Клуб любителей книги Глава 11

ЭПИЛОГ

Заканчивался двадцатый век, а вместе с ним уходили и те,  с кем мы его отождествляли.

Шокировал всю страну в канун Нового года самый неоднозначный правитель из всех, кто сваливался на русскую многострадальную голову. Решил добровольно уйти с политического Олимпа! Плевать вслед не стали, но и доброго слова об уходящем президенте я ни от кого не услышала. Может,  олигархи московские все глаза проплакали, в провинции же люди только облегченно перекрестились.

В нашем же мирке тоже были свои потери.

Умерла Роза Сергеевна — тихо угасла во сне. Баба Клава пришла утром её проведать, а она мертвая. Когда приехала скорая помощь, женщина принялась искать паспорт и страховой полис и случайно наткнулась на завещание.

— Вот,— отдала она мне свернутую бумагу, вытащив её из кармана фартука, когда я прибежала в дом Розы Сергеевны,— возьми! Сама думай, что с ним делать!

Я сунула бумажку в сумочку, и думать про неё забыла, занятая организацией похорон.

Пришли и Димочка с Кларой Федоровной.

— Сколько я вам должен?! — сухо осведомился парень.

Я назвала точную сумму всех издержек по погребению, косясь на его исхудавшую и темную лицом спутницу. Петрова открыла сумочку и отсчитала деньги. И ничего — ни благодарности, ни расспросов о последних днях родственницы!

— Вот сволочи! — с чувством буркнула тетя Клава, выпив водки в столовой на поминках,— вот возьми и порви, Людмила, ту бумажку! Пусть лучше всё государству достанется, чем этому злыдню!

Я вспомнила о завещании и прямо там же, среди тарелок с лапшой и поминальной кашей, ознакомилась с последней волей усопшей.  Ничего особенного она не содержала, помимо того, что все свое имущество она завещает Дмитрию Петровичу Долмацкому. Все честь по чести, с печатью и подписью нотариуса.

— Пусть забирает,— с тяжелым вздохом заявила я тете Клаве,— не будем грех на душу брать!

— Так ведь ничем не помог, урод занюханный, покойнице-то! Только Клару свою облизывал! Это Петровых Бог наказал, дочь отняв, потому что у убогонькой кормильца увели!

Я только укоризненно глянула на собеседницу. Хорошая баба тетя Клава, но сейчас сморозила, совсем что-то запредельное. Никогда Дима не собирался кормить свою «тетку» — он безжалостно её использовал, и не больше!

Я отдала завещание Диме на выходе из столовой.

— Это вам!

Он молча забрал бумажку, а вот Клара Федоровна неожиданно ухватила меня за локоть:

— Пройдемте, Людочка, поговорим! Мы так давно не виделись!

Видеться-то мы иногда виделись, а вот разговаривали чуть ли не впервые с того далекого дня, когда я отдавала ей долг по возвращении из Москвы. Не считать же беседой сухие приветственные фразы и кивки головой, когда мы случайно сталкивались в отделе культуры.

— Я слышала, у вас внук родился? — приветливо поинтересовалась она.

— Да! — осторожно ответила я, мысленно засовывая фотографию маленького Имре, как можно дальше в сумочку.

Клара Федоровна грустно улыбнулась.

— Я думаю, у Катюши тоже!

Мне стало не по себе, и я оторопело покосилась на собеседницу. Та только вздохнула в ответ на мое нескрываемое удивление.

—  Я думаю,— мечтательно заявила она,— что моя Катя живет в очень далекой стране, замужем за каким-нибудь восточным принцем, который настолько сильно её любит, что ревнует даже к родителям, и поэтому  она не может подать нам весточку. Так, по крайней мере, считает Димочка!

Вот уж чего не ожидала от этого паренька, так подобных фантазий. Я оглянулась на всегда сопровождавшего Петрову парня. Он брел с задумчивым видом за нами следом, зябко кутаясь в кожаную модную курточку. Зачем Дима все это сочинял? Зачем морочил голову своей благодетельнице? Ведь рано или поздно та поймет, что эта сказочная история не имеет под собой никаких оснований, и всё станет ещё хуже!

