблюдением за неприятелем, упустил из вида нас, грешных калек. Урок, данный «Победителю» на Куйвастском рейде с объявлением ему неудовольствия за большой ход, был им забыт. Оторвавшись от противника, нечего было уж так торопиться на восток. А мы? Заинтересованные причинами поспешности миноносцев, мы тоже сваляли дурака, забыв про спасительный сигнал «Мыслите» («меньше ход»). И вот результаты: волна, гигантским валом стремительно ползет к нам и с силой подхватывает корабль. А дальше? Дальше — как положено в таких случаях...

Сначала с треском лопнул один стальной конец, за ним другой, третий, четвертый… Точно гнилые нитки. Мы разъединились. «Храбрый» увалился в левую сторону, а «Гром» продолжал еще некоторое время идти по инерции, затем, слегка уклонившись вправо, остановился как вкопанный.

Почти одновременно с этим из мглы показались виновники торжества. Вынырнул один неприятельский миноносец, затем другой, третий..., девятый..., четырнадцатый… Артиллерист дает установки, но стрелять пока не можем. Из-за дыма комендоры не разбирают цели. Немного спустя, обнаруживаем другую колонну миноносцев — северную, так же шедшую в строе кильватера. Итак, немцы, заметив с нашей стороны замешательство в связи с попаданием «Кайзера» в «Гром» и совершенно правильно оценив обстановку, воспользовались нашей оплошностью — отходом наших миноносцев на восток — и бросились в атаку. Беспрепятственно форсировав канал, свободно выйдя на плес (вот когда пригодилось бы заграждение, от постановки которого отказалась команда «Припяти»!), развернулась в две колонны с целью охвата нас с двух сторон — клещами. Головные миноносцы южной колонны открыли огонь.

Взглянул на часы. 15 часов 20 минут. Итак, бой начался.

На «Победителе» взвился сигнал: «Быть в строе кильватера». Мы отрепетировали, хотя это имело такой же смысл, как безногому примерять сапоги. Миноносец целиком был предоставлен на волю волн и ветра.

Следуя движению «Победителя», прочие наши миноносцы легли на кормовой курсовой угол и открыли огонь, пристрелявшись по головным кораблям южной колонны. Почти одновременно «Храбрый» начал стрельбу по северной колонне. Мы находились ближе всего к противнику. Достаточно было простого взгляда, чтобы убедиться в пикантности нашего положения. Немцы, пренебрегая в этом случае элементарными требованиями здравого смысла, сосредоточили весь свой огонь на уже подбитом, стоящем без движения миноносце, вместо того, чтобы, возложить задачу «угробления» нас на один-два своих корабля, всю силу огня направить в первую очередь на живого противника. Но нам от их ошибки не легче.

— Кажется, на этот раз ущучили — тихо сказал мне командир, когда появился на мостике, управившись с уборкой концов, болтавшихся за бортом после разлучения нас с «Храбрым».

Действительно обстановка представлялась довольно безнадежной. Миноносец стоял почти без движения, слегка подталкиваемый и разворачиваемый слабым ветром и волной. Немцы приближались с двух сторон, открыв бешеную канонаду по одинокому кораблю. Хотя бы один узел хода, хотя бы пол или четверть. Это было бы все-таки какое-то движение вперед. А теперь?

Наводчики, словно пиявки, впились в противника глазами. Остальная прислуга тоже застыла в ожидании сигнала «открыть огонь». Этому все еще мешает дым, скрывающий цель от глаз наводчиков. Томительно тянуться секунды. А, наконец-то! Ревун — и грянул наш первый залп. За ним другой, третий. Вокруг нас фонтаны поднимаемой всплесками воды. Увлечение немцев легкой добычей в первые минуты не дает больших плодов — снаряды летят мимо. Но вот начались попадания. Почувствовав их, часть машинной команды, бывшей не у дел и стоявшей с левой стороны под рострами, занервничала, а когда снаряд разорвался невдалеке — бросилась к шлюпкам левого борта.

Поспешил туда, чтобы потушить начавшуюся панику. Оказавшись на рострах, я увидел следующую картину. Человек 25-30 находились уже в шестерке, вываленной за борт, но висевшей еще на талях. Два-три человека из находившихся на рострах пытались приподнять второй моторный катер, стоявший на блоках, и какими-то судьбами зажавший лопарь шестерки, не позволяя ее спустить. Один человек стоял на носовых талях, держа в руках пропущенный через утку носовой лопарь. Со шлюпки шел галдеж и крик: «Трави, трави!». Вижу — дело дрянь! Начинается нечто похожее на панику. Надо гасить. Кричу в рупор: «Эй, товарищи! Куда вы, к дьяволу, торопитесь? Смотрите, что делается вокруг, а у нас спокойно». На секунду шум умолк. Многие с беспокойством взглянули на взбудораженное всплесками снарядов море. Заколебались. А затем снова: «Трави, трави!». Но это сделать не так просто. Чувствую, что миноносец только бы выиграл, если бы удалось избавиться от этой компании — все больше ученики, публика не бывалая еще, не обстрелянная. Опять кричу им: «Шестерку спустить нельзя. Помогите освободить лопарь — заело. А там путешествуйте на здоровье, коли охота погибнуть!». Подействовало. Но только ребята собрались вылезать обратно, как вдруг невдалеке разорвался снаряд — ударило в носовую трубу. Парень, стоявший на носовом лопаре, то ли оглушенный взрывом, то ли слегка подраненный, выпустил из рук лопарь, и вмиг сверх меры нагруженная шестерка, клюнув носом, повисла на попа, удерживаемая лишь кормовыми талями. Публика, как горох из распоротого мешка, посыпалась вводу, и только небольшая горсточка удерживалась за банки, продолжала вопить: «Трави!». Размышлять было некогда. Выхватив финский нож, с которым никогда не расставался, крикнув: «Пал-лунд-ра!» — перерезал лопарь. Шлюпка тяжело метнулась вниз и, ткнувшись носом, захлебнулась.

Пятерых мореплавателей успели подобрать обратно на корабль, остальные предпочли искать спасения на полузатонувшей шлюпке. Вряд ли, однако, они чувствовали себя отменно. Мокрые, озябшие, с остервенением отливая воду снятыми с себя форменками и фуражками, поглядывали они на миноносец, медленно удалявшийся от них, слегка погоняемый ветром. Все эти путешественники позже попали немцам в плен. По словам одного из участников этого эпизода, немцы отнеслись к ним с исключительным вниманием и теплотой. Переодели в сухое, согрели, накормили. Чтобы подбодрить угнетенных духом пленников, хлопали по плечу со словами «Браво «Гром»!». Вид миноносца, стоявшего без движения, смертельно раненного в самое сердце, очевидно, произвел на них отличное впечатление. Свои чувства немцы и старались передать, как умели, той части его экипажа, поведение которой, к глубокому сожалению, менее всего заслуживает одобрения.

Между тем бой становился все более интенсивным. «Победитель», «Константин», «Забияка» как ужи вертелись, отстреливаясь от наседавшего противника, который, наконец, рассредоточил свой огонь. Большая часть миноносцев южной группы с остервенением набросилась на три наших. Головные корабли северной группы продолжали бой с «Храбрым». Концевые же миноносцы обеих колонн сосредоточили всю силу своего огня на нас. Распределение труда, «нот» в бою — черт бы его драл! Море вокруг нас кипело от всплесков. Приходилось лишь удивляться, что в этих условиях попадания в миноносец были сравнительно редки, а если и были, то в большинстве случаев не причиняли особого вреда: очень много снарядов не рвалось. Ударит, словно молотом, а в результате дырка или сшибет что-нибудь — и все. Вода, между тем, постепенно прибывала. Крен медленно, но верно увеличивался на левый борт. Осколком снаряда пробило нефтяной бак над камбузом, и нефть, загоревшись, огненной струйкой медленно стекала вниз, расползаясь по железной палубе левого борта.

Бросились тушить горевшую нефть. Огонь очень быстро удалось сбить огнетушителями и матами. Кстати нефть перестала течь, видимо, осколок попал в верхнюю часть бака. Однако оттуда вырвались клубы черного дыма. Не обращаем внимания, так как это, к сожалению, никому и ничему не мешает. Будь ветер несколько посвежее, и несколько иного направления, валивший дым мог даже служить для нас защитой, прикрытием, хотя бы от одной группы противника.

Только мы покончили с этим делом, как снаряд, щелкнув у грот-мачты и очень эффективно разорвавшись, осыпал осколками кормовой плутонг. Стеньга с антенной загремели вниз. Вместе с боцманом поспешил туда, но по дороге чуть было не сыграл за борт. Разлившаяся нефть превратила железную палубу в отличнейший каток, а крен делал ее аттракционом, на котором даже цирковой артист мог сломать себе шею. Нелепый случай, который мог мне дорого обойтись, если бы не штормовой леер, за который я вовремя ухватился. Сильный удар голенью о какой-то железный выступ был возмездием за мою неловкость и непредусмотрительность: пожалуй, имело бы смысл посыпать палубу песком. Эта мера значительно облегчила бы всякие передвижения в бою — переноску раненых, переброску аварийной и спасательных партий и т. п. и исключила бы несколько контузий, полученных командой. Леер леером, а кроме того, и песок.

Выругавшись и встряхнувшись, побежал дальше, чтобы навести порядок в корме. Весь кормовой плутонг замолчал. У орудия №2 — плутонговый командир мичман Тихомиров вместе с комендорами возится над исправлением аварии. Не помню точно, последним ли снарядом, ударившим в мачту, или снарядом, разорвавшимся под кормовым мостиком, заклинило орудие. Осколком разбило червяк горизонтального наведения и вырвало часть шестеренки. Убедившись в безнадежности положения орудия, отослал всю прислугу к орудиям №3 и №4, откуда уже тащили раненых.

Мимо меня провели, бережно поддерживая, наводчика орудия №3 с оторванной до плеча левой рукой, направляясь на перевязочный пункт в кают-компанию. Кровь лила ручьем, куски мяса и костей нелепо болтались, вылезая из плеча. Скользнул по мне скорбно-недоуменным взглядом, временами издавая стоны.

— Ну, ничего. Держись, брат. Все будет хорошо, — бросил я ему на ходу, а сам подумал: «Хорошего-то мало». Боцман, который проскочил вперед, не задерживаясь у орудий №2, уже наводил порядок на корме. Уложили на носилки и понесли еще двух тяжело раненых. Я застал момент, когда убитых укладывали под мостиком и накрывали чехлами. У орудия №3 было пусто, нелепо и сиротливо торчало задранное кверху дуло пушки, точно призывая всех в свидетели, что она благородно и до последней минуты выполняла свой долг, пока ее не покинули. Прислуга орудия вся вышла из строя, но сама пушка оказалась в полной исправности. К ней бросились комендоры орудия №2, и через минуту она уже заработала в паре с носовой, которая продолжала стрелять.

