Сад земных наслаждений Глава 32

ПОЛЯРНЫЙ.

С середины ноября над Заполярьем установилась долгая, почти трехмесячная полярная ночь. В эту пору в регионе часто бушует непогода. И хотя, благодаря Гольфстриму, морская дорога на Мурманск не замерзает на зиму, но она заполнена полями плавучих льдов, спускающихся из высоких широт на юг Баренцева моря. Опасно плавать, но не менее опасно и летать.

Майклу предстояло с головой окунуться в этот ледяной и суровый мир океанских штормов, продолжительных снегопадов и густых вязких туманов. Необычайно сложная навигационная обстановка становилась главной головной болью летчиков Ваенги.

«Харрикейны» не выдерживали подобной нагрузки. Поломанные винты во время рулежки стали типичной проблемой этих истребителей в Заполярье, и многие машины были прикованы к земле из-за недостатка запчастей.

Русские решали этот вопрос по-своему. Командование выделило несколько человек собирать по сопкам сбитые немцами самолеты. Уцелевшие летчики обычно знали, где примерно находится сбитый самолет, и если место находилось не на вражеской стороне, то туда, не мудрствуя лукаво, направляли трактор с розвальнями. На розвальни укладывали разобранные машины, если их ещё можно было отремонтировать, и тракторист доставлял «подранки» в мастерские. В конце концов, после всех мучений осталось только семнадцать исправных «Харрикейнов». Впоследствии, когда англичане уже давно были дома, это количество сократилось до двух. Благо, что погода не благоприятствовала не только русским, но и немцам, и те тоже смирно пережидали туманы и вьюги на своих аэродромах в Норвегии.

Майкл внимательно наблюдал за этой эпопеей, без особого энтузиазма прикидывая, как поведут себя в подобных же условиях американские истребители.

Ледяной пронизывающий ветер, несущий промозглую сырость и все более и более подступающая к Заполярью ночная тьма привели к тому, что у него началась стойкая простуда — постоянно заложенный распухший нос и саднящая боль в горле. Север явно не жаловал теплолюбивого янки, но он мужественно шмыгал носом и терпел. Не время было для жалоб! Под Москвой разворачивалось грандиозное сражение, и даже союзники на Крайнем севере прекрасно осознавали, что оно во многом решает исход этой войны. Ленинград был взят в клещи блокады, шли бои и в Заполярье, и Фрейзеру было неудобно соваться к измученным в нечеловеческом напряжении врачам со своим насморком. И он терпел и головную боль, и невозможность нормально глотать и говорить.

Между тем его сослуживцы готовились к отбытию в Англию. Вечерами в клубе об этом только и говорили — обсуждались разные возможности, но особенно много толков вызывали планы возвращения через Иран. Летчики увлеченно обсуждали длинное путешествие через всю Россию, спорили о путях следования и гадали — когда же наконец-то увидят родные берега? И только 13 ноября было принято решение о возвращении британцев на родину северным морским путем.

16 ноября первая группа отправилась в Архангельск, чтобы погрузиться на судно «Empire Baffin». Майкл провожал радостно гомонящих друзей с вещевыми мешками за плечами, выслушивая кучу добрых и шутливых пожеланий и сожалений, что он не с ними.

Английские летчики выдвинулись пешком до Росты — пригорода Мурманска. Там их погрузили на минный тральщик «Hussar» и ещё на два других судна для перехода в Архангельск.

В последующую неделю весь личный состав крыла группами стал грузиться на борт крейсеров «Kenya» и «Berwick», а также эсминцев «Bedouin» и «Intrepid».

Менялись люди, погружающиеся на суда, неизменной оставалась лишь только провожающая корабли фигура кутающегося в русский овчинный полушубок унылого Фрейзера, торчавшего на пирсе рядом с представителями британской миссии. В основном компанию ему составлял помощник атташе Паунд. Майклу было настолько тоскливо смотреть на товарищей, приветливо махающих ему с палуб кораблей, хоть плач! Да он и плакал — слезы выбивал из глаз пронзительный свирепый ветер. И они с Паундом покачивались под его порывами, как приятели-собутыльники, в подпитье бредущие из таверны домой.

