Сад земных наслаждений Глава 33

Прошло три недели.

Паунд вытащил его на спектакль Карельского республиканского театра музыкальной комедии, приехавшего с длительными гастролями в Заполярье. Артисты выступали в воинских частях и перед тружениками тыла в Мурманске и Мурманской области, и вот наступила очередь Полярного. Давали «Морицу» Кальмана.

К своему стыду, Фрейзер никогда не посещал оперетты. В оперу — да, ходил, по обязанности сопровождая тетушек и мачеху, и старательно клевал носом, под выводимые грудастыми примами и пузатыми тенорами бесконечные арии. И само собой не раз посещал с приятелями мюзиклы на Бродвее. Оперетта показалась ему своеобразным синтезом оперы и мюзикла, разве только значительно выше последнего классом. И пусть декорации были скудными, а костюмам не хватало иллюзорного шика и блеска, талант исполнителей с лихвой покрывал все недостатки. Играли артисты весело, задорно, и отлично справились с главной задачей — улучшить настроение публики, то и дело взрывающейся продолжительными овациями.

Зал Театра Северного флота был до отказа забит обитателями Полярного — здесь виднелись и черные мундиры подводников, и защитного цвета кителя офицеров зенитчиков, многие пришли в штатском, а стремящиеся всем своим видом подчеркнуть праздничность события женщины даже обрядились в цветастый крепдешин и туфли на высоких каблуках.

И вот там — в фойе, куда устремились во время антракта в поисках буфета жаждущие промочить горло и просто походить зрители, Майкл встретил Фиру.

Они стояли с Паундом в сторонке, с любопытством разглядывая фланирующую публику, когда он заметил стройную девушку в черном панбархатном платье с отложным воротничком из белого кружева. Что-то ему показалось в ней знакомым и, пристально вглядевшись, Фрейзер увидел под круто взбитым коком из завитков волос знакомые черные глаза. Фира выглядела особенно хрупкой на фоне толстенной низенькой дамы пожилого возраста с тяжелым носом и седым перманентом.

Проходя мимо Майкла, она небрежно качнула головой, с подчеркнутой заинтересованностью обратившись с какими-то словами к своей спутнице.

— Кто эта, — моментально уловил даже этот неприметный знак приветствия Паунд,- красивая девушка?

Красивая? Майкл удивленно покосился на спутника, а потом более пристально оглядел Фиру. Что же, в этом платье, да ещё с подкрашенными губами и затейливой прической  она смотрелась эффектно, но не более.

— Мисс Фира работает разносчицей в столовой аэродрома Ваенги.

— А что она делает здесь?

Фрейзер усмехнулся — вот только ещё не хватало дать втянуть себя и Фиру в шпионские игры его британских коллег. Девочка и так живет, как на склоне вулкана, каждую минуту ожидая своего личного Армагеддона.

— Думаю, что пришла послушать музыку!

— Ты знаешь, кто та полная дама рядом с ней?

— Нет!

— Это весьма влиятельная особа в этом городишке — Луиза Соломоновна Гершель! Через её трудолюбивые еврейские руки проходят все потоки, поставляемого в Полярный продовольствия.

— Ну, а продовольствие-то нам зачем? Мы вроде бы обеспечены питанием гораздо лучше, чем многие в этом зале.

— Фрейзер, ты не понимаешь…

— Да я и понимать не хочу!

Длинное бледное лицо Пауда пошло багровыми пятнами раздражения, но он все-таки сдержался и вполне мирно попросил:

— Познакомь меня с этой буфетчицей.

Несчастная Фира — беда действительно искала лазейки, коварно подбираясь к девчонке с самых неожиданных сторон! Что у них там полагается за шпионаж — расстрел? Сожжение на костре?

— Я и сам с ней не знаком. Просто киваем друг другу при встрече, но не более! Так что прости, старина, ничем помочь не могу.

Вернувшись домой в тот вечер, хлопочущий по хозяйству Майкл поневоле постоянно прислушивался — не скрипнет ли снег во дворе под легкими шагами? Но за окном царила полярная ночь, и никто не потревожил его одиночества.

— Я же сам этого хотел,- разозлился сам на себя Фрейзер,- так какого же черта мне надо?

Так-то оно так, но он прекрасно осознавал, что был бы рад вновь увидеть заботливую Фиру.

Между тем, пока он приживался в Заполярье, обстановка в мире накалилась ещё больше. В начале декабря с родины пришли неутешительные вести — США так же вступили в войну.

На рассвете 7 декабря 1941 года множество японских самолетов начали бомбардировку Пёрл-Харбора.

