доброволец

Литературный клуб «Писатели за Добро» поздравляет Вас с днём рождения и желает творческих успехов!

Литературный клуб «Писатели за Добро» поздравляет Вас с днём рождения и желает творческих успехов!

Литературный клуб «Писатели за Добро» поздравляет Вас с днём рождения и желает творческих успехов!

Рады приветствовать Вас на нашем сайте! Всю актуальную информацию можно найти на его главной странице. Ждём Ваших новых произведений.
Публиковать их нужно через меню на своей странице — функция Создать Произведение.

Дивий камень

«И взыграет тогда волна большая и плеснет… И всколыхнется дно… И поднимется со дна камень…» Так говорили старики, задумчиво глядя в чернеющую даль озера. И языки костра плеснут, как вода, в ту сторону, лизнув отсветом темную гладь. И будто взглянет эта гладь на людей, и вздохнет, покрывшись морщинками ряби. Ш-ш-ш-ш… ознобом пройдет по прибрежным камышам и ивам.
Теплая, тихая ночь обняла все вокруг, а звезды сошли с неба в воду и купаются, моются озоруя, и без того такие чистые.
— Ну, и зачем он поднимается? Да еще камень… из воды…
Спрашивает тихий, как предрассветный звон ручейка, тихий и немного робкий голос:
— Зачем?
Его голос тоже тихий. Черная гладь воды задумчиво смотрит на них блестками звезд. Тихо кругом. Тепло и как-то немножко грустно. Только иногда ручейком пробегает озноб по спине не от холода, а от таинственности и торжества темноты.
— Как мы малы и бессильны в ее необъятности… В ее непостижимом величии.
Молчит ночь. Только потрескивают дрова в костре, брызгая искрами.
Жили здесь когда-то недобрые люди. Разбоями и грабежами промышляли. Кровью была пропитана земля вокруг этих недобрых мест. С кровавым соком трава прорастала.
Возвратились они однажды из очередного разбойного похода и пировали, глумясь над пленницами. Мужчин в плен не брали. Но один воин, молодой и сильный, увел свою красавицу пленницу домой и сделал ее своей женой, нарушив этим все старые жестокие устои их жизни.
Крепко полюбили они друг друга и зажили, на зависть всем, счастливо. Чужое счастье всегда вызывает у недобрых людей злобу. Они даже своему случайному счастью завидуют, не понимая его.
И задумали они злое дело. Стали мужчины любви ее добиваться — неверности мужу. Но с честью она их всех провожала. Послали тогда они воина дозором на границы свои. Понурил голову воин, опустил на грудь. С горячей печалью в глаза ее глянул, и дрогнуло сердце, беду почуяв.
Долго провожали его тоскливые глаза жены, и чувствовал он на себе тоску эту. Шло время, но она по-прежнему была недоступна ни для кого. А по утрам, когда всходило солнце, долго смотрела на восток, пока не подсушивало оно горячие слезинки с ее ресниц.
А время птицей летело. Подходит срок окончания службы воина на границах. Тогда люди напустили на нее порчу, опоили зельем. Стала она полнеть, и чудилось по ночам ей, будто в чреве ее что-то растет и шевелится. Бурлило это в ней зелье ядовитое.
А люди послали навстречу воину гонца с вестью горькой: «испортилась жена твоя — приедешь сам увидишь».
Бешеным ударом развалил он посланника беды до седла и оставил его в чистом поле поливать траву горячей кровью. С придушенным стоном вонзил шпоры в бока своего верного коня и рванулся конь, подминая печальный ковыль серебряными подковами. И только песня жаворонка поднимет помятой траве голову… Ей же уже никто не сможет поднять.
Вихрем ворвался воин во двор своей, вбежал в покои и увидел ее, обезображенную. Заглянул в ее измученные, полные слез и жалобы глаза… Поцеловал крепко-крепко… И с безумным криком, почерневшей рукой выхватил саблю.
Потом вынес ее на руках и бросил во вспененную пучину озера, в самую середину. Потом пошел к людям, пылая яростью, утрачивая разум. «Кто первый?!» — Молнией сверкнули глаза.
Злоба и зависть — трусливые сестры. И устрашились виновные и рассказали все. Тогда вышел из толпы седой, старый человек и сказал: «Мы жили так, как жили наши предки. Наша жестокость была направлена на врагов, на чужих людей, даже если они не были врагами. Но они были чужие. Вселяя ужас в сердца других, мы сами жили в довольстве и безопасности. Теперь же наша злоба повернулась в себя, в своих людей. И я плачу о своих внуках». Сказал так и пошел умирать к себе.
Словно в кровь отвару налили. Загустела она в тугих жилах. Долго стоял воин на месте, подойти же к нему боялись. Потом тихо пошел, загребая пыль ногами, запинаясь на ровной, как стол, дороге. В сердце тугими волнами хлестало горе, и дрожал разум, боясь сорваться в бездну безумия.
Идет он в отсутствующем для него сейчас мире. Он у него свой, больной-больной и горячий. Крутит сердце и раздувает пожар в воспаленном мозгу.
Идет он, не видя дороги. Она у него своя, шаткая дрожащая дорога. Громом, кувалдой бьет по вискам каждый шаг по этой живой мягкой дороге.
Идет он, окруженный тишиной. Но у него своя тишина, полная рыдающих звуков, осязаемая тишина. Воздух — вата все плотней и плотней с трудом врывается в грудь.
А в глазах прыгают кузнечики. И только один назойливо пилит и пилит ножками себе по крыльям. Вот уже не по крыльям — по его груди пилит. Вот уже по сердцу, вызывая глухую и тупую боль. Вместе с болью рождалась и она.
Вот она ясней и ясней… Стоит, ждет его, как всегда, прекрасная. Только покосилась вся от страшного сабельного удара. Удивленно смотрит она на алые капли крови: «Кто это сделал со мной? Не ты ведь, правда?» — в ее глазах светилось и лунная дорожка вглубь бежала… плескались волны.
Он подошел, подплыл в тумане и, взяв за руку, заглянул в ее глаза:
— Пришла… Так долго ждал я…
— Но я оттуда, где только грустно…
— Скорей же в дом! Нас радость жизни ждет с тобой.
Добавил тихо:
— И, может, дети…
— Нет, мне нельзя… Но я же тоже, как ты юнна…. И жить хочу…
— И жить хочу… — в висках стучало. И громом с неба:
— И жить хочу… Хочу… Хочу…
Исказилось ее лицо в мертвой муке, а из раны брызнула алым фонтаном кровь. Беззвучным криком разжало губы, и она свалилась в клубы тумана, который заволок все вокруг, рождая в себе красноватые отблески.
— Постой! Я к тебе, родная! Я с тобой!.. К тебе… К тебе…
Вода сомкнулась над ним темными кругами, и только месяц уронил хрустальную слезу, и скатилась слеза звездочкой, и упала в самую середину озера. И поднялся тогда из воды камень и вынес на себе их обоих.
А когда утром проснулись люди, страдая душой и телом, они увидели его. Но он был пустой и угрюмый. А из него сочились капли и, как слезы, сбегали в воду. Камень плакал.
И ужаснулись люди тому злу, которое творят, живя собою. И решили тогда они: только равная по силе зла расплата может стать их исцелением и искуплением. Так погиб этот народ.
И только малая часть взрослых и дети остались жить, возрождая обновленный и добрый, новый народ.