Остававшиеся экипажи авиаполка коротали время, без толку болтаясь по городу, а вечерами в клубе при аэродроме устраивались танцы, и некоторые смельчаки даже попытались поволочиться за русскими барышнями. Девушки в военной форме оживленно хихикали, с удовольствием брали предлагаемый шоколад, но Майкл ни разу не слышал, чтобы его сослуживцы добивались в своих ухаживаниях сколько-нибудь значимого успеха. Кстати, об этих робких поползновениях незамедлительно узнала советская разведка, и союзникам прямо намекнули на нежелательность подобного поведения.

В конце ноября последняя партия из семи офицеров, 60 сержантов и техников покинула аэродром Ваенги. Над палубами кораблей, где стояли английские летчики, пронеслись управляемые русскими пилотами «Харрикейны». Они летели строем "Hendon Formaggers", которому их научили сами англичане. Это была не просто демонстрация полученных умений. Русские одновременно и прикрывали корабли с английскими пилотами от возможной опасности налетов немцев, и таким образом выражали признательность союзникам за помощь.

Правительство СССР в благодарность за бои в Заполярье наградило нескольких отличившихся летчиков 151 авиаполка орденами Красного Знамени. Так же за особые заслуги пилотам, побывавшим в России, было разрешено вместе с английскими наградами носить сувенирные советские звездочки.

После того, как в черном мраке горизонта исчез силуэт последнего уходящего корабля, Паунд предложил Майклу подвезти его в Полярный. Миссия сняла там для него отдельную квартиру.

Фрейзер ещё с вечера собрал свой вещевой мешок, но оставил его в опустевшей казарме, не желая маячить с ним на пирсе, как опоздавший на пароход пассажир.

Теперь в здании размещения 151 авиаполка должны были базироваться лётчики 72 САП ВВС СФ, и Майкл рассчитывал добраться до Полярного, с какой-нибудь оказией. Но раз за доставку американца брался сам Паунд, то собраться для Фрейзера стало делом нескольких минут.

Казарма встретила его непривычной тишиной и особым запахом оставленного спешке помещения. Несколько женщин в черных халатах наводили порядок, старательно двигая швабрами по доскам пола. Одна из них протирала окно неподалеку от его кровати. И когда Майкл уже забросил вещевой мешок за спину, расправляя скрутившиеся лямки, она внезапно обернулась, и он увидел сосредоточенное лицо Фиры, полускрытое низко надвинутым на лоб платком сероватого цвета.

— Разве вы не уехали со всеми, — спросила девушка, выжимая тряпку над ведром,- а почему?

Фрейзер не раз после памятного разговора видел её в столовой, то на раздаче, а то и убирающую грязную посуду, но Фира делала вид, что они не знакомы, соответственно и он с удовольствием предал забвению её откровения.

— Здравствуйте, мисс, — вежливо прогундосил, шмыгнув сопливым носом, Майкл. — Я продолжу службу в Полярном. Всего доброго!

— И вам не хворать!

Майкл забыл о девушке тот час, как повернулся к ней спиной. Другие мысли теперь занимали его голову. Положение Фрейзера было двойственным — с одной стороны, он собирался консультировать русских относительно самолетов, поставляемых Англией, а значит, по-прежнему находился на службе у Британии. С другой — он должен был выполнить приказ Кена и протестировать работу Кертиссов Р-40 «Уорхауков» в условиях Заполярья, хотя плохо представлял, зачем эта информация нужна военному ведомству США.

В Мурманске к тому времени были открыты представительства, как англичан, так и американцев. И хотя англичане подобрали на окраине города два отдельных здания, контора помощника военно-морского атташе США Ранкля дислоцировалась отдельно от британцев. Майкл собирался в ближайшее же время навестить соотечественника, но пока у него было много других дел.

