Клуб любителей книги. Глава 5

ПЕТРОВЫ

Теперь немного поподробнее о семье Клары Федоровны.

Николай Викторович любил свою жену. Она, правда, находилась в состоянии перманентного страха, что какая-нибудь ушлая медсестра его уведет, и часто мне рассказывала, к каким уловкам прибегает, чтобы не ослаб  интерес к её персоне. Уловки были так себе, но судя по результатам, успешно срабатывали. Ему нравилось в Кларочке всё, и даже то, что жена была похожа на поставленный вертикально кабачок, вызывало  в нем умиление.

Супруги часто ездили в гости и принимали у себя друзей и вообще вели активный светский образ жизни, имея полезных знакомых практически во всех учреждениях нашего городка. Им всегда кто-то доставал нечто дефицитное: лекарства, мебель, одежду. Петровы же, в свою очередь, делились этим с друзьями, а те в благодарность волокли им рыбу, мясо, яйца, мед, и часто, придя к ним в гости, можно было обнаружить в прихожей фляги с маслом, банки с молоком и мешки с сахаром и мукой, подаренные в обмен за услуги.

— Людочка, дорогая, поспрашивай: никому рис не нужен? А то у меня целый мешок простаивает. Куда нам столько! Я уступлю подешевле!

И я старательно расспрашивала знакомых и соседей по дому по поводу риса и, в конце концов, находились желающие его купить. За посредничество отсыпали килограмм, другой и мне.

Кладовые  Петровых всегда были забиты под завязку деликатесами. Они первые в Емске приобрели морозильную камеру, потому что даже двух холодильников не хватало для всех припасов.

В ту пору женщины нашего городка имеющие дочерей принимались им складывать приданое, едва те начинали ходить. Каждая собирающаяся замуж девушка Емска должна была иметь в запасе сундук с постельным бельем, полотенцами, покрывалами и одеялами, а дальше — по уровню доходов родителей. И часто к сундуку прикладывались и мебельные стенки, и холодильники, и даже дома и автомобили. Богатое приданое указывало на социальный статус родителей, красноречиво определяя их место в довольно сложной иерархии захудалого городка.

Накануне свадьбы все это добро свозилось в дом жениха, и  родственники последнего, а иногда и случайные люди с улицы имели право все это разглядывать и оценивать.

Так вот, в доме Петровых была специальная комната, забитая приданым под завязку. Мало того, Клара Федоровна наполнила одинаковыми золотыми серьгами, колечками и цепочками две  большие хрустальные вазы — по одной на каждую дочь.

Короче, именно про такой дом говорят — «полная чаша»!

Теперь о девочках — Инне и Кате Петровых.

Между ними была разница в шесть лет, и Катю Клара Федоровна родила в тридцать восемь.

— Ох, как же я не хотела рожать  Катьку,— как-то делилась она со мной,— все-таки почти сорок! Но Николай настоял: он очень сына хотел. А теперь не надышимся на малышку. Звездочка наша, ягодка — такая светлая, такая нежная! Никогда не забудет поцеловать, все время ластится: мамуля, да мамуля! Вся в меня!

— А Инна?

Клара Федоровна тяжело вздыхала.

— Инка всегда себе на уме, замкнутая растет! Слова из неё не выжмешь, смотрит исподлобья! Вылитая моя свекровь — такой же нелюдимый характер. И бабка их была ещё той грымзой — кержачка сибирская! Николай-то только к Инке, там погладить по голове или что-то спросить, а она разве что не кусается! Дикарка!

На мой взгляд, Инна была нормальным ребенком — активным и добродушным, но родителям виднее, какие недостатки у их дочерей. Ничего не поделаешь, но именно Катюша безраздельно царствовала в сердце своих родителей.

В ту пору любая мало-мальски уважающая себя семья, имеющая дочерей, заставляла их ходить в музыкальную школу.  Петровы отдали своих девочек в класс фортепьяно, и теперь все разговоры Клары Федоровны крутились вокруг успехов младшей дочери на музыкальной ниве. То она готовилась к концерту, то выступала, то нужно было ей купить новое платье для сцены. А вот о старшей, бренькавшей на том же инструменте в выпускном классе, мать упоминала редко и скупо. Что же, по-разному складываются отношения среди домочадцев.

Казалось, полная больших и малых забот обычная жизнь весьма состоятельной на русский манер семьи. Муж любит, две дочери – что же ещё нужно женщине для счастья?