У орудия №4 все остались живы и невредимы, но осколком повредило сектор вертикального наведения. Малюсенький паршивый осколок, а сколько может в бою причинить неприятностей! У орудия копошились комендоры и два старшины машиниста, которые работали пилой. Однако дело это пришлось им вскоре бросить. Следующим снарядом, неразорвавшимся, свернуло компрессор.

Боцман и трюмный ведерками окатили палубу, смывая кровь и застрявшие у минных рельс куски человеческого мяса. После этого сразу как-то легче на душе. Но ненадолго.

В кают-компании боевые крышки иллюминаторов отдраены, и слабый свет освещает перевязочный пункт. Фельдшер с санитаром, оба изрядно перемазанные в крови, хлопочут возле раненых, которые при каждом орудийном выстреле вздрагивают и стонут. Фельдшер просит убрать раненых на палубу. Здесь невозможно их держать, да и работать трудно. Соглашаюсь. Боцман бросается за людьми. Действительно, расположение перевязочного пункта под грохочущим орудием крайне неудачно. Но это лучшее место на миноносце. Раненые эвакуированы и уложены на верхней палубе у переборки впереди первого торпедного аппарата. Их вид как бы символизирует, что на миру и смерть красна.

Подымаюсь на мостик. По пути узнаю, что разбило радиорубку. Радисты целы, так как были в это время заняты исправлением боевой антенны, находились вне поста. Повезло. Надолго ли?

На мостике все относительно спокойно. Командир без фуражки — ее унесло вместе с частью мостичного парусинового обвеса, срезанного словно ножом, — покуривает папиросу, глядя в бинокль в сторону наших миноносцев. Штурман мичман Блинов, вечно жизнерадостный, с блестящими черными, как сливы, глазами, метнув короткой улыбкой в мою сторону, углубляется в запись моментов боя, держа перед собой записную книжку.

Сигнальщики — о, это прекрасные матросы! Их спокойные, энергичные обветренные лица, все их четкие, быстрые, ловкие движения навсегда останутся у меня в памяти. Как будто на учении они продолжают репетировать сигналы своего флагмана, громко докладывая об их значении и обо всем, что замечают. А видят они все — и маневрирование наших миноносцев, и противника, И «Храброго», и дымы на горизонте — ничего не ускользает от их опытных глаз. Прекрасная школа, выучку которой ничем нельзя сломить.

Но особенно колоритна среди этой группы фигура артиллериста, энергичный, спокойный профиль которого резко выделяется на фоне неба. Не отрывая бинокля от глаз, этот бравый парень со свойственным ему одному спокойствием продолжает управлять огнем своей уже немногочисленной артиллерии. Носовая пушка вышла из угла обстрела — стреляет только одно кормовое орудие. Четко и громко раздаются его приказания в центральный пост: «Два с половиной больше. Два вправо. Залп!». И так же отчетливо и столь же внушительно репетует его слова гальваффер, посылая приказания к орудиям. Как будто ничего не произошло, словно стреляют по щиту.

Взглянул вниз, на бак. У носового орудия комендоры, переведя пушку на левый борт, застыли в ожидании удобного момента для возобновления стрельбы по другой группе противника. Нос корабля медленно уваливается ветром влево. Прислуга подачи выбрасывает за борт стреляные гильзы, очищая палубу от лишнего хлама. Чувствую свое полное бессилие, чтобы описать доблестное поведение комендоров и прислуги артиллерии в эти тяжелые для корабля минуты. Они дрались упорно, внешне оставаясь совершенно равнодушными к трагической судьбе своего миноносца, обуреваемые лишь одним стремлением — как можно дороже продать его жизнь.

Впрочем, одни ли они заслуживают столь слабо выраженной похвалы? И торпедисты, продолжавшие твердо стоять на своих постах, несмотря на полную безнадежность использовать свое оружие ввиду большого крена миноносца. Чтобы не увеличивать опасность взрыва резервуаров в случае попадания в аппарат, воздух уже был стравлен — торпеды перестали быть торпедами. Но прислуга аппаратов продолжала стоять на своих постах, ожидая приказаний и для голосовой передачи с носа на корму.

А машинисты, исправлявшие повреждения у орудий? И не вина прочих, толпившихся на верхней палубе под рострами, что случай, проклятый случай, лишил их возможности доказать свою устойчивость в бою возле машин и кочегарок. Среди них старший механик Розанов, рядом с ним его помощник Малышев, измазанный, как дьявол, протирая пенсне, выслушивал подошедшего к нему старшину. Трюмный механик Грум-Гржимайло, которому также делать было нечего, который был уверен, как он говорил, что миноносец и без его помощи пойдет ко дну, бродил по верхней палубе с улыбкой, чтобы хоть чем-нибудь заняться, щелкал своим фотоаппаратом, прицеливаясь то в противника, то в отдельные группы команды. Этот милый человек, сам того не сознавая, делал, по существу большое дело: вид улыбающегося фотографа невольно бодрил команду, позировавшую ему и наблюдавшую эти сценки. Да, он был прав, этот боевой фотограф. Его аппарат все еще жил, в то время как трюмная система уже почивала мертвым сном. Имело ли смысл, и возможно ли было в нашем положении бороться с пробоинами и креном? Никакого. Да и как это сделать? Механические отливные средства бездействовали, ручные были бесцельны. Откачивать помещения, которые скоро придется, очевидно, топить, которые заполняются без постороннего вмешательства, имело так же мало смысла, как и таскать камни на высокую гору, чтобы затем их снова оттуда сбрасывать. Это был бы своего рода сизифов труд, бессмысленность которого понималась всеми без слов.

В корме взрыв снаряда. Внезапно смолкает кормовое орудие, выстрелы которого бодрили, где-то в глубине души вызывая надежду, что еще не все потеряно.

— Узнайте, что случилось, — приказывает командир. Пауза.

— Плутонговый командир сам идет на мостик, — докладывают из центрального поста. Действительно, балансируя, цепляясь за кормовой леер, быстро пробирается мичман Тихомиров. Спускаюсь к нему навстречу. И только я ступил на палубу, грянул выстрел. Снова заговорило носовое орудие.

Плутонговый командир докладывает, что разорвавшимся поблизости снарядом убило первого наводчика, двух из прислуги подачи легко ранило, комендора контузило. Сбит правый прицел, прицельные штанги погнуло. Кроме этого орудие не накатывается. Стрелять невозможно. Возвращаемся на мостик. Стреляет единственное из оставшихся в живых носовое орудие. Артиллерист, стоя на левом крыле, передает установку к нему непосредственно, так как прибегнуть сейчас к помощи центрального поста не имеет смысла. Дистанция до северной группы уменьшается: 47 кабельтовых, 45, 43. Все внимание приковано в эту сторону.

Но вот и апофеоз.

Шальной снаряд попадает в носовое орудие, не разорвавшись. Слышен резкий металлический удар, и одновременно над моей головой со свистом пролетает другой снаряд, сорвав фуражку. Ловлю себя на том, что голова под влиянием этой неблагозвучной мелодии пригибается книзу. А, черт!

Севастьянов бежит к орудию.

Между тем сигнальщики докладывают, что третий неприятельский миноносец южной колонны, запарив, вышел из строя. Уцелевшие комендоры во главе с артиллеристом некоторое время еще копошатся у носового орудия, но вскоре бросают его. Махнув рукой, Севастьянов возвращается на мостик. Комендоры стоят, с сожалением поглядывая на свое любимое детище, умолкнувшее навсегда.

— От погребов отойти!

Да там больше делать нечего.

— Пулеметы проверить, будем отбиваться, если противник подойдет вплотную.

Наступила жуткая тишина, прерываемая гулом отдаленной канонады, резкими ударами снарядов, стонами раненых и шумом воды. Прошло всего несколько мгновений с момента, когда умолк наш последний выстрел, а кажется — целая вечность. Наступило тяжелое оцепенение и какое-то безразличие. Скорее бы, что ли, кончить эту волынку! Во сне бывает иногда: видишь, как на тебя надвигается какая-то беда, бесформенная, безобразная, хочешь отвратить эту опасность, бежать, а сам скован по рукам и ногам, хочешь крикнуть, а голос не появляется. Какой-то столбняк сковал все тело. Нечто подобное пережили многие из нас в эти тяжелые минуты. Но не страх перед неизбежным концом, а какое-то особенное чувство беспомощности и безразличия.

— Попросите старшего механика на мостик, — приказал командир.

— Есть, — отвечаю и в мегафон передаю приказание командира. Видно было как столпившаяся внизу команда надела спасательные пояса. Начальствующий состав и несколько матросов поясов так и не надел. Ложный стыд. В некоторых иностранных флотах их надевают по боевой тревоге.

— Как вода? — спросил командир быстро появившегося на мостике механика.

— Прибывает. Затоплены уже обе машины кормовая кочегарка. Вода начинает просачиваться в соседние отсеки.

— Хорошо.

В сущности говоря, во всем этом было мало хорошего, если не считать, что каждый лишний фут осадки приближал нас к цели нашего путешествия.

Этот вертикальный маршрут был для корабля довольно необычен. Но разве «Гром» походил сейчас на корабль? Банка с нефтью, стальная коробка переставшая быть даже артиллерийской платформой на плаву, превратившаяся в щит, по которому, как в бубен, могли колотить немцы уже без всякого для себя ущерба.

Но в этот момент, когда, казалось бы, всякая надежда на спасение была потеряна, когда миноносец, объятый дымом, беспомощно склонившись набок, доживал свои последние минуты, в это время сигнальный унтер-офицер громко доложил:

— «Храбрый» идет на нас.

Действительно, продолжая стрельбу всем правым бортом по замедлившей ход северной колонне, «Храбрый», подымая бурун, приближался к «Грому».

Не хотелось верить, что он решился на этот маневр ради нашего спасения. Тянуться минута за минутой — «Храбрый» продолжает идти тем же курсом.

Неужели он на самом деле рискнет подойти к нам? Вот уже отчетливо различаются действия прислуги у орудий, видны люди на мостике. Нас разделяют всего каких-нибудь три-четыре кабельтовых, а «Храбрый» продолжает переть не уменьшая хода. Сомнений быть не могло. Какого черта лезть в этот ад, если у него нет намерения снять команду? Немного не доходя, нос его покатился вправо. Стопорит машину. В рупор кто-то кричит «приготовьтесь» или «приготовьте» — из-за свиста пара не расслышать.

Вся бывшая наверху команда сгрудилась на левом борту — на полубаке и внизу у первого аппарата. Несколько человек не выдержали и бросились в воду. Но до них не было дела. Взгляд прикован к «Храброму». Еще мгновение — и сильный удар левой скулой позади первого аппарата. Миноносец вздрогнул и покачнулся. Снизу из воды послышался душераздирающий крик, а затем неприятный хруст — и все кончено. Это в лепешку были смяты люди, бросившиеся в воду навстречу «Храброму». Глянул вниз, и увидел, что спасать там больше некого — окрашенная в красный цвет вода говорила о судьбе этих несчастных.

— Полный назад!

«Храбрый» медленно пополз по борту и остановился. Стрельба на нем не прекращалась.