Для начала его принял глава британской миссии в Полярном Диксон.

— Английское правительство довольно вашей службой в составе 151 авиаполка RAF, и я имею полномочия представить вас к очередному воинскому званию капитана Королевских ВВС.

Майкл сдержанно поблагодарил Диксона за высокую оценку своих заслуг, но его сейчас больше интересовали другие, более насущные вопросы — жилье, план работы, обустройство на новом месте.

Очевидно, не желая иметь постоянно под боком американца, миссия сняла для него комнату в одном из домов, линиями возвышающихся над Екатерининской бухтой.  Помещение  маленькое, но с одним несомненным достоинством, заставившим Фрейзера примириться со всеми неудобствами — оно имело отдельный вход. Через дощатое покосившееся крыльцо можно было попасть в миниатюрные, всего лишь два шага шириной сени, а оттуда в небольшую комнату с узким окном и круглой железной печкой в углу. Железная кровать с тощим тюфяком и продавленной сеткой, табурет и обитый клетчатой клеенкой столик у окна составляли всю обстановку, украшенную разве что застиранными занавесками светомаскировки, да уже ставшим привычным портретом Сталина. Лик советского вождя трогательно украшали убогие бумажные розочки, прикрепленные к рамке. Но как же радовался Фрейзер даже этому нищенскому убранству! Впервые за полтора года войны у него появилась возможность остаться одному, и было неважно, что приходилось бегать по нужде в тридцатиградусный мороз в общий туалет в сорока шагах от дома, носить воду из колонки, скользя по обледенелым дорожкам и греть жестяной чайник на раскаленной поверхности быстро остывающей печки.

Приходя из миссии, Фрейзер растапливал печку, ставил чайник и, в ожидании кипятка, вытягивался на скрипучей постели, радуясь теплу, запаху горящего дерева и одиночеству. Иногда он с улыбкой представлял, какие шокированные физиономии были бы у его знакомых с Уолл-стрит при виде этого жилья. Сам же Майкл втайне гордился, что сумел обустроить свой быт даже в столь диковинных условиях. Одна печка чего стоила! И пусть он несколько дней ходил с ободранными и обожженными руками, в конце концов, дрова все-таки стали разгораться. Ужинать в дорогих ресторанах и просматривать биржевые колонки может всякий (правда не каждому это приносит прибыль, но это уже не существенные детали!), а вот день за днем осуществлять героический пробег по зверскому морозу за водой или в нужник, и при этом не падать духом — большинству его американских приятелей было бы не по зубам.

За стеной о чем-то бормотало радио, иногда раздавались звуки музыки и русских песен, но очень редко слышно самих хозяев. Тихая чета пожилых людей — тетя Зина (так велела она себя величать) работала в прачечной больницы, а её муж — Петр Алексеевич трудился в котельной истопником, поэтому они редко бывали дома.

В миссии его снабжали прекрасного качества цейлонским чаем. Заварив его кипятком, Майкл раскладывал на столе англо-русские словари и тетради, затягивался сигаретным дымом и упорно учился читать и писать по-русски.

Изучать столь глубоко русский язык его заставила суровая необходимость. Всё упиралось в эксплуатацию «Уорхауков».

Не сказать, чтобы для русских этот истребитель был внове.

С "пробным" конвоем PQ-0 "Дервиш" англичане доставили в Архангельск семь "Томагауков». В сентябре так же прибыла первая партия, включавшая 20 истребителей ранних серий, отправленная в СССР из США. Данная партия была приобретена за золото, а не по "ленд-лизу", действие которого на СССР распространили только 7 ноября. Истребители под наблюдением английских авиатехников были собраны и облетаны. При помощи двух американских летчиков-инструкторов лейтенантов Хуберта Земке и Джона Алисона было так же подготовлено несколько советских летчиков для пилотирования «Томагауков».

