Клуб любителей книги. Глава 3

РАЕЧКА.

Первой заметила незнакомого парня возле Розы Сергеевны моя дочь.

— Недавно видела нашу Розочку, с каким-то «чмо»! Плелись под руку по набережной!

Мы сидели за ужином и пили чай — любимое время из перегруженного делами дня. Можно поболтать с дочкой, послушать про дела в школе и спорткомплексе, да и просто помолчать вдвоем! Блаженные минуты — я всегда старалась их как-то поуютнее обустроить. Припрятывала свою долю от тортов и печенья, а когда сборище не заседало, то покупала в магазине поштучно какие-нибудь конфетки, чтобы порадовать свое единственное сокровище. «Сокровище» их с аппетитом потребляло, не забывая делиться с крутящимся под ногами хитрым Мурзиком. Блажной кот обожал шоколадные конфеты. Видимо, сказывались пережитки помойного прошлого в окрестностях местной  кондитерской. 

— Ему нельзя сладкое! – возмущалась я.— Заболеет!

— Я чуть-чуть! — оправдывалась дочь.— Смотри, как он глядит на нас! Лапулечка!

— Избаловала ты его, вот и вьет из тебя веревки!

На «чмо» я тогда не среагировала в должной мере, потому что так называла моя дочь всех, кто не мог по фамилиям и именам назвать игроков НБА.

— Кто такой, не знаешь?

— Парень лет семнадцати! Такой невзрачный и блеклый, словно выцветшая на солнце прищепка! Никогда не видела его раньше!

Я удивилась. В нашем городке было всего три школы — две девятилетние,  и одна средняя. Всех учеников старших классов даже я знала хотя бы в лицо,  что уж говорить об Алке!  Так откуда же среди учебного года в городе взялся незнакомый несовершеннолетний паренек?

— Мать,— перебила мои размышления дочь,— мне надо сдать в школу деньги!

У меня сразу же испортилось настроение, и мысли о спутнике Розы Сергеевны вылетели из головы. Школа повалила своими поборами! То на занавески, то на ремонт, то на подарки учителям, то на радиоаппаратуру — можно вообще кошелек не закрывать!

Нам с Алкой ещё повезло: её классная руководительница обладала плохой фантазией и терпеть не могла иметь дела с чужими деньгами, а вот моя соседка Раечка Дружинина постоянно мне жалуется на учительницу старшего сына Луизу Карповну.

И, как будто подслушав мои мысли, соседка позвонила в дверь.

— Людмила, что ты думаешь по этому поводу? — растерянно протянула она мне записку.

Раечка вышла замуж в пятнадцать лет по большому залету от взрослого дядечки, да ещё и прокурорского чина. Её прокурор крутился как уж, пытаясь представить дело так, что Раечка лично изнасиловала его, привязав в лесу к дереву, и будь той не пятнадцать, а допустим восемнадцать, кто знает, чем бы всё обернулось. И если его наивная жена этим россказням поверила,  то Раин отец — тракторист местного колхоза пригрозил будущему зятю судом за растление несовершеннолетней.

— Я до Москвы дойду! И пусть Ельцин лично разбирается, кто из вас кого насиловал — ты, сорокалетний хряк, или дурында Райка, у которой молоко на губах не обсохло! Может, тогда до президента дойдет, куда вы его ваучеры вкладываете?

Для сластолюбца в погонах оставалось только два варианта развития событий — или он едет за казенный счет осваивать места не столь отдаленные лет на десять, или разводится с женой и женится на Раечке.

Поставленная перед фактом мадам Дружинина раскинула мозгами и сообразила, что от зека мужа ей толку никакого, а разведенный может к ней через оное время вернуться. Да и сына студента кто-то должен в университете содержать. Прокурор же клялся, что любит только благоверную, и будет ей по гроб жизни верен, и что Раечка — хитроумная интриганка, подосланная его врагами! И всё, в конце концов,  устроилось — до открытого скандала дело доводить не стали,  тихо и мирно разобравшись в семейном кругу.