— Раненые, вперед! — летит приказание с нашего мостика.

— Готово!

Вслед и одновременно с ними попрыгала остальная команда. «Храбрый» уже дал ход и, еще раз толкнув миноносец, отошел от него.

Это был прекрасный, незабываемый маневр. Мы невольно замахали ему вслед фуражками.

Миноносец опустел.

Остался на нем командный состав — восемь человек — и десять матросов, в том числе все сигнальщики.

Почему мы, оставшиеся на корабле, не последовали за всей командой? Не успели? Этого нельзя было сказать. Хотя «Храбрый» находился возле «Грома» всего каких-нибудь 30 секунд, но ведь переброситься на него было делом одного мгновения. Помешали нам? Никто из нас не делал ни каких попыток двинуться с места. В чем же дело? Геройство? Сомнительно. Просто неудобно было бежать с корабля — ведь он еще на плаву. Но двое из нас все же не выдерживают. Торпедист и боцман сходят с ума. Один дико захохотал и стал плясать на первом минном аппарате, а второй, взобравшись на ростры, пробовал спустить первый моторный катер, так же, как и вельбот, вдребезги разбитый. Если бы он и не был поврежден, то все же спустить катер в сторону, противоположную крену, даже при большом числе команды было делом достаточно безнадежным. Боцман это понимал лучше, чем кто-либо другой. Стали окликать обоих по фамилиям — никакого впечатления; даже не взглянув, они продолжали свое дело.

Между тем «Храбрый», отойдя от нас, стал описывать циркуляцию вправо. Это было совершенно естественно. Ему ничего другого не оставалось, как уходить от противника. Стрельба на нем временно прекратилась. Но, к нашему удивлению, «Храбрый» продолжал описывать циркуляцию. Мелькнула мысль: заклинило руль. Нет, все благополучно, корабль выровнялся и пошел прямо на «Гром». Неужели вторично подойдет?

Если это так, то третьего случая спастись, конечно, не представиться. Все средства сопротивления уничтожены. Шлюпки перебиты. Крен увеличивается: «Храбрый», приставая, видимо, сорвал пластырь — и вода свободно хлынула внутрь миноносца. Оставаться на корабле было бесполезно и бессмысленно. Как бы подтверждение этого снова сильный удар в носовой части — весь залп угодил в кают-компанию, откуда через открытые двери коридора повалил густой дым, поднимаясь кверху и достигая мостика. На этот раз действительно начался пожар в кают-компании, но тушить его уже не пришлось.

— Впечатление такое, что делать нам здесь больше нечего, — проговорил командир.

— Жаль миноносца, но надо уходить.

Что можно было ему возразить? И мы молча согласились с ним.

— Где секретные книги и документы? — спросил я капитана.

— У меня в каюте. — И с этими словами он поспешно стал спускаться по трапу вниз и пропал в клубах дыма.

Когда командир, с трудом пробившись в свою ближайшую от входа каюту, вышел к нам с парусиновым портфелем под мышкой (жаль, что секреты перед боем не выносились на мостик), «Храбрый» был уже возле нас. Оттуда под призывное махание рук неслись неистовые крики нашей команды, столпившейся на полубаке.

— Спасайтесь! Спасайтесь!

Доблестный командир «Храброго» Рененкампф, застопорив машины; взял рупор и крикнул:

— Переходите на «Храбрый»!

Затем полный ход назад. Стоп. Толчок — и два корабля, так много пережившие в тот день, по-своему «нежно расцеловались», застыли друг возле друга, чтобы затем разойтись навсегда.

Думать было некогда. Сквозь дым, валивший из-под полубака «Грома», все оставшиеся перебросились через поручни. Командир на секунду замялся, а затем, махнув рукой, повинуясь крику «Скорей, скорей!», тоже перешел на «Храбрый». Последним, если не считать двух сумасшедших, которых, несмотря на попытки, так и не удалось стянуть с их мест. Они бешено отбивались. «Храбрый» уже отходил от «Грома». Боцман в скором времени пропал за дымом, продолжавшим валить из средней части корабля, а торпедист, нелепо размахивая руками в сторону противника, все еще откалывал свой жуткий танец. Стеньговые флаги гордо реяли над тонущим миноносцем.

Ловко развернувшись, «Храбрый» лег на кормовой курсовой угол и снова открыл огонь. Дистанция до противника — кабельтовых 40, не больше.

Немцы, сначала как бы опешив от его дерзости, снова сосредоточили на нем бешеный огонь, оставив «Гром» в покое. Так, как наша команда путалась у всех под ногами, то по просьбе помощника командира «Храброго» я загнал всех наших в батарейную палубу левого подбойного борта и остался с ними...

… Но если выдерживает сталь, то нервы человеческие имеют предел для своего испытания. Стрельба «Храброго» начинает сбиваться. Залпы стали недружными. Почуяв опасность положения, командир приказывает играть «дробь» и «слушай все».

Стрельба обрывается. Люди, повинуясь сигналу, вслушиваются, притаив дыхание.

Громким, ровным и твердым голосом командир взывает к ним:

— Товарищи! От вашей меткой стрельбы зависит участь нашего славного корабля и честь нашего флота. Вы подбили только один неприятельский миноносец, этого мало. Бейте врага спокойно. К нам уже идут на помощь!

Снова пристрелка, но на этот раз, отличные дружные залпы.

Скомандовать «дробь», то есть временно приостановить стрельбу в момент, когда вокруг твориться ад, когда неприятель пристрелялся по кораблю, — маневр рискованный, свидетельствующий об исключительной выдержке командира, но блестящий по своим результатам.

Третьим удачным залпом «Храброго» был накрыт один из неприятельских миноносцев, пытавшийся подойти к тонущему «Грому». Огромный столб огня и дыма — и от этого смельчака не осталось и следа. Это произошло в 16 часов 15 минут...»

Далее дадим слово Косинскому (А.М. Косинский. Моонзундская операция Балтийского флота 1917 года. Л.: издание В.-Морской академии РККА, 1929 г.):
« «Храбрый», бывший еще совсем недалеко, сейчас же повернул к «Грому», и так как благодаря его меньшей длине, ему было удобнее, нежели миноносцам, буксировать «Гром», то начальник дивизиона и приказал ему подойти к последнему и, взяв его на буксир, вести на ост, То же самое он в рупор передал на «Гром», откуда ответили, что они надеются, что смогут идти самостоятельно. Начальник дивизиона тогда с остальными миноносцами повернул снова к Соэлозунду для наблюдения за неприятелем. Проходя под кормой у «Грома», «Победитель» пустил дымовую завесу, которая, однако, была слаба из-за ветра. Так как миноносцы уже вышли из обстрела «Кайзера», то последний прекратил стрельбу, но затем, уже зайдя за мыс Памерорт, снова было открыл огонь на короткое время на небольших недолетах. Тогда и «Константин», пройдя под кормой «Грома» и «Храброго», закрыл их дымовой завесой, после чего вступил в кильватер XI дивизиону, крейсировавшему малым ходом курсами N—S по плесу милях в двух от бывшего якорного места в расстоянии миль десяти от Соэлозунда. Вследствие малой глубины полный ход был объявлен сигналом пятнадцать узлов, В это время самый канал слегка затянуло туманом или дымкой. В 15 ч. 10 м. из этого тумана показались девять больших неприятельских нефтяных миноносцев, похожих на наши «Новики», входящих на плес. Капитан 2 р. Пилсудский, приказав приготовиться к бою, решил, пока неприятель не приблизится, держаться на прежней линии N—S и прикрывать находящегося в двух милях к осту поврежденного «Грома», которого «Храбрый» в это время на бортовом буксире вел на ост ходом около трех узлов, так как на «Громе» заклинило руль и «Храброму» пришлось идти под одной машиной. В то же время к неприятелю присоединилось еще пять больших, по-видимому, угольных миноносцев. Неприятель разделился на две группы, из которых одна пошла, придерживаясь берега о. Эзеля, курсом ближе к осту, другая — на норд- ост, вдоль острова Даго, как бы с намерением охватить наши миноносцы и отрезать их от Моонзунда. Открыв огонь с расстояния 60—70 кабельтовых, начальник дивизиона, опасаясь охвата, лег на курс SO, приведя неприятеля на кормовой угол обстрела, и прибавил ход до 15 узлов. Обе группы неприятеля шли большим ходом и, сближаясь с нашими судами, открыли по ним сильный перекрестный огонь, вначале на недолетах. Головной нашей колонны «Победитель» стрелял по третьему миноносцу южной группы и накрыл его третьим залпом, после чего тот повернул обратно, вышел из строя и больше в бою не участвовал. Было также замечено попадание и в головной миноносец, который также будто вышел из строя. Видя подавляющие силы противника, кап. 2 р. Пилсудский в расстоянии 40—50 кабельтовых от него, перестроив дивизион в строй фронта, пошел на ост. С этого времени дивизион находился под непрерывным накрытием снарядов неприятеля. «Храбрый» и «Гром» также стреляли из кормовых орудий. Проходя на левом траверзе «Храброго», миноносцы своей волной раскачали его и «Гром», отчего буксиры лопнули. Командир «Храброго», ст. лейтенант Ренненкампф, подошел кормою к носу «Грома», рассчитывая стравить к себе на палубу его якорь и таким образом продолжать буксирование. В это время большая часть огня неприятеля сосредоточена была по ним. На «Громе» началось смятение, и, не дождавшись подхода «Храброго», человек 15 команды бросились в воду; подбирать их, конечно, не было времени, и с «Храброго» им бросили спасательные круги и тузик. Сняв всех людей с «Грома», «Храбрый» дал полный ход. Командир «Грома» лейт. Ваксмут не хотел оставлять своего корабля, и его перетащили на «Храбрый» силой. На «Громе» от попавших снарядов начался пожар. Бросившаяся в панике на палубу «Храброго» команда «Грома» не исполняла приказаний сойти вниз и внесла расстройство в команду лодки. Тогда ст. лейт. Ренненкампф приказал горнисту сыграть большой сбор, собрал команду на палубу и объявил, что для успеха дела он требует полного спокойствия, порядка и немедленного и точного исполнения приказаний с мостика; команде «Грома» запрещено было показываться наверху. Краткая, но спокойная и твердая речь командира возымела свое действие, и вскоре, когда один из неприятельских миноносцев продвинулся вперед и был в расстоянии от него около 40 кабельтовых, «Храбрый», развернувшись, открыл по нему огонь всем бортом. Команда хладнокровно делала свое дело, и неприятельский миноносец запарил, накренился и, по показаниям очевидцев, потонул. Увидав тяжелое положение «Грома» и «Храброго», начальник XI дивизиона приказал «Победителю» уменьшить ход и повернуть обратно к «Грому», чтобы принять на себя главный огонь противника и этим облегчить его положение. Проходя мимо него, «Победитель» выпустил дымовую завесу, но вследствие неудачного ветра она мало помогла. Перед тем было попадание в «Забияку». На нем было выведено из строя четвертое орудие, оказалось проседание палубы и повреждение третьего орудия, 5 убитых и 4 раненых. Видя, что положение «Грома» безнадежно, начальник дивизиона снова повернул на ост и вместе с другими миноносцами начал отходить. В это время «Победитель» был особенно сильно осыпан неприятельскими снарядами, так как на нем был сосредоточен почти весь огонь противника, южная колонна которого находилась от него кабельтовых в 32, а северная с расстояния в 40 кабельтовых повернула на зюйд и вела бой всем бортом, имея неправильный строй. Попаданий в «Победитель», однако, не было. Эск. мин. «Константин», видя накрытие «Победителя» и «Забияки», пустил дымовую завесу, которая закрыла их на время от неприятеля, перенесшего тогда свой огонь на него. В это время в него попал снаряд под кормовым подзором, причинив незначительные повреждения и небольшую течь в зарумпельном отделении. «Храбрый» также отходил вслед за миноносцами, отстреливаясь из кормового орудия. Чтобы «Гром» не был захвачен неприятелем; командир «Храброго» приказал стрелять по нему и по подходящим к нему миноносцам. На «Громе» пожар и крен увеличивались. Было замечено попадание в один из подходящих к «Грому» миноносцев, который отошел от него и ушел за свой отряд, причем некоторые полагали, что он, сильно поврежденный, затонул. На «Храбром» за время боя было одно попадание в надстройки верхней палубы, снаряд, пробив кожух кочегарного отделения, разорвался в отделении самоваров над люком в жилую палубу. Из состава «Храброго» 6 человек было ранено, из принятой на него команды «Грома» — 4 убито, 7 ранено. Канон, лодка «Хивинец», которая могла принести существенную пользу своей дальнобойной артиллерией, все время боя простояла у Мобнского буя, о чем, по-видимому, не был извещен начальник XI дивизиона. Молодой командир лодки, лейт. Афанасьев, не проявил инициативы и, слыша стрельбу на вест от себя, не снялся с якоря, а спокойно ожидал распоряжений начальства. В то же время находившийся в Рогекюле для исправления повреждений, полученных за день перед тем в бою, командир «Грозящего» кап. 2 р. Ордовский-Танаевский, узнав о бое на Кассарском плесе, не дожидаясь ничьих приказаний, снялся со швартовов и пошел для оказания поддержки своим. Получив от «Храброго» известие об окончании дела, он пришел в Куйваст. «Хивинец», получив по радиотелеграфу приказание начальника Минной дивизии, снялся с якоря и принял участие в самом конце боя, причем, встретив наши отходившие миноносцы, развернулся и стал, отстреливаясь, отходить впереди них, мешая и стесняя маневрирование их в узкости. Получив в 15 ч. 40 м. радио начальника XI дивизиона: «Девять неприятельских миноносцев на плесе, я ухожу с боем; необходима помощь», — находившийся в Куйвасте начальник Минной дивизии, приказав по радио «Хивинцу» идти в распоряжение начальника XI дивизиона, сам с бывшими на рейде миноносцами тотчас же снялся с якоря и пошел на Кассарский плес. С ним были: «Новик» (флаг н-ка дивизии) и «Самсон»; VI дивизиона — «Стерегущий» (брейд-вымпел н-ка дивизиона) и «Забайкалец» и V дивизиона — «Всадник» (бр.-вымп. н-ка дивизиона) и «Москвитянин». У о. Шильдау присоединился «Амурец» (V див-на), конвоировавший из Гапсаля транспорт с Батальоном смерти. Вместе с ними вышел на Кассарский плес и Командующий Флотом на «Финне». Подходя к Сеанинскому бую, в 16 ч. 20 м. они встретили подходивших к нему в строе фронта миноносцев XI дивизиона и «Храброго». «Хивинец» держался близ буя с застопоренными машинами, бортом к неприятелю. Далее к весту по всему горизонту были видны неприятельские миноносцы, числом около четырнадцати, державшиеся приблизительно на меридиане входа в Малый Зунд и обстреливавшие наши отступающие суда. Неприятельские миноносцы были двух типов: трехтрубные, не дававшие дыма, по-видимому, нефтяные, и двухтрубные, вероятно, угольные. Первые были чрезвычайно похожи на наши миноносцы типа «Новик». Отдельно от остальных была видна группа из трех трехтрубных миноносцев, из которых у одного над носовой частью подымался высокий столб черного дыма (вероятно, это и был «Гром»). Два других держались настолько близко впереди него, что можно было предположить, что они ведут его на буксире. Маневрирование остальных неприятельских миноносцев производило такое впечатление, как будто они прикрывали отход этих трех, так как они крейсировали курсами, близкими к меридиану, постепенно удаляясь на вест соответственно с отходом тех.»

