Вероятный вариант
- ВЕРОЯТНЫЙ ВАРИАНТ (хоррор-фэнтези) Лил дождь. Красная, размокшая глина хищно чавкала под ногами, хватала за сапоги, засасывала, заливала мутной поносной жижей. Они не шли, они прямо-таки боролись с тупой неживой силой по вытягиванию своих ног на каждом шагу. Дождевые струи хлестали в лицо, за воротник, били по голове с такой силой, будто лившийся дождь вовсе не явление природного порядка, а вода из открытого до упора гигантского водопроводного крана. От брошенного на размытом грейдере «Уазика» пройдено пешком не более пятисот метров, однако трое ходоков по глинистому степному бездорожью уже чувствовали предел своих сил и терпения. Все трое загнанно дышали раскрытыми ртами и морщились от боли растянутых в паху мышц. Несколько свежее других выглядел молодой капитан-ракетчик, хотя ему было тяжелее других. Он шел впереди и, к тому же, постоянно вертел головой, высматривая что-то сквозь непрозрачную стену дождя. Офицерская фуражка и полевая гимнастерка капитана стали темными от пропитавшей мокроты, его заправленные в хромовые сапоги джинсы перемазались красной глиной. — Правильно ли идём, Свиридов?- с задыхающимися паузами, голосом, привыкшим командовать, спросил шедший вторым в этой цепочке мужчина в военной плащ-палатке. — Должно быть правильно, Вениамин Григорьевич, — отозвался капитан-ракетчик. Но ни черта ж не видно сквозь этот дождь. Хорошо помню, что точка 12-бис в этом самом месте. И трех месяцев не прошло, как был здесь с ООНовской инспекцией, когда блокировали… Капитан не договорил, потеряв равновесие, с размаху шлепнулся прямо грудью и лицом в кипящую пузырями красно-желтую лужу. — Осторожнее, Свиридов, — скорее, видимо, по привычке, чем из сочувствия посоветовал Вениамин Григорьевич. Лицо этого пятидесятилетнего мужчины с каким-то противоречивым сочетанием черт сибаритства и суровости выражало, опять же плохо совместимые одно с другим настроения – физической усталости, подавленности – и в то же время прямо-таки фанатической устремлённости к одной ему известно цели. Поднявшийся из лужи капитан только утерся рукавом и с мужеством оловянного солдатика вновь зашагал по хлюпающему глинозёму, переставляя ноги, будто в замедленном кинокадре и сплёвывая льющиеся по лицу в открытый рот дождевые струи. Третий ходок значительно приотстал. Позади слышались его стоны, ругательства и натужные вздохи. — Вот, кажется, дошли… наконец-то, — устало выговорил капитан и с некоторой опаской положил руку на нитку колючей проволоки, тянущейся откуда-то из пелены дождя. – Она самая, 12-бис. – Добавил, будто для самого себя, подергивая проволоку: — Раньше по ней триста вольт бежало… У Вениамина Григорьевича между двумя глубокими носогубными складками скользнуло что-то подобия улыбки. — Действуйте, Свиридов,- поощряющим голосом сказал он, и потом повторил уже требовательней, видя, что капитан смотрит на него вопросительно и недоуменно: — Действуйте, действуйте! Нам нужно на сам объект, в самое нутро. Помните приказ Первого? — Так точно, — дисциплинированно кивнул Свиридов. Затем без спешки вынул из висевшей на плече сумки газетный свёрток, развернул его. В руке капитана оказалась пехотная граната на длинной рукоятке, лоснившаяся, как колбаса, от обильной смазки. — Подождите, что вы хотите!? – Вениамин Григорьевич схватил за плечо капитана. Сейчас мой шофёр подойдет, у него инструменты. — Панченко! Панченко! – призывно крикнул Вениамин Григорьевич, — где ты там забуксовал?.. Быстро ко мне! Свиридов мотнул головой и резко вдарил набалдашником гранаты по фарфоровому изолятору, от которого тянулись ряды «колючки», сбросил проволоки вниз. — Да шо такая тревога? – послышалось из сумеречной пелены, — Да иду я… Чер-ртова эта война… Подошёл, едва передвигая ноги, Панченко-шофер, коренастый, толстощекий, в провисшей от мокроты шляпе, перемазанный до самых бровей красной грязью. Он устало выронил из одной руки сумку с инструментами, из другой автомат Калашникова, который он волоком тащил за собой за ремень. — У-ф-ф. – Панченко присел на корточки и закрыл лицо грязными руками. – За что ж такие страдания?.. Награда какая-что будет за эти муки. Или так, бесплатно?.. Всё так зря и напрягаемся? — Вполне вероятный вариант, — не оборачиваясь на шофера, натянутым голосом ответил Вениамин Григорьевич. – Наградят, наградят. Кто