Памятный вечер

              Однажды, в самом начале осени, лет пять назад, сидели мы небольшой компанией по случаю моего отъезда в длительную командировку. Вечер удался, было выпито уже изрядно, и каким-то непонятным образом речь вдруг зашла о любви. Наши дамы, и без того слегка возбужденные, оживились не на шутку, предаваясь туманным воспоминаниям.

— Хорошо, что мой Сашка не ревнивый, а то я и представить себе не могу, что было бы, — засмеялась жена моего друга, — Верите, нет, каждый год поздравляет меня с днем рождения и клянется в любви. Я ему говорю, — Олежка, уймись, у меня муж, двое детей, а ты все про какую-то любовь… Надо же, столько лет, с первого курса и до сих пор… Ненормальный.

— А я считаю, что настоящая любовь, это такая редкость, и главное — ничего общего с обладанием, если хотите знать, не имеет. Возвышенность отношений какая-то нездешняя, неземная — подхватила разговор моя коллега по работе. — Мы ведь как: год, два — ох, да ах, сюси-пуси, а потом семья, рутина, болото и по уши завязли. Какая там уж любовь, до развода один шаг.

Тема явно затронула всех за живое, и даже мой сосед, хирург по профессии, не удержался:
— Мне кажется, к любви надо относиться проще, легче, не надо придавать этому большое значение… Знаете, порой, стоишь за операционным столом, а в голове крутится,- «Вот перед тобой жизнь и эта жизнь едва трепыхается на волоске, того и смотри оборвется… Часто от тебя зависит быть ей или нет, какая там любовь…Бац! И все коту под хвост. Я думаю, что любовь, далеко не главное в жизни, — заключил он, — Хотя признаюсь вам, я наблюдал однажды, как прощались в палате двое стариков… Он держит ее за руку, а она, вот-вот богу душу отдаст, шепчет ему, стараясь улыбнуться, — « Дай посмотрю на тебя еще разок…Последний… Береги себя… Ты единственная любовь во всей моей жизни!» Так с улыбкой и ушла.

Тут как-то все приуныли, замолчали, повисла невольная пауза. — Нет, что не говорите, а на любви мир держится, вокруг нее все и крутится, — многозначительно, как приговор, нарушила тишину моя жена.

— А ты, что молчишь? — я слегка толкнул в бок своего приятеля. — Ну, а что я? — очнулся он, — Мемуаров от меня не дождетесь, ничего такого особенного в моей жизни не было, — и чуть подумав, — Только, разве что, одну девчонку я вспоминаю до сих пор… По молодости, этакий памятный вечер на всю жизнь…
Я тогда только — только окончил институт, и решил испытать себя на прочность, что называется, тяготами жизни на севере.
Представьте себе: завтра мне уезжать, остался последний день, брожу по улицам, что-то вроде — прощания с родным городом. В душе мечется легкая грусть, но вместе с тем какой-то трепет ожидания, чего-то нового, неизвестного, скрытого тайным волнением, мысли вразброс, — «Куда я еду, зачем? Сам не знаю толком, что ждет впереди, где найду пристанище, кто успокоит?..»

И вот, подхожу к книжному, — что на углу Невского и канала Грибоедова, — поднимаюсь на второй этаж, и не то, чтобы мне здесь что- то было нужно, а так, заглянул скорее от набежавшей грусти. Хожу, смотрю равнодушно на все, то какую-нибудь книгу без надобности листаю, и тут вдруг слышу за спиной кто-то сам с собой тихим, приятным голоском, — «Что бы мне такое по-чи-тать?!» Оборачиваюсь, вижу — стройная, светленькая. Смотрю, вроде бы и ничего особенного, лицо как лицо, и все же — такое чистое, тон кожи какой-то теплый, прозрачный, живые глаза. И как-то невольно, почти играючи, из меня словно выпорхнуло: — Непременно, что-нибудь о любви-с! Она засмеялась и в ответ, тоже шутя, легко подбросила мне, — Премного вам благодарна-с!

С этого момента, не знаю от чего, я старался не терять ее из виду, и как только она направилась на выход, я тут же, следом за ней. Просто так, по глупости, от нечего делать. Догоняю ее, спрашиваю: — Ну и как? Вы что-нибудь выбрали про любовь-с, или?.. Она посмотрела как-то озорно и отвечает, — Или! — и показывает, томик стихов. Ну, тут уже я распушил, как говорят, хвост и меня понесло, забыл о том, что завтра уезжаю — ни грусти, ни печали, и только… Иду, болтаю безумолку, то справа забегу, то слева, а она только недоверчиво щурится, и нет-нет да бросит безмолвно в мою сторону, — «Ну- ну, забавно, продолжайте!»

И вот я чувствую, что меня разбирает некий азарт, будто игрока, и ни как не меньше, да и внутри у меня уже затеплилось какое-то нежное волнение, похожее на трепыхание, по отношению к ней. Ловлю себя на том, что все больше увлекаюсь, отмечая едва уловимое в ее лице: легкий, светлый пушок над губой, крохотные, прелестные веснушки под глазами, и такую милую, задиристую восторженность во взгляде.

Идем этак, не спеша, я рассказываю ей, сам не зная зачем-то о поэтах, замечаю, как она внимательно слушает. У меня пропала притворная веселость, и когда я останавливаюсь, глядя на нее, то по выражению ее лица вижу, как она довольна и горда.

Свернув на Садовую, мы едва успели добежать до кафе, как припустил мелкий дождь. Сидя в простеньком кафе, она разговорилась. Оказалось, что она учится в медицинском, и чем больше я узнавал о ней, она становилась все более притягательней, мне уже полюбился тихий, простой и веселый ее голос, и было забавно видеть, как слегка подергивается кончик ее носа, когда она быстро говорила. Я смотрел на нее, и мне казалось, что я знаю ее лет сто, не меньше. Мне нравилось в ней буквально все; начиная с платья, которое так необыкновенно шло к ее талии и темным молодым глазам, — ее губы, руки с голубыми жилками, ноги, запах ее стройного тела… Я уже был полон невыразимого, страстного желания…

Когда мы вышли из кафе, дождь уже кончился, сделалось прохладно, и я предложил ей свою ветровку. Она набросила ее себе на плечи и как-то лихо, совсем почти по-детски, подхватив меня под руку, смеясь, увлекла за собой. Держа ее под руку, я слышал биение ее сердца, чувствовал ее всю…Надеюсь вам известно чувство, когда вы не владеете собой, когда становитесь невольником этого чувства, словно это внезапный обморок. Вот, что-то похожее охватило тогда и меня. Я никак не мог поверить, что это происходит со мной наяву, казалось все каким-то ослепительным, завораживающим, счастливым сном. Так под руку, мы и бродили по городу до самого вечера, как очень близкие, родные люди…

Уже синел вечер, когда мы остановились перед ее домом. — Вот здесь я живу с мамой и младшей сестрой, — сняв ветровку, сказала она, и отчего-то грустно улыбнулась. Держа ее прохладную руку, я медлил, мне не хотелось ее отпускать, и, стараясь задержать еще на миг, другой, я вдруг неловко, излишне торопливо, поцеловал ее. Была ли она смущена? Нет, пожалуй, ничуть… Напротив, как-то нежно, по-особенному взглянув, сказала, — До завтра?!… — и, по-мальчишески, озорно, потрепав меня по голове, радостно взмахнув рукой, убежала в подъезд…

На завтра, ранним утром, под шум дождя, поезд уносил меня далеко в неизвестность. Куда, зачем? Как знать, возможно, мой отъезд и сделал этот вечер памятным на всю оставшуюся жизнь.