Немного о некоторых офицерах эсминца «Гром».

1. Командир Анатолий Петрович ВАКСМУТ 2-й, лейтенант, старший офицер, временно командующий;

2. Эдуард Самуйлович ПАНЦЕРЖЕНСКИЙ, лейтенант, 1-й минный офицер (приказ № 173 от 28.03.1917);

3. л-нт СЕВАСТЬЯНОВ Владимир Владимирович (артиллерийский офицер);

4. л-нт БЛИНОВ 3-й Анатолий Фёдорович (штурманский офицер);

5. м-н ТИХОМИРОВ Василий Васильевич;

6. инженер-механик м-н МАЛЫШЕВ Николай Павлович;

7. Владимир Владимирович ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО, трюмный инженер-механик мичман, 2-й минный офицер;

8. Борис Николаевич РОЗАНОВ, инженер-механик лейтенант, старший инженер механик;

1-ый минный офицер «Грома» соплеменник Пилсудского – Панцерженский во время боя отдал приказание стравить воздух из резервуаров торпед, мотивируя это начавшимся артобстрелом. Но взрыв боевого зарядного отделения торпеды приведёт к гораздо большим разрушениям, чем подрыв её воздушного баллона. Поэтому сиё приказание, якобы направленное на снижение риска больших потерь – как мёртвому припарки. Вследствие этого матросы, видя к каким последствиям приводит исполнение приказаний Пилсудского, распоряжение его соплеменника, делавшее «Гром» полностью безоружным не выполнили. Более того, конечным исполнителем такой команды, точно знавшим, что воздух из торпед не стравлен, был минно-машинный унтер офицер 1 статьи Фёдор Евдокимович Самончук.

После того как экипаж «Грома» перешёл на палубу «Храброго», начинается самое интересное: в какой-то момент Самончук перескакивает обратно на свой поверженный корабль. Он подбирается к одному из торпедных аппаратов и с короткой дистанции выпускает снаряд по германскому эсминцу, находившемуся в зоне поражения. Затем безстрашный моряк поджигает самодельным факелом, окунутым в нефть, пороховой погреб, что окончательно предрешило судьбу русского корабля.
Мощный хлопок воздуха, сопровождающийся огненной вспышкой – и минный старшина Самончук улетает за борт в холодную воду.
Здесь случается второе чудо, которое можно объяснить разве что неким везением парню из белорусской деревушки Переделка. Бултыхавшегося на воде в капковом (спасательном) жилете Федора подбирает германская шлюпка и переправляет на борт одного из кораблей. Немцы подбирали на воде своих с эсминца, потопленного торпедой Самончука, и случайно выловили русского моряка. Вот как описан этот эпизод в романе «Моонзунд»:

«…Два германских матроса тащили Семенчука за ноги, будто пьяного, в нос корабля.
Выходит, жив… Плен!
Немцы волокли его, даже не обернувшись ни разу, палуба была удивительно скользкой, будто ее намылили. Семенчук ехал по ней на спине, бушлат матроса задрался к самому затылку. Вот и срез полубака. Немцы передернули его тело через высокий комингс, и Семенчук больно ударился затылком о станину порога. Швырнули пленного на пол, залитый цементом, и ушли, плотно задраив двери. Это была душевая.
Корабельная баня.
Здесь пленный не был одинок. На лавках и под лавками вповалку лежали немецкие мертвецы.
«Смотри-ка ты, — рассеянно подивился Семенчук, — у немцев, как и у нас, мертвяков в баню складывают…»
Эсминец увеличил ход, резко вибрируя избитым корпусом, и мертвецы сразу ожили. С них еще стекала вода и кровь, разинутые рты не дышали, глаза уже ничего не видели, но они задвигались, стали перекатываться с борта на борт, при этом руки их обнимали друг друга.
Один мертвец тесно прилип к русскому матросу.
— Иди, иди, — сказал ему Семенчук. — Не придуривайся…».

Подвиг Фёдора Евдокимовича нашел отражение не только литературе – у В.Пикуля в «Моонзунде», а также у В.Устьянцева в «Крутой волне», но и в кинематографе. В 1957 году режиссёр Ян Фрид снял художественный фильм «Балтийская слава» — о величественной и полной трагедии обороне Моонзундских островов русскими моряками осенью 1917-го. Прототипом главного героя «Балтийской славы» Фёдора Лютова и стал Самончук. Правда, по сюжету герой погибает, взорвав эсминец «Гром» вместе с собой.

К 6 октября 1917 года немцам удалось захватить только южную часть Моонзундского архипелага. Русские корабли отошли в Финский залив, потеряв в ходе боев линкор "Слава" и эсминец "Гром". Германский флот потерял свыше 30 кораблей и транспортов, кроме того, были повреждены и выведены из строя 5 линкоров, крейсер и 10 эсминцев. В связи с этим германское командование было вынуждено отказаться от наступления на Петроград с моря.

Вот список погибших на эсминце «Гром»:

Ерлыкин Николай Васильевич, боцман, срок службы 1914 г.;

Евлаш Степан Николаевич, строевой унтер-офицер, ср.сл. 1914 г.;

Самончук Федор Евдокимович, минный машинист 1 статьи, ср.сл. 1914 г.;

Балыченко Петр Титович, строевой унтер-офицер, ср.сл. 1915 г.;

Чепурковский Даниил Дмитриевич, сигнальный унтер-офицер, ср.сл. 1916 г. (юнга);

Блинов Алексей Иванович, минно-машинный унтер-офицер 1ст., ср.сл. 1912 г.; Воробьев Василий Иванович, минер, ср.сл. 1914 г.;

Цегельников Тарас Яковлевич, машинист 1 ст., ср.сл. 1915 г.;

Сергеев Михаил Сергеевич, моторист 1 ст., ср.сл. 1913 г.;

Гаврилов Николай Андреевич, машинист 1 ст., ср.сл. 1914 г.;

Цветков Михаил Алексеевич, кочегар 1 ст., ср.сл. 1915 г.;

Бызанов Михаил Федосеевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1915 г.;

Панфилов Михаил Максимович, кочегар 2 ст., ср.сл. 1915 г.;

Кузнецов Александр Васильевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1916 г.;

Биткин Михаил Васильевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1916 г.;

Алабужев Александр Филиппович/Осипович, комендор, ср.сл. 1917 г.;

Королев Михаил, кочегар [др.сведений нет];

Тяжело раненые, находившиеся во Временном морском госпитале в г.Гельсингфорсе:

Старшина машинист Василий Никитич Катюков, ср.сл. 1913 г.;

Старшина машинист Иван Михайлович Захаров, ср.сл. 1913 г.;

Машинист Блинников, ср.сл. 1913 г.;

Подшкипер Павел Васильевич Лебедев, ср.сл. 1915 г.;

Старш. комендор Николай Николаевич Чернышев, ср.сл. 1913 г.;

Старш. комендор Прокопий Калинникович Юрченко, ср.сл. 1914 г.;

Сигнальщик Николай Бурин, ср.сл. 1917 г.;

Матрос Михаил Степанович Степанов, ср.сл. 1915 г.;

Гальванер Иван Фомичев, ср.сл. 1916 г.;

Кочегар Михаил Крабу, ср.сл. 1916 г.;

3 октября 1917 г. Циркулярно. "Главное управление по делам личного состава флота, по приказанию морского министра, извещает, что 5-го сего октября, в 12 час. дня, будет отслужена в церкви Спаса на Водах (Храме-памятнике, что на Английской набережной у Адмиралтейского завода) панихида по геройски погибшим при исполнении боевого служебного долга, на миноносце "Гром" и при высадке германского десанта на остр. Эзеле. За начальника распорядительного отдела старший лейтенант Никонов и адъютант мичман Соколов".

