Сад земных наслаждений Глава 23

ЛАНГМЕР.

Стараниями Нортона новый «Спитфайр» ему выделили из состава соседней эскадрильи уже на следующий день. Его бывший пилот перевелся куда-то на север. Истребитель  вроде был точно таким же, как и его собратья, но, прикипев сердцем к «галлу», Майкл без особого энтузиазма встретил новую машину.

То утро выдалось солнечным и теплым, и летчики всех трех эскадрилий, базирующегося в Лангмере авиакрыла, высыпали на летное поле, чтобы провести предполетную проверку, потрепаться друг с другом и переговорить с наземным персоналом.

На грифельной доске в тот день были мелом обозначены имена летчиков и бортовые обозначения трех звеньев по четыре самолета. И это было оправдано — судя по погоде, нужно было ожидать от немцев какой-то большой атаки.

Дежурные пилоты в отличие от остальных вели себя, как собирающиеся на зверя охотники — натягивали спасательные жилеты, проверяли полетные карты и обговаривали детали с ведущими или ведомыми, да и остальные летчики были заняты проверкой парашютов и беседой с механиками и оружейниками.

Короче, наверное, ни разу за все время пребывания Фрейзера в Лангмере не собиралось на аэродроме такого количества людей, как в этот ясный безветренный денек конца декабря 1940 года.

Майкл, между тем, то же щурясь на ярком солнце, ходил кругами вокруг своего нового «спита», недоверчиво принюхиваясь и приглядываясь к незнакомой машине. Его лицо красовалось разбитой скулой и ссадинами на лбу и подбородке, распухшие губы саднили и кровоточили, но хотя бы перестала болеть и кружиться голова. Фарр с остальными механиками, недовольно ворча, что-то нелицеприятное о своих предшественниках, копался в кабине.

И вот тут-то все и произошло.

К слоняющемуся в нерешительности Фрейзеру ленивой походкой, засунув руки в карманы, приблизился скучающий Кренфорд.

— Что  ходишь, как фермер на ярмарке, облюбовавший новую корову, — хлопнул он его по плечу. — Говорят, что ты мастер высшего пилотажа, а такие могут выделывать антраша даже на поднявшемся в небе корыте.

Вот интересно, в каком месте даже у самых зрелых и серьезных мужчин прячутся озорные мальчишки, подбивающие их на всякие безумства? А уж, Майкла, тем паче, никогда не отличала рассудительность.

Сделав знак своим механикам освободить место, он ловко запрыгнул в кабину и поднял машину в воздух.

Фрейзер быстро набрал высоту, а потом, перевернувшись через крыло, бросил «Спит» в крутое пике прямо на разинувших рот от изумления зрителей, и, выходя из него, совершил несколько бочек на восходящей. Завершив это представление идеальным иммельманом, Майкл элегантно посадил свой новый «Спит» на три точки. Истребитель слушался его как ручной!

Но такая легкость выполнения элементов высшего пилотажа, на самом деле далась ему непросто. Во время исполнения пике он испытал такую чудовищную головную боль, что едва справился с машиной. Когда его «Спитфайр» коснулся посадочной полосы, пилоты встретили Майкла восхищенными овациями, а вот все это время любовавшийся выходками подчиненного Нортон сухо пригласил в свой офис для выволочки.

— Подобное нарушение дисциплины недопустимо! — холодно высказался он, сверля Фрейзера неприязненным взглядом. — Не вызывает уважения и пижонство, непростительное в вашем возрасте!

Нортону было чуть за тридцать, и Фрейзер, наверное, казался ему чуть ли не стариком. И, судя по словам, неисправимым фанфароном!

— Зачем вы устроили это шоу? Хотели унизить остальных пилотов, которых в небо призвала война, а не блажь не знающих куда девать время и деньги плейбоев?

Фрейзер изумленно прослушал эту обвинительную речь, испытав невольное дежавю — слово в слово то же ему твердил и дядюшка Лайонелл. Но тот был испытанным марксистом и ближайшим родственником, а вот сносить подобную чушь от заразившегося большевистскими идеями мальчишки, Майкл не собирался.

— Мне жаль, сэр, что вы именно так истолковали мой поступок. Но исполнение фигур пилотажа говорит, прежде всего, о квалификации летчика, а не о содержимом его кошелька. Чтобы испытать, на что способна моя новая машина, нужно было дать ей дополнительные нагрузки.

