"Я НЕ ПОЭТ, А - ИССЛЕДОВАТЕЛЬ" (из цикла "В учениках у Оракула")

Переступив черту, которую начертил самому себе, я оказался в банке с вишневым вареньем. Дав обратный ход, вернулся за переступленную было черту, тщательно соскоблил с одежды прилипшее варенье (специально надел по этому случаю стерильную рубашку и брюки), и стал пить с ним свежезаваренный зеленый чай, жмурясь от удовольствия. Знаю, в следующий раз, переступив черту, могу угодить и в чан с кипящей смолой, и обвариться до волдырей, прежде чем успею из него выскочить. Но такая участь поджидает каждого переступающего черту.

Оракул мне посоветовал, чтобы я, когда вновь вознамерюсь пойти туда, не зная куда (а это и есть переступание черты), брать с собой клубок Ариадны, и сразу же начать разматывать его, чтобы по её нити можно было легко вернуться обратно. Но у меня нет такого клубка, а Парка, которая ткет мою судьбу, прямым текстом сказала, чтобы я напрямую обратился к самой Ариадне, а это ведь тоже своего рода переступание черты.

Выход из заколдованного круга предложил мне Маяковский: он убил самого себя из пистолета, когда прилюдно признался в том, что любит смотреть, как умирают дети, и решил, что наблюдать за собственной смертью ему тоже будет любо: ведь поэты – те же большие дети. Так вот, он мне сказал, что поэту вообще нужно жить постоянно за чертой, хоть в банке с вареньем, хоть в чане с кипящей смолой, чтобы всегда держать себя в поэтическом тонусе, потому как поэзия – это ежесекундно переживаемая езда в незнаемое. А жизнь поэта – подобна игре в русскую рулетку, когда единственный патрон в барабане револьвера в любой момент может выстрелить в висок. По сути он прав, но я его мысль давно перевел на собственный религиозный лад: «Господь дал мне жизнь, и Он же в любой миг, когда посчитает нужным, может забрать её»

Но дело в том, что я – не поэт, и никаким боком-припеком не намерен жечь сердца людей. Я – скорее исследователь неведомого. И всякий раз неприязненно содрогаюсь от мысли, отгоняя её от себя на пушечный выстрел, что мне надобно хоть кого-то повести за собой в неисследованное неведомое. Я скорее напоминаю врача, испытывающего изобретенный им новый медикамент на себе. Я принимаю снадобье с осознанным предположением, что оно может оказаться ядом и убить меня. С таким же осознанным намерением дотошно записываю все, что переживаю, приняв его, с готовностью делать это вплоть до возможного своего последнего вдоха. И это как раз тот случай, когда и отрицательный результат – является положительным (общественно-полезным) результатом.

По крайней мере, когда я обо всем этом рассказал Учителю, он меня благословил. А я ответил по древне-римски: «Идущий на смерть приветствует тебя.» Но жив я до сих пор исключительно потому, что кроме нас с Оракулом и даже Парки, которая ткет мою судьбу, есть еще и Господь, который принимает непосредственное участие в становлении моей личности. Именно Он, и только Он устраивает мне испытания (переходы за черту), и Он же дает силы, чтобы пройти их достойно. Именно Он подводит меня к ТОМУ, что я считаю для себя пока неведомым. И Он же побуждает меня проникать в него на свой страх и риск и осваивать. Может быть поэтому я и попадаю всякий раз в банки с разнообразным вареньем, а не в чан с кипящей смолой. И потом с превеликим удовольствием пью с ним горячий зеленый чай, принимая, как награду за проделанный исследовательский акт – чувство радости, может быть даже и счастья от проживаемой мною жизни.