Но подготовить большее количество пилотов было невозможно в виду отсутствия инструкций и технических описаний на русском языке. Языковой барьер затруднял освоение американских самолетов. Тем более что в условиях интенсивных боевых действий летчикам и техникам было затруднительно в свободное от полетов время переводить техническую документацию, пользуясь англо-русским словарем.

Предвидя те же проблемы по мере поступления этих истребителей в Ваенгу, Майкл решил заранее хоть сколько-нибудь облегчить задачу русским летчикам из 72 САП ВВС.

В тот вечер он пришел из бани и, уже привычно растопив печку, поставил чайник на плиту. Чувствовал Фрейзер себя неважно, и, выпив пару таблеток, выделенных сердобольными коллегами, намеревался весь вечер проваляться в постели с книгой. В миссии ему посоветовали записаться в библиотеку, чтобы ознакомиться с великой русской литературой.

— Так вы быстрее освоите не только язык русских, но и их мировоззрение.

— Библиотека? — удивился Майкл. — Неужели, когда линия фронта столь близко, кто-то из аборигенов ещё в состоянии читать?

— Представьте себе! Русские зачитываются книгами даже в окопах, и зачастую предпочитают чтение другим развлечениям. Кстати, библиотеки в этой стране бесплатные, и ими может воспользоваться любой желающий.

Мнением англичан из миссии не стоило пренебрегать — в большинстве своем они были профессиональными разведчиками, поэтому знали, о чем говорили.

Библиотека располагалась в здании местного Дома культуры, и там действительно между полок с книгами толпились люди — мужчины и женщины, как в военном, так и в штатском. Библиотекарша — пожилая интеллигентного вида дама со старомодной прической и в пуховой шали, заполняя его формуляр, заинтересованно поверх очков осмотрела иностранца.

— И что вы хотите прочитать?

Не Толстого же и Достоевского! Майкл прекрасно осознавал, что эти вершины ему не покорить.

— Что-нибудь русское… для начинающих.

Глаза дамы засветились иронией.

— Здесь нет детских книг. Но могу предложить сказки Пушкина.

Лицо Майкла не отразило энтузиазма.

— А какую книгу вы читали в последний раз? — поинтересовалась библиотекарша.- Может, я что-нибудь подберу на ваш вкус?

— Джейн Остен, — честно ответил его язык, забыв посоветоваться с хозяином,- «Гордость и предубеждение».

Очки собеседницы блеснули откровенным изумлением, не без нотки уважения.

— Джейн Остен,- тяжело вздохнула она, — плохо знают в нашей стране. Пользуется спросом другая литература — например, «Как закалялась сталь» Николая Островского. Прочитайте, и вы получите полное представление о нашей революции и о сделавших её людях. Кстати, она написана простым и незамысловатым слогом, вполне понятным и малограмотным людям, и иностранцам, только начинающим осваивать русский язык.

Островский, так Островский! Майкл получил на руки зачитанную чуть ли не до дыр книгу в затертом от частого употребления переплете. Судя по внешнему виду, она, действительно, была дико популярна.

Он заварил чай, закутал саднящее горло в колючий шерстяной шарф, одолженный у хозяйки и, удерживая под рукой словарь и карандаш, углубился в чтение. История Павки Корчагина не успела в полной мере поглотить внимание нашего героя, потому что кто-то постучал в окно.

Майкл недоуменно насторожился. Его хозяева заступили в ночную смену, поэтому он понятия не имел, кто ещё пожелал его навестить в тридцатиградусный мороз. Закутавшись в полушубок, Фрейзер выскочил в ледяные сени и открыл засов. В темноте за порогом маячила плотно закутанная в платки и шали женская фигурка.

Дул зверски холодный ветер, поэтому Майкл побыстрее впустил гостью вовнутрь и захлопнул дверь.

— Проходите!

Он даже не особо задумался, кто перед ним, больше опасаясь за свое больное горло.