Подвиг минного старшины с «Грома» будоражит умы до сих пор. Что это – легенда, далекая от реальных событий, большевистская пропаганда, которой для укрепления ведущей роли нужен был образ решительного героя? Или типичный для войны случай, когда в пылу сражения тот или иной поступок солдата переквалифицируется в подвиг по прошествии многих лет?
1-ый минный офицер эсминца «Гром» Эдуард Панцерженский утверждал: в воздушных резервуарах торпед к моменту эвакуации команды предусмотрительно был стравлен воздух. Стало быть, они оставались небоеспособными. Где гарантии, что давления не было во всех торпедах? Могло такое статься, что одна из девяти труб трёх аппаратов осталась в полной боевой готовности?

В воспоминаниях минного офицера не содержится прямого фактического отрицания того, что на «Громе», после оставления корабля большей частью экипажа остались боцман и торпедист. Более того, он утверждает, что их пытались окликать, употребляя фамилии, называет по должностям оставшихся на «Громе» моряков, правда, приклеивая им ярлык «сумасшедшие». Понятно, что 1-ый минный офицер, не принявший никаких мер по затоплению своего корабля, убегающий с него, оставляющий его врагу – умный и нормальный, спасающий как главное сокровище свою никчёмную жизнь, а те, кто остался в смертельно опасной ситуации с целью не допустить захвата корабля противником – спятившие.

Официальное Петроградское телеграфное агентство, 6 октября 1917 года, сообщая о подвиге буквально по его следам, умудрилось не назвать фамилии героя: «… когда «Гром» уже был покинут командой, к нему подошел неприятельский миноносец с целью увести его на буксире. Оставшийся на нем минный машинист выпустил мину в неприятельский корабль, который затонул вместе со всей командой».

Я не нахожу оснований не верить боевым друзьям Фёдора Евдокимовича, свидетельствовавшим о его подвиге тогда же, в октябре 1917 года. (ЦГАВМФ, Ф. р-95, Д. 64, Л. 49)

16 октября моряки — «громовцы» пришли приветствовать Второй съезд моряков Балтфлота, состоявшийся на яхте «Полярная Звезда». Выступал от их имени машинный старшина А.Г. Везденев. (http://radikal.ru/lfp/s017.radikal.ru/i400/1210/0e/693a99857db6.jpg/htm)

Это был один из друзей Федора Евдокимовича, большевик, председатель судового комитета. Он заявил на съезде, что «Самончук остался на корабле, чтобы взорвать «Гром»» и попросил съезд «… принять самые решительные меры борьбы с желтой прессой и правительством, которые называют нас предателями и обливают грязью...». Здесь следует отметить, что приказ покинуть корабль отдал Везденев, в ситуации ставшей безвыходной. Газетные либерасты из конституционных демократов тогда накинулись именно на председателя судового комитета, отводя внимание от преступного приказа Пилсудского, подставившего русские корабли под удар и являвшегося первопричиной трагедии. 
24 октября газета «Вечернее время», публикуя рассказ участника боя комендора — наводчика С.Г. Алексеева, назвала фамилию Самончука. «Мы видели, как он пополз к одному из трех наших минных аппаратов, в котором еще не был стравлен воздух, и ждал приближения к «Грому» немецкого миноносца надеявшегося его захватить. Сраженный миной, выпущенной Ф. Самончуком, он быстро пошел на дно. Следом за ним под водою начал скрываться и «Гром»». (Сергей Григорьевич Алексеев, уроженец и житель г.Чембара, 1893 г.рожд. Был принят на службу в Балтийский флот по жребию в октябре 1914 г. После годичного обучения в Учебно-Артиллерийском отряде Балтийского флота в классе комендоров выдержал экзамен на это звание и был назначен на ЭМ "Гром" в марте 1916 г. За мужество, храбрость и самоотвержение, проявленные во время боя с неприятелем награжден Георгиевской медалью 4 ст. за № 639319 (13 августа 1916 г.). Последнее упоминание о нем в документах — в списке команды миноносца "Гром" на 5 июня 1917 г. )

Эти первичные свидетельства кропотливо собрали и опубликовали для широкого круга читателей историки Е. Перовский и Г. Чернух в книге «Старшина с «Грома» в 1957 году.

Павел САМОНЧУК, младший сын Фёдора Евдокимовича, 75 лет:
«Почему больше всех досталось именно кораблю, на котором служил отец? Он был головным, поэтому и основной удар артиллерии пришелся по нему. Один из первых снарядов попадает ниже ватерлинии, в результате чего «Гром» резко снизил скорость, быстро заполнилось водой машинное отделение. Что касается выстрела отца из торпедного аппарата по немецкому эсминцу, то я, как бывший морской офицер, могу сказать следующее: при тех технологиях торпедный аппарат был смонтирован неподвижно и мог поражать цель лишь под углом 90 градусов относительно оси корабля. В противном случае мина просто проходила мимо цели — значит, корабль или должен был находиться под нужным углом, или его необходимо было развернуть.
Более того, на каждую трубу торпедного аппарата предусмотрен индивидуальный баллон сжатого воздуха. Отец был торпедист, и все эти тонкости изучал еще до войны — в Бакинской школе гальванеров. (Для получения азов матросских специальностей существовали флотские школы нижних чинов. На 1913 год в Морском ведомстве существовала 21 школа для подготовки унтер-офицеров и рядовых. В них готовились младшие специалисты по специальностям: гальванеров, артиллеристов, комендоров, электриков, минеров, телеграфистов, кочегаров, машинистов, мотористов, водолазов, строевых инструкторов, подводников, рулевых, сигнальщиков, писарей, баталеров и подшкиперов.)

Свидетельство отца:

“Это был жестокий морской бой. Конечно, я его видел глазами минно-машинного старшины первого торпедного аппарата…

В середине октября 1917-го наш эсминец с другими кораблями находился в дозоре. Мой боевой пост был на верхней палубе. Увидел на горизонте силуэты нескольких немецких кораблей. Раздались первые артиллерийские залпы. Вскоре снаряд одного из немецких кораблей попал в “Гром”. Кто-то из членов экипажа сказал мне, что серьезно повреждено машинное отделение. Вскоре я увидел, как кормовая часть “Грома” окуталась густым дымом. Затем в наш эсминец попало еще несколько снарядов.

“Гром” потерял ход. Командир дал команду всем надеть капковые бушлаты. К нашему кораблю подошла канонерская лодка “Храбрый”, чтобы снять экипаж. Я тоже перешел на “Храбрый”.

Увидев, что приближается немецкий корабль, вернулся. Думал об одном: “Гром” не достанется врагу! Когда их эсминец оказался на траверзе торпедного аппарата, я выпустил торпеду. Видел, как корабль погружается вводу. Решил открыть кингстоны, но они были залиты водой. Поднялся на верхнюю палубу. На камбузе нашел кусок ветоши, обмакнул ее в луже мазута, вытекшего из перебитого трубопровода, поджег и бросил в ближайший пороховой погреб. То ли снаряд попал в пороховой погреб “Грома”, то ли от моего факела, но раздался взрыв, выбросивший меня в море. Потерял сознание. Когда пришел в себя, понял, что я на корабле, слышал шум двигателей. В помещении была сплошная темнота. Чей корабль — наш или германский? Рядом были тела мертвых. Оказалось, меня подобрали немцы, когда спасали своих моряков. Потом отправили в Либаву в германский концлагерь. Бежать оттуда удалось только со второй попытки. Ночью шел, а днем отсыпался: боялся, что поймают и расстреляют. Был без документов, время жуткое:1918 год. Три месяца добирался до родной хаты. Мать к тому времени получила похоронку. Вот такая одиссея приключилась…”

Ряд историков утверждают: на «Громе» в критический момент среди членов экипажа началась паника. Это неправда. Отец уверял, что в любой ситуации дисциплина была строжайшая. Это не в морских правилах, слабаков туда не брали. Моряки организованно пересаживались на канонерскую лодку, но отец перепрыгнул обратно на свой корабль. Как в итоге погиб «Гром»? Факт налицо – корабль затонул. Немецких кораблей погибло около десятка, но они называют более скромные цифры. Однако к их источникам надо относиться критично.
Почему я так говорю? Механик с эсминца мичман Малышев сделал 6-7 фотографий боя под Моонзундом. И вдруг один из снимков с его фотоаппарата немцы выдают за свой и указывают на то, как немецкий корабль буксирует «Гром». На нем якобы побывал немецкий офицер с матросами и обнаружил там карту русских минных полей — такого не было в истории Моонзундского сражения. Снимок русского моряка германские пропагандисты умело использовали в своих интересах. В 1983 году мой брат, будучи в командировках в ФРГ и ГДР, побывал в государственных архивах, чтобы ознакомиться с документами, снятыми с эсминца “Гром” во время боя 14 октября 1917-го. После долгих поисков оказалось, что у немцев нет никаких документов.

Историки Германии, рассказывая о Моонзундском сражении, упорно настаивают на том, что после оставления “Грома” экипажем германский эсминец В-98 пытался буксировать его в качестве трофея. И для подтверждения сказанного публикуют соответствующее фото.

Взглянув на это фото объективно, с позиции настоящего моряка, а не человека, не способного отличить надувную лодку от речного челнока, понимаешь: В-98 и “Гром”— корабли одного класса. Их силуэты фактически должны быть одинаковыми. На фотографии же силуэт немецкого корабля значительно меньше и ниже. В-98 решил взять на буксир русский корабль, когда “Гром” принял сотни тонн воды, значительно погрузился. Однако на фотографии этого не видно. Даже складывается впечатление, что надстройки верхней палубы германского корабля ниже, чем у русского. Неудачный монтаж и желание выдать ложь за реальность. Так стоит ли верить немецкой легенде о том, что на “Гром” были высажены шесть моряков, или о том, что германский военно-морской флаг подняли на мачте русского корабля?

