Все птички на веточке...

Весёлый рассказ о первой любви. Можно послушать аудиокнигой:

Аркашка был наглым. Самонадеянным. Знал, что Ленка любит его до потери пульса. А ведь и правда, любила. Поэтому многое ему позволяла: и по комнате летать, и цветы мамины бесцеремонно щипать, и в губы целовать. Он садился на вытянутый Ленкин палец, боком подходил к самому её лицу и наклонялся клювом к пухленькому приоткрытому рту. А потом начинал давить на жалость: отстранялся, с печальным видом покачивался всем своим жёлтым тельцем и лицемерно сокрушался, занудно выводя картавым голосом:

Все птички на вееееточке,
А Аркашенька в клеееточке.

В общем, выставлял себя круглым сиротой, со всех сторон несчастным и заброшенным, хотя этому мелкому нахалу завидовал не один Ленкин одногруппник. Плюс бывшие одноклассники, а также друзья детства, друзья их друзей и так далее. Дело в том, что к институту Ленка невероятно похорошела. Казалось бы, родители вполне обычные, да и она сама до недавнего времени внимания особо не привлекала: немножко пухленькая, с чёрной зализанной назад косой. И почему-то постоянно носила юбки до колен, в которых была похожа на маленький бочонок. Только глаза выделялись: огромные, тёмно-коричневые.

Изменилась Ленка в последний год школы, когда встретила Пашку. Он пел, играл на гитаре, сочинял песни и был ужасно взрослым: уже окончил институт и даже где-то работал. На старшеклассницу-Ленку он не обратил никакого внимания. А зря. Впрочем, нет, не зря – не прошлёпай тогда этот прекрасный принц по Ленкиному болоту, мимо неё, может быть, она никогда и не взялась бы собственными лапками лепить из маленького лягушонка Елену Прекрасную. Не дожидаясь милостей от природы и новых стрел Амуров, Иванов Царевичей и прочих ненадёжных персонажей.

Ленка стала «Золотой». Эта кличка прицепилась к ней стразу же, когда она зашла в класс, гордо неся свою блондинистую голову в крупных локонах. В светлом облачке новой стрижки её тёмные глаза засияли с новой силой, лицо стало лёгким и нежным. К институту Ленка стала носить длинные юбки: ткань падала мягкими складками, струилась при ходьбе, а Ленкино королевское величие создавало впечатление, что счастье увидеть её ножки нужно ещё заработать. В перерывах между зубрёжкой к экзаменам Ленка скрупулёзно изучала лица див, украшающих страницы журналов, и замеченные хитрости мотала на воображаемый ус: чуть подправила форму бровей, научилась краситься – почти незаметно, тонко.

Родители не знали, радоваться или волноваться. Темноволосая Ленка в коротеньких юбочках у них опасения не вызывала: вела себя тихо, с мальчишками дружила и парни у неё бывали, но никаких слишком пылких романов за ней не числилось. Раньше постоянной фигурой в их доме был только застенчивый Кирюша из соседнего подъезда, которого Леночка, похоже, давно воспринимала как часть домашней мебели или старую игрушку. А чего ждать от этой новой Елены Прекрасной, было пока непонятно.

Но проходили недели и месяцы, а особых изменений в Ленкином характере не наблюдалось. И родители успокоились, решив, что дочь просто освоила очередную науку, как когда-то с той же дотошностью освоила алгебру и геометрию. А вместо парня Леночка завела себе волнистого попугайчика, Аркашу.

* * *

Кирилл вышел на кухню, красный от распиравшей его обиды. В полутёмной гостиной ворковала музыка, танцевали пары. Золотую Ленку нежно обнимал хлыщ из института. Сергей, кажется. Может, конечно, он был вполне приличным парнем, но Кириллу ужасно хотелось подойти и затеять драку – хотя в драки он обычно не ввязывался.

Сергей весь вечер крутился возле Ленки, брал её за руку при всяком удобном и неудобном случае, подливал вина, а когда выключили свет и стали танцевать, прижался к ней всем телом и стал осторожно целовать золотистые волосы. Самым обидным было то, что Ленка не возражала.

Ленкину кухню Кирилл давно знал как свою собственную. Достал тарелку и вилку, положил себе оливье, уселся на подоконник и стал заедать обиду. Со шкафа запричитал Аркашка – попугая вместе с клеткой унесли сюда из гостиной, чтобы его не напугала музыка.

– Все птички на вееееточке, – послышалось горестное.

– Вот-вот, – начал растравлять Аркашкину и собственную рану Кирилл. – Ты здесь сидишь, всеми забытый, а твоя Леночка там…

– Аркаша хороооший, – загнусавил попугай, обрадовавшись, что есть перед кем высказать наболевшее.