Чтобы убедить родителей юной гетеры в искренности намерений новобрачного, Раечку поселили в прокурорской служебной квартире.  Бывшая жена ушла к своим родителям и принялась терпеливо ждать, когда соперница освободится от бремени.

Но новая мадам-прокурорша оказалась не лыком шита. Несмотря на юный возраст, она быстро смекнула, что жить в богатой квартире прокурора лучше, чем в родительской халупе на задворках города, где в двух комнатах теснились семь человек, ещё и деля жилплощадь с новорожденными телятами зимой и цыплятами летом. Поэтому когда бывшая прокурорша стала вопрошать экс-мужа, сколько же ещё ей жить вдали от любовно обустроенного гнездышка, то выяснилось, что едва разродившись, Раечка вновь забеременела. И хотя по закону она была досрочно признана дееспособной, нельзя было сбрасывать со счетов, что  до её совершеннолетия оставалось ещё два года.  Было и ещё кое-что!

— Ты бы Полина забыла о своем борове,— посоветовала экс-прокурорше ехидная баба Нюра,— это  он тебе мозги за…, что любит и хочет развестись! А на самом-то деле, не успеет с работы прийти — и начинает кровать скрипеть… не молоденький, а туда же! У меня давление и аритмия, а эти охламоны спать не дают, я уж и шваброй в потолок била, и Райку-шалаву стыдила! А ей что — … в глаза, все божья роса!

Бабе Нюре приходилось верить — она занимала жилплощадь в аккурат под прокурорскими апартаментами, и в таких делах разбиралась, как никто. Будучи героиней ещё гражданской войны, она сопливой девчонкой воевала в армии Буденного. Злые языки толковали, что дама обслуживала в обозе весь личный состав командования легендарного эскадрона, да и после революции продолжала победное шествие по кроватями партийного актива, долгое время сожительствуя с главой местного НКВД.  Советская власть по достоинству оценила её заслуги, увешав иссохшую грудь орденами, дав персональную пенсию и четырехкомнатную квартиру.  Девяностолетняя бабка курила Беломор, любила водочку и на давление жаловалась из кокетства.

Мадам Дружинина её откровениями пренебрегать не стала и возмущенно нажала на бывшего мужа. Тот уже дальше морочить ей голову не смог, и вскоре подъехавший к дому грузовик увез из квартиры кое-что из мебели, ковры да предмет особой любви обманутой Полины — ящики с хрусталем.

Раиса по исчезнувшему добру убиваться не стала и к восемнадцати годам родила своему законнику ещё одну девочку; теперь уже никто не смог бы её изгнать из прокурорского рая.

Семья прокурора была по всем меркам состоятельной, и понятно, что, пронюхав об этом обстоятельстве, молоденькую женщину постоянно доставали с поборами сначала в детском саду, а потом и в школе. Причем её прокурора ничуть не боялись, зная, что сам он берет взятки, и не снившиеся  нищим учителям!

Мадам прокурорша, образование которой насчитывало девять, да ещё и законченных практически экстерном классов, побаивалась учителей. И это сразу же почуяла известная всему городу наглая  учительница младших классов Луиза Карповна Кручинина.   В свое время она печально ославилась тем, что была застигнута за кражей ложек в хозяйственном  магазине. С тех пор учительница подворовывала, где только можно, не стесняясь ничем. Например, могла вытащить из портфеля ребенка учебники, чтобы потом их продать в конце года другому ученику. Отливала из банок с краской для ремонта почти половину на собственные нужды, а как-то объявила в классе сбор денег на зимние сапоги для своей дочери.

Периодически родители её учеников получали записочки от «второй мамы»: «принесите банку малинового варенья», «вы должны принести килограмм сала», а как-то (от автора: реальная история, имевшая место быть с её знакомой!) «предоставьте литр самогона»!

 Мне рассказывали по секрету, что когда сортировали документы вновь прибывших первоклашек по классам, она так вцепилась в папку Лёвушки Дружинина (старшенького отпрыска Раечки), что отнять её можно было только с руками.

И началось! Она третировала Раечку, как только ей в голову приходило. Весь дневник был исписан записями вроде «100 рублей на занавески» или «50 рублей на обложку журнала», «150 рублей на оформление классного уголка», а как-то даже « 200 рублей на солому»

— Какую солому, Людмила? — со слезами на глазах вопрошала меня Раечка.— Это школа или конюшня?

