Глава 17 Ничего не знавшая.

А ну-ка, представим себе жизнь самой этой прекрасной креолки, или там бы она сама себе прекрасной и не казалась в зеркале. Итак, без всяких прикрас.

 Вот как она на свет родилась в соответствии со словами своего прадедушки Нана Сахиба: «Не так уж сильно, я твоё лоно, мама, напрягал, чтобы ты, маменька за это с меня требовала совсем уж несбыточное, как бы тебе самой графиней стать?». А как в натуре, что там  тогда происходило?

  Дело было майским вечером в обычном Краснодарском дворике, в  коммунальной квартире, где был всего один единственный туалет на три десятка комнатушек  без всяких остальных удобств. Вот и возмутился простой люд коммунальной квартиры, что замужняя беременная девушка из одной «квартиры»-комнатёнки бегает каждые пять-десять минут в их родной туалет во дворе. Наверно же точно, чем-то эту бедняжку накормили таким мерзким, что точно её отравили, беременную. Но коммунальные страсти совсем не сбылись, хотя бы на сей раз. И  в девять часов вечера у этой поносящей бедняжечки вдруг отошли воды. А поскольку постольку при этом явлении присутствовала и маменька этой барышни, то никакой паники не возникло. И вместе со своим супругом эта девица целенаправленно пошли пешком по направлению в первый роддом города Краснодара за три квартала от своего места жительства.

 До роддома молодые дошли без проблем и приняли их там тоже без проблем.  И роды тоже прошли без проблем, но не поняли акушерки только, почему эти роды произошли безо всяких потуг. Вылезла из маменьки девочка,  ничем маменьку не напрягая. А когда ребёнка приняли, то и начались всякие приключения из-за ярко-красновато-коричневатого цвета кожи у новорождённой. А там вдруг явилась в детское отделение роддома и сама Мари Александровна и начала своё дежурство у колыбельки своей правнученьки. Вот как представить себе эту ветхую старушенцию, ломающую руки у колыбельки новорожденного младенца? А это в действительности так и было, что Мари Александровна отходила от колыбельки своего новорожденного младенца только лишь тогда, когда медицинские сёстры выносили младенцев на кормление к матерям. Что это было? А то, что до последнего своего часа бабушка пыталась отнять у внука своё единственное потомство. Свою правнучку, своё единственное родное существо в этом мире. А что, у этой бабки других родных не было? Ошибаетесь, ребята. Все её выращенные дети со своими детьми при всём этом процессе не только присутствовали, но и всем, чем могли, попытались помочь своей мачехе. И документы на усыновление уже полностью были готовы. 

Только вот что. Надо бы денежек дать за ребеночка ейоной матери, да только высокородные Мо-ены как-то сразу заартачились платить «калым» за этого младенца потому, что коммунистическая партия с КГБ вовсе бы никак и не одобрили бы такую трату их денег. Аферисткой тут вдруг оказалась сама эта Каторжная Сорбонна вместе с ни в чём не повинными своими пасынками, которые  пытались всячески помочь себе усыновить единственную родню своей мачехи-благодетельницы. Вот как-то так их старуха растила, так и они старались её ублажить, лишь бы как-нибудь выкупить этого младенца, которого Каторжная Сорбонна признала за своего родного ребёнка. Вот и принялись эти ребята предлагать маменьке этой родильницы всё, что могли  бы предложить. И дом ей новый, взамен брошенного в роддоме младенца, предлагали построить в центре Краснодара. И замуж предлагали выдать за приличного образованного супруга, лишь бы бросила своего нищего горца. А ничем своей мачехе не смогли помочь эти ребята. И все из-за сопротивления этих жадных до денег и власти высокомерных Мое-нов. Эти древние розенкрейцеры сразу отказались признаваться, что эта древняя старуха может им в чем-то там помочь.

Поэтому дети Гудини стали уговаривать молодую мать оставить младенца в роддоме именно им, на их усыновление. Нужно сказать, что в это время нужды в младенцах не было никакой, как современный «бизнес» сейчас испытывает. Всё же 1957 год тогда шел на дворе, и матери могли без особых проблем и всяких опасений за своё будущее бросать в роддомах своих детей на полное государственное обеспечение советской властью. И очередей на усыновление вообще тогда и не было никаких. Поэтому предложения об усыновлении младенца прозвучали очень богато для родильницы и её матери. 