Оказалось, Кларе Федоровне очень не хватало Димы.

Что уж она сказала своему Петрову о парне, я не знаю, но только спустя две недели до меня дошли слухи, что дамочка бегает по всем инстанциям, выправляя приблудышу документы.

— Да,— меланхолично подтвердила забредшая в библиотеку Роза Сергеевна,— Клара Федоровна любезно помогает Димочке получить паспорт. У него все документы сгорели!

— Наверное, ещё при пожаре Москвы?

Издевка не прошла, потому что Роза Сергеевна её не поняла.

— Не знаю! Димочка об этом не любит говорить: наверное, испытал потрясение, бедняга! Он такой чудный деликатный мальчик!

— Сколько же лет вашему Диме?

И опять размытый ответ.

— Он совсем ещё юный!

Да уж, понятно, что не старик! Хотя по всему видно, молодой да ранний, вон как лихо обвел вокруг пальца даже отнюдь не глупую Клару Федоровну. Никакой симпатии или сочувствия Дима у меня не вызывал,  наоборот, глухое и опасливое раздражение.

Между тем, время шло, и по тому, как старательно Петрова избегала мою библиотеку и заседания кружка «Любители книги», я поняла, что она обижена на меня за отказ поселить у себя приблудного хвата. Честно говоря, мне это было очень неприятно, да и жалко терять её дружбу. Я ведь стольким ей обязана. И все из-за какого-то юного мошенника!

Но поведение Петровой казалось странным не только мне. Наши дамы на очередном сборище только недоуменно пожимали плечами:

— Что-то Кларочка блажит! Зачем ей этот парень?

— Возится с ним!

—  Всюду ходят вместе!

— Да, что ходят — он даже на работе сидит возле Клары! Глаз не спускает!

Я удивилась: как же это Фрида Марковна допускает подобное самоуправство? На нашу грозную старуху это непохоже!

— Одела его во все импортное! Где только взяла такие модные вещи?

— На барахолке в области кучу денег отвалила!

 — Это что, вот как ей удалось выправить ему паспорт взамен утерянного?!

Вопрос и возможный ответ на него выходили за пределы моего разумения. Я не подозревала, что Петровы способны на подобное пренебрежение к закону.

Кто хоть раз сталкивался с работой паспортного стола, знает, что пришлому человеку без документов получить паспорт практически невозможно.  Но  зубы болят у всех, и рано или поздно все оказываются в руках дантиста. Неужели Клара Федоровна уже втянула в операцию по спасению Димы  даже своего мужа? Или, может, я чего-то не знаю?

Но после того как у меня в библиотеке побывала Юля Скворцова, работающая секретаршей в нашей средней школе, у меня совсем голова пошла кругом.

Тридцатилетняя Юля — обыкновенная толстенькая и невзрачная разгильдяйка, вечно все теряющая, путающая, да ещё медлительная и туповатая. Короче, хуже секретаршу ещё поискать.  Но был у этой секретарши один офигительный талант — она виртуозно собирала по городу самые невероятные сплетни и охотно ими делилась со всеми желающими слушать.

Юля редко заходила в библиотеку — только в поисках, каких-нибудь новостей. Читать она не любила, разве рассеянно листала журналы мод в читальном зале, но её нос картошкой, казалось, все время шевелился,  вынюхивая скандалы и неприятности.

Сплетницу несколько раз били те, кого она особо достала своим языком.

Однажды, когда Скворцова шла по улице, на неё налетела незнакомая бабища и стала избивать тяжеленной сумкой. Юля завизжала, возмущенно вопрошая, что происходит?  Баба стала ей что-то кричать о семи сдохших поросятах и требовать возврата денег. Когда, в конце концов,  в дело вмешалась милиция, то выяснилось, что на Скворцову  натравила буйную даму одна из ранее пострадавших от её языка женщин. Мол, именно Юля дала ей на продажу полудохлых хрюшек и деньги за них забрала тоже она.  Вот баба и наехала на неё с требованиями то ли свинок оживить, то ли деньги вернуть.

Но сегодня толстушка целенаправленно пришла ко мне, потому что знала, как мы близки с Кларой Федоровной. Конечно, ей хотелось  разузнать от меня что-нибудь скандальное о жене дантиста, но и самой было что рассказать.

— Вчера Петрова приходила в нашу школу по поводу выпускных экзаменов! — сразу же выпалила Юля, едва переступив порог.