— Можете быть свободны! И запомните, что я больше не допущу подобного нарушения дисциплины в своей эскадрилье. Ещё одна такая выходка, и вы будете отстранены от полетов!

— Есть, сэр!

Фрейзер вышел от начальства в легком недоумении. Он умел ладить с людьми, и такая откровенная, даже враждебная неприязнь была ему внове. И ещё эти намеки на счет плейбоев!

В их эскадрилье представителей высших классов не было, а вот в соседних воевали пять-шесть парней, чьи ближайшие родственники гордились титулами и состояниями. Но здесь все были на равных, и если кто-то и позволял себе хорошего качества обмундирование или дорогие обеды и вино в отелях Хендфилса, то никакого ажиотажа это не вызывало.

А вот Майкл, будучи иностранцем, о котором толком никто и ничего не знал, не считал нужным афишировать свою принадлежность к денежной элите. У него была при себе и чековая книжка, и открытый счет в Английском банке, но пока не возникала потребность им воспользоваться. Получали пилоты мало, но и этих шиллингов Майклу вполне хватало на пиво в пабах Хендфилса и на оплату прачки. Посылки от Фреда помогали им с Фарром обеспечивать себя дефицитными продуктами. Конечно, он хотел бы обновить свой гардероб и сшить мундир из хорошего сукна и по фигуре, но для этого нужно было посетить Лондон. При той же интенсивности боев, через которые прошло их авиакрыло, об этом не могло быть и речи. Вот и ходил Майкл в мешковато сидевшей на нем форме, и в куртках и свитерах с чужого плеча. Кстати, куртка покойного дядюшки Пэм сейчас находилась в ремонте, и он кутался в форменную, пока не дождавшись посылки из дома.

И с чего это вдруг Нортон обозвал его, бесящимся с жиру плейбоем?

Выйдя из офиса Нортона он вернулся на взлетное поле, рассеянно выслушав по дороге к своему «спиту» кучу комплиментов от сослуживцев.

Фарр вылез из-под колпака истребителя.

— Досталось?

— Не без этого.

— Как «спит» себя вел в полете?

— Вполне прилично.

Но Майкла сейчас интересовало совсем другое, и настолько сильно, что он, отозвав Фарра в сторону, решил с ним обсудить ситуацию.

— Нортон в глаза назвал меня сумасбродным плейбоем, не знающим, куда девать деньги, — мрачно пожаловался он. — Я не спрашиваю, почему его это задевает — наверное, есть какие-нибудь причины. Меня больше интересует — откуда он знает, что у меня водятся деньги?

— Для этого не надо особого ума. Все знают, что ты никогда не ночевал в ночлежках.

Механик самозабвенно перебирал ключи в карманах своего комбинезона, но удивленному Майклу показалось, что он таким образом избегает смотреть ему в глаза.

— Фарр, не морочь мне голову! Я в эскадрилье уже четыре месяца, и много раз разговаривал с Нортоном, не вызывая у него столь негативных эмоций. Может, я чего-то не знаю, что известно тебе?

Стив откровенно смутился, у него даже покраснели уши. Они рубиновыми лопухами светились рядом с веснушчатым вытянутым лицом, и красоты Фарру не прибавляли.

— Понимаешь,- виновато забормотал он,- когда ты… в общем, мы думали, что ты погиб.

— И?

— Мы…

— Кто «мы»?

— Я, Кренфорд и Нортон. Мы хотели найти в твоих вещах, какой-нибудь телефон или адрес, чтобы связаться с твоими близкими. Но не было ни записной книжки, ни каких-либо записей, но на самом дне рюкзака мы нашли сложенный лист бумаги…

Майкл даже застонал от досады, сообразив, что эти любопытные придурки наткнулись на его завещание. А ведь телефон Вормсли специально для такого случая хранился в его личном деле в штабе авиакрыла.

-… а там — и акции, и доли в компаниях, и деньги, и картины, да ещё вдобавок опекуном какого-то ребенка назван герцог. Нортон тогда ещё сказал, что парни наподобие тебя рискуют жизнью просто от скуки, потому что золотая моча в голову ударяет. Мол, мы тут родину защищаем, а ты себе на забаву устроил русскую рулетку.

Механик ещё что-то мямлил, а Фрейзер глядел на этого олуха и обреченно размышлял, что не истеблишмент резко очерчивает границу между собой и простыми смертными, а последние бьются ни на жизнь, а на смерть, чтобы эту границу сохранить. Иначе, к чему стремиться, что преодолевать, кого ненавидеть и кого обвинять во всех своих бедах и несчастьях? А если уж они вскарабкиваются на Олимп, то на бывших друзей и приятелей даже плюнуть брезгуют.