Предлагалось этим дамам, что за оставление этого младенца в роддоме им не только покажут, где этот ребёнок будет расти, но и впоследствии этой самой маме самый лучший частный дом в Краснодаре предоставят и нового мужа в придачу к новому дому выдадут. Не будет у неё никаких проблем, если только оставит этого мужа, от которого она этого ребёночка родила.

 А  теперь посмеёмся-ка! Надо же, и как же без самого Нана Сахиба могла родиться ему правнучка! Да так и случилось, что на весь Краснодар стоял хохот. Этот-то младенец выродился с ярко-темно-красным цветом кожи типа апельсина. И весь краснодарский обывательский люд понял только одно, что не совсем там всё так и «чисто». А значит, там какие-то иностранцы «постарались».  А постольку в то время знали только негров за иностранцев в  СССРе, то из-за выродившегося апельсинового  младенца эту мамашку обыватели принялись расписывать во языцах, как особо блудливую девку. Вот, если бы хоть бы черненького младенца родила, то это хоть как-нибудь бы поняли мещане. Но, вот выходцев из Индии в то время никак найти и не смогли бы. Ну, откуда у ребёнка мог взяться такой апельсиново-подобный цвет кожи? Вот, а всё время скромницей прикидывалась, а ребёночка-то и наблудила!

Этими скандальными подробностями мгновенно наполнилась не только вся округа. Вывод однозначный, это мать младенца где-то нагуляла с каким-то выходцем из Индии. Надо же, бред какой, в советской России найти хоть какого-нибудь завалящего выходца из далёкой Индии, да ещё чтобы с ним хоть как-нибудь и так погулять, от чего дети родятся, разве что в телевизоре их видели, в черно-белом телевизоре. Вот ещё чушь какая в советское время в безмозглых головах была в Краснодаре, но ненадолго. Тёща быстро всё остальное бредовое совсем близко к сердцу восприняла, больше всех вообразила себе, что это её погибший на фронте в 1943 году муж вовсе не погиб (а на него вместо «похоронки» пришло известие «пропал без вести»). А вот взял и откуда-то пришёл-вернулся издалека, как враг советской власти за своим потомством и ещё именно за цветным, так как он вовсе и не погиб во время войны, а живее всех живых.  И началось «милое» дело в виде предклимактерического сумасшествия сорокалетней безмужней и бесплодной женщины (после рождения своей единственной дочери тёща больше не беременела ни разу, видать застудилась во время первых родов на хуторе Красовичи).  И всем притязаниям  Мари Александровны на новорожденного ребенка пришёл полный конец. Эта тёща, вопреки желанию своего зятя оставить своего неудачно новорождённого ребёнка в роддоме, как его личный позор и «брак производства», а всё же эта теща припёрлась за дочерью в роддом и забрала дочь вместе с внучкой домой.

Вот и была в доме, в коммунальной квартире, безобразная драка дебилоидного зятя со своей тёщей, когда эта дура приволокла свою внучку из роддома. Более физически сильный двадцатичетырёхлетний зять с боем на кулаках победил глупую женщину, свою тёщу, а после боя победоносно начал играть в «футбол», выпавшим на пол из рук побеждённой тёщи новорождённым младенцем. За всем этим зрелищем безучастно наблюдала молодая его жена безо всяких замечаний с её стороны, что позволяет сомневаться и в её умственных способностях. Испугавшись  многочисленных обитателей коммунальной квартиры, новоявленный папашка сбежал в чем был, оставив обитателей  коммуналки ужасаться произошедшему зрелищу «футбола» новорожденным младенцем.