Но когда, оказавшись в тесноте его жилища, незваная гостья скинула с головы огромную клетчатую шаль, то под ней оказалась тепло одетая Фира. Её черные блестящие глаза с интересом шныряли по предметам убогой обстановки.

— Неужели «буржуйку» сами топите? — вместо приветствия осведомилась она, стаскивая остальные платки и потертую беличью шубку. — На аэродроме-то вам центральное отопление провели, чтобы все не вымерзли! Как же это вы с дровами возитесь?

Майкл растерянно наблюдал, как загромождается его комнатушка женскими вещами и соображал, как бы ему поскорее избавиться от гостьи.

А Фира, между тем, по-хозяйски хлопотала возле стола, выставив из принесенной сумки банку с вареньем, несколько картофелин и ещё нечто непонятное.

— У меня на сегодня увольнительная,- жизнерадостно лопотала она,- и когда тетка сказала, что вы здесь обитаете, да ещё основательно простужены, я решила вам помочь. По старой памяти!

Из её речи Фрейзер выхватил только одно.

— Тетка?

— Ну да, моя тетка — Луиза Соломоновна Гершель. Она видела вас в библиотеке.

— А…,- протянул Майкл,- высокая дама в очках?

— Нет, то Галина Ивановна — библиотекарь, а моя тетка заведует местным общепитом, и очень любит читать. Я не стала ей говорить, что пойду к вам — после всех арестов она даже тени боится! Соврала, что в Ваенгу возвращаюсь.

Пока до Майкла доходило, что именно ему было сказано, девушка продолжала хлопотать:

— Сейчас я сварю картошку и вам нужно подышать над паром, а ещё я прихватила малиновое варенье, оно очень помогает при простуде. Мы вам насыплем горчицы и поставим банки – что-нибудь, да поможет!

Она стащила с горла Майкла шерстяной шарф и укутала по самые уши своим пуховым, пропахшим крепким табаком платком. Такое прогревание было гораздо приятнее переносить, но на этом, пожалуй, и закончились хорошие стороны её визита, больше похожего на налет.

Фрейзер ошеломленно опустился на кровать и наблюдал, как она действительно хлопочет над неизвестно откуда взявшейся кастрюлькой, погружая в неё в мановение ока очищенную картошку. Когда кастрюлька заняла свое место рядом с чайником на железной поверхности печки, Фира, наконец-то успокоилась, и, прекратив суетиться, устроилась на табурете.

— Вам здесь не скучно одному? — поинтересовалась она, рассеянно захлопнув Островского, чтобы посмотреть на обложку.

— Нет! У меня много работы,- сухо заметил Майкл.

— И все же вы читаете?

— Чтобы лучше усвоить русский язык!

— Тогда надо было брать Пушкина, Лермонтова, Чехова, но никак не культовую книгу большевизма «Как закалялась сталь». Её художественная ценность весьма сомнительна!

Майкл безразлично пожал плечами:

— Я не такой уж знаток литературы, но учту ваш совет при следующем посещении библиотеки.

Фира насмешливо улыбнулась, кокетливо поправив прядь коротко остриженных черных волос:

— Вы стали значительно лучше говорить по-русски.

— Стараюсь!

Собственно больше разговаривать было не о чем, но вряд ли это смущало гостью. Фира чему-то таинственно улыбалась, прислушиваясь, как кипит вода в кастрюльке с картошкой.

— Если бы у вас была синяя кожа,- наконец, произнесла она,- я бы решила, что вы прилетели с Марса!

Майкл оторопел, представив себя в столь экзотичном виде.

— Синяя, — в ужасе спросил он,- может, у этого слова есть ещё какое-нибудь значение?

— Нет,- рассмеялась девушка,- я имею в виду фантастический роман советского писателя Алексея Толстого «Аэлита». Там описывается путешествие на Марс, жители которого имели синий цвет кожи.

— Наверное, очень интересная книга,- недоверчиво пробормотал Фрейзер,- ну, а я тут причем?