— Если бы мне захотелось сыграть в «русскую рулетку»,- буркнул он,- я бы тупо плавал по Ла-Маншу в поисках мины.

— Но ты всегда скрывал, что имеешь много денег.

— Мне что, заказать себе золотой шлем? Или выложить бриллиантами краги перчаток?

— Обычно состоятельные парни устраивают пирушки…

— Ты считаешь, что мы мало пьем?

Вообще-то, спорил Майкл уже автоматически — ему была понятна логика Стива. Нужно делиться, чтобы тебя считали своим. Показать, так сказать, щедрость! А Фрейзер не хотел прослыть щедрым, и у него на то были причины. И дело не в деньгах – в его в кармане особо не убудет, даже если он будет поить своих друзей хоть каждый день. У щедрости есть обратная, неприятная сторона медали — знакомые начинают смотреть на тебя, как на ходячую кассу взаимопомощи, и кто бы ни подошел, ты будешь постоянно ждать от него просьбы одолжить денег. И, в конце концов, эти должники тебя же и возненавидят, потому что не захотят возвращать долги.

Пришлось как-то утрясать ситуацию. Со Стивом они были по-настоящему дружны, и  Майклу не хотелось, чтобы между ними возникло какое-либо напряжение.

— Послушай, Стив, ты-то знаешь, что ни мешков денег, ни золотых слитков у меня нет?

— Нет, — согласился тот.

— Это потому, что я оставил и деньги, и всё, что на них можно приобрести в Америке. А сейчас мне вполне хватает тех шиллингов, которые платит за вылеты Истребительное командование.

Неизвестно, как подействовал на Фарра этот аргумент, но Стив отличался флегматичным характером, и поэтому охотно принял его пояснения.

Другое дело — Кренфорд! Он рассказал о завещании всем, кто только был в состоянии его слушать, причем солидно приукрасив для занимательности. Майкл, конечно, этого не знал, но поймав несколько любопытствующих взглядов от людей, которые никогда на него не обращали внимания, быстро сообразил — что-то не так.

Разговор между приятелями состоялся в одном из пабов Хендфилса, куда они смотались после дежурства. Тот день был особо тяжелым для английской истребительной авиации, да и для Англии в целом.

29 декабря немецкие бомбардировщики прорвались в Лондон, и разбомбили центр города. Наибольший ущерб был нанесен Сити — этот рейд бомбардировщиков, прозванный «Вторым лондонским пожаром», зажег в «Квадратной Миле» 1400 пожаров.

Их эскадрилья встретила немцев уже возвращающимися на базы в Голландию. Сражение произошло над Ла-Маншем, и, прикрывающий Менсона Майкл следовал за ним как привязанный, стараясь не смотреть вниз на серую гладь пролива. Ему даже сейчас становилось не по себе, когда он вспоминал свою борьбу со смертью в его ледяных водах.

Фрейзер узнал, насколько сильно пострадал центр Лондона, только возвратившись в общежитие.

Об этом ему сказал дежурный, когда он направлялся в ванную комнату. Фарр убрел на свидание к своей девушке из вспомогательных служб, и Фрейзеру даже не с кем было перекинуться словом. От охватившего его страха за Пэм Майкл не мог найти себе места, и поэтому, когда к нему заглянул Кренфорд и позвал пропустить по стаканчику в Хендфилсе,  не стал отказываться.

Там пилотов встретили громкими возгласами радости Мардж и Лидия, тоже только что прилетевшие на своем почтовом самолете откуда-то с севера. Девушки взволнованно рассказывали, каким образом им удалось осуществить посадку с неисправными шасси.

— Почты загрузили столько, что самолет стал слишком тяжелым. И прошло много времени, прежде чем мы смогли набрать нормальную скорость. Он плохо слушался рулей и все время норовил свалиться на крыло,- жаловалась расстроенная Лидия,- и уж, когда при посадке не вышли шасси, и пришлось пойти на второй заход…

Поглядывая на оживленные раскрасневшиеся лица девушек, Майкл вдруг осознал, что близко к сердцу воспринимает их рассказ — за эти месяцы две простодушные летчицы стали ему едва ли не дороже, чем родная сестра. Он привык к Мардж и Лидии и даже полюбил за ту спокойную самоотверженность, с которой они делали свое дело, порой требующее отнюдь не женской силы и выдержки.