Незамедлительно после драки, как из ниоткуда, в коммунальной квартире возникла и аульская свекруха, та самая, что по-русски знала одно только слово «непонимайт». Пришлось её придурошному сыночку возвращаться восвояси в коммуналку. Когда страсти, наконец-то,  улеглись, свекровь на разных языках с тещёй, (как будто обе понимали что-либо из речей друг дружки) устроили скандал без причины, после чего свекровь вдруг куда-то исчезла на целую неделю. Так как в аул она не возвратилась сразу, поэтому там поднялась паника, что могла заблудиться эта женщина, ни слова не понимавшая по-русски. Когда она появилась у себя дома в ауле, то там стала рассказывать какие-то сказки, что есть у неё близкая родня в ауле Афипсип, где её так хорошо  принимали в гости. Однако же впоследствии эти люди отказались признаваться, что её в глаза когда-либо видели. Ясно же, пересидела недельку у Мари Александровны.

  Кое-как скандал поутих, но тут молодой папаша обнаружил, что дальше работать ему предстоит только в отдалённых от городов селениях, то есть возвратиться к своей национальности. Недолго думая, завербовались молодые супруги на Камчатку, чтобы хоть деньжат себе подзаработать, и одеться поприличней, а то время тогда было послевоенное, что и одежды-то и не было. А чтобы ещё и не обременяться ребёнком, оставили свою дочь тёще, молодой бабушке сорока лет. Этот «цирк» уехал. А остался папин младший брат проживать один в этой самой коммунальной квартире. Почему? Так молодая ещё бабушка встретила себе опять своего нового мужа и вышла за него официально замуж. Дали бесприютному фронтовику-мужику и работу, и жильё, небольшой однокомнатный домишко в виде турлучного «шалаша», метра три на три, зато рядом с его работой, на перевалочной базе «Заготзерно», где поставили бывшего фронтовика начальником. Тогда ещё сохранялся транспортный путь по реке Кубань, когда баржи загонялись в затон и перегружались на площадке «Заготзерна», потом, уже позже, и строительные материалы стали рядом складироваться, всякое железо. А пока существовало «Заготзерно», то и множество всякой разной птицы держали все в этом гетто, отгороженным от города топким болотом. В особенности все обитатели болотного гетто любили держать уток. Много позже, так приблизительно в году 1963, всё это болото было завалено строительным мусором и в наше время там стоят многоэтажные высотки.

  А тогда я помню, что при выходе из этого «роскошного поместья», слева болото, а справа сточная канава с утками. И ещё пьяненького дедушку, возвращавшегося после работы в «Заготзерне» и устроенные ему бабушкой скандалы. В глазах стоит ужасающая картина, как бабушка кидается в дедушку полными трехлитровыми банками, невзирая на содержимое закупоренных банок. Этот приступ ревности у неё наступал периодически к какой-то Ксюше, да наверняка же это наша кошка была, её бабушка только Ксюшей и называла. И что интересно, все бабушкины банки ни единого разу не были разбиты или треснуты, потом их успешно водружали по своим местам. А в остальном бабушка отличалась ещё очень сильно в области кулинарии, всё, как что не приготовит, есть невозможно было до такой степени, что всё это просилось обратно ещё до проглатывания. Деду до такой степени надоел процесс утрамбовывания пищи в ребёнка, что как-то он мне предложил: -« Пойдем покурим вместе, только проглоти это». И слово своё сдержал. Ага, бабка потом и подглядела за нами двумя сидящими на завалинке с видом на болото с папиросами в зубах. Досталось деду. До сих пор помню не сами слова, а её поросячий визг.

   Потом уже,  много позже, деду удалось себе купить «машину века» — «Москвич-407». И лучшего места я себе для игр не находила, кроме как под навесом, слепленным черт знает из чего, над тем «Москвичом». А гвоздей было у деда всегда полно под навесом, что был рядом с курятником, и молоток мне дедом выдавался для загоняния гвоздей в земляной пол «гаража». А в шесть лет дед меня посадил за руль этого своего аппарата, и гонять разрешал по двору «Заготзерна». Прекрасны все те времена моего детства, что  связаны только с моим дедом, и только с ним.