— Да так!

Те блаженные минуты, когда она сидела тихо закончились, и последовавшие события показались Фрейзеру преддверием ада. Он был дважды женат, имел не так уж мало любовниц, но, как оказалось, ни разу по-настоящему не попадал в женские руки.

Фира безапелляционно ухватила его голову и нагнула над парящей паром кастрюлей с картошкой, для полноты ощущений ещё и накинув сверху одеяло. Задохнувшийся от раскаленного пара Майкл моментально покрылся едким и обильным потом и попытался освободиться, но не тут-то было. Сумасшедшая девка, несмотря на щуплый вид, с неожиданной силой удержала на его голове одеяло. Из опасения обжечься раскаленной кастрюлькой, Фрейзер вынужден был смириться, дыша, как запыхавшийся на длинной дистанции бегун. Неизвестно, сколько продолжалась эта пытка, но когда у него уже начало меркнуть сознание, Фира, наконец-то, ослабила хватку, и вырвавшийся из раскаленного плена Майкл судорожно глотнул показавшийся ледяным воздух комнаты. Но она ему не дала передышки, воткнув в руки стакан с чаем и малиновым вареньем.

— Пейте, только тогда будет эффект!

Сообразив, что имеет дело с садистки настроенной девицей, которая не остановится не перед чем, Фрейзер покорно лизнул варенье, запив его горячим чаем. А Фира, между тем, стащила с него носки, насыпала туда какой-то порошок и вновь натянула на ноги.

— Что это? — Майкл в ужасе почувствовал, как содержимое начинает жечь ступни ног.

— Горчица,- охотно пояснила самозваная сестра милосердия, — забирайтесь под одеяло, вам нужно хорошо пропотеть!

— Да я и так мокрый, словно свалился в бассейн! — простонал американец, обреченно наблюдая, как она не просто набрасывает на него одеяло, но ещё и наваливает полушубки и платки, словно пытаясь похоронить в тряпье.

— Мисс Фира,- униженно прохрипел Фрейзер, — мне плохо! Я не выдержу!

Но та только снисходительно рассмеялась, подтыкая одеяло по бокам.

— Будьте хорошим мальчиком, «дядя Миша»! Такой шикарный и основательный мужчина и вдруг разнюнился, как сопливый босяк!

Упрек не достиг цели, потому что Майклу было по-настоящему худо.

— Что означают слова «разнюнился» и «босяк», мисс Фира? Вы думаете, что убив меня, сделаете здоровее?

— В вашей семье были евреи?

— Нет! Но я никогда не думал, что умру от рук еврейской женщины!

— Меня зовут Фира, а не Далила! Ладно, неженка, переворачивайтесь на живот!

Облегченно выдохнувший после освобождения от тряпичных завалов Майкл испуганно покосился на мучительницу:

— Зачем?

Фира показала ему странные стеклянные, с отверстием с одного бока пузыри.

— Я поставлю вам на спину банки — очень действенное средство!

— Только поставите, и всё?

— И всё!

Девчонка оказалась наглой обманщицей. Неизвестно по какой причине, но эти самые «банки» всосались в кожу спины, как жадные вампиры, доставив неимоверно неприятные ощущения.

— Мисс Фира, — напряженным голосом поинтересовался Майкл,- может, я вас чем-то обидел?

— Есть немного!

— Немного? Да так не издеваются даже над злейшими врагами! Прекратите ваши эксперименты, иначе завтра я не смогу встать на ноги!

— Перестаньте ныть! Тоже мне, герой… Потерпите немного. Хотите, я вам почитаю Островского?

— Валяйте! Мне уже все равно…, я остановился на исключении Павки из школы.

Фира быстро нашла нужное место и начала читать. Под звуки её монотонного голоса Майкл кое-как притерпелся к происходящему и утомленно задремал.