— Пожалуйся мужу! — посоветовала я.— Пусть прокурор выясняет, каких таких коней собирается выращивать за счет первоклассников хитроумная Луиза.

Но Раечка только стыдливо мялась. И только впоследствии я узнала, что в ответ на её жалобы, тот раздраженно твердил:

— А Полина все решала сама, понимая, что у меня и без этих мелочей голова пухнет! Не лезь ко мне со всякой ерундой!

Полина работала главбухом в местном пищеторге и отличалась тем, что когда она открывала рот, чтобы выразить недовольство,  автоматически включалась сигнализация. Куда уж было Раечке до предшественницы!

Но сегодня и без того не маленькие глаза прокурорши были обалдело вытаращены.

Я заглянула в записку. Она была предельно лаконична: «Постирать!»

— Что постирать? — не поняла я.

И Раечка втащила с лестничной клетки объемный узел.

— Левка едва его допёр из школы! Ему друзья помогли!

— Хорошие дети,— буркнула я,  развязывая узлы большого платка,— настоящие тимуровцы!

В свертке оказался женский трикотажный костюм — юбка на подкладке и тяжелый пиджак — и две шерстяные  изрядно замусоленные кофты!

— М-да,— фыркнула за спиной довольная Алка,— не пойму только, почему она ещё грязных трусов не доложила до кучи? Побоялась, что дети  резинки на рогатки пустят?

Раечка отчаянно разревелась. Вот тебе и русский вариант «Богатые тоже плачут!»

— Всё! — решительно натянула я пальто.— Хватит рыдать! Пойдем!

— Куда?

— К Луизе!

Слезы у моей соседки мгновенно высохли,  и она опасливо втянула голову в плечи.

— А вдруг она потом всё на Левушке выместит? Знаешь, как меня моя первая учительница гнобила — била по голове линейкой, выгоняла из класса, заставляла часами стоять в углу!

Так вот откуда у её страха ноги растут!

— Если ты и это спустишь с рук — увидишь Луизу в собственном доме в домашних тапочках! А Левочку завтра же переведешь в другой класс!

— А что, так можно? — опасливо осведомилась глупышка.

— Рая, очнись, у тебя муж — прокурор! И пусть толку от него в этой истории — чуть, посторонним об этом знать не надо! Завтра же и директору пригрозишь, что иначе она будет иметь дело с твоим супругом!

Раечка сбегала домой, чтобы одеться и мы, волоча за собой узел, отправились домой к наглой бабе. Кручинина жила в доме барачного типа в окружении кучи соседей и покосившихся сараюшек, среди которых мы с большим трудом смогли найти её крылечко.

На наш стук долго никто не открывал, хотя окна светились.

— Может, поставим узел на порог и уйдем? — предложила трясущаяся от страха Раечка.

— Ни в коем случае,— сразу же отмела я подобный вариант развития событий,— иначе она потом обвинит нас в воровстве, и заставит оплатить тройную стоимость этих никчемных тряпок!

И мы вновь изо всех сил забарабанили в дверь. Наконец, она скрипнула,  и Луиза Карповна осторожно высунула нос на улицу. На её увешанной бигуди голове красовался объемный пестрый платок, из-за чего она выглядела, как карлик, которому пришили голову великана.

— Раиса Георгиевна? — брюзгливо поджала она губы.— Почему вы мешаете мне отдыхать? Неужели ваши дела не могут подождать до завтра?

Рая так и обмерла, что-то беззвучно шепча губами — бедная жертва системы образования! Но у меня таких комплексов не было, и я смело выступила из темноты и бросила под ноги ведьмы от просвещения её узел.

— Возьмите!

— А,— закряхтела та в болезненной улыбке,— постирали? А то у меня радикулит!

— А у Раисы Георгиевны трое детей и муж, который был очень возмущен, увидев этот сверток! — рявкнула я.— И мы доводим до вашего сведения, что господин Дружинин желает перевести своего сына в параллельный класс! Иначе всем этим запискам будет дан ход, и на радикулит вы будете жаловаться тюремному врачу! Может, он вам заодно и постирает, и полы помоет!