А что там тем временем происходило в коммунальной квартире? Так там же младший братик остался как-то влачить своё жалкое существование вечно голодного студента. А тут какая-то старуха ходила постоянно издалека за его старшим братом. Все студенты про неё же говорили:- «вон Борькина бабка пошла». -«А я чем хуже моего брата?» С этой мыслью безмозглый парень и занялся своим «материальным обеспечением». Для начала и придумал взять себе новое имя и фамилию. Свой паспорт он поменял на новый, с новыми данными: Михаил Хамедович Дегадль. А в графе национальность гордо красовалось: «француз».  Ну, теперь уже точно на него свалятся и слава, и деньги, и главное, прежде недостижимые, Борькины успехи в учёбе. Только отчего-то Борькина бабка по-прежнему не обращала на «новорождённого» Мишу Дегадля никакого внимания. Но, это уже не имело никакого значения для Михаила. Ему вдруг удалось познакомиться и войти в круг общения с такими высокими людьми! А с игроками Михаил стал общаться и даже выучился играть в преферанс. И деньги стали у Михаила появляться, даже приоделся как-то по-людски, а то в отцовских аульских обносках от дорожного рабочего пугалом огородным ошарашивал людей в городе. 

  Понятно, что к себе в дом этого Мишу никто даже близко и не подпускал, из этих ему «проигрывавших» игроков в преферанс. Сами сеансы игры происходили в этой самой коммунальной квартире с тонкими перегородками вместо стен. Во, как радовался народ в коммунальной квартире новому бесплатному развлечению! Представляю, как гроздьями уши прижимались к той перегородке.

 А, кроме нового пальто, и интеллигентная шляпа у Миши появилась, приоделся, уже не аульским дурачком стал выглядеть Михаил. Только, отчего-то уже весь Краснодар принялся откровенно хохотать над аульским дурачком. А до «Заготзерна» все эти слухи совсем не доходили, там люд был занят совсем другими заботами о «хлебе» своем насущном. Поэтому, когда дядя пришёл проведать свою племянницу, то моя бабка совершенно не насторожилась. И когда дядя взял племянницу с собой в скверик прогуляться, тоже не сильно удивилась. Только ждать внучку с прогулки пришлось весьма как-то уж очень долго. Поэтому сама бабка прибежала в коммунальную квартиру, где ей незамедлительно пересказали  всё последние новости, что «доигрался» её квартирант, проигрался он в пух и прах, даже всё своё потомство в карты проиграл этим картёжникам в вечное рабство. А теперь вот и её внучку повел отдавать в качестве своего карточного долга.

 А тут этот выряженный «дятел» ей икающую внучку и приводит. Уи, и что тут поднялось в коммунальной квартире? Хочу спать, а тут меня икота мучает, а ещё меня бабка куда-то тащит и на всех скамейках усаживается, рыдает, и опять меня тащит на другую скамейку. Ага, в скамейках бабуля перебирается, это новую пытку мне изобрела, никак не усядется. Так продолжалась с ней истерика, пока с гостиницы, что была напротив скверика, не вышел какой-то пожилой мужчина и стал бабку от чего-то успокаивать, не помню от чего. Икота меня так измучила, не забуду эту икоту всю свою оставшуюся жизнь. Нельзя же так обжираться! А это у добрых дядей меня так хорошо накормили. 

Сначала я добрым дядям в гостиничном номере пела и плясала, стишки им рассказывала, а потом из ресторана на стол принесли человеческую еду. Ну, и куда столько влезло в ребенка трех лет от роду? А дядя мой всё это время стоял у порога гостиничного номера, как привязанный к порогу, и топтался с ноги на ногу. Когда процесс поглощения мною пищи подошел к нелогическому завершению икотой, так добрые дяди между собой завели разговор, что за мои песни и пляски надо бы мне игрушек им купить в соседнем (с гостиницей) здании «Детского мира». Тут надпороговое топтание прекратилось, и топтун всем важно напомнил в своём громогласном заявлении, что ребёнка неплохо бы возвратить туда, где он его взял. К тому моменту я уже спать начала укладываться, тут же, не отходя от стола, калачиком на стуле.