От души поздравив друг друга с благополучным приземлением все заказали по большой кружке пива, но не успел Майкл сделать и глотка, как Мардж, округлив и без того немаленькие глаза, обратилась к нему с вопросом:

— Фрейзер, ты знаком с Мэри Пикфорд?

— Нет.

— А с Гретой Гарбо или Марлен Дитрих?

Майкл, голова которого была занята мыслями о Пэм, удивленно покосился на девицу:

— А с чего бы это вдруг, я их знал? Я не имею никакого отношения к Голливуду!

— Но они такие красавицы! Всякий мужчина, наверное, хотел бы с ними познакомиться?

Далеко не всякий! Разве только прыщавые мальчишки, коллекционирующие автографы кинозвезд.

— Думаю, эти леди тщательно избегают лишних знакомств.

— Уж вам-то они вряд ли бы отказали.

Неужели это неуклюжий намек на его внешнюю неотразимость? Маловероятно! Он, конечно, не дурен, но отнюдь не Валентино, если уж говорить о Голливуде.

— Почему вы так считаете?

— Ну…, парни, у которых много денег, обычно нравятся кинозвездам. В газетах только и пишут об этом.

Майкл мрачно уставился на Кренфорда. Желание треснуть его кружкой по лбу становилось непреодолимым, и только опасение, что Нортон, воспользовавшись их дракой в пабе, все-таки исполнит свою угрозу, заставило нашего американца сдержать порыв.

— Знаешь, Томми, у кошки была только одна беда, и от неё она сдохла.

Но тот и не подумал смутиться.

— Ладно, Фрейзер, не дуйся! Что ты корчишь из себя принца инкогнито!

— У каждого из нас свои скелеты в шкафу. Прекрати рассказывать обо мне всякие небылицы.

Девушки ошеломленно слушали на эту перепалку.

— Разве ты не миллионер? — удивилась Лидия.

— Я — не миллионер! Мне всего лишь повезло родиться в состоятельной семье. Но это не значит, что я должен есть из золотой посуды, пить ведрами шампанское, и заводить интрижки со знаменитыми кинозвездами.

— А зачем тогда люди хотят иметь так много денег? — недоуменно осведомилась Мардж.

Действительно, зачем? Майкл тяжело перевел дыхание, отхлебывая пиво.

— Трудно объяснить. Но не для того, чтобы этим похваляться перед девушками,- он метнул на Кренфорда холодный взгляд, — и сослуживцами.

Майкл всегда избегал стычек с людьми, умудряясь уживаться даже с профсоюзом на собственных заводах, но сегодня на него слишком много навалилось — и страх за Памелу, и боевой вылет, и встреча с Ла-Маншем, и авария Мардж и Лидии, и только сплетен Тома ему недоставало для полного счастья.

Щелчок оказался болезненным, и надувшийся Кренфорд недовольно уткнулся в кружку с пивом.

Помирились пилоты уже по возвращении в Лангмер. Засидевшись с девушками за выпивкой, они пропустили возвращающуюся на базу машину. И теперь приятели лениво плелись по дороге, зябко кутаясь в куртки от пронизывающего ветра и, время от времени, глотая из прихваченной из паба бутылки дешевый джин.

Было довольно морозно, но к вечеру погода сменилась, и начали перепархивать снежинки, намекавшие на возможность снегопада.

— И почему снег не начался ещё утром?- с горечью вздохнул Майкл, хватая губами снежинки.

Кренфорд счел это замечание сигналом к разговору по душам.

— Не обижайся, дружище,- панибратски хлопнул он Фрейзера по плечу,- всем как-то странно, что подобный тебе парень воюет с нами наравне в небе Англии.

Майкл порадовался за Фарра — его механик умел хранить тайны!

— Ненавижу войну.

— Нет, ты действительно шизик!- обрадовался Том.- Пойти добровольцем на войну из-за ненависти к войне?

Фрейзер хлебнул из бутылки. Его не оставляла тревога и даже джин не мог притупить этого чувства. Он, конечно, мог позвонить в Стенли-парк и спросить у Джо — нет ли сведений о Памеле, но Фрейзер не хотел лишний раз волновать стариков и виконта. Он позвонит им на Новый год — осталось всего два дня! А Кренфорд все болтал и болтал, несуразно размахивая руками, обо всякой всячине, но его треп значил гораздо меньше, чем звук набирающего силу ветра .

Метель… снег…значит, завтра не будет налета!