Благодаря внезапности нападения им удалось нанести значительный урон войскам американцев, уничтожив эсминцы и линкоры американских ВМС, а так же почти две сотни находившихся на этой базе самолетов, число же человеческих потерь составило около трех тысяч человек.

Когда Майкл узнал об этом, то долго не мог успокоиться, утешая себя лишь мыслями о том, что у японцев нет бомбардировщиков, способных долететь до Коннектикута.

РОЖДЕСТВО.

Русские не праздновали Рождество. Вся страна помешалась на атеизме, а если и были верующие, то они не стремились это демонстрировать. Да что там! У них даже дата праздника и то не совпадала с европейской.

25 декабря сотрудники британской миссии собрались в столовой за праздничным ужином. В углу комнаты стараниями секретарей красовалась украшенная мишурой из фольги и рождественскими открытками небольшая елочка. Ещё кто-то вырезал из белой бумаги трубящих в трубы ангелов, и весь это немудрящий антураж был призван создать атмосферу праздника.

На столах в изобилие стояло шампанское, коньяк и русская водка, а так же разнообразные закуски и, конечно же, традиционный английский рождественский пудинг. Но особое оживление вызвали подготовленные подарки. Пару недель назад из Англии с оказией доставили для сотрудников миссии письма и посылки, и руководство мудро придержало их до праздника.

Майкл получил увесистую пачку писем от родственников, да ещё и три посылки, и пребывал в прекрасном расположении духа. Но праздник продолжался, менялись патефонные пластинки, и радисты расстарались настроиться на Би-Би-Си. Оторванные от родины англичане благоговейно, чуть ли не со слезами на глазах прослушали рождественское поздравление короля, и все изрядно набрались по такому поводу.

— Мы, как первые христиане — празднуем Рождество среди язычников,- аффектированно заметил секретарь посольства Ирвин Форст,- тьма, безверие, дикие аборигены, возглавляемые кровожадными большевистскими вождями!

Майкл с иронией покосился на лощеного молодчика — тоже, носитель цивилизации! Сопляк! С тех пор, как Фрейзер научился растапливать печку, он смотрел на сослуживцев несколько свысока.

— Русские — своеобразные люди,- согласился с Форстом Паунд,- но у меня бы язык не повернулся назвать их дикими. У них высочайшая культура и, вообще, это чрезвычайно стойкие и упорные люди — посмотрите, им все-таки удалось отбросить немцев от Москвы!

В спор вмешались и другие присутствующие. Вино развязало языки, и каждый изощрялся, как мог в своей оценке жителей СССР.

Майкл молчал, и не потому, что ему нечего было сказать, как раз наоборот! Но, по сути дела, все эти парни, поднимающие рядом бокалы, ему были едва ли ближе, чем русские. Фрейзер их уважал и ценил, по-своему даже любил, но родом он был с других берегов Атлантического океана, и вовсе не считал, что британцы — венец творения и по праву происхождения — элита всего мира.

В конце концов, его сдержанность заметил Паунд:

— А что о русских можете сказать вы, Фрейзер? Вы же часто контактировали, когда служили в 151 авиаполку?

— Люди, как люди. Умные, отважные, схватывают все на лету!

— А из недостатков?

— Фатализм! Недаром существует игра под названием «русская рулетка», вот они в неё и играют всем государством!

В столовой воцарилось недоуменное молчание.

— Поясните свою мысль, капитан! — неожиданно подал голос старший офицер миссии контр-адмирал Арчер.

Майкл уважительно покосился на золото погон и вежливо пояснил:

— Вот уже вторую войну, сэр, русские начинают стойко сопротивляться только, когда враг оказывается под стенами их столицы. Очевидно, они твердо уверены, что, сколько бы своей территории не отдали захватчикам, последнее слово все равно окажется за ними.

— И?

Майкл устало пожал плечами — по его мнению, это уже был лишний вопрос!

— Патрон достается именно их противнику, сэр!

— Но в Крымской войне мы полностью разгромили русскую армию и флот!

Фрейзер, к стыду своему, о Крымской войне ничего не слышал, зато прекрасно знал, как обычно англичане поступают с побежденными странами.

— И какие русские территории вошли в состав Британской империи в результате этой войны, сэр?

Красноречивая пауза была более полным ответом на этот вопрос, чем краткое заявление Фишера:

— Англия не ставила себе таких целей!

Да кто бы спорил! Только не человек, находящийся в окружении около двух десятков, изрядно подвыпивших английских старших и младших офицеров, в любой момент могущих сломать ему челюсть одним ловким хуком.