Вот так и оказалась бабуля на той скамейке с прилично одетым мужчиной, который её тихо успокаивал, что ничего страшного с её внучкой в последующей жизни уже точно никогда не случится. Долго она потом рассказывала  соседям по коммунальной квартире про этот разговор. Кто же он такой мог быть, этот приличный с господского-повелительного виду мужчина? Что напророчил её внучке такую распрекрасную жизнь? На картежника бы  вроде и не похож, нисколечки. Ага. Как будто она их в своей простой жизни, когда и видела, этих картёжников. Впрочем, в году так 1975 и ей удалось пронаблюдать издалека игрецкое «счастье». А у дальней родни её покойного мужа случилось такое «счастье», выйти девушке замуж по любви за карточного игрока. В результате этой любви у девушки родились две девочки и её муж, проигравший всё в пух и прах, очутился прирезанным в подворотне. А теперь его вдове нужно отдать долги мужа! Таков закон.

Бегала по всем знакомым несчастная «раба любви» и роскошной жизни, денег пыталась занять у всех, чтобы откупиться от картёжного долга покойного мужа своего. Да только таких бешеных денег трудовой люд никогда и в глаза не видал. Добегалась, её тоже прирезали в каком-то чужом дворике Краснодара в 1975 году. И две её дочурки перешли к её матери, которая уже тогда опять вышла второй раз замуж и родила мужу сына. Так и вырастил этот работящий водитель грузовика всех своих троих уже детей.

А «француз» тогда в ужасе от своего проигрыша помчался менять свой паспорт обратно на старый, «дореволюционный». После чего незамедлительно перевёлся в Свердловск по «собственному желанию». Надо понимать, что до конца своих дней этот Хамедович продолжал разыскивать свою «удачу». Мошенникам всегда неймется, пока есть на свете распрекрасные  чудеса и в эти чудеса уверовавшие дураки.

Про поветрие менять своим дочерям метрики на «Людмилу 28 мая», я распространяться не стану. А кто сумел, тот и менял своим дочерям метрики на новое модное имя с датой рождения. Повезло многим девочкам, родившимся в послевоенное время. Иногда и в зрелом возрасте сами попавшие в переделку дамы меняли свой паспорт  на Людмилу Михайловну Дегадль. Ну и славно, теперь проигранную в карты девицу, эти всякие подонки точно оставят в покое. Самой-то мне довелось-ли когда попользоваться эдакой особенностью «подарка» от Гудини? Не доводилось ни единого разочку встречаться с этой радостью, с  властью этих ещё повелителей СССРа, да и к роскоши такой как-то я и не привыкши была, да и не стремилась туда дорваться, никогда не надеялась на эту «счастливую» халяву со своим неизменным вопросом, а что же дальше-то будет?

А тогда, вскоре после описанных событий, мои дедушка с бабушкой получили приглашение от сватов погостить на море. Помню дорогу через Новороссийск в Сочи. Три дня они добирались на своей машине, тогда дороги через Джубгу ещё не существовало. А по прибытии сваты изъявили желание забрать внучку к себе в аул, чтобы дать отдохнуть сватам вдвоём на море.

Так я очутилась в «роскошной» двухкомнатной хижине на столбиках. Почему на столбиках, я поняла сразу, как только горная речка разлилась сразу после моего прибытия в аул. Бабушке потоки воды были выше колен, до середины бедер, когда она доставала курей из курятника. Оставалась мне восхищаться этой стройной фигурой бабушки, как ловко она доставала курочек из двери курятника и сажала их на крышу курятника. Какая она была смелая, что не побоялась разбушевавшейся горной реки и спасла курочек от утопления. А до пола дома вода была очень далеко и домик оставался совершенно сухим. Эта бабушка меня совершенно не мучила своими кулинарными изысками и жизнь моя мне там очень стала нравиться.

Особенно после того, как просох сад, и дедушка стал со мной в саду играться вместе с Кондауром, со своим младшим братом. У них я получила прозвище «маленький заводной апельсин» И после «завода апельсина» им хватало на несколько часов весёлого смеха. Однако вслушиваясь в многословные речи «апельсина» с описанием всех подробностей краснодарских событий, дедушка Хамед становился всё более мрачным. Да и Кондауру тоже становилось как-то и не до смеха. Через три дня такого развлечения оба брата решили вернуть говорящий «апельсин» на место, откуда взяли. Для чего меня дедушка понес по речке на побережье на руках. Потом его расспрашивали, как же он донес ребёнка по камням реки? А я помню, как он меня нес, песни мне он пел, и голубые глаза дедушки Хамеда тоже помню всю свою оставшуюся жизнь.