– А я что, плохой? – огрызнулся Кирилл. – Только толку… Ленка-то всё равно с другим целуется.

Вдруг Кирилл тихо засмеялся. Он представил эту картинку со стороны: сидит взрослый балбес на кухне и препирается с попугаем, вместо того, чтобы идти и отбивать Ленку у непрошеного донжуана. Но Кирилл ухаживать за Леной боялся: а вдруг она даст ему весьма недвусмысленный «от-ворот-поворот»? Тогда всё, тогда Кириллу, которого прямо-таки заклинило на Золотой, оставалось идти и прыгать с ближайшего моста. И при всей глупой мелодраматичности таких мыслей, он иногда искренне думал, что так и сделает.

Кирилл поднялся и перенёс клетку со шкафа на подоконник, сам уселся рядом. Аркашка посмотрел на салат с явным интересом; Кирилл выловил из тарелки кусочек яблока, слизнул с него майонез и просунул угощение Аркашке через прутья, ощущая горькую мужскую солидарность с забытым попугаем. Давно ли Ленка хвасталась Кириллу своим приобретением, объясняла, как она настойчиво учит Аркашеньку говорить и какие выдающиеся способности проявляет её зелёный питомец. Да и цыплёнок этот ощипанный тоже попривык к Кириллу: садился на плечо, охотно декламировал зазубренные фразы. Правда, целоваться с попугаем Кирилл категорически отказался – хотел ещё сказать тогда Ленке, что лучше бы она его, Кирюху, поцеловала, но опять не хватило духу. А теперь Золотая, наверное, уже целуется с этим Сергеем.

– Все птички на вееееточке, – опять затянул попугай.

– А Кирюшенька в клееееточке, – продолжил Кирилл, и очистил для попугая ещё один кусок яблока. – Дураки мы с тобой, Аркашка, а?

– Ой, Кирюша, какой ты молодец! – В дверях кухни стояла Ленка, – Я только хотела проверить, как здесь Аркашенька – а ты меня опередил. Спасибо, солнце.

Губы у неё были подозрительно красными, без помады.

«Убью я этого Сергея», – мрачно подумал Кирилл и протянул Ленке тарелку с салатом. Они вдвоём уселись на подоконник и стали по очереди кормить Аркашу.

* * *

– Леночка, закрой глаза, – с довольным видом сказала мама.

Это, конечно, означало, что мама опять что-то придумала или приготовила подарок. Родители у Ленки были достаточно молодыми, а главное – вечно бурлили энергией, постоянно строили планы и обсуждали новые идеи. Отец тоже сидел на кухне, тихонько помешивал чай ложкой и хитро поглядывал на дочку, прищурив по привычке один глаз. Значит, готовится нечто существенное.

– Теперь открывай, – раздался торжественный мамин голос – и перед Ленкой возникла небольшая папка с картинно-белым лайнером на обложке.

– В августе мы все вместе отправляемся в круиз по Средиземному морю, на целых три недели, – объявила мама и уставилась на дочь, ожидая её реакции.

Ленка, конечно, обрадовалась. Но тут же возникло какое-то неприятное чувство, мешавшее ей запрыгать от радости. Аркаша!

– Мам, а на кого Аркаша останется? – заволновалась Лена. – Он же компанейский. Представляешь, что с ним за три недели случится?

– Да не переживай ты так! Мы Кирюшу попросим за ним присмотреть, – тут же успокоила Лену мама, показывая, что всё давно продумала.

– Кирюшу можно было бы, – задумчиво ответила Ленка, – он хороший и Аркашка к нему привык. Только он сейчас почему-то редко заходит. Думаешь, согласится?

– Кирюша стал редко заходить, когда к тебе Сергей зачастил, – мама значительно посмотрела на дочку.

– Ой, мам, ну что ты вечно выдумываешь?! Кирюша ко мне так же относится, как к вам с папой или вон к нашему Аркаше. Если бы я была в его вкусе, давно бы уже заметила, – отмахнулась Ленка. – Может, у него сейчас роман образовался, вот он и пропал.

– У Кирюши на уме только один роман. Это, между прочим, всем, кроме тебя, очевидно, – пробурчала мама как бы себе под нос, наливая в чайник воды. – А вот Сергей твой…

– Ма, ну что ты заладила «Сергей» да «Сергей». Сергей – дело прошлое, так что оставь его, пожалуйста, в покое, – отрезала Ленка, устраиваясь в кухонном уголке рядом с папой, который благоразумно помалкивал, деловито жуя рогалик.