— Димочка — мой Ангел хранитель,— уловила  взгляд Петрова,— если бы ты знала, Людочка, что он для меня сделал! Я ведь хотела покончить с собой, когда вспоминала, что собственными руками пробила для неё участие в этом конкурсе…

Голос Клары Федоровны дрогнул от горя, но она быстро взяла себя в руки и ласково продолжила:

— …только благодаря Диме я ещё жива, мне его Бог послал! Никто другой не умеет так утешить, никто настолько чутко не подберет мудрого и нужного слова!

Бог послал? Я  в сомнении глянула на парня – честно говоря, мне он всегда казался представителем другого ведомства. Разве Ангелы бывают такими угрюмыми и надменными молодчиками? Бедная Клара Федоровна, видимо,  не выдержав горя,  малость тронулась умом.

— А как поживает ваша Аллочка?

— Хорошо!

Вот, в общем-то, и всё, что мы тогда сказали друг другу. 

Забегая вперед, могу сказать, что три месяца спустя, когда я собиралась ехать в Венгрию, чтобы понянчиться с внуком и металась по городу в поисках денег взаймы, у меня появился Дима.

Увидев его на пороге, я испугалась, почему-то сразу подумав, что у Петровых что-то случилось, но у парня, оказывается, было ко мне дело.

— Я пришел рассчитаться!

И он мне  выложил кругленькую сумму.

— Что это? — расширенными от удивления глазами смотрела я на кучку денежных купюр.

— Я продал дом Розы Сергеевны, а деньги поделил между вами и Клавдией Трофимовной! И вы меня очень обяжете, если сама отдадите ей половину суммы!

— Но…— забормотала я, сама не зная, что пытаюсь сказать.

И пока я хлопала ресницами и раскрывала и закрывала рот, Дима ушел.

Мы с тетей Клавой вместе посчитали деньги и поровну поделили, ещё вдобавок сложившись  на бутылку рябиновой настойки, чтобы это дело обмыть.

— Ох, Людмила, грешница я! — даже всплакнула пожилая женщина.— Век живи, век учись — дураком сдохнешь! Вот, чего я только в сердцах не наговаривала на Кларку и на её пуделька! А они вон чё! Все деньги нам отдали!

Рябиновая настойка и предстоящая поездка к дочери и внуку привела меня в благодушное настроение, и я легкомысленно ляпнула:

— Хороших людей гораздо больше, чем плохих!

Я уехала в Венгрию, и бабу Нюру, увы, хоронили без меня.  Говорят, она очень переживала, что не может со мной проститься, но я появилась только дня через три после похорон.

— Ой, Людочка, мы вас так ждали,— встретили меня по приезде встревоженные соседки,—  Анна Никаноровна оставила нам деньги на похороны, но она ни словом не обмолвилась о своих родственниках! Нужно же кому-то сообщить о её смерти! Квартира у неё не приватизированная, но вещей в ней не счесть — может, есть наследники?  Надо бы порыться в бумагах! Вы часто бывали у покойницы, знаете, где она все документы хранила?   

Я только плечами пожала, и в присутствии старшей по подъезду Галины Викторовны (я уже упоминала о ней ранее!) и Раечки  принялась за обыск. Было так грустно находиться среди столь знакомых стен,  осиротевших без кипучей энергии своей хозяйки. Я, конечно, понимала, что люди не вечны, а баба Нюра итак прожила мафусаилов век, но все равно не смогла справиться со слезами, роясь в каких-то пожелтевших письмах и старых квитанциях в поисках хоть каких-то следов родни.

Я не нашла никаких упоминаний о родственниках, зато неожиданно набрела на завещание! Это был довольно оригинальный документ, в точности, как и написавшая его хозяйка.

Всю коллекцию самогона и свой аппарат она завещала тете Соне.  Раечка получила чайный сервиз на двенадцать персон из фарфора, расписанного серпами и молотами, портретами вождей и красными знаменами (как оказалось впоследствии, бешеной цены!). Галина Викторовна стала счастливой владелицей всей  мебели, кроме комода, который достался мне, а Тамаре Петровне полагалась знаменитая сковородка, которой покойница усмиряла её папашу.

Мы и плакали, и смеялись всем подъездом, читая этот документ.

— Скучно будет без старухи,— высказалась далеко не сентиментальная Галина Викторовна,— так на душе грустно, как будто она мне родная была! 