Дальше этот дедушка остался общаться со вторым дедушкой, к немалому огорчению бабушки. А пьянствовали мужики беспробудно и ежедневно до самого отъезда краснодарских гостей восвояси. Поскольку пьянствовали они тихо, по-кавказски, то моя бабушка хоть на этот раз никаких кошек-Ксюшек не поминала.

В 1962 году приехали мои родители, и попытались опять устроиться на работу. Да куда им там, ответ везде был прежним, а ступай-ка ты работать куда подальше от Краснодара, в любой «медвежий угол» по собственному выбору. Почему, прилично приодевшихся моих родителей, уже поправивших свое материальное положение, встречал такой приём, могу только догадываться и то, только уже сейчас. А тогда меня это коснулось только тем, что меня решили взять с собой родители обратно на Камчатку. Помню, как долго ехали в поезде, и как родители успели меня поймать на руки при моем полете с верхней полки купе. Помню и заснеженный поселок Соболево с неизменным балыком из красной рыбы и красной икрой на всю зиму, когда консервированная варёная колбаса в жестяных банках была самым долгожданным деликатесом. И тундру тоже помню, куда нас водили детским садиком попастись, щавель подергать в тундре. Особенно мне нравились консервированные крабы в трехлитровых банках. Их предварительно прожаривали в топлёном сливочном масле, после чего закатывали в домашних условиях. После вскрытия содержимое банки обязательно надо было термически обработать, проварить содержимое на суп или пережарить.

Там моей маме нашлась и профессия – рентгенология. С пациентами ей уже не приходилось встречаться, а то у больных на её поведение были всякие разные мало предсказуемые реакции. Вот так и вернулись в 1964 году обратно на Кубань, в Краснодар.

  Уже появилась новая машина у отца, «москвич-403», которую он незамедлительно сумел три раза перевернуть вокруг своей оси, потом восстановил так, чтобы его жена ничего не узнала. И на работу в Краснодаре сумели трудоустроиться  мои родители, на сей раз самым наилучшим образом.

Что мне на память осталось от того периода моей жизни? А моя встреча с самой  Гудини. Помню, как меня нашли в коммунальной квартире мальчишки и сказали, чтобы я шла к подъезду, там меня моя бабка ищет. Подойдя к воротам, я увидела странно родную и незнакомую маленькую сухощавую старушку, которая мне сказала несколько слов:-«запомни» и дальше была новая фамилия Мо-енов и мужское имя с адресом. Меня тогда оторопь взяла, но вовсе не от слов старушки, а от того, что уже бежали из коммунальной квартиры взрослые мужики, встревоженные рассказом мальчишек, что пришла в их коммунальную квартиру какая-то бабка, наверняка злая колдунья.

Завидев взбешённых мужиков, старушка очень быстро удалилась, а меня мужики стали отряхивать и спрашивать, не прикоснулась ли ко мне эта злющуяя колдунья Каторжная Сорбонна. Нет, не прикоснулась и ничего она мне не говорила. На этом мужики и успокоились.

  Но неприятный осадок от этой встречи остался, особенно от всяческих пересудов, пока в этой коммунальной квартире не подала свой голос ещё одна проживавшая там «колдунья» по фамилии Губская: — «Хватит всякую чушь пороть. Когда вырастет эта девочка, то выйдет она замуж за сына шотландского герцога, а не за вашего сына, и будет у неё то ли трое, то ли пятеро детей. И заткнитесь вы все». Высочайшего уровня стёб. Меня потом долго дразнили клетчатой юбчонкой будущего супруга.