чего заслужит… Капитан после этих слов быстро взглянул на Вениамина Григорьевича и улыбающе заблестел влажными зубами. Прошли первое кольцо ограждения. Через несколько метров наткнулись на второе, с уже не колючей, а туго натянутой стальной проволокой, с белыми металлическими табличками, на которых черные буквы и восклицательные знаки: «Стой! Назад! Стреляю!». Таблички врали – стрелять уже давно было некому. По асфальтовой дорожке, обстукивая по пути глину с сапог, вышли к низенькой и круглой бетонной башне с зелёной крышей. Металлическая, сплошь в лоскутах ржавчины, дверь была заперта на внутренний замок, замочная скважина залеплена пластиковой печатью. — Ну! — сказал требовательно Вениамин Григорьевич и посмотрел на Свиридова. Капитан Свиридов опять достал гранату на длинной рукоятке и показал кивком головы, чтоб остальные скрылись за противоположной стороной башни. Громыхнул короткий взрыв – и немного подождав, пока рассеется пыль, вошли через вывороченную дверь в тесное, темное помещение. — Здесь всё обесточено, — сказал капитан, включая карманный фонарик и первым вступая на ступеньки железной спиральной лестницы, ведущей вниз. – Электропитание включается далеко отсюда. — Знаю, — кивнул Вениамин Григорьевич. – Но как мне объясняли здесь имеется аккумуляторный отсек, или что-то в этом роде… — Ну да, — подтвердил капитан. – Блок автономного питания. Должен быть. — Для запуска хватит ? — … Что? – переспросил капитан и остановился. Посмотрел вверх на Вениамина Григорьевича, хотя луч фонарика светил в другую сторону. — Ладно, Свиридов, спускайтесь, спускайтесь. Детали обговорим позднее. Всему своё время. Замыкающий Панченко чертыхнулся дрожащим от озноба голосом и загромыхал прикладом автомата по гулким ступенькам. Под ногами почувствовался деревянный пол. Запахло пылью и затхлостью давно непроветриваемого помещения. — Что тут такое, ленинская комната? – поинтересовался Вениамин Григорьевич, следя за лучом фонаря. — Помещение для отдыха дежурной смены, — ответил капитан. Пошарив по разным закоулкам и полкам помещения, Свиридов разыскал фонарь «летучая мышь», долго чиркал шипящими спичками, пока Вениамин Григорьевич не протянул ему зажигалку. Коптящий фитилёк лампы осветил помещение двумя полукружьями мутного света, отражавшимися от развешанных по стенам застеклённых планшетов и стендов «по боевой и политической подготовке ». Капитан поставил лампу на стол и, выпрямив спину, вытянул руки по швам, ожидающе посмотрел на Вениамина Григорьевича. Тот, показывая, что понял значение этого взгляда, кивнул и нарочито бодрым голосом сказал: — Ну что ж, основную часть задания мы выполнили. Отдохнём немного, посидим, покурим… — Да-а, покурим, — хныкнул Панченко, выбирая из пачки вдрызг размокшие сигареты.- Я боюсь, как там машина наша на трассе. Бросили её просто так, эх. Помните, как угнали у нас ту «Волгу» два нуля-один, оставил у дома – и фьють… _ За машину, Панченко, можешь не бояться, — перебил его вздыханья Вениамин Григорьевич. — А, ну ладно, — быстро успокоился Панченко. – Отсюда на вертолёте, что ли? Не ответив, Вениамин Григорьевич, протянул руку к кучке размокших сигарет на столе. — Дай-ка мне одну. Давно уже не дымил. Всё здоровьишко берег. Думал ещё долгопартии понадоблюсь. — О то ж, конечно понадобитесь, — уверенно подтвердил Панченко. – Ещё по Москве на супере рассекать будем… — По Москве — хмыкнул Вениамин Григорьевич и криво усмехнулся. — Да кончилась та Москва. Разошлась с молотка. — Ну и шо, — успокаивающе, хотя не очень понимая переживаний шефа, посочувствовал Панченко. – Свято место, как говорится, долго пустым не бывает. Как раз под вас какое-нибудь кресло и освободится. Без партии, как я понимаю, никакой жизни быть не может. — Правильно понимаешь, — угрюмо кивнул Вениамин Григорьевич. – Вполне вероятный вариант. Партии нет – нет и жизни… — Он посмотрел из-под бровей на молчаливо сидящего капитана и спросил: — А вы как считаете, товарищ Свиридов? Капитан слегка стушевался, пожал мокрыми погонами и ответил: — Да, конечно. Я человек служивый, военный. Для меня главное – приказ… — Партии, — подсказывающе добавил Вениамин Григорьевич. — Ну да, партии, — закивал головой Свиридов. – Так точно. — У-ух, мандраж прямо колотит, — злым голосом пожаловался тут Панченко и зябко передернул плечами. Он посмотрел