Помимо нас, покойница ещё облагодетельствовала местный комитет ветеранов, оставив им некоторые из своих бумаг, а местному музею она завещала все свои ордена и медали.

Обливаясь слезами, мы растащили мебель, бумаги и прочие завещанные вещи по адресатам, и милиция, под личным присмотром самого Дружинина,  запечатала квартиру. 

Прошло три недели. Мне позвонила дочь и среди прочих новостей я доложила ей, что стала счастливой обладательницей комода бабы Нюры, и, хотя чту память покойницы, честно говоря, не знаю, куда его деть. В моей маленькой квартире не было места для столь громоздкой вещи.

И пока я ломала голову кому предложить раритет, мне неожиданно перезвонила Алка:

— Мать, не вздумай выбрасывать комод!

— Да я и не думала, все-таки вещь красивая, старинная…, опять же — память!

— Вот именно — старинная, свекровь говорит, что будучи в гостях у бабы Нюры, не могла отвести от него глаз! Это работа, какого-то известного мастера восемнадцатого века. Такие комоды наперечет и  стоят, как «Боинг»! 

Вот это да! Я с уважением посмотрела на стоящую посреди комнаты антикварную вещь. Долго думала,  куда её деть, а потом задвинула в угол спальни, накрыв салфеткой, и поставив сверху горшок с цветком. Теперь я с трудом протискивалась к шкафу, но зато грела душу мысль, что у меня в спальне стоит «Боинг», тщательно замаскированный под комод. И мне теперь тоже есть, что оставить своим внукам в наследство! Пусть Карсаи не сильно-то задирают нос!

А через месяц, когда уже начались осенние дожди, неожиданно объявились наследники покойной героини Гражданской войны. Двое мужчин и одна худющая женщина, назвавшиеся внучатыми племянниками, одного из мужей тети Нюры. Я так и не поняла до конца, что означает эта степень родства, но действовали эти люди напористо и хамовато.

Вначале они попытались претендовать на квартиру, но местный районный суд их иск отклонил! Узнав, что все вещи покойной были раздарены по завещанию,  они вцепились в мой комод и в Раечкин сервиз, и если честно, не будь на стороне посуды самого прокурора, мне бы от них не отделаться. 

Женщина то и дело мне звонила и засыпала оскорблениями и угрозами, требуя вернуть их фамильную вещь. Мол, у неё есть все документы на комод, и сама баба Нюра владела им временно! Мужчины же пошли ещё дальше, как-то начав ломиться ночью ко мне в дверь, и если бы господин Дружинин не поднял на ноги всю милицию нашего городка и не организовал отсидку всей троицы в КПЗ на пятнадцать суток, наверное, я бы отдала комод этим прохиндеям. Вещь, конечно, хорошая, но заикаться и вздрагивать из-за неё от страха всю оставшуюся жизнь,  я не собиралась.

И пока я вела «комодную» войну городок неожиданно потрясла очередная сенсационная новость — Катенька Петрова нашлась!

Сама Клара Федоровна умчалась в Москву выправлять визу в одну из африканских стран, но мне обо всем подробнейшим образом поведала  Анна Михайловна, которой в свою очередь рассказал об этом муж, тесно общающийся с Николаем Викторовичем. Сбежались со своими версиями и остальные дамы из «Клуба любителей  книги», а уж потом,  намного позже   дополнила подробностями эту историю и сама Клара Федоровна. В общем, выяснилось следующее.

Имя у молодого человека Катеньки оказалось настолько цветистым и длинным, что как не ломала язык Петрова, внятно произнести его не смогла, даже читая по бумажке. Поэтому для краткости будем называть его Саидом.

Что делал этот араб в Люксембурге неизвестно, но точно не пел.  Саид и Катя встретились вовсе не на конкурсе, как предполагала я, а в магазине игрушек. Несмотря на развитые женственные формы, Катька была, по сути дела, ещё ребенком и обожала куклы.  А этот самый Саид, оказывается, решил купить игрушки для своих многочисленных братьев и сестер. Как уж они там сговаривались, одному Богу известно, но красноречивый араб оказался таким обаятельным красавцем, что Катька потеряла голову и согласилась с ним уехать!