— Ваше здоровье, сэр!

— Ваше здоровье, капитан Фрейзер!

На этом обсуждение достоинств и недостатков русских на праздничном ужине закончилось, и вскоре офицеры небольшими компаниями отправились в город на концерт Мурманского Областного драматического театра. Паунд завез Майкла домой, чтобы тот оставил подарки.

Фрейзер торопливо сложил все на столе, немного подосадовав, что придется поздно ночью вернуться в вымерзшее за день помещение, но времени до начала спектакля оставалось мало.

Помимо выступления певицы в сопровождении баяниста перед началом представления, публике показали ещё и спектакль «Хозяйка гостиницы» Карла Гольдони. Казалось, какой-то заштатный театрик, но, несмотря на убогость декораций, играли актеры безукоризненно, и чувствовалась рука талантливого режиссера.

Майкл удивленно поделился с пьяненьким Паундом, по делу и без аплодирующему игре:

— Ещё пару месяцев в России, и процесс моего приобщения к ценностям мировой цивилизации примет необратимый характер. Мои друзья в Америке будут чувствовать себя неловко рядом со столь культурно развитой личностью!

— Фрейзер, ты становишься русофилом!

— Нет,- со смехом отказался Майкл,- мне не нравится большевистский идол — Павка Корчагин!

Приятели, терпеливо выстояв очередь в гардеробную, вместе вышли в морозную ночь из теплого помещения театра.

Тот вечер был ясным и почти безветренным — роскошь в весьма непростом климате Заполярья. И хотя Паунда ждала машина, он все-таки решился немного пройтись, чтобы хмель выветрился из головы (рюмка водки в буфете во время антракта оказалась лишней), и поэтому вызвался проводить коллегу.

— Кто такой Павка Корчагин? — полюбопытствовал он, с непривычки спотыкаясь на обледенелых рытвинах дороги. — Почему я ничего о нем не слышал?

— Вы же сами посоветовали посетить библиотеку, а там царственного вида дама предложила моему вниманию этот весьма почитаемый аборигенами роман! — Майкл весело хмыкнул. — Это настоящий гимн мазохизму!

— Да? — заинтересованно оживился Паунд. — Надо почитать! Классической русской литературе свойственно углубление в духовный мир героев, самокритика и разочарованность в жизни. Вот уж не думал, что русские грешат ещё и такими вещами!

— Действительно, грешат! Сюжет построен на том, что преданный идеям большевизма молодой человек доводит себя до полного паралича, служа делу революции. Он строил железную дорогу в таких бесчеловечных условиях, которые не в состоянии выдержать нормальный человек. Ладно, такие вещи иногда происходят, но правительство страны, допустившей подобное, должно не гордиться, а испытывать стыд, что её граждане дошли до такой крайней степени нищеты. Можно смело вчинить судебный иск, и любой, самый неумелый адвокат выиграет дело, едва представив жюри своего подзащитного. Но не в СССР! Сюжет закручен таким образом, что даже самый тупой поймет — спать в мороз на бетонном полу — запредельный романтизм, и этим издевательством над собой нужно восхищаться! Особенно впечатляет сцена случайной встречи главного героя с любимой девушкой. Мороз — наподобие этого, а Корчагин, в каких-то немыслимых лохмотьях, с полотенцем на шее и в полностью развалившихся сапогах обливает презрением свою возлюбленную, потому что та стоит перед ним в теплой шубке. Роман представляет собой свод правил, по которым надо жить истинному коммунисту. И никто не задается вопросом — зачем обществу в целом скопище, надорвавшихся на непосильной работе калек?! Может, все-таки лучше заботиться о своем здоровье, чтобы потом не быть непосильным бременем, как для своих близких, так и для взрастившего тебя государства?

— У вас разумный подход к жизни, Фрейзер! А разумные люди никогда не были нужны революции. Они ей противопоказаны, так как не способны положить свою жизнь на её кровавый алтарь!

— Но невозможно же жить в постоянном напряжении, беспрестанно совершая подвиги! Это допустимо во время войн или каких-нибудь катаклизмов, иначе само понятие «героизм» теряет смысл.

— Но русские делают ставку именно на героев. У них постоянный аврал во всем, за чтобы не хватались. Пятилетний план развития экономики им нужно выполнить непременно за три, а то и за два года. Перед войной было развернуто так называемое «стахановское движение» — люди за смену перевыполняли норму, чуть ли не в сто раз!

