Волк

Ух, Ольга, умеете Вы вывернуть душу наизнанку. Прямо жалко стало этого дурака!

Хочется воскликнуть: «Эх, бабеньки, берегите мужчин!» Этот хоть и волк на цепи, но до случек еще охоч. Боюсь, что если и дальше женщины будут так наезжать на мужчин, то вообще мужчины откажутся от случек, как самцы коала…

Вот я задумалась: может, динозавры не из-за обледенения погибли? а тоже отказались??

Лучше — точно никому. А хуже будет всему человечеству: оно будет вырождаться, уже стремительно вырождается. Но в «войне между мужчинами и женщинами» первыми сдадутся мужчины: у них только один сексуальный инстинкт, которым можно пренебречь, а то и вовсе сублимировать. У женщин же дело в этом отношении похуже: у них еще и инстинкт материнства, который посильнее сексуального будет. Нападая на мужчин (пусть даже на таких отмороженных, как в стихотворении), женщины наступают сапогом себе на горло. Ситуация за последние четверть века кардинально изменилась: теперь мужчины — слабый пол, и он продолжает стремительно слабеть. И предъявлять ему повышенные требование — не умно. А этому «кобелю» вообще нужно петь дифирамбы, за то что он хочет и может еще…

Скорее, герой стихотворения — обычный дворовый кобель, такой узнаваемый типаж, по которому Ольга прошлась с огоньком!
Волк не станет жить на цепи. И в принципе это зверь, связанный родственными узами со стаей и преданный своей волчице. Даже волки-одиночки нередко примыкают к чужой стае и наравне со всеми заботится о волчатах.

Да, я так и поняла, вот ему и возражаю:) так и хочется сказать, как в фильме, «волчара ты позорный»

Сильно, Ольга.

На цепи сидеть когда то надоест,
Цепь порвет на мелкие он клочья,
Он же волк, не кошка не телец
И зовет вперед его свобода.

Да вдруг.

Хриплый вой на луну, волчьей песней в январскую стужу.
Снег не тает на шкуре и пар между жёлтых клыков.
Из сгоревшей души серым мехом- волчиной наружу,
Лезет зверь — предводитель безжалостной стаи волков.

Ты в боа из лисы и глаза из сверкающей стали.
Я напротив сижу и вино наливаю в бокал,
Сквозь багровые грани ты с трепетом видишь в бокале.
Откровенно похабный и хищный мой волчий оскал.

Всё своим чередом, что нам в этой хрустальной посуде?
Страсти рвут волчью суть, только это банальный рефлекс,
Мы поднимемся в номер, а здесь остаётся на блюде,
Недопитый бокал и нетронутый с кровью бифштекс.

И боа на кровать с плеч твоих опадает привычно,
Я тебе помогаю всё то, что мешает нам снять,
Утопают друг в друге рычащая тварь и добыча,
Только кто из нас кто, сможем утром с тобою понять.

На точёных плечах снова мех чернобурки струится,
Жизнь твоя возле ставок, разбитых сердец и призов.
На тебе есть клеймо, ты не просто шальная волчица,
Я тебя позову, ты придёшь и ответишь на зов.

Юрий, но я привык к петровичу

Пусть Юра.

Пусть уходит волчица в глухой овраг,
Говорливый ручей не замедлит бег.
Но не думай охотник, что просто так,
Ты горячую гильзу отбросил в снег.

Это март и похоже не держит наст,
Из ружейных стволов истекает дым,
Мы напротив, охотник, не первый раз,
В неподвижный и смертный момент стоим.

Всё нормально, ведь это привычный страх
И не важно, что будет со мной потом,
Но я знаю деревню в пяти верстах,
Где твоим полушубком пропахший дом.

Нет патрона в стволе твоего ружья,
Не пугай, не смотри на меня в прицел,
Знаю, самка беременная твоя,
Любит ночью стоять на сыром крыльце.

Здесь воняет горелым твоим пыжом,
На болоте лежит снеговая гать,
Ну, попробуй, охотник, с одним ножом,
Без ружья перед вздыбленной шерстью встать.

Кто останется жить — нам сейчас решать,
Ворон каркнул обоим верша беду,
Ну, охотник, давай, отступи на шаг.
Я не трону, и просто в овраг уйду.

Я немножко знаю про них

Был.