Нет, она прекрасно осознавала, что родители будут волноваться, поэтому написала им письмо, что с ней все в порядке, и Саид отличный парень,  и пусть те ждут приглашения на свадьбу. Но девочка так волновалась, так торопилась, что совершила одну ошибку — на наших, ещё советских  конвертах, адрес отправителя писался всегда внизу, а адрес получателя вверху. И хотя в ту пору и в России стали появляться европейские конверты, она,  тем не менее,  перепутала строки местами. Могу представить, как негодовала почта Люксембурга, читая конверт, где в месте адреса получателя было написано кратко и размашисто, да ещё по-русски — «Люксембург». Вот уж действительно — «на деревню, дедушке!», а обратный адрес их ни капельки не заинтересовал! Конечно, такое письмо,  надо бы, по всем правилам вернуть отправителю, но нерадивые люди есть в подобных службах любой страны. И прошло много времени, прежде чем Катька догадалась о своей ошибке.

А Саид на самом деле оказался принцем — их там, в Северной Африке, оказывается, немало! И деньги у него были, и настоящий дворец, но в том дворце обнаружилась его мама — особа нравная и суровая.  Оказывается,  по законам их рода, чтобы стать женой принца, нужно было обязательно получить аудиенцию у его матери. А та уперлась и ни в какую!

Правда, Саид не терял надежды, считая, что со временем родительница все-таки сменит гнев на милость, не теряла её и беременная Катька. Но один за другим появились двое мальчиков, а будущая свекровь и думать об аудиенции не хотела. И тогда до нашей опечаленной девушки дошло, что напрасно она тянет с письмом родителям, к сожалению,  они никогда не дождутся приглашения на её свадьбу. Да и сам арабский принц, то же, наконец-то, дал согласие на её общение с родителями (оказывается в том мире даже чихнуть без разрешения мужчины нельзя!).

Чтобы хоть как-то компенсировать возлюбленной бесплодные годы ожидания и двух рожденных вне брака детей, Саид осыпал Катьку золотом и подарил ей по-восточному роскошный салон красоты. Она так и не стала парикмахером, но зато вдоволь могла вращаться в столь любимом  ей мире модных причесок, визажистов, и прочих составляющих этой сферы. Это послужило хоть небольшим, но утешением, потому что выезд за границу ей, как матери, хоть и незаконнорожденных, но принцев, закон запрещал, а про других мужчин и думать было нельзя. Саид же вполне предсказуемо  женился на той девушке, которую ему нашла мама.

Печальная история, хотя вроде бы все живы и здоровы!  Но понятно, что Клара Федоровна после того, что пережила, думая, что Катя мертва, места себе от счастья не находила.

Она выправила визу и съездила в гости к дочери, понянчилась с внуками, познакомилась с их отцом и никому не давала покоя,  бесчисленное количество раз рассказывая, как прекрасно живет её Екатерина  в далекой африканской стране. Её охотно слушали, зачарованно внимая таинственной для нас экзотике арабского мира, но каждый про себя, я уверена, думал: « Как хорошо, что это случилось не с моим ребенком!»

— Вот,— как-то высказала она мне, в очередной раз рассказывая про дочь,— Димочка, оказывается все правильно говорил, а ты не верила!

Мы сидели у меня в библиотеке и пили чай. Погода за окном была ещё та — лил дождь, дул холодный пронзительный ветер, перепархивал снег. Ноябрь в том году выдался холодным.

Читатель вполне предсказуемо предпочитал сидеть дома, чем таскаться по лужам и увязать в грязи наших раздолбанных дорог. А вот Клару Федоровну привез ко мне Николай Викторович по дороге в свою стоматологическую клинику.  Петровой нужна была подборка литературы по истории Емска.

Книги мы быстро нашли, и решили выпить чайку, чтобы в тишине и уюте поговорить об экзотике Северной Африки в целом и о счастье Катеньки в частности. И вдруг Клара Петровна  заговорила о Диме. И только в этот момент я вспомнила, что давно не видела обычно по пятам таскающегося за ней парня.

— А где Долмацкий? — вяло спросила я даму, меланхолично размешивая сахар в стакане.— Заболел, что ли?

Петрова потемнела лицом и радостный энтузиазм, только что бивший из неё, подобно гейзеру, моментально исчез.