Отец рассказывал, что немцы притащили его в каюту смертников в бессознательном состоянии. Ужас своего положения он испытал, когда пришел в себя, а также ощутил радость — остался жив. Его долго допрашивали, а потом уже был лагерь для военнопленных в Либаве (нынешний Лиепая в Латвии). Несколько раз бежал из плена, собаки брали след, и его возвращали обратно. После удачной попытки добирался домой к матери долгих три месяца.
Его возвращение было таким же невероятным, как и участие, пожалуй, в самом известном морском сражении Первой мировой войны. Мать по православным канонам отпела уже его в церкви и свечу там зажгла.
И вот в одну из летних ночей стук в окно. Мама осторожно спросила: «Кто там?». А он в ответ: «Это я, Федя твой». Мать вся в неведении. Мол, сын ее погиб. Открыла дверь и увидела обросшего, исхудавшего до неузнаваемости мужчину. Лишь когда зажгла лампу, она угадала в нем черты своего любимого Федора.
Пребывание в немецком лагере дало о себе знать: он тяжело переболел цингой и вскоре лишился зубов. Кроме как пареную морковь и репу, им из еды ничего не давали. Представьте, перед уходом на войну это был физически крепкий человек, деревенский кузнец.
Что касается спасательных шлюпок, якобы спущенных с «Грома» во время боя, то я думаю, что в этом больше фантазерства: берег находился примерно в 20 километрах. Попробуй доберись до него! Другой вопрос: некоторые моряки были раздавлены бортами кораблей, упав в воду во время пересадки на «Храбрый». Было сложно избежать таких ситуаций, тем более что палуба «Грома» объята огнем. Ко всему, были перебиты трубопроводы, весь эсминец окутало клубами пара, поэтому детали боя рассмотреть с другого корабля было непросто.
Я спрашивал отца, что он чувствовал во время боя, когда смерть, считай, каждого держала за руку? Он ответил сдержанно: мол, у всех был такой подъем духа, что не было времени задумываться о цене или смысле жизни.
Я его еще спросил: «Скажи, ведь прошло больше 35 лет, ты теперь бы совершил такой поступок?». Он так и не смог ответить на этот вопрос однозначно: в мирное время тяжело оценить то, что происходило на войне.
Относительно реальности подвига Федора Самончука и его роли в подрыве эсминца «Гром» в постсоветское время развернулись жаркие споры: мог ли в той обстановке моряк совершить столь дерзкий поступок? Ведь долгие годы Федор числился в списках погибших, и только в Лоевском райвоенкомате уже после Великой Отечественной войны знали точно: Федор Самончук жив. В начале 50-х годов прошлого века на районной телефонной станции раздался звонок из Ленинграда — на том конце провода был работник музея Алексей Пухов, который заинтересовался судьбой рода Самончуков. Он собирал материал для диссертации о Моонзунде. Сообщение о подвиге Самончука после многих лет забвения вскоре прогремело на весь Советский Союз. Оно легло в основу статей в журнале «Огонек», газетах «Правда» и «Советский флот». Был также снят художественный фильм «Балтийская слава». Летом 1955 года Федору Самончуку из деревни Переделка Лоевского района была торжественно вручена награда — орден Боевого Красного Знамени.»

Было у Павла, младшего сына Самончука, желание — встретиться с автором «Моонзунда» Валентином Пикулем, которому он написал письмо. В нем он спросил знаменитого писателя, почему в романе перепутана фамилия отца, и еще высказал отдельные замечания. Однако Валентин Саввич Пикуль корректно ответил, мол, имеет право на творческий вымысел, и пригласил Павла к себе в гости в рижскую квартиру. В апреле 1980 года такая мимолетная встреча состоялась, но Валентин Пикуль носил большую грусть в душе — в те дни он только что похоронил жену. Как большой знаток истории военно-морского флота России, Пикуль восхищенно говорил о героях Моонзунда, в том числе и поступке Федора Самончука.
Тот бой у Кассарского плеса, где море окрасилось кровью, был единым подвигом на всех моряков российского императорского флота, а соленая морская вода — как невыплаканные слезы вдов и матерей.

Не секрет, что тридцатилетняя война начала ХХ века была войной по уничтожению русского народа как такового. Результат её, правда, оказался далёким от желаемого для заказчиков и вдохновителей означенного процесса. Поэтому было принято решение перевоевать эту войну в литературных освещениях тех событий. Для подобных целей всегда годился такой инструмент, как местная русская образованщина, именующая себя «интеллигентами».

Мыслитель Русского зарубежья Георгий Петрович Федотов писал, что интеллигенция это специфическая группа, «объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей» – это «псевдоним для некоего типа личности…, людей определённого склада мысли и определённых политических взглядов». Недаром Константин Петрович Победоносцев в своё время писал Вячеславу Константиновичу Плеве: «Ради Бога, исключите слова «русская интеллигенция». Ведь такого слова «интеллигенция» по-русски нет. Бог знает, кто его выдумал, и Бог знает, что оно означает…».

Министр Внутренних Дел В.К. Плеве пришёл к выводу о нетождественности интеллигенции с понятием «образованная часть населения», о том, что это «прослойка между народом и дворянством, лишённая присущего народу хорошего вкуса».

Он, в частности, писал: «Та часть нашей общественности, в общежитии именуемая русской интеллигенцией, имеет одну, преимущественно ей присущую особенность: она принципиально и притом восторженно воспринимает всякую идею, всякий факт, даже слух, направленные к дискредитированию государственной, а также духовно-православной власти, ко всему же остальному в жизни страны она индифферентна».

Вот такое племя боролось и борется ныне с правдой о прошлом Отечества Российского, вот такое племя боролось и борется с настоящим, порою, не отдавая себе отчёта, что ждёт его в будущем. Ущербность ума не позволяла и не позволяет предвидеть свою судьбу, которая в прошлом оказалась ужасной и кровавой и не может быть благополучной в будущем.

Моонзундское сражение, которое дал русский флот в октябре 1917 года, не дало возможности немцам захватить Петроград и уничтожить возможность большевикам – государственникам осуществить переворот от гнилого мракобесного либерального болота к твёрдой в своих традиционно русских государственных устоях красной империи – СССР.

Либерастическая шваль прекрасно осознавала, что её благоденствию нанесён сильнейший удар. Поэтому в газетах, в частности в кадетской «Речи» начался характерный гевалт – обвинения моряков – балтийцев во всех возможных грехах.

Подвиг Фёдора Евдокимовича Самончука состоял в том, что он не покинул повреждённый неприятельским огнём эскадренный миноносец «Гром», остался для его уничтожения и недопущения захвата корабля противником. Во время нахождения на эсминце, покинутом большей частью экипажа, Самончуку удалось поразить торпедным выстрелом германский эсминец, шедший для захвата «Грома». Далее Самончуку удалось взорвать «Гром», который после этого затонул и немцам в качестве трофея не достался.

Этот подвиг уже в наше время начали активно оспаривать напёрсточники от истории – власовцы военноисторического уклона (Журнал Галея. Вып. 1. СПб., 2011. Алексеев И.В. "Туман «Альбиона» над плесом " Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Трагедия ошибок. — М: АСТ, 2002;). Вот их канва:

1. Самончука не было на "Громе" после отхода "Храброго".
2. Он попал за борт из-за трусости и паники экипажа ЭМ "Гром", а потом всё выдумал.
3. ЭМ "Гром" утонул сам, при буксировке захваченный немцами.

Начинают плести словеса, вроде того, что невозможно было выстрелить из ТА при крене, тем более одному, и т.д. и т.п….

Почему и на какой борт нельзя применить торпедное оружие, имея крен, с какого борта подошёл германский ЭМ, какие действия расчёта при пуске торпеды невозможно выполнить ОДНОМУ человеку ВСЁ это покрыто тьмой.

Разъясняю, что невозможность стрельбы из ТА при крене обусловлена только на поднявшийся при крене борт. Это связано с тем, что возможен невыход торпеды из трубы аппарата и тем, что если выход всё-таки произошёл, траектория полёта торпеды в воздушной среде может иметь апогей, превышающий допустимый для штатной работы систем изделия после приводнения. Разворачивать аппарат необходимости не было – противник сам подошёл в зону поражения под прицельный выстрел.

К началу первой мировой войны русский флот имел на вооружении один из лучших по тому времени образцов — торпеду 45-12 (первое число означает калибр в сантиметрах, второе — год принятия на вооружение). Это был проект Фиумского завода образца 1912 года, весом 810 кг, имевший 3 скоростных режима — 6000 м/28 узлов, 5000 м/30 узлов и 2000 м/43 узла; БЗО снаряжалось 112 кг тротила. В двигателе этого изделия впервые в мире был применён влажный подогрев.

На «Громе» в 1916 году установили три трёхтрубных 457-мм торпедных аппарата (ТА), расположенных в диаметральной плоскости с возможностью вести залповую стрельбу торпедами от ПУТС Эриксона. Эти аппараты системы Л.Г.Гончарова были разработаны в конструкторском отделе Путиловского завода в августе 1913 г.

Они имели электрический и ручной приводы горизонтального наведения. Для залповой стрельбы веером крайние трубы разводились на 7 градусов относительно средней трубы. Автомат-коробка, установленная на аппарате, позволяла вести последовательную стрельбу из всех труб с интервалом 0,5 с, причем залп начинался с трубы, расположенной ближе к корме. Управление горизонтальным наведением осуществлялось с поста наводчика, снабженного оптическим прицелом. Система стрельбы была пороховая. Аппараты комплектовались ручным приводом с прицелом Герцика. В механизме горизонтального наведения применялась червячно-шестеренчатая передача с гидравлическим регулятором скорости (муфтой Дженни), обеспечивающим плавное изменение скорости вращения ТА от нуля до наибольшей и изменение направления его вращения при постоянных скорости и направлении вращения приводного электродвигателя.

Для дистанционного управления торпедной стрельбой использовались прицелы Михайлова, которые стояли на крыльях мостика и автоматы-коробки, обеспечивающие последовательный выстрел торпед. Скорость вращения ТА электромотором – 5 градусов/с, вручную – 2 градуса/с. Прицелы Михайлова позволяли решать торпедный треугольник и производить наводку, как аппаратную, так и кораблем.

Мы не знаем, в каком состоянии были эти аппараты и ПУТС на момент рассматриваемого боя. Вероятно, что из-за неисправностей оборудования оставалась лишь возможность использовать только наводку кораблём при траверзном залпе застопоренных ТА.

По свидетельству сына Фёдора Евдокимовича Самончука – Павла (офицера флота, имеющего прекрасное советское профильное образование) дистанцию до подошедшего немецкого ЭМ отец определил 100 – 150 метров. Немец подходил для высадки с левого борта, на который был крен. Это обусловлено удобством высадки сверху вниз и обстановку на палубе видно – поднявшийся борт не закрывает. Когда противник вошёл в зону поражения одного из ТА, Фёдор Евдокимович произвёл выстрел. Торпеда вышла и поразила цель. В 16:15 1-ый минный офицер «Грома», находясь на дистанции около 4 миль, на «Храбром» наблюдает огромный столб огня и дыма.

Далее Самончук предпринял попытку взрыва артиллерийского погреба ЭМ «Гром», которая удалась. Нет никаких доказательств, что к тому времени артпогреб был затоплен.

1-ый минный офицер «Грома» фиксирует в своих записках мгновенную гибель неприятельского миноносца, находящегося вблизи покинутого большей частью экипажа русского корабля.

Артиллерийский офицер «Грома» В.В.Севастьянов в своём рапорте писал об этом так:
«Корабль горит и тонет. Перешел на «Храбрый»… видел потопление одного миноносца, попадание в другой, больше ничего не видел, так как смотрел на «Гром», окутанный черным и белым дымом.
Считаю долгом отметить доблестное поведение Чепурковского, прислуги орудия № 1, фельдшера Тесляковского, заряжавшего орудие, артиллерийского унтер-офицера Юрченко, ушедшего от орудия № 1, когда его снесло на ют, где он молодцом работал. Полагаю, что мичман Тихомиров, Юрченко, Чернышев, Громов и командиры орудий № 3 и 4, Еремин и лица, мичману Тихомирову известные, заслуживают награды храбрых».

Из достаточно богатой истории повреждений ЭМ МГНОВЕННО от артогня гибли только те, кто попал под попадания ЗАЛПА, а не одного снаряда, либо крейсера (180 мм), либо броненосца (203-305 мм), либо линейного корабля (305 мм). Снаряды 130 мм пушек «Храброго» на дистанции в 4 мили имеют достаточно много рикошетов. Эта дистанция примерно в 2 раза больше дистанции эффективного огня подобной артиллерии. Поэтому относить мгновенную гибель германского ЭМ на счёт артогня канлодки не представляется возможным.

Вопрос о гибели германского эсминца, на котором наблюдали большой взрыв Панцерженский и Севастьянов остаётся открытым до сих пор. С уверенностью можно говорить лишь о том, что такая реакция в виде столба огня и дыма характерна для воздействия минного оружия, а не снарядов 130-мм калибра, да ещё на значительной дистанции.

Имеется свидетельство Чишвица (Фон Чишвиц Захват балтийских островов Германией в 1917 г. Перевод с немецкого А.В. Герберта Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР Москва – 1937 г.) о том бое и якобы захвате и буксировке «Грома» немцами.

«Бой продолжался до 15 час. "Гром" получил большую пробоину от попавшего в него снаряда с "Кайзера"; на нем возник пожар, он получил крен. Канонерка "Храбрый" поспешила ему на помощь и, после того как атака 2-й флотилии миноносцев прекратилась, взяла его на буксир. Однако, буксирный канат лопнул, и "Храбрый" вынужден был отойти, обстреливаемый нашими миноносцами, приняв предварительно на борт команду "Грома". Под сильным неприятельским огнем миноносец "В 98" подошел к борту "Грома". Офицер с 5 матросами взошли на борт, захватили эсминец и подняли на нем германский флаг и вымпел.»
Здесь надо пояснить, что «Гром» оставался под своим флагом. Что бы поднять немецкий флаг, русский необходимо спустить. Он остаётся ценной реликвией морской победы, как правило, попадает на широкое обозрение и в музей. В случае с «Громом» широко показывали в музеях лишь то, что могло плавать: спасательный круг, деревянные вещи. Ни рынды с «Грома» ни вахтенного журнала, ни флагов, ни фотографий призовой партии на «Громе» немцами представлено не было. Поэтому можно смело утверждать о лживости утверждения Чишвица о захвате «Грома».
Однако продолжим:
«Миноносец "В 98", прикрываясь дымовой завесой от огня отряда миноносцев противника, взял "Гром" на буксир. Однако, пожар и продолжавшиеся взрывы вынудили бросить русский эсминец.
Германский военный флаг был спущен. Вскоре "Гром", один из лучших, новейших и быстрейших миноносцев Балтийского флота, затонул. Было чрезвычайно важно, что на борту «Грома» оказалась морская карта с нанесенными на нее в районе островов всеми необходимыми данными.» 
Занятно, что столь ценный документ никто никогда не видел в публичном обзоре. Скорее всего, такая карта была получена другим путём, например в штабе Свешникова в Аренсбурге. Чишвиц продолжает: «Не менее ценно было узнать, что на Кассарском плесе до сих пор мины не были поставлены. Тем временем появилась канонерка "Хивинец" в сопровождении 7 эсминцев с "Новиком" во главе. Они пытались отогнать наши миноносцы от "Грома".»
Позвольте, болезный, но ведь вы уже бросили «Гром» и он затонул? Явная нестыковка.
Понятно, что Чишвиц не будет признавать свои потери, так как ведёт войну против русских и его позиция вполне объяснима.

Такой же, но более честной в некоторых деталях позиции придерживается другой немец –Шеер (Германский флот в мировую войну. Воспоминания адмирала Шеера. Перевод с немецкого. Государственное военно-морское издательство НКВМФ СССР 1940 г.): «Уже в день высадки десанта капитан 2 ранга Розенберг прошел со своей флотилией через Соэлозунд, установив таким образом, что этот пролив доступен для миноносцев. После этого миноносцы II флотилии и 12-й и 13-й полуфлотилий, при поддержке и под прикрытием огня с кораблей «Кайзер» и «Эмден», стоявших перед Соэлозундом, заставили неприятеля отойти в Моонзунд. При этом 14 октября был захвачен истребитель миноносцев «Гром» и была уничтожена одна канонерская лодка. В этом бою мы сами не понесли никаких потерь, но на минах три миноносца получили повреждения и один миноносец погиб.» Шеер признаёт – таки гибель одного германского миноносца, относя её чётко к воздействию не артиллерийского, а минного оружия. Мин в том районе на тот момент времени не было. Минзаг «Припять» их не поставил. Остаётся торпеда Самончука.

Время развала русской государственности, паралич всех её институтов, в том числе и военно-морской разведки, тяжелейшие потери в знающих подробности людях, чистка архивов не дают мне возможность документально персонифицировать атрибутику немецких потерь. Я предполагаю, что Самончук влепил торпеду в нос подходившему германскому эсминцу В-98. Сильнейший взрыв, столб воды и дым наблюдали офицеры «Грома» Севастьянов и Панцерженский. Командир «Грома» Ваксмут в своём рапорте это тоже упоминает. У М.К. Бахирева тоже есть информация о потоплении германского эсминца. Взрыв торпеды Самончука совпал по времени с накрытием В-98 залпом «Храброго», поэтому сиё событие было отнесено на артиллерийский счёт. Потом немцы боролись за жизнь своего горящего и утопающего корабля, буксируя его в Либаву, о чём найдём сведения у Косинского, про группу германских эсминцев, занятых бортовой буксировкой. «Гром» был взорван Самончуком, но я допускаю, что по нашему кораблю немцы, видя взрыв В-98, применили торпедное оружие. В результате желанный приз ушёл из рук, нанеся серьёзные повреждения одному из лучших германских эсминцев. Это была звонкая оплеуха от русского флота. Потирая ушибленную саднящую морду, немцы предприняли пропагандистский трюк. Объявили, что «Гром» они захватили и буксировали, а В-98 подорвался на мине только на следующий день. Доказательств документального характера, вызывающих, хоть каплю доверия этим немецким сведениям не представлено до сих пор. Только голословные утверждения. Имеются три доступных фото безносого, укороченного на 13 метров, германского эсминца «В 98». Все сделаны в Либаве.

Место гибели «Грома» досталось эстонским мародёрам. Они разобрали и продали в 30-е годы останки нашего эсминца.

Для доказательства своего захвата ЭМ «Гром» немцами были использованы фотоснимки нашего ЭМ, сделанные участником боя механиком «Грома» — Малышевым (Возможно и трюмным механиком Владимиром Владимировичем Грум-Гржимайло (1898–1919), который мичманом плавал на эсминце «Гром», а после Октябрьской революции оказался в армии А. В. Колчака и был убит в бою на реке Тобол 27 сентября 1919 г.).

Издательством Крюгера в Германии после окончания первой мировой войны была издана пропагандистская открытка. Она-то и муссируется напёрсточниками от истории.

Что же мы видим на означенной картинке? (http://wiki.wargaming.net/ru/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Bundesarchiv_Bild_183-R35850,_Torpedoboot_B_98_und_Zerst%C3%B6rer_Grom.jpg)

С правой стороны чётко читается силуэт ЭМ «Гром» с креном на левый борт. На НЕБОЛЬШОМ расстоянии, гораздо меньше длины корпуса корабля читается силуэт, похожий на ЭМ класса zerstörer («уничтожитель», а в русском флоте – контр-миноносец). Буксирного троса, или якорь-цепи между кораблями мы не увидим. Такое малое расстояние между корпусами буксировщика и буксируемого крайне опасно для буксировщика. Набравший инерцию буксируемый может запросто врезать буксировщику под винты. В боевой ситуации это смерть. Немцы не стали бы тащить «Гром» на таком коротком галстуке. Была бы применена либо бортовая буксировка (силуэты в этом случае накладываются один на другой), либо буксировка на достаточно длинном тросе. В реальности здесь мы видим фотомонтаж русской фотографии «Грома», сделанной Малышевым и немецкой фотографии, скажем, «В-98», склеенных по линии горизонта. Внизу для таких, как мы беленькими немецкими буковками написано, что, дескать, ихний B-98 буксирует наш контр-миноносец «Гром», не сомневайтесь, пожалуйста.

Далее. «Гром» имеет достаточно малую осадку, что не характерно для конца боя. Дыма над ним почти нет, а ведь он почти закрывал корпус, по свидетельству Севастьянова.

Потом размеры «Грома» и буксировщика явно в разных масштабах. Белые немецкие буковки на разных вариантах этой фальшивки написаны разным шрифтом. Если бы это была метка на негативе, то такого мы бы не наблюдали.

Атрибутирована сия фальшивка как материал Бундесархива, сборка 183-R35850. Понятное дело, что это не негатив, по которому легко распознать дату экспозиции (экспертиза в таких случаях даёт погрешность до 1 года).

По второй картинке (http://radikal.ru/fp/c66acd49651a4ea5a5ca49a1d699250c). Внизу белыми немецкими буковками нацарапана очередная хотелка швабов: «Корабль 2 флотилии ЗАХВАТЫВАЕТ (БЕРЁТ НА АБОРДАЖ) русский истребитель "Гром"»

Для захвата корабля в качестве приза, тем более военного, тем более в боевой обстановке, захватывающий принимает все возможные меры, что бы самому уцелеть, не быть уничтоженным во время захвата. Для этого, маневрирующий неприятель должен подойти по касательной к опустившемуся при крене борту «Грома», что бы оценить обстановку на палубе, не напороться на возможные засады. Высадка на опустившейся борт с носовой оконечности осуществляется сверху вниз, это даёт преимущество при возможном абордажном бое.
Что мы видим на картине? Видим поднявшийся и закрывший обстановку на палубе правый борт корабля, абсолютно неудобный и опасный для высадки. Я думаю, что это действительно борт ЭМ "Гром", фотография сия сделана, вероятно, механиком "Грома" Малышевым. Атрибутику этого снимка журнальчик «Галея» не приводит.

Первичным для анализа является НЕГАТИВ. Пока не будет представлена атрибутика исходного негатива это не более чем картинка с немецкой похвальбой белыми буковками. Да и где видна призовая партия, готовая к высадке? Где видны характерные детали формы одежды личного состава оной, однозначно показывающие принадлежность к германскому флоту?

Такая активность современных военноисторических власовцев на данном направлении говорит лишь о том, что хозяева подобных писюнов высоко ценят моральное воздействие подвига Фёдора Евдокимовича Самончука на сознание русских людей и поставили конкретную задачу по его дискредитации.

Федор Евдокимович Самончук похоронен на Восточном (Московском) кладбище в Минске в 1966 году — скромный обелиск без фото и громких надписей свидетельствует, что здесь покоится минный старшина эскадренного миноносца «Гром». Вечная ему память!


Источники:

 

1. Революционный Балтийский флот в сражении за острова Моонзундского архипелага, Русское военно-морское искусство. Сборник статей, Москва, Военно-морское издательство, 1951;

2. Перовский Е., Чернух Г. Старшина с «Грома», Москва, Воениздат, 1957;

3. Степанов Ю. Г., Цветков И. Ф. Эскадренный миноносец «Новик». – Л.: Судостроение, 1981;

4. Германский флот в мировую войну. Воспоминания адмирала Шеера. Перевод с немецкого. Государственное военно-морское издательство НКВМФ СССР 1940 г.;

5. От февраля к октябрю: [воспоминания] / Э. С. Панцержанский; авт. вступ. ст. Ф. Макарова // Север. — 1987. — N 7. — С. 73-88: портр. — N 8. — С. 72-92. — N 9. — С. 62-81;

6. А. И. Сорокин, В. Н. Краснов, Корабли проходят испытания 1982 год, издательство Судостроение;

7. ВИЖ №6 1968, с. 47-49;

8. Эскадренные миноносцы типа «Новик» — www.navycollection.narod.ru/ships/Russia/Destroyers/ESM_tip_Novik/history2.html#orfey  . Военно-Морская Коллекция — www.navycollection.narod.ru/index.html;

9. Верстюк А. Н., Гордеев С. Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006;

10. Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Трагедия ошибок. — М: АСТ, 2002;

11. Косинский А. М., фон Чишвиц А. Г. Моонзунд 1917. Последнее сражение русского флота: Великая забытая война. — Эксмо, 2009;

12. Лопарёв А., Лопарёв Д. Операция «Альбион» — infoart.iip.net/history/navy/artc0140.htm  . Морская крепость Императора Петра Великого;

13. ЦГАВМФ, Ф. 29, Д. 37, Л. 18;

14. Флот в первой мировой войне  — М: Воениздат, 1964. — Т. 1. — С. 293;

15. Самончук Павел Федорович, ЛНВМУ, 1960 г.в. — www.nvmu.ru/archiv/1/n_1/8560.htm  . Нахимовское военно-морское училище;

16. Рудный В. А. Истинный курс и другие достоверные истории. — М: ДОСААФ, 1978;

17. Пожах А. Забытый герой Моонзунда — www.sb.by/post/60210/fontsize/11/;

18. Информация о фильме «Балтийская слава» — www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/366/annot/;

19. 45-см торпедный аппарат образца 1913 г. — sovnavy-ww2.by.ru/torpedoes/3_1913.htm  . Проект Корабли ВМФ СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны — sovnavy-ww2.by.ru/index.html;

20. Тінскі І.Н. Геройскі подзвіг патрыёта Ф.Е.Саманчука / І.Н. Тінскі // Газета Гомельская праўда — 30 сакавіка 1955 года. – № 14 — С. 3 – 4;

21. Даніленка М.П. Гэта было на Балтыцы / М.П. Даніленка — Гомель: Літаратурны Гомель, 1958 год – 345 с.;

22. Пикуль В.С. Моозунд Москва: Издательский дом Вече, 2004;

23. Анісавец М.І. Графіня Кацярына Бараноўская / М.І.Анісавец // Раенная газета Серп і молат — 19 чэрвеня 2007 года — № 26 — С. 6;

24. Шарков А.В. Гром средь ясного моря. / А.В. Шарков // http://news.21.by/other-news/2013/06/15/779727.html ;

25. Воспоминания Самончука Павла — младшего сына Федора Евдокимовича, офицера Черноморского флота;

26. Фильм белорусского режиссера-кинодокументалиста Владимира Бокуна «Моонзунд. Подвиг белоруса» — https://vk.com/videos-98877741?section=all&z=vide ;

27. Коршунов Ю. Л., Успенский Г. В. Торпеды Российского флота. — С-Петербург: Гангут, 1993;

28. Денисов Б. А Наличие, производство и расходование мин и торпед во время войны 1914-1918 гг. в России. Л.: ВМА им. Ворошилова, 1937;

29. Русское военно-морское искусство: Сборник статей. М.: Военмориздат, 1954;

30. РГАВМФ, ф. 35, oп. 1, д. 14, 36, 128; ф. 162, oп. 1, д. 2261; ф. 410, оп. 2, д. 5392, 5511, 5736; ф. 421, оп. 4, д. 1290;

31. С.Г. Прошкин Из истории создания морского подводного оружия. Создание морского подводного оружия для флота России. С.-Петербург «Наука» 2003;

32. И.И. Соболев, и др. Из истории создания морского подводного оружия. Торпедное оружие. С.-Петербург «Наука» 2003;

33. Матвеев А.И. В боях за Моонзунд. — М., Военное издательство МО СССР, 1957;

34. А.С. Пухов Моонзундское сражение Л. 1957;

35. Приложение к "МЖ" № 58(10), 1932;

36. Журнал Галея. Вып. 1. СПб., 2011. Алексеев И.В. "Туман «Альбиона» над плесом ";

37. Первый Международный фестиваль по периоду Первой Мировой войны «Альбион», приуроченный к 95-ти летию боёв за Моонзунд. http://www.stolitsa.ee/news?40235;

38. ЦГАВМФ, Ф. р-58, Д. 46, Л. 3-5;

39. ЦГАВМФ, Ф. р-95, Д. 64, Л. 49;

40. В.А. Устьянцев Крутая волна Калининградское книжное издательство, 1985;

41. Данилов С. Главные морские сражения. Москва; "Эксмо"; — 2013;

42. A.M. Зайончковский. Стратегический очерк войны 1914-18 гг. Часть VII. Кампания 1917 г.;

43. Р. Фирле. Война на Балтийском море. Том 1. Л., 1926;

44. Старк Г.К. Моя жизнь. Контр-Адмирал Г.К.Старк. С-Пб, Центральный военно-морской музей, 1998;

45. Г.К. Граф. На "Новике". (Балтийский флот в войну и революцию). Мюнхен, 1922;

46. Флот в мировой войне. Том 1.М., 1964;

47. Боевая летопись русского флота: хроника важнейших событий воен. истории рус. флота с IX в. по 1917 г. / Под ред. д-ра воен.-мор. наук кап. 1-го ранга Н.В.Новикова; сост. В.А.Дивин; Акад. наук СССР. Ин-т истории. М.: Воениздат, 1948;

48. Грибовский В. Ю. Балтийцы в Моонзундском сражении 1917 г. Судостроение. 1987.№ 7;

49. Огонёк №40 1917;

50. G. Staff. Battle for the Baltic Islands 1917: Triumph of the Imperial German Navy. – Barnsley: Pen & Sword, 2008;

51. M. B. Barrett. Operation Albion. The German Conquest of the Baltic Islands. – Bloomington: Indiana University press, 2008;

52. Алафузов В.А. Доктрины германского флота. М.: Воениздат, 1956;

53. Шульц Ю.В. Анализ потерь боевых флотов в мировую империалистическую войну Морской сборник. 1940. № 9. С. 48–59;

54. Новосильцев П. Заметки о боевой деятельности миноносцев на Балтийском море в 1914–1918 гг. Морской сборник. 1922. № 1–2. С. 28–56;

55. Измайлов Н. Ф., Пухов А. С. Центробалт. М., Воениздат, 1963, с. 33;

56. Бунты в германском флоте во время Первой Мировой Войны Нью Брунсвик, Н.-Дж., 1969, с. 84;

57. Технические данные из "Боевые Корабли Джейна 1919", Фреда Т. Джейна (Лондон, 1919) и "Боевые Корабли Российского Императорского Флота" В. М. Томитча (Калифорния, 1968);

58. Протоколы совещаний 15-19 сентября 1917 года в KTB (Kriegstagebuch) Chef des Flottenverbandes fur Sonderunternehmung (Schmidt), KTB; T-238 PG 62692;

59. Доклад авиаразведки в Sonderverband KTB 16 октября 1917 года; T-239 PG 62692;

60. Джулиан Корбетт, Генри Ньюболт, "Морские операции", Лондон, 1931, т. 5, с. 303;

61. Альберт Хопман, "Das Logbuch eines dejtschen Seeoffiziers", "Kriegstagebuch", c. 249.  Берлин, 1924;

62. М.К. Бахирев. Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива, 29 сентября — 7 октября 1917 г. СПб: РГАВМФ, 1998 г;

63. Советская Военная Энциклопедия. [В 8 томах]. Пред. гл. ред. комиссии Н. В. Огарков. Том 5. — Военное издательство, Москва 1978 С. 383-385;

64. Г.К.Граф. Флот и война: Балтийский флот в Первую мировую. М.: Вече, 2011;

65. Л.Г.Гончаров, Б.А.Денисов. Использование мин в мировую империалистическую войну 1914–1918 гг. М.; Л.: Военмориздат, 1940;

66. А. А. Шишов Потери Военно-морского флота Германии в I Мировой войне 1914-1918гг. (Справочник) СПб, 1996;

67. Озаровский Н.Ю. Германские потери на море от действий русского флота в 1914—1917 гг. М.; Л., 1941;

68. Marine Rundschau № 12 1975;

69. С.Б. Трубицин, Эскадренные миноносцы и миноносцы Германии (1871-1918гг.). — Санкт-петербург: Остров, ЛеКо, 2000;

70. Журнал Филокартия №2 2013, Ю. Мамонов, Россия и русские на немецких открытках первой мировой войны. Иллюстрация №12. Германский эсминец «В 98» пытается буксировать захваченный «Гром». Открытка издательства W. Kruger Германия. (http://sibcollector.ru/en/articles/zapiski-filokartista/russkie-i-rossija-na-nemeckih-otkrytkah-vremen-pervoj-mirovoj-vojny/);

71. Фильм А. Муратова «Моонзунд» www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/3989/annot/;

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

+2
09:40
949
1
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!