— Чьих? — меланхолично поинтересовалась я, расставляя книги на выставке, посвященной русской письменности.— Инны?

Инна  заканчивала  школу. И что тут было сенсационного? Ну волнуется мать за свое чадо, так кто же из нас не волнуется? Правда, Инна всегда хорошо училась, и в этом отношении беспокойство Клары Федоровны было, на мой взгляд, излишним.

Но к моему удивлению, Скворцова только коротко хохотнула в ответ на мой вопрос.

— Она разговаривала с нашим директором по поводу аттестата для Дмитрия Долмацкого!

Дмитрий Долмацкий? Это Димуля что ли?

— Аттестат? — удивилась я.— А… как это?  Разве аттестаты так просто выписывают?

Юлечка высокомерно захихикала:

— Попробуйте получить! Но для Петровых закон не писан: не знаю, уж сколько они отвалили денег нашему алкашу (это она о своем работодателе!), или обошлись банкой самогона, но Долмацкий  приказом по школе был зачислен в 11 класс 23 мая, как раз накануне последнего звонка!

— А как же документы?

Мой вопрос не был праздным: меня как-то загоняла классная руководительница, требуя новой справки с места жительства, потому что видите ли, я развелась с мужем. И её мало волновало, что тот был по-прежнему  прописан в квартире.

— Ваше семейное положение изменилось, и семья теперь не полная! На основании, каких документов мне это внести в личное дело ребенка?

— Свидетельство о разводе не подойдет?

— Так он же не с дочерью развелся, а с вами!  Мы  ведем обязательный учет таких семей, как потенциально асоциальных и угрожающих физическому и психологическому здоровью ребенка! —  упрямо толковала мне дама от просвещения.

А тут нужно было целиком предоставить личное дело! Откуда же Клара Федоровна и недоросль его взяли? Значит, все-таки не все документы пропали в пожаре?

— Да чихали они на эти самые  документы! Папку я завела, и спросила, что в неё вложить, а мой Лось (это всё о том же директоре!) пробурчал, что все справки Петрова после принесет, а пока нужно звонить в районо и вставлять ребенка в дополнительные списки сдающих выпускные  экзамены!

Вот здесь моё мнение о Кларе Федоровне стремительно ухудшилось. Да это же авантюристка какая-то, раз она ни во что не ставит простейшие правила сосуществования!  На что будет похож мир вокруг, если так легко можно обойти любой закон?  И за что же горбатятся над учебниками наши дети, переводя нервы и здоровье, если любой пришлый проходимец может получить заветный аттестат всего лишь за банку самогона?

— Как же он сдаст экзамены? К ним ведь готовиться надо?

— Я тебя умоляю,— отмахнулась Скворцова,— папе (это опять-таки о директоре!) очередная банка с горючим, учителям по коробочке просроченных конфет, завалявшихся у них в холодильнике, и все будет чики-поки! Сдаст на одни пятерки!

— Неужели так можно? — отказывалась верить я.

— Смотря кому! Тебе и мне — нет, а этим наглым буржуям  можно всё, что угодно! Для них закон не писан. Я вот только одного не пойму, откуда этот Дима взялся?

— Родственник Розы Сергеевны! — машинально пояснила я, мрачно думая, что живу в окружении сплошных мошенников.

— Я тебя умоляю! — Юля посмотрела на меня, как на идиотку.— С чего бы это Петрова так хлопотала о Розе? Она разве ей хоть раз кусок хлеба дала, или какую юбку старую швырнула? А тут пустилась во все тяжкие по поводу её племянника! Всё сплошное вранье!

Мне не хотелось рвать глотку, доказывая обратное. Наверняка,  у собеседницы уже была своя интересная версия происходящего.

— У тебя есть какие-нибудь идеи? — угрюмо поинтересовалась я.

Юля даже облизнулась от удовольствия. Её можно было понять – столько лет треплешь языком о всякой ерунде, а тут такое лакомое событие!

— Этот Димочка — любовник нашей Клары!

У меня книги посыпались из рук.

— Господи, Юля, да ей же пятьдесят, а он почти ребенок!

— И что? Даже слепой заметит, что она влюбилась в него словно кошка!

Какой бред! Это нужно было совсем не знать Клару Федоровну, чтобы предположить подобную дикость, хотя… судя по способу получения Димой паспорта и аттестата, я её действительно не знала.