Картины изумительны. В сущности, вся душа и суть этого повествования именно в них. Нужен какой-то особенный душевный замес, чтобы превратить и самые карамельные воспоминания о детстве, и самые невыносимые потери зрелости, в систему зеркал, способную отражать вот этот свет, что на картинах. Людмила, благодарю Вас за искренность.
Коллеги, я с интересом прочла и фрагмент, и комментарии. И знаете, я, как человек, совершенно далекий от этого жанра и стиля изложения, могу выступить относительно непредвзято. Знаете, я очень верю в то, что порой нужно оставить в покое свое мировоззрение, вскарабкаться на чужой балкон и посмотреть сквозь чужие глазницы. Мир оттуда откроется, возможно, мне претящий, но не в этом ли смысл чтения? Мне лично герой фрагмента вполне понятен, как и его манера повествования. Это желчный человек средних лет, уже пожравший жизни без сахара, не особо заблуждающийся на свой счет и научившийся смотреть на мир с созерцательным цинизмом. Так посмотрите вместе с ним. Ну да, мне в таком мире неуютно, но в этом ведь и суть «чужих глазниц». Опять же, друзья, мы же все знаем о «красной нити» в вышивке. Тут выделены именно они, вот эти мелкие бытовые нелепости, эти толстые шерстяные колготки, спившийся ректор, придурок-сын и «Зеленая марка». Да не сомневайтесь, эта Таня Шейх-Али обожает своего балбеса! И ректор, наверняка, по-своему неплохой мужик. И жену герой любит, и факультет философии зачем-то, да создан. И, кстати, чтоб пойти в это страшное место учиться, нужно, помимо придурка, быть еще и оголтелым мечтателем. Но история не об этом… И мадам Шейх-Али, глаза с поволокой, коса через плечо, робко укрытая шелковой шалью — это ни о чем. А вот та же мадам в толстых колготках — это нелепо, а потому забавно. Здесь все для этого. Все для нас, знающих именно этот мир, лучше или хуже. Благодарю за внимание.
Верно. Иногда и меньше. «Прости, солдат. Мы продаем ботинки только парами». Если не ошибаюсь, это Хемингуэй. И в этих жалких двух предложениях тоже целая жизнь, вместе с трагедией, противостоянием итд.
Клюква Боже, как он ненавидел бестолково суетящихся людей… Лес замер в хрустальной тишине, уже розовевшей закатом. А этот чудак все возился на поляне, уродуя снежную глазурь, и дурным голосом звал дружков. А потом вдруг затих, будто одумавшись и зачарованно сливаясь с белизной. Как клюква в сахаре… Наконец-то. Ворон одобрительно каркнул и слетел на еще теплое плечо.
Скрипач Петр Евгеньевич давно мечтал об этом дне. Когда он будет солировать Венскому оркестру. Господи, как он играл в тот вечер… Как приторно пахла канифоль, как слепила глаза люстра, каким бисером сыпались из-под смычка «Дьявольские трели» Тартини… Последний аккорд перебил дыхание, зал взорвался аплодисментами. Стоя посреди крошечной гостиной, старый музыкант медленно поклонился и выключил телевизор.
Людмила, благодарю Вас за искренность.
Знаете, я очень верю в то, что порой нужно оставить в покое свое мировоззрение, вскарабкаться на чужой балкон и посмотреть сквозь чужие глазницы. Мир оттуда откроется, возможно, мне претящий, но не в этом ли смысл чтения?
Мне лично герой фрагмента вполне понятен, как и его манера повествования. Это желчный человек средних лет, уже пожравший жизни без сахара, не особо заблуждающийся на свой счет и научившийся смотреть на мир с созерцательным цинизмом. Так посмотрите вместе с ним. Ну да, мне в таком мире неуютно, но в этом ведь и суть «чужих глазниц».
Опять же, друзья, мы же все знаем о «красной нити» в вышивке. Тут выделены именно они, вот эти мелкие бытовые нелепости, эти толстые шерстяные колготки, спившийся ректор, придурок-сын и «Зеленая марка». Да не сомневайтесь, эта Таня Шейх-Али обожает своего балбеса! И ректор, наверняка, по-своему неплохой мужик. И жену герой любит, и факультет философии зачем-то, да создан. И, кстати, чтоб пойти в это страшное место учиться, нужно, помимо придурка, быть еще и оголтелым мечтателем. Но история не об этом…
И мадам Шейх-Али, глаза с поволокой, коса через плечо, робко укрытая шелковой шалью — это ни о чем. А вот та же мадам в толстых колготках — это нелепо, а потому забавно.
Здесь все для этого. Все для нас, знающих именно этот мир, лучше или хуже.
Благодарю за внимание.
«Прости, солдат. Мы продаем ботинки только парами».
Если не ошибаюсь, это Хемингуэй. И в этих жалких двух предложениях тоже целая жизнь, вместе с трагедией, противостоянием итд.
Боже, как он ненавидел бестолково суетящихся людей… Лес замер в хрустальной тишине, уже розовевшей закатом. А этот чудак все возился на поляне, уродуя снежную глазурь, и дурным голосом звал дружков.
А потом вдруг затих, будто одумавшись и зачарованно сливаясь с белизной. Как клюква в сахаре…
Наконец-то. Ворон одобрительно каркнул и слетел на еще теплое плечо.
Петр Евгеньевич давно мечтал об этом дне. Когда он будет солировать Венскому оркестру.
Господи, как он играл в тот вечер… Как приторно пахла канифоль, как слепила глаза люстра, каким бисером сыпались из-под смычка «Дьявольские трели» Тартини…
Последний аккорд перебил дыхание, зал взорвался аплодисментами. Стоя посреди крошечной гостиной, старый музыкант медленно поклонился и выключил телевизор.