Семейная ссора

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

Не применять в качестве руководства

 При выяснении семейных отношений!

Автор

…Заткнись!!! — завизжала Люська, и лицо её побелело то ли от ненависти, то ли по какой другой причине. Видеть тебя не могу!!!  Слышишь?!!

— Люсь, — Игорь приблизился к жене и попытался взять её за руку.

— Не подходи ко мне!!! — отскочила она от мужа. Я брезгую находиться рядом с тобой!!!

— Люсь, давай поговорим спокойно! — Игорь тоже начал заводиться, и в голосе его прозвучали металлические нотки.

— Я брезгую находиться рядом с тобой, старый, вонючий козёл!!! — продолжала визжать жена. Ты грязнуля! Ты моешься в бане раз в неделю!

— Здрасьте! — А, что, надо каждый день? — опешил он, и даже на мгновение  растерялся.

— Да!!! Да!!! Да!!! — в голосе жены стали появляться глуховатые нотки.

Игорь понял — сегодня жена нашла очередную причину, чтобы упрекнуть его в своём, как она однажды сказала, разочаровании в жизни. И он знал, если у Люськи менялся тембр голоса, то это уже была последняя стадия озлобления и собственного бессилия что-либо изменить в своём прошлом, теперешнем и будущем. Она почему-то винила его…, или он стал для неё просто козлом отпущения? Скорее всего, даже не козлом отпущения — он был для неё некоей отдушиной что ли, а возможно и предохранительным клапаном. Клапаном, открывающимся тогда, когда она уже не могла переносить жизненные невзгоды, и когда надо было, как говорится, «выпустить пар».

Она в таком состоянии могла натворить что угодно, наговорить различных гадостей, а потом долго раскаиваться и упрекать его: «Почему ты не остановил меня? Почему?!». И всегда почему-то так получалось, что виноват в ссоре был он. «Ты же мужчина! — говорила она, — ты должен был остановить меня…, в конце-концов… ударить, дать оплеуху…»

Игорь не мог этого сделать. Он не мог её ударить — она его жена, и он любил её! Любил,  может не так пылко, как хотела она, и… он (признаваясь самому себе), иногда забывал сказать ей: «Доброе утро», но он любил её — любил, как мог.

Их ссоры, в большинстве своём, начинались одинаково — она, приходя с работы, устало раздевалась, и уже у порога, всё более и более распаляясь, стервенея, начинала: «Господи, как мне хочется денег, много денег! Мне надоело жить в бедности, и каждый день, как проклятой, ходить на работу, которую я ненавижу всеми фибрами своей души.

Я не хочу от кого-либо зависеть…, я свободный художник…, я хочу заниматься тем, что мне нравится. — Я хочу творить, а не стоять в бутике и, угождая,  улыбаться каждой капризной дамочке, а потом  ещё выслушивать ругань хозяйки, решившей, что я плохо рекламирую её никому не нужное барахло. Господи, когда же  всё это кончится и придут прежние времена?».

Может она и права…, может и правда то, что она говорит, но я не могу ей этого дать, я всего лишь пенсионер, а она на двадцать с лишним лет меня моложе, говорил он себе, сокрушаясь.

 И, как я её остановлю? Как? Я пытался несколько раз за нашу совместную тринадцатилетнюю жизнь остановить её, затушить скандал. Я пытался, честное слово пытался, но в такие моменты она становилась невменяемой, глухой к голосу разума. Она, как тот глухарь, что при любовном токовании теряет слух.

Только у Люськи всё наоборот — она ничего не слышит при сильном нервном возбуждении, а не от любви.

А Люська, поняв, что муж от её слов растерян и даже огорошен, продолжила с криком обвинять:

— Посмотри, как в фильмах и в книгах — там интеллигентные люди каждый день принимают душ…, а тыы…! А ещё два высших образования! То же, мне, интеллигент вонючий!!!

— Люся, так, там им каждый день подают чистое нижнее бельё, и постель у них всё время свежая — попытался Игорь урезонить жену. А я майку чистую не могу найти: всё, то в глажке у тебя, то ещё не постирано…, и потом…, я же не работаю…, пачкаться  особенно негде.

— Не работаешь?! — взвизгнула она, — а они, богатенькие, тоже не работают, но…

Люська на какое-то мгновение, словно захлебнувшись словами, умолкла, а потом опять завизжала:

— Я тебе, что, рабыня Изаура?! — Я тебе, что, стирать нанималась?! — лицо её вновь приняло озлобленное выражение, а глаза аж побелели. — Сам постираешь, руки не отваляться!!! Все вы мужики одинаковые: у вас только одно на уме — трах!!!

Игорь ещё никогда раньше не видел жену в таком состоянии, и испугался. Испугался не на шутку — до такого состояния его жена в их, не столь частых семейных ссорах, ещё не доходила, и он, тревожась за неё, подумал: «Как бы её не хватил инфаркт, или, не дай Бог, инсульт…»  И решил ещё раз попытаться успокоить её.

Он сделал шаг по направлению к совершенно вышедшей из себя  жене, но она, с силой толкнув его (Игорь чуть не упал, но стена коридора помешала) проскочила мимо него, и умчалась в кухню.

Игорь, потеряв выдержку, закричал:

— Убирайся к чёртовой матери от меня, слышишь!!! Уходи куда хочешь, это не жизнь!!! Это…, это…

Сердце неожиданно пронзила боль и он, прижав руку к груди там, где сердце, застонал.

Когда чуть отпустило, он всё так же прижимая руку к груди,  медленно последовал за женой.

Люська, хотел он сказать жене, Люська, давай разойдёмся миром, раз я тебе так опротивел. Это же не жизнь, это..., но не успел…

Жена опять завизжала и даже затопала ногами:

— Не подходи!!! Не подходи!!! Слушать тебя не хочу…!!! — и схватила нож со стола.

Игорь не понял, что произошло потом, он только почувствовал резкую боль в низу живота, и первое, что пришло ему на ум — как не вовремя желудок расстроился!

Схватившись руками за живот, он согнулся чуть ли не пополам.

Боль не проходила.

 Что же это? — недоумевая, прошептал он и, превозмогая её, поднял взгляд на жену.

Она  стояла бледная, до синевы, с помертвевшим взглядом, и  окровавленным ножом в руке.

---<<<>>>---