— Димочка исчез!

— В смысле? — не поняла я.— Пропал, что ли? А вы в милицию заявляли?

— Нет! — грустно качнула она головой.— Я попробовала поговорить с Игорем Васильевичем (начальником местного РОВД)  на эту тему, но тот меня отговорил подавать заявление. Сказал, что Дмитрий взрослый парень,  и он вовсе не обязан давать мне отчет в своих передвижениях! Ведь мы даже не родственники!

Я удивилась. Вот пофигу мне был Дима, но такая черствость возмутила.

— Давайте, я подключу Дружинина! Всё-таки человек пропал!

Но Клара Федоровна как-то странно помялась.

— Не надо,— грустно вздохнула она,— Дима не из тех, кто пропадает, он из тех, кто просто уходит!

— Но как это произошло?! Когда?

Прежде чем рассказать, Петрова сделала несколько глотков чаю, а потом с тяжелым вздохом отставила свой стакан в сторону. Она сделалась такой…, я затрудняюсь дать определение — грустной, подавленной и отстраненной одновременно.

— Я уезжала в Москву, Николай меня провожал, а Димочка оставался на хозяйстве! Когда муж вернулся, то все было в полном порядке, но на столе в гостиной лежали ключи от его квартиры, какие-то деньги, документы на торговую палатку, и даже паспорт и аттестат!  И ни записки, ни какого-нибудь намека, почему он это сделал! 

Клара Федоровна осторожно, чтобы не размазать макияж, вытерла показавшиеся на глазах слезинки.

— Хотя, конечно, у Димы были деньги за Розин дом!

— Не было у него этих денег,— не раздумывая, ляпнула я,— он  их нам с тетей Клавой  отдал!

Петрова стала ещё печальнее, но не удивилась.

— Я же говорила тебе, Людочка, это был Ангел! Ангел, посланный мне откуда-то сверху, чтобы я не натворила непоправимых дел! А теперь, когда всё хорошо, он просто исчез, ушел туда, откуда пришел. А там не нужны деньги и документы!

Мне стало жутковато.

— Может Дима ещё появится,— робко предположила я,— мало ли! Девчонкой какой-нибудь увлекся, возраст у него такой!

Говорила и сама себе не верила — вот скажите, на милость, зачем покидая Емск, Долмацкий оставил у Петровых паспорт? Взял бы документы, и все было бы легко объяснить, так нет! Значит, Дима,  что-то хотел этим самым сказать, но что? Мол, он на самом деле Ангел, что ли? Бред какой-то! Но разубеждать Клару Федоровну в божественном происхождении Долмацкого я не стала. Ей и так досталось, бедолаге, от любимой дочери, так пусть тешит себя хотя бы иллюзиями об исчезнувшем любимце!

Прошла осень, а за ней и зима. Другие разговоры и дела занимали жителей Емска.

Петровы, столь долго имевшие самые высокие рейтинги у местных сплетников, тихо и достойно уступили свои позиции другим, ещё более скандальным  происшествиям.

Дочь Евгении Валентиновны Федоровой (заведующей местным загсом) привезла домой в качестве жениха черного парня из Нигерии. Да ладно бы, тот оказался богатым и знатным, как допустим Катькин «бойфренд», так нет — у Мого не было ни знаменитой родни, ни денег в кармане, и он начал зарабатывать на жизнь, играя на местном рынке на диковинном барабане и мыча при этом странные и непонятные песни.

Разодетый в кричащие оранжево-желто-зеленые одежды, с головой, увешанной сотней косичек и с круглой и высокой шапочкой над черным лоснящимся лицом  Мого бросался  в глаза, как огонь в ночи.  Ходили на него смотреть целыми семьями!

А Маргарита Селезнева заявилась к родителям, закончив ПТУ  г. N-ска, изрисованная татуировками, словно дикарь, да ещё и привезла в своем багаже кобеля размером с хорошего телка.

Не смотря на суперкрупные размеры, песик очень интересовался местными, во стократ уступавшими ему в размерах шавками.  И вступал с ними в интимные отношения в самых неподходящих местах. Честно говоря, зрелище заставляло краснеть даже спившихся бомжей!