* * *

– Ну что, красавец, попался? – Аркаша наблюдал за деятельностью Кирилла одним глазом, не подозревая о наполеоновских планах, в которых ему предстояло принять самое деятельное участие.

Кирилл въехал в Ленкину квартиру основательно, с вещами. Конечно, переселяться сюда было вовсе не обязательно, чтобы кормить попугая, давать ему иногда полетать и выговориться. Но когда в трубке Ленкин голос попросил его по-соседски присмотреть за Аркашенькой три недели, Кирилла вдруг осенила авантюрная мысль. И он сразу же согласился взять на себя обязанности попугаевой няньки, стараясь отвечать как можно равнодушнее: «Да-да, сделаю. Помню. Хорошо, зайду за ключами. Проводить вас можно? Ладно, тогда до встречи».

Теперь, когда Ленкина семья благополучно отправилась в аэропорт, Кирилл мог приступить к осуществлению своего плана. Он подошёл к Аркашиной клетке и открыл дверцу:

– Давай, бандит, готовься на выход с вещами. Нам с тобой эти три недельки попотеть придётся.

* * *

Ленка вернулась из круиза, полностью соответствуя жизнерадостным рекламным плакатам и описаниям в романах: «отдохнувшая, загоревшая, полная сил».

Немного заспанные после утреннего рейса, родители наспех позавтракали и тут же убежали на работу, поскольку на долгожданный круиз они дружно угрохали весь накопившийся отпуск. Ленка осталась дома: теперь можно было спокойно прийти в себя после перелётов и не спеша разобрать вещи.

Она подошла к клетке. В утренней суете попугай вёл себя тихо, наверное, отвык от такого количества людей, снующих по квартире и говорящих одновременно. Ленка только собиралась выпустить Аркашу, как в дверь позвонили:

– Привет, хотел ключи занести. С возвращением, – на пороге стоял Кирилл. Вид у него был хитрый и почему-то смотрел он вопросительно – хотя, может быть, Ленке показалось.

Она тут же потащила гостя на кухню, поить чаем и хвастаться фотографиями. Они долго сидели в углу на диванчике, Ленка взахлёб рассказывала об увиденном и кормила Кирилла привезёнными из Италии сладостями. Её собственные снимки из разных тёплых стран теперь казались ей красивыми, но ужасно далёкими. Хорошо, что она дома. Хорошо, что здесь всё привычно и спокойно. Хорошо, что так кстати зашёл Кирюша, с которым весело и уютно вместе пить чай.

– Ой, я же из-за тебя про Аркашу совсем забыла, – спохватилась Ленка.

Она побежала в гостиную и приволокла попугая вместе с клеткой, поставила на стол. Потом закрыла форточку и кухонную дверь, чтобы выпустить Аркашу полетать. Тот выпорхнул из клетки, приземлился на шкаф, и, немного подумав, наконец, милостиво спустился к Ленке на палец.

– Аркашенька-птичка, как ты тут без меня? – спросила она своего любимчика. – Не скучал? Кирюша тебя не обижал?

Аркашка повернулся боком, глянул на Лену одним глазом и отчётливо объявил:

– Кирюша хорооооший.

Ленка опешила – и тут же услышала, как рядом негромко засмеялся Кирилл.

– Кирюша, ну что ты наделал! – возмутилась она. – Теперь Аркашка всем моим гостям будет говорить «Кирюша хороший» – а мне из-за тебя всю жизнь придётся объяснять, кто такой Кирюша.

– Вот и отлично. Объясняй. – Кирилл протянул руку и легонько погладил Ленку по щеке. – А захочешь – я и сам объясню. Лен, я так рад, что ты вернулась.

Аркаша вспорхнул с Ленкиного пальца и опять приземлился на шкаф. Оттуда он оглядел пару с видом заправского знатока и убедительно прокартавил:

– Кирюша красивый.

Насчёт «красивый» Аркашка, конечно, немного погорячился, но в остальном… Кирилл был милым, добрым. Своим.

– И долго ты его учил? – спросила Ленка, проведя рукой по чёлке Кирилла. Хотя из-за подкравшегося тёплого оцепенения ответ ей был уже почти не нужен.

– Все три недели, по нескольку часов в день. Как заводной. Думал, скоро сам попугаем стану, – тихо и неожиданно серьёзно ответил Кирилл, взяв Ленкино вспыхнувшее лицо в обе ладони. – Только Аркаша ещё не всё сказал, это у него разминка.

Попугай склонил голову набок, критически осмотрел молодых людей. И, наконец, решился высказать главное:

– Аркашу не целуууй, Кирюююшу целуй, – раздался со шкафа всезнающий гнусавый голос.

Но в его подсказках уже никто не нуждался.