— И соломы купит! — это уже набралась духу Раечка.— Зачем вам солома?

Грымза озадаченно крутила головой из стороны в сторону, видимо, отказываясь воспринимать происходящее.

— Для кружка «Умелые руки»!

Рая была выходцем из крестьянской среды и прекрасно ориентировалась в ценах на сено и солому.

— В классе 24 человека — это сколько же соломы можно купить на такие деньги? Вы что, решили открыть ферму и учить детей доить коров?

— Я  попросила спонсорскую помощь,— нервно огрызнулась Луиза Карповна,— что для вас 200 рублей?

— Столько же, сколько и для всех! Мы деньги не печатаем! 

Предвидя, что разговор может вылиться в безобразную свару, я поторопилась  пропихнуть узел  через порог и  попрощаться:

— Ну, не будем вам мешать лечить радикулит!

Но не тут-то было — Раечка не захотела так быстро расставаться со своим заклятым врагом, опасаясь, что наутро у неё пропадет кураж, и она уже ничего не сможет высказать своей кровопийце.

— Вы хотите сказать, что на  деньги моей семьи оплачивались шторы, зимние сапоги вашей дочери, магнитофон, раздаточный материал, линолеум?

— У вас мания величия!

— А вы — нахальная, наглая воровка!

И разозлившаяся Раечка вцепилась мерзкой бабе в то, что было у той на голове, и несколькими ударами отомстила всему педагогическому корпусу и за «двойку» по чтению в третьем классе, и за так и неусвоенную систему координат, и за испытываемый ужас на уроках физики и химии, и… В общем,  у так и не научившейся в свое время грамоте Раечки было много претензий к учителям, даже мало похожим на Луизу Карповну!

Прокурорша  таскала визжащую госпожу Кручинину за бигуди до тех пор, пока за нами не приехал вызванный всполошившимися соседями наряд милиции.

Забирал нас из кутузки злой, как черт, господин Дружинин. Было уже около полуночи, и я сильно волновалась за Алку. Бедный ребенок, что она думает по поводу отсутствия матери? Наверное, боится, что нас живьем сожрала Луиза Карповна! 

Усаживая меня и жену в служебную «Волгу»,  мрачный прокурор почему-то обратился с обвинительной речью именно ко мне, хотя я в драке не участвовала.

— Я считал вас здравомыслящей женщиной! А вы устроили дебош!

Я покосилась на съежившуюся от страха Раечку, и не смогла её подвести:

— Госпожа Кручинина мне нахамила!

— Чего вы вообще к ней поперлись?

— Она пыталась заставить вашу жену стирать свои личные вещи! Левушка сегодня из школы притащил целый узел её грязного барахла — бедный ребенок!

Прокурор зло хмыкнул и больше вопросов задавать не стал. Но как мне рассказала потом Раечка, лично ездил к директору школы, чтобы перевести сына в параллельный класс.

Дамы нашего клуба дружно осудили мое вмешательство в дела прокурорской жены.

— Вот уж от тебя, Людмила, мы такого не ожидали, после того, как твой муж оставил вас с дочерью ради такой же Раечки! Она сама виновата, что не смогла внушить уважения учительнице!

— Ей всего двадцать три года! Девочка совсем! — оправдывалась я.

— А когда Полину из квартиры выбросила, была взрослой! Пришла на все готовенькое и кинулась рожать! Нахалка!

Но я так не думала — не нужно было и самого прокурора со счетов сбрасывать. Он-то зачем пятнадцатилетней девчонке голову морочил? Все-таки был старше её на целых двадцать с гаком лет! Но самого Дружинина почему-то никто и ни в чем не обвинял, считая чуть ли не безвинной жертвой юной авантюристки!

И  опять на фоне этого скандала потерялась Алкина информация о каком-то странном мальчике в окружении Розы Сергеевны. Оправдываясь от обвинений в излишней лояльности к прокурорской жене, я напрочь забыла о пожилой женщине.

Но скоро она сама напомнила о себе.