Да мало ли, что ещё случается интересного в маленьком мирке захолустного городишки! Здесь же всё на виду — и каждое событие, даже самое маленькое, рассматривается, чуть ли не через увеличительное стекло, и ничто не избежит самого пристального и всегда предвзятого внимания.

А что же Петровы?

Как-то вечером в мою дверь раздался звонок. Я никого не ждала, поэтому поспешно прикрыв платком бигуди, открыла дверь. На пороге возбужденно светила глазами Клара Федоровна.

— Здравствуй, Людочка! Чайку предложишь!

А почему бы и нет? Чай составлял такую же обязательную часть нашего бытия, как пиво в немецкой провинции.

— Ой, Людочка,— после первой же чашки с энтузиазмом воскликнула мадам Петрова, — я слышала, что у тебя чисто случайно оказался антикварный комод? Можно посмотреть?

Я недовольно поморщилась. Но все-таки провела гостью в спальню, и, напрягшись, сдвинула сначала с места кровать, потом сам комод, потом убрала все, что на нем лежало и стояло и после пятнадцати минут различных манипуляций и передвижений стали видные инкрустированные блестящим перламутром пузатые ящички.

— Какая прелесть,— взмахнула руками Клара Федоровна, и тут же строго сомкнула губы,— Людочка вы должны отдать эту вещь в наш музей!

— Ещё чего,—  я нервно затолкала свое единственное богатство на место,— это мой страховой полис на случай болезни или ещё, какого катаклизма!

— На этот случай у тебя дочь есть!

— Вот Алле я его и отдам!

Глаза Петровой увеличились от возмущения втрое.

— Достояние страны, за рубеж?! Ты изумляешь меня, дорогая!

— Только не надо строить из себя товарища Широкопляса! Мой комод, что хочу, то и делаю!

Я стала старше и уже более твердо стояла на ногах, чем в 90-х, поэтому могла себе позволить такой тон в разговоре с этой бабой.

— Нужно ещё выяснить, как он попал к покойной Анне Никаноровне,— не отступала насупившаяся Клара Федоровна,— а то, может, она владела им незаконно!

Я равнодушно пожала плечами.

— Выясняйте, но зато я владею им законно, и ни за что вам его не отдам!

— Я не для себя прошу! Для всего города в целом! Мы ведь столько в свое время для вас с Алкой сделали…. Неужели ты такая неблагодарная?

— Да! Я неблагодарная!

И мы рассорились вдребезги.

Компания, развернутая Петровой по спасению комода путем непризнания законности завещания, захлестнулась, ударившись о владевшего сервизом покойницы господина Дружинина.

Прошел полный взаимного отчуждения год, за ним второй,  а потом Клара Федоровна появилась в моей библиотеке с тортом и коробкой конфет.

— Что мы, как маленькие! Мир?

Конечно, мир! А как же иначе? Тем более, мне было, что с ней обсудить.

Я всего лишь неделю назад вернулась из Венгрии, и у меня в сумочке хранились совместные фотографии с кузеном  Карсаев — господином Иштваном Андраши. В компании этого венгра  я посетила Токайские винодельни, побывала в замке Корвина, бродила по Будапешту.  

Видный мужчина с благородно седыми висками, вдовец и владелец небольшой пекарни мне пришелся очень даже по вкусу.  Да и, судя по его желанию везде меня сопровождать, я ему приглянулась то же.

Но если некому рассказать о поклоннике, то его наличие лишается почти половины своей прелести. И я, поставив нагреваться чайник, выложила снимки перед восхищенно ахнувшей Кларой.

— Какой интересный мужчина, Люда! Принц, настоящий принц!

На следующий вечер в мою библиотеку нагрянул весь состав бывшего «Клуба любителей книги». Жадно вырывая друг у друга фотографии, они чуть ли не через увеличительное стекло рассматривали моего заграничного ухажера.

— Людочка, вот повезло, так повезло!

— Представительный мужчина, сразу видно — за душой кое-что имеется!

— И что же? Он уже сделал тебе предложение?

Удовлетворенно улыбаясь, я разлила чай, выставила печенье и обстоятельно ответила на все вопросы.

Что ж, жизнь продолжалась, а значит, у «Клуба любителей книги» будет ещё немало поводов  собраться вместе.