За скромной должностью помощника военного атташе скрывался профессиональный разведчик, посвятивший всю свою жизнь шпионской деятельности против России. Паунд хорошо знал, о чем говорил, и его информации можно было верить. Майкл, будучи совладельцем нескольких предприятий, сразу же заинтересовался услышанным:

— Как это возможно? Норма выработки тщательно просчитывается экономистами, и ни один разумный владелец не позволит своим рабочим дремать за станками. Если норму можно перевыполнить хотя бы на десять процентов, то это уже сигнал к её немедленному пересчету. Иначе, разорится не только работодатель, но и сами лодыри окажутся без средств к существованию!

— А, — отмахнулся Паунд, — большевикам плевать на экономические законы, они придумывают свои — «социалистические», а когда те не срабатывают, просто спихивают неудачи на происки так называемых «врагов народа».

У Майкла даже голова заболела от усилий представить, как экономические законы можно произвольно изменить на какие-то другие, согласно которым, для успешной производственной деятельности нормы выработки нужно занизить в сотни раз. Да, в Гарвардской школе бизнеса профессура поседела бы, услышав об этом.

ЛУИЗА СОЛОМОНОВНА.

За пару дней до Нового года, Майкл выехал в Ваенгу, чтобы проверить, насколько аэродром подготовлен для встречи новых самолетов. Первое прибытие четырех «Уорхауков» с конвоем PQ-7 намечалось на начало января.

Белое море покрылось льдом, и конвои ленд-лиза теперь должны были идти в порт Мурманска, незамерзающий на зиму. Надо сказать, что переброска самолетов с советских заводов в Заполярье стала в тот момент затруднительной из-за военных действий, и части ВВС на Крайнем Севере комплектовались более чем на 80 процентов иностранными истребителями.

По этой причине положение авиабазы в Ваенге накануне прибытия «Уорхауков» было достаточно сложным. Переданные англичанами «Харрикейны» в большинстве своем вышли из строя и простаивали из-за недостатка запчастей, а русских истребителей МИГ не доставало. Американские истребители могли существенно изменить эту ситуацию.

В Ваенге Фрейзера встретили тепло, как старого друга.

— Дядя Миша! — добродушно хлопали его по плечу летчики, знакомые ещё по деятельности в 134 эскадрилье.- Как твое здоровье? Привыкаешь к нашему Заполярью?

— Привыкаю,- улыбался Майкл, озабоченно поглядывая на застывшие под снегом «Харрикейны»,- вот ещё бы наши истребители могли так же привыкнуть к русской зиме, как и я!

После всех согласований с руководством авиаполка относительно будущих поставок, Майкл зашел в столовую пообедать. Конечно, он проголодался, но была ещё одна тайная причина посещения — ему хотелось увидеть Фиру.

Во внутреннем кармане мундира скрывался подарок для девушки — очередная открытка от тети Сары. Тетушка не стала особо напрягаться в выборе. Её рождественские открытки были похожи, как близнецы — опять трубили в золоченые трубы толстенькие ангелы с пушистыми крыльями, взлетая над серебряными яслями с новорожденным Иисусом. Впрочем, открытка изготавливалась вручную и стоила немало, поэтому вполне подходила для подарка неверующей еврейке.

Да, кормили в столовой теперь значительно скромнее, чем когда здесь базировались иностранцы, но проголодавшийся Майкл с удовольствием съел и тарелку горячего борща, и кашу, запив всё компотом из сухофруктов, а когда к нему с подносом для грязной посуды приблизилась Фира, незаметно для всех сунул ей открытку в кармашек фартучка.

— Спасибо вам за всё, мисс Фира! И простите меня!

Конечно, она слышала его шепот, хотя ничем не дала этого понять, но Майкл сразу же почувствовал облегчение, освободившись от чувства вины за свое недостойное поведение в ту ночь.

В Полярном его ждало письмо из американской миссии в Мурманске с приглашением на празднование Нового года. Возможность увидеться с земляками, узнать новости с Родины, почитать американские газеты — что может быть привлекательнее для затерянного на Крайнем севере американского джентльмена? Обрадованный Фрейзер на следующий же день бросился искать транспорт, идущий на Мурманск. Наконец, ему удалось договориться с капитаном эсминца «Коммунист», следующего до Росты.

Фрейзер собирался в дорогу, укладывая в портфель бритвенные принадлежности, новую рубашку и бутылку бренди, присланные из дома. В ожидании путешествия по бурному зимнему морю, он натянул на себя, подаренный Эвис толстый шерстяной свитер синего цвета, украшенный каймой с изображениями несущихся оленей. Вещь была не только чрезвычайно теплая, но и очень красивая.

Надо сказать, что родственники, очевидно, перепуