UPDATE*

– Боже мой, ты не видишь, что я занята?

Я смотрел, как бурной струей цвет врывается и поглощает прозрачное пространство. Местами оно не хотело сдаваться, сопротивлялось, поддавалось лишь чуть-чуть, становясь слегка розового оттенка. Но красный вихрь брал свое, он распространялся со страшной быстротой, оставаясь при этом на удивление элегантным, величественным. Я усмехнулся, подумал, что это до умопомрачения похоже на мою жизнь.

Существовал я, такой чистый, невинный, ничего не подозревавший, и вдруг весь этот мир, с его отчаянием, навалился, испортил мою воду своей кровью. С чего же это все началось… С Лилии? С университета и этой невыносимо противной специальности? С чечевицы? Ладно, начнем с конца, а там, глядишь, и дойдем.

ЭТАП 3.

Работа. Опять этот мерзкий звук. Даже не звук, а вибрация, его сопровождающая. Новые технологии! Голосовой помощник может выражаться, как королева Англии, и шутить, как в “Муви 43”, но отключать вибрацию на будильнике – нет, этого мы не можем, извините. Я встал с кровати, сходил в душ, почистил зубы, оделся, сварил кофе, выпил, вспомнил, что купил вчера булочку с маком, съел. Немного накрошил, надо убрать, я люблю порядок, так было с детства. Только тогда, когда вокруг все чисто и аккуратно, по своим местам разложено, я чувствую себя спокойно. Ведь если мне понадобится скотч или отвертка, я четко знаю, где они, и не надо этих трехчасовых поисков.

Я вышел на работу. Стояла осень, моросил дождь. Троллейбус, метро, четыре минуты пешком – и я в офисе. Работаю, или работал, я маркетологом-аналитиком. Вообще, хорошая профессия. Мои задачи вытекают из названия. Анализировать надо много чего: потребительские предпочтения, конкурирующие компании, лояльность клиентов, ассортимент товаров. А я ведь хотел стать дизайнером, вот только рисовать совсем не умел, хотя любил.

Я поднимаюсь на пятый этаж. Босс. Я его еще не вижу, только слышу. Так всегда было: сначала слышишь, потом видишь, а может и не видишь, смотря, где находится он, и где находишься ты. Низенький человечек, похожий на младенца, толстенький, с руками и ногами сардельками, всегда в синем, явно ему тесном, костюмчике. Как вообще такая мощь крика, могла вместиться в этого карапузика. Сегодня, например, он поставил свою кружку с кофе на какой-то важный документ и орал на секретаршу, почему та не протерла низ этой злосчастной посуды и вообще, как она могла не убрать бумаги со стола, если видит, что у ее шефа опасный напиток. И каждый день, каждый час нечто подобное.

От его крика шарахались только незнакомые особы, которые постоянно шныряли туда-сюда по нашей конторе, проходя собеседования по нескончаемому количеству вакансий. На меня он срывался нечасто, к крикам я привык и знал, что другого места не найду. В любом случае, с такой хорошей зарплатой и достаточно удобным месторасположением. С девяти утра до шести вечера я анализировал, анализировал, обедал и снова анализировал. Затем возвращался домой, полностью убитый и с отсутствующим желанием делать что-либо. Садился на заправленную кровать и громко вздыхал. Примерно так проходил мой каждый день в течение уже пугающего срока – восьми лет. Конечно, Новый год, дни рождения близких (свой я не праздновал), отпуск и так далее как-то разбавляли этот серый лонг-лист какими-то оттенками, но не более.

Раньше я работал в магазине консультантом. Это прекратилось после того, как Она сказала, что в 31 год это несерьёзно. Мол, я до старости так буду? А на что собираюсь семью содержать? Она ушла, собрав все свои вещи: одежду, магнитики, кота, даже свои волосы с моей расчески. Сказала, что я неудачник и ничего не добьюсь, а еще, что я странный, “чечевица” и все такое. Тогда, чтобы доказать что-то или Ей, или себе, я и устроился по образованию. Но чечевицу не бросил.

Это началось с детства. Каждый вечер, вернувшись домой, я считал чечевицу. Одна, две, три, четыре… сто шестьдесят три. Улыбался и сидел над своей коробочкой. Каждый день было ровно сто шестьдесят три чечевички. Но однажды… Это очень больное для меня воспоминание. Я тогда пришел из школы, посчитал, а их – сто шестьдесят две. Я пересчитал еще раз, и еще раз, и еще. Ошибки быть не могло.

С бешеным страхом я влетел в комнату родителей. “Вы… вы не видели чечевичку?”– дрожащим и каким-то писклявым детским голосом, чуть не плача, спросил я маму. “Чечевичку? А-а-а, те, что у тебя в коробочке? Я дала одну Пудре (моя морская свинка). Она подошла к краю клетки, когда я ее позвала, надо было как-то ее похвалить”.

Охватил ужас, я не знал, что делать. Ринулся к клетке свинки: там чечевички нет. Тогда я стал метаться по комнате. Нет, нет, чечевички нигде не было. Почему-то я начал поиски, хотя понимал, что она давно в животе у Пудры. Страх, истерика, дикий ужас. Все тогда на меня навалилось. Я спрятался под одеялом. Чувствовал, как потею, выхода нет, ничего уже не будет прежним. Господи! Пожалуйста, только бы я ошибся, только бы ошибся. Я вынырнул из своего укрытия и снова пересчитал. Сто шестьдесят две. Сейчас что-то придет, и оно меня убьет! Я недосмотрел, потерял чечевицу, оно покарает меня за это.

Забившись под стол, я весь дрожал и судорожно, не моргая, смотрел на дверь. Слезы затуманивали глаза, а сердце бешено колотилось. Ты-дых, ты-дых, ты-дых, ты-дых. Мне казалось, что этот звук слышат все.

Нога в дверях. Вторая. Эти ноги подошли к столу, теперь я вижу и тело, и голову. Это папа, он опустился на корточки. Сначала я почувствовал облегчение, но вдруг паника накрыла с двойной силой. Неужели папа меня и убьет? Он протянул кулак, я прекратил дышать, он разжал кулак – из меня вырвался удивленно-радостный вопль: в ладони была чечевичка. В детстве я не задавался вопросом, откуда он ее взял. Я знал, что это та самая, которой не хватало, которая пропала. Только спустя много лет я вспомнил этот случай и понял, что это чечевичка из другой пачки, это не моя чечевичка. Но тогда я просто пересчитал их: сто шестьдесят три, и успокоился, я был счастлив, что снова все хорошо.

Что же. Переломный момент счастлив/несчастлив случился точно не во взрослой жизни. Значит, ни Она, ни работа не виноваты. Идем дальше.

ЭТАП 2.

Университет. Я поступил на бюджетное место очень легко, экзамены, как всегда, на сто из ста. Экономический вуз. Как я его выбирал и как определился с профессией? Да, собственно, никак. Еще в моем раннем детстве мама знала, кем и как я вырасту. О, нет, вы только не подумайте, что это слезливая история о том, как мои родители вместо меня определились с моей жизнью, а мечты детские закопали во дворе бабушкиной дачи. Я закопал их сам, точнее моя генетика. Я уже говорил, что ужасно рисовал, хотя это была моя страсть. Плохое настроение, необъяснимый страх, грусть – я брал карандаши и листы бумаги. Но я становился старше, появились обязательства, учеба и на каляки-маляки не оставалось времени. Отучали меня, правда, от этого насильно. Папа просто подходил, вырывал у меня из рук рисунки и говорил что-то вроде: “Сколько можно! У тебя есть куча дел, которые ждутне дождутся тебя. А ты тратишь на это время! Ладно, если был бы талант – рисуй, развивайся. Но у тебя же как курица лапой. Вперед, за учебники”.

Я благодарен родителям за то, что они говорили правду, даже если она была жестокой. Так же и с образованием. Мама сказала, что я хорошо разбираюсь в экономике, а так как на дизайнера я все равно не поступил бы, то уже какая разница, где учиться?

Первый курс. Я старательно учился, как в былые школьные времена. Нигде особо не высвечивался, ни с хорошей стороны, ни с плохой. После кончины бабушки в наследство мне досталась ее квартира, почти сразу и переехал. Уже на этом этапе я практически полностью прекратил общаться с родителями. Да и они, собственно, не проявляли никакого желания поддерживать отношения. Было больно, осталась какая-то обида, которая тянулась еще из детства. Друзья у меня имелись, но такие, только в стенах здания, что нас объединяло. За его пределами они тусили без меня.

На втором курсе все изменилось. Я встретил Лилию. “Смотри, куда идешь”– ее первые слова в мою сторону. Я тогда и вправду задумался о чем-то своем и врезался в это красивейшее, белокурое создание. Мой мир перевернулся. Я влюбился. Мои мысли были заполнены ее образом, голосом, зелеными глазами, взгляд которых так часто отвечал мне взаимностью, когда я долго на нее смотрел!

Однажды она сама ко мне подошла и сказала: “Слушай, прекрати на меня пялиться”. А я не мог, не мог прекратить! Учеба пошла на спад, только старые знания и репутация как-то вытягивали. Зато теперь я знал, где живет Лилия, я проследил. Знал, в каких кафе она любит обедать, в каких магазинах и что покупает, чем занимается в свободное время. Моя зависимость длилась три месяца. Я не подходил к ней, только наблюдал. И в один из таких наблюдательных моментов я увидел, как другая, не моя, рука поправляет ей волосы за ушко, другие, не мои, губы ее целуют. Горло стянуло изнутри, я хотел вздохнуть, но не мог. Грудь, легкие наполнились камнями, они давили вниз, к земле. Резкая боль в голове, все как в тумане, по телу пробежала дрожь. Я хотел кричать, кричать от боли и отчаяния, но услышал лишь стон, свой собственный стон.

Потом я две недели болел, ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Просто лежал и пытался придумать причину для того, чтобы встать. Причина пришла сама. Звонок в дверь. А там мама, злая как собака. Она набросилась на меня с обвинениями: “никудышный сын”, “одно разочарование”, “я надеялась, что хоть что-то из тебя получится, но нет!”, “мы столько вложили в твою учебу”! И так далее, и тому подобное. Но я привык: каждый раз, когда я где-то косячил или ошибался, мать взрывалась криками ненависти, а отец презрительно смотрел. “Мне звонили, сказали, что ты уже вторую неделю не появляешься на занятиях. И если завтра тебя там не будет, все, исключение! Мы для этого воспитывали тебя столько лет… бла-бла-бла… не уважаешь ни мать, ни отца… бла-бла-бла… только о себе думаешь… бла-бла-бла… бестолочь… бла-бла-бла”. Эта театральная сцена длилась около часа.

Я вернулся в режим хорошего мальчика. Я был так зол и на себя, и на Лилию, что всецело отдался учебе, наказывая себя насилием над мозгом и изнеможением тела, а Лилию – тем, что выселил из своих мыслей все, что связано с ее прекрасным существованием.

Прошла зима, абсолютно все забыли о моем промахе вначале, вновь появилось глубокое уважение со стороны преподавателей и отстраненность сверстников.

Был, наверное, апрель, уже тепло, но не совсем. Настроение, на удивление, весеннее. Поздним вечером я возвращался из магазина.И вдруг на обочине дороги я увидел ее, всхлипывающую, ноющую, с растрёпанными волосами, в слишком коротком и легком платье. Я подошел, спросил, все ли хорошо. Она не ответила, вся дрожала. Я накинул ей на плечи свою куртку. Лилия посмотрела на меня, вся зарёванная, с растекшейся тушью и смазанной помадой. В этот момент я подумал, чем она меня тогда зацепила, совсем же не красавица. Мгновение, сердце вновь в агонии, я робкий, я не могу связывать слова, я опять влюблен, да и не переставал быть влюбленным. И все мои мучения опять включились, стоило ей улыбнуться и сказать тихое “спасибо”. Как же я тогда опьянел! Благо, она тоже, только не от любви, алкоголем от нее разило за километр. Я предложил ей поехать ко мне домой. Было уже совсем поздно, она согласилась.

Мы пришли, она что-то невнятно бормотала. “Ты такой хороший”, “спасибо”, “я просто…”, больше я не разобрал. Уложил ее спать на свою кровать, поставил стакан воды рядом и тазик (на если что), а сам улёгся на диване, в кухне. Но заснуть я так и не смог. Восторг, радость, ощущение, что это все сказка. Я не мог поверить. Упивался звуком ее ровного дыхания, а когда кровать поскрипывала от ее движений, представлял, как она лежит сейчас, на какой бок она перевернулась…

Утро. Усталость взяла свое, так что и я попал в мир снов, снов о Лилии. Но всего на несколько часов. Механически, без будильника, я проснулся около восьми. Моя принцесса, поджав под себя одеяло, пускала слюни на подушку. Я приготовил завтрак на двоих, сварил кофе и поставил воду для чая, чтобы она могла выбрать. Сидел и ждал. Такого энтузиазма у меня хватило на час, а Лилия и не собиралась просыпаться. Тогда и я прилег с книгой по биологии (через 2 дня должно было состоятся тестирование). Где-то ближе к часу в соседней комнате появились звуки жизни. Копошение, чертыхания, скрип кровати – и вот она проползает мимо меня прямиком в ванную. Еще немного ругательств, и передо мной на стуле вырастает масса из запутанных волос, так и не смытой косметики, серебристого платья и местами грязной кожи. Сидим. Молчим.

– Ну… Ты кем будешь? …Понятно. Мы с тобой вчера того-этого? Фух (вульгарный смешок). А светлое нефильтрованное есть? Нет? Ну, ладно, давай тогда кофе… Холодный какой-то… Ладно, спасибо, что приютил, я пошла.

И развернувшись, сгорбившись, почесав бок, она ушла. А я остался наедине со своим разочарованием. Пустота и безучастность теперь стали моими верными спутниками. А чего я хотел? Придумал сам свою идеальную Лилию, а она оказалась другой, кардинально другой. Жалко стало того времени, что я потратил на псевдолюбовь, растворившуюся в одно мгновение. Не достоин я видимо счастья, друзей, хорошенькой девушки и всякое такое.

Последующие курсы прошли однообразно. Учеба, учеба, учеба. Я мечтал о блестящей карьере, так что готов был терпеть, что каждый день длится, как три года. Хотя, глядя на университетский период сейчас, понимаю, как быстро он пролетел. Нет, несчастен я был и до Лилии, и до этого принтера дней. Ну, не родился я же таким?

ЭТАП 1.

Школа. Это, наверное, самая яркая и богатая на события часть моего существования. Тогда я еще ничего не знал о жизни, постоянно что-то пробовал, старался, экспериментировал. Тут и разбились мои розовые очки стеклами внутрь. Неуверенность в себе, сопровождающая меня повсюду, отключалась, когда я пробовал себя в творчестве. С огненным запалом я вбегал в студии танцев, художественные мастерские, на уроки по музыке и театру. Но через неделю-две приходила мама, оценивала мой результат. “Спасибо, мы больше посещать ваш кружок не будем, до свидания”, на этом все и заканчивалось. Она говорила, мол, если у меня нет таланта в той или другой сфере, то зачем ею заниматься. Лучше же развивать свои сильные стороны. Поэтому я изучал исключительно школьную программу и посещал курсы по математике.

Последние несколько классов друзей у меня не было. Я, погруженный в учебу, не особо интересовал любителей “веселья”. А они меня и подавно. Но вот в пятом классе у меня был Кот. Это фамилия мальчика, с которым я сидел за одной партой. Мы вместе шутили, играли, ходили в гости друг к другу, делали домашку, гуляли. Но через год семья Кота переехала в другую страну, а я опять остался один. Тогда я очень сильно переживал. Помню, пришел домой: по ногам пробежал холодный ветерок, я быстро вычислил его месторождения и захотел ликвидировать. Я взял табурет, чтобы закрыть верхнюю ручку балконной двери. Повернул, нижняя поддаваться не хотела, и дверь закрылась не слишком плотно. Со всей силы я стал давить на стекло руками, потом плечом, она поддалась, но я верил, что можно еще плотнее, опять руками. На прозрачной поверхности оставались белые следы моих ладошек, еще одно усилие, и я буду у цели, еще одно усилие – и я переиграю это стекло… Стекло? Да, оно со страшным звоном разбилось под силой моего упорства. И я вместе с осколками оказался на балконе. Встал, отряхнулся, вылез, стал думать, как это исправить, понял, что никак. Посмотрел на свои ладони: они постепенно заполнялись кровью. Стало страшно. Не знаю, сколько прошло времени, а я просто стоял, наблюдал то за руками, то за балконной дверью, в надежде, что она сейчас сама починится.

Пришла мама с работы, начались крики, я просто опустил голову и ждал папу, он бы меня не спас, но они обсудили бы наказание и все на этом закончилось бы.

Вернулся отец. Мне обработали руки в медпункте, новую дверь тоже поставили за несколько часов, а тот холодный ветерок, который скользил по ногам, был больше похож на снежный смерч. Родители решили, что это все под воздействием Кота, и мне запретили с ним общаться. Это и было моим наказанием. Я не стал им говорить, что мой друг навсегда уехал, и что он был единственным, кто на меня хорошо влиял. Да, наверное, моя несчастливая полоса началась, когда уехал Кот, и длилась она больше двадцати лет.

Сейчас… ха! Только сейчас, так поздно, я понял, какой драмой в моей жизни стал его отъезд. Кот единственный, кто говорил, что я важный, ценный, хороший. Он даже похвалил мой рисунок, который я скомкал и закинул в портфель. Мой единственный друг тогда очень удивился, почему я испортил такую красоту.

– Мама, посмотри, я нарисовал океан, а в нем – кит!

– Боже, ты не видишь, что я занята?

ЭТАП 0.

Я просто понял, где спрятан этот мешок обреченности, что порождал во мне одиночество. С одной стороны, изъять его легче легкого, но мы же знаем этот парадокс, все невозможное – просто, и все простое – невозможно. Вся порча затаилась внутри меня. Я сам себе и осуждение, и злословие, и хула. Всю жизнь я не знал, что делать, а теперь, когда с этой жизнью прощаюсь – знаю. До слез смешно.

Большое, худощавое тело выплыло из ванной. На полу оставались длинные следы размазанной красной воды. Капельки скатывались с телесной массы и исчезали в ковре, покидая только небольшой темный круг, как напоминание об их существовании, но и он скоро поглощался ворсом. Дрожащие руки наложили жгут из ремня, еще один.

– Леваневского, 47–208. Скорее, тут самоубийство, он пока жив.

Этот комок переживаний, уныния, обреченности, сел на свою заправленную кровать, оглядел испачканную комнату и улыбнулся. Самой искренней улыбкой за долгие годы. Вот, что делает с людьми нехватка кислорода.

Просто пока я сидел в ванне и пытался найти виновника всех бед, я понял, что его нет. Это не мои строгие родители, напротив, они дали мне прекрасное образование. Это не переезд Кота, его отсутствие только заставило больше ценить те минуты, что мы провели вместе. Все это не из-за Лилии, не из-за университета, работы, чечевицы, это даже не из-за меня. Просто – это жизнь, она может быть жестока, несправедлива, ужасна… Но она вся состоит из любви, жизнь соткана из любви. Я это понял, когда увидел свою маленькую желтую уточку, она стояла на краю ванны. Знаете, такие всегда бывают в американских фильмах о счастливых семьях, какой-нибудь карапуз купается, пены целые замки, в которых живут эти самые резиновые птицы. Я невольно вспомнил, как ее приобрел.

Дождь семнадцатилетней давности обрушился на город, я, вжавшись в куртку, спешил на автобус. Резко, но тихо меня останавливает старушка: “Мальчик, приюти уточку, она будет твоим другом, всего за 2 рубля”. Другом. Ну, и взял я, собственно, этого друга. Первое время я таскал с собой уточку, которую назвал Беатрис. Потом оставил в ванной, но никогда не забывал. Вот и тогда, нечаянно мой взгляд скользнул по другу за 2 рубля, тело наполнилось неприличной легкостью и теплом. Потом на глаза попалось синее-серое полотенце. Когда я его покупал, был ужасный день, я безынициативно проследовал за консультанткой магазина “Все для дома”.

– Вот, тут у нас полотенца. Вам какое?

– На ваш вкус.

– Большое?

– Да.

– А цвет?

– Любой.

В тот момент я был абсолютом по безразличию, но, пришел домой, распаковал покупки, и мое сердце безвольно растаяло. Полотенце было идеально, идеально во всем. Не слишком большое, но и не маленькое, аккуратное, с красивой прошивкой, милой петелькой, а цвет… Раньше у меня не было ничего любимого, цвета и подавно, а сейчас я сорвал джек-пот. Удивляясь самому себе, я тянулся к сине-серым вещам, а выходить утром из душа было единственным радостным моментом за день. Ведь я попадал в объятья этого полотенца. Тогда я подумал, может, девушка, которая мне его выбрала, почувствовала мою душу, узнала все мои истинные желания, что скрывались даже от меня.

Через три дня я вернулся во “Все для дома”, нашел прорицательницу-консультантку и попросил помочь мне с кружкой. Распаковав покупку дома, я был больше озадачен, чем расстроен. Боже, как вообще можно выбрать настолько уродливую посудину! Цвет похож на переварившуюся и вышедшую обратно еду, а форма, терпеть не могу квадратные кружки. Кто и для кого их вообще делает? Извращенцы. В общем, с полотенцем просто повезло. Ну, и на том спасибо.

Так вот, я подумал, что только ради уточки, полотенца, футболки с Шелдоном, горшочка с фиалками (наверное, это были фиалки) и стоит жить. А еще я понял, что у меня всегда есть человек, который спасет меня из любой ситуации, как спас сейчас, позвоня в скорую, остановив кровотечение, и этот человек – я. Ха! Все оказалось так легко, а мне так много времени понадобилось, чтобы это понять. Глупец! Так, стоп, теперь без оскорблений. Если я смог вытащить себя из ванны, я вытащу себя отовсюду.

ОБНОВЛЕНИЕ.

Прошел год реабилитации. Там, в однокомнатной квартирке, я все же убил себя прежнего, а потом провел командуUPDATE– переродился, как феникс. Поддержка, любовь, забота – я нашел нескончаемый источник всего, чего мне не хватало. О, нет, это не связано с эгоизмом. Мне все еще важно мнение людей, только если оно не касается меня. Я открыл для себя новый метод: представьте, что вы на острове, совсем, совсем одни. Вас будет волновать, сколько вы весите или как произносите букву “р”, насколько дорогая у вас машина, по статусу ли вы одеты? Нет, конечно нет. У вас будет уйма других дел. Кстати, можете меня поздравить, я поступил на дизайнера. Как, если я плохо рисую? Ну, для начала, оказалось, что мои умения не так далеки от таланта… Да, впрочем, это и неважно.

Я представил: необитаемый остров, среди джунглей стоит он – университет. Потом я спросил себя: “Пойдешь туда учиться?” Ответил, без страха, без сомнений: “Да”. Тогда что меня останавливает здесь, в обитаемом мире? Чужое мнение? Я стал ждать лета, чтобы подать документы, а пока ходил в художественную студию. “Мы здесь учим не художников, а свободных людей”– как-то сказала мне преподаватель, взяла банку краски и стала рисовать руками на белой стене. Я не понял и смутился от ее действий, а потом – “будь она на необитаемом острове, чтобы ее останавливало от расписывания стен? Ничего. Так что ее должно сдерживать сейчас?” Я взял краску и тоже начал оставлять маслянистые рельефные пятна и линии на не менее рельефной стенке. Допустим, вы давно хотели покрасить волосы в ярко розовый, но что-то вас сдерживало. А сдерживало бы вас оно в безлюдном мире? Нет? Тогда дерзайте сию же минуту! Вам нравится носить облегающие юношеские слипы, а вы пожилой мужчина? Какая разница была бы на одиноком острове, значит, и в нашей жизни разницы нет! Нет закона, который запрещал бы нам бросить все и отправиться в кругосветное путешествие в 78 лет, танцевать на улицах или завести 12 мерзких пауков! Все границы только у нас в голове, а возникают они из-за неуверенности, а она – из-за отсутствия любви, любви себя к самому себе. Хвалите себя перед зеркалом, не давайте себя в обиду, вкусно кормите и тепло одевайте.

Меня всегда поражал парадокс: почему столько внимания уделяют первой любви, а не последней, рассказывают внукам истории шестидесятилетней давности, а не нынешние безумства. Дети мечтают стать подростками, взрослые тоже. А ведь возраст ничего не меняет. Людей меняют люди, встретившиеся им, неприятности, пережитые ими, боль, взрастившая их. Как писал Оскар Уайльд, вновь стать молодым можно, если будешь совершать ошибки молодости. Хочешь опять стать глупым и беспечным? Сейчас, набравшись опыта, ты можешь творить все те же безрассудные вещи, только насыщеннее, ярче. А вся эта ерунда, типа “я уже солидный человек”, “ну, у меня же дети”, тут два варианта: или ты врешь себе, и на самом деле тебе не хочется приключений, или ты просто трус, а может, два в одном. Люди в тридцать, пятьдесят шесть, семьдесят восемь могут менять свою жизнь кардинально, смело начинать сначала. Безусловно, вспоминать молодость – это прекрасно, но если последующие годы были серыми, рутинными и бессмысленными, может пришло время на что-то решиться?

Именно сейчас, после UPDATE, произошла самая кардинальная моя вертикальная мобильность. После перерождения я бросил работу, взял все сбережения и отправился в кругосветное путешествие. Я никогда не был за границей раньше, а сейчас я вышел из всех границ. Я, большой рюкзак, трасса, останавливается машина:

– Куда вам?

– Прямо по М16.

– Садись.

Большие города, маленькие деревушки, бескрайние поля, вечные леса, быстрые ручьи, горы, задевающие облака, и океан. Океан, который, кажется, никогда не закончится, как и моя любовь к жизни, миру, к себе. Не знаю, откуда взялась эта энергия. Я жил в племенах, в монастырях, один на диких берегах, в восьмидесятиэтажном здании, в заброшенных руинах.

Кстати, я женился. Все самое прекрасное происходит тогда, когда совсем не ждёшь. Так вот, я гулял по временно своему замку, он был покинут много веков назад, но полностью сохранился, даже богемная мебель осталась. Людей не было на много километров вокруг, только крики диких зверей, живущих в здешнем лесу, окольцевавшем и спрятавшем дворец, иногда нарушали тишину. Я был там единственным господином уже неделю, и вдруг:

– Привет, ты будешь доедать свой обед?

Ошеломленный незнакомой гостьей я промямлил что-то вроде:

– Да? Что, обед? О, нет, ешь, пожалуйста, привет. Кстати, это завтрак.

Она лукаво улыбнулась, стоя на верху массивной лестницы из темного дерева, открыла рот, чтобы что-то сказать, но, передумав, шмыгнула в дверной проем, где была моя спальня-кухня.

Рыжие волосы, зеленые глаза, веснушки, усыпавшие все личико, заострённый носик, улыбка, которая так неожиданно появляется и всегда околдовывает – такое оно, мое счастье. В тот день, эта бестия забрала не только мою еду, но и мое сердце, чтобы хранить его нежно и бережно, никуда не отпуская. А раньше я считал, что не способен на такие чувства. Правильно говорят: человек может любить другого только после того, как полюбит себя, а иначе это просто бегство, бегство от одиночества.

С Алисой мы избороздили все моря, облетели все небо, объездили всю землю, вместе.

Счастье, уверенность, воздушная легкость, сила, радость, все, чего раньше у меня не было, я обрёл.

Хочу вам напомнить: за вашу жизнь ответственны только вы, нет виновников ни торжества, ни бед. Любите себя, никто другой вас любить не обязан. Живите так, как просит сердце, а не требуют общественные установки. Танцуйте на улицах, если нужно – громко кричите, не бойтесь своих чувств, говорите о них. И… не повторяйте моих ошибок.

_____________________________________________________________

*UPDATE — оператор языка SQL, позволяющий обновить значения в заданных столбцах таблицы.