 Все странности поведения моих родителей тогда принялась объяснять всем моя бабушка, что у её бедной дочери голова с дырой. А это во время войны, когда уже был освобожден от оккупации Краснодар, в нем находилось большое количество военных госпиталей. Упала её дочь с крыши на голову, в парашютистку тогда она поигралась. В результате получила вдавленный перелом затылочной части свода черепа. Прооперировавший ребёнка московский профессор как-то долго потом удивлялся, что и слышит впервые, чтобы после такой травмы головы человек бы ещё и выжил. Трепанационное отверстие впоследствии никто не закрывал титановой пластиной, так и прожила с дырой в голове, всего боясь, и всего желая чего-то такого несбыточного для жизни своей.

Лучше всего состояние ума моих родителей охарактеризовал кто-то мне неизвестный, но слова эти многократно повторялись и пересказывались мне окружающими: — «Вон, поглядите, видите парочку? Это умалишённые супруги пошли. Почему умалишенные? Это и есть самое в них непостижимое. Если у одного супруга только пол ума и у второго тоже есть только пол ума, то у двух полуумных супругов вроде бы как сложение должно бы было бы произойти и хотя бы один ум на двоих должен  был бы проявиться. А вместо сложения тут случилось вычитание, почему-то безумие у супругов наступило. Жаль, что эти умалишенные своего общего ребенка в роддоме как-то не удосужились позабыть». Впоследствии, когда уже в семье появился и второй ребёнок, то эта характеристика почему-то продолжала оставаться в своем неизменном виде, как насмешка, до самого конца их совместной жизни. 

Помню рыдания отца, когда он узнал об убийстве своего отца и выехал на похороны. А там и остался в больнице ухаживать за своей парализованной матерью, где тогда же и произошла пропажа состояния Мо-енов. Только в это время уже была расселена коммунальная квартира по собственным отдельным квартирам со всеми современными удобствами. И ко мне поступало минимум информации. А мне все равно догадки не приходилось выстраивать со сложнейшими умозаключениями, тут уже и ежу понятно, что без участия в краже никак не могло обойтись без "Михаила Хамедовича Дегадля, француза". И о размерах украденного состояния тоже несложно было догадаться из подслушанных мною ужасающих разговоров взрослых о том, что нашли де в лесу милиционеры труп Кондаура, брата моего дедушки Хамеда, со следами пыток на теле. Да и кому он мог  понадобиться до такой степени, что бы у него пытаться под пытками что-то узнать, у простого деревенского рабочего, лесоруба. А остальное уже дело техники, чтобы мне знать наверняка, где находится состояние Мо-енов, за которым нашлось уже тогда множество охотников и в пресловутом обществе всеобщего благоденствия, в СССР-е. Да вот же оно, это место, там, где Сашка по фамилии Мо-ен, их новую фамилию не скажу, бегает почти каждый свой божий день, не подозревая об опасности. Предупредить попытаться можно, но вмешиваться ни в коем случае нельзя, это себе опасно. Почему опасно? Так, чтобы и меня не «поучили» родину любить. А с моей маменькой уже произошли изменения в её блёклой жизни, стали сбываться мечты о её роскошной любви. Так ясно же как божий день, что госбезопасность не оставила без внимания обоих, причастных к похищению сокровищ Хамедовичей. Жена не стенка, её можно и подвинуть, как это и случилось с молодой женой Миши Хамедовича. А к жене второго Хамедовича пришла тайная «новая любовь» в виде молодого женатого красавчика, офицера одной из госслужб, осталось только ей всю жизнь прождать, когда же он на ней женится? И прождала напрасно, но плод этой любви мой папашка уже за своё «произведение» радостно принял и растил. За всё в этой жизни надо платить, только что делать, когда нечем расплачиваться. А то, как тогда нравилось всем стучать во всякие разные комитеты, мне довелось наблюдать на примере моей маменьки, откровенно и с наслаждением стучавшей обо всем, только ничего интересного она так и не настучала. Приходилось ей людей и провоцировать, игра это такая в «испорченный» телефон была. Научить?

Обо всем остальном может догадаться сейчас уже любой, кто не так уж и глуп, а мне-то как-то всё это безразлично,  мне сейчас уже давно никакого дела и нет до всех тех мною описанных событий. Если ко мне остались ещё какие-нибудь вопросы, то все мои дальнейшие похождения в моей  жизни уже не имели совершенно никакого отношения к каким-либо сокровищам или описанным выше событиям.

                       Конец руководства.