Проснулся он внезапно, даже сквозь сон, почувствовав что-то неладное. Фрейзер распахнул глаза и увидел черноволосую макушку Фиры на своей подушке. От её волос исходил сильный сладковато-пряный запах неизвестных духов, который в сочетании с тяжелым запахом крепкого табака составил весьма оригинальный букет. Девушка спала, кое-как пристроившись рядом с ним на узенькой кровати, что было проблематично даже для такой щупленькой худышки.

Что бы сказала Памела, увидев эту сцену? И что он должен сделать, чтобы не допустить продолжения зарождающегося романа? Указать Фире на дверь? Выгнать в ночь, на мороз, заявив, что не нуждается в её заботе? Наверное, так и нужно поступить, вот только где набраться необходимой для этого твердости? Майкл никогда не мог говорить «нет» женщинам.

— Вы уже не спите? — защекотал шею легкий шёпот Фиры.

— Нет!

— О чем же вы думаете?

— О том, что иногда люди совершают поступки, о которых потом остается только сожалеть.

Девушка промолчала, но, конечно же, догадалась, что он имеет в виду. Заговорила она после солидной паузы и совсем о другом.

— Когда за человеком приходят из НКВД, он перестает быть человеком! С этой минуты его не защищает закон, и жизнь заключенного полностью зависит от воли палачей. Мне рассказывали, что в застенках женщин насилуют, нещадно избивают и под пытками они рассказывают обо всем, что когда-либо происходило в их жизни, невольно давая повод к аресту все новых и новых людей!

У Майкла прокатился мороз по коже даже не от сказанного, а от осознания того, в каком страхе живет эта запуганная девушка.

— Нельзя же верить абсолютно всему, что говорят,- укоризненно заметил он, погладив её по голове, — люди имеют склонность преувеличивать! А некоторым так вообще доставляет удовольствие приводить людей в ужас. В небе тоже случается всякое, но если бы летчики взлетали, каждый раз готовясь к смерти, то лучше им оставаться на земле!

Фрейзер тяжело вздохнул, почувствовав, как она льнет к нему, обвивая руками.

— И я заметил,- обреченно добавил он,- что страх притягивает к человеку то, чего он боится!

— А вы ничего не боитесь, мой рыцарь? — игриво мурлыкнула на ухо Фира, стремительно пробираясь рукой под мокрую от пота рубашку.

— Боюсь,- прямо ответил Майкл,- боюсь, что моя жена не одобрит происходящего!

Фира как-то странно хихикнула.

— Она далеко!

— И, тем не менее, — он крепко сжал её запястье, прервав блуждание женской руки по своему телу,- мне очень жаль, мисс Фира, но я вряд ли смогу оправдать ваши ожидания. После всех зверских процедур, которым вы меня подвергли, я слабее новорожденного!

— Да я ничего от вас и не жду!

— Вот и хорошо! А теперь давайте спать!

И, горячо поздравив себя с проявленной твердостью, Майкл удовлетворенно заснул.

Утром Фиры не оказалось на месте, и Майкл даже не знал, когда девушка его покинула. На столе осталась стоять кастрюлька с вареной картошкой и банка с вареньем, а его шею по-прежнему укутывал пуховый платок.

По утрам в его комнате становилось очень холодно. Железная печка хорошо грела только, когда полыхали дрова, но стило им прогореть, как она моментально остывала. Обычно Фрейзер вставал несколько раз за ночь, чтобы не дать ей погаснуть. Прошедшей же ночью он элементарно об этом забыл. Но сегодня его ждал приятный сюрприз — перед уходом Фира растопила печку, и Майкл завтракал и одевался в тепле, помянув свою гостью добрым словом. Но это было не всё! То ли испугавшись таких жестких экзекуций, то ли ещё по какой причине, но болезнь внезапно отступила, и он впервые за последние недели смог вздохнуть полной грудью.

Майклу стало стыдно — девушка заботилась о нем, а он так грубо её отшил. Мог бы найти и более подходящие, не ранящие её самолюбие слова.