себе под ноги, добавил: — Воды прямо-таки целое ведро натекло. И не обогреться, не переодеться… Воспаление какое-нибудь схватишь. А, Вениамин Григорьевич? — Действительно, очень мерзко от этой мокроты, — подтвердил и Свиридов подрагивающим голосом. Вениамин Григорьевич был погружён в свои, одному ему ведомые мысли. — В каком примерно мы месте? – спросил он в задумчивости. Свиридов четко ответил: — Юг Урала, граница с Казахстаном, ракетная дивизия за номером… — Э-э! – махнул рукой Вениамин Григорьевич,- ну, если так она пойдёт… — Он как-то неопределенно кивнул головой на противоположную стенку. – Куда по-вашему … она хряпнется? Капитана Свиридова трясла то ли ознобливая, то ли нервная дрожь. Капитан передернул плечами, и, пытаясь говорить четко, как в рапорте начальству, сказал: — Согласно заложенной программе. Но, когда программа снята, пойдёт траекторией согласно законом баллистики. — Ну, и что по этим законам – куда она шлёпнется? Капитан опять передёрнул плечами и повторил: — По законам баллистики. — Занимайтесь делом, капитан. Задача вам понятна, — устало произнёс Вениамин Григорьевич и махнул рукой. Он опустился на лавку у длинного стола, на котором чадила «летучая мышь». Скинул плащ-палатку, остался в коротком сером пальто. Достал из одного кармана пальто чёрно-матовый футляр, вытянул из него штырёк антенны, нажал на корпусе кнопку. На чёрном футляре замигала зелёная лампочка. На железных ступеньках лестницы громыхали сапоги капитана Свиридова. В углу помещения, прямо на полу устроился Панченко, прикуривая одну размокшую сигарету от другой. Вениамин Григорьевич, откинув полу своего пальто, блеснув красной атласной подкладкой, вынул мельхиоровую фляжку, отвинтил крышечку, наполнил её и опрокинул крышечку себе в рот. — Чего будем ждать?- подобострастно поинтересовался Панченко. — Сигнала, — угрюмо буркнул Вениамин Григорьевич. Капитан Свиридов не появлялся уже более часа. Вениамин Григорьевич то вставал из-за стола, прохаживался по помещению, то опять садился за стол, наливал себе из мельхиоровой фляжки. То снова вставал, размеренными шагами, ссутулившись, вышагивал из одного угла в другой, рассматривал развешанные на стенах графики, фотографии, плакаты «Ракетный щит Родины», «Народ и партия – едины». Панченко взглядом наблюдал за движениями своего шефа, и ему казалось, что вот сейчас шеф скажет: » А что думает по этому поводу товарищ Панченко?». Загромыхали по лестнице сапоги Свиридова. Капитан вошёл, протягивая за собой на катушке провод. От капитана пахло каким-то кислым и едким запахом, и выглядел капитан ещё заметнее усталым и подавленным. Он показал на торчащие из катушки два разведенные в стороны конца провода. Доложил совсем не по-военному. С каким-то явным упрёком: — Вот готово. Только зачем это всё надо? Мне совершенно не понятно… Вениамин Григорьевич из-под бровей посмотрел на капитана. Панченко в углу насторожился, будто испуганный щенок, и уставился, не моргая, на своего шефа. — Что, капитан, вам не понятно? – суровым тоном просил Вениамин Григорьевич. – Вам ничего понимать не требуется. От вас требуется соблюдать присягу, выполнять приказ. Когда поступит сигнал, — Вениамин Григорьевич кивнул на футляр рации, — будем исполнять приказ. Гражданская война началась в стране. Или вы считаете, то, что происходит сейчас – это отдельные беспорядки? Или вы считаете, что гражданская война – это когда тачанки мчатся по полям?.. Отнюдь! Идеологический антагонизм достиг критической фазы. Уже не залпом «Авроры» начинаются революции… — Вениамин Григорьевич хмыкнул рассерженно, — в данном случае – контрреволюции. А… а критическим количеством поднятых рук ублюдочных депутатов-ренегатов. Вот! – Вениамин Григорьевич со всей силы стукнул по столу кулаком. – В гражданской войне в плен не берут. Потому что земля одна для победителей и побеждённых. Тяжело дыша, Вениамин Григорьевич присел на лавку, отогнул рукав пальто, посмотрел на часы.
Его шеф ничего не ответил. Всё ещё тяжело дыша, смотрел он на мигающую лампочку рации. Потом Вениамин Григорьевич замолчал. Побултыхав мельхиоровой фляжкой, он отшвырнул её от себя. Посмотрел на часы и, глядя в стол, сказал твёрдо: |
Прочли стихотворение или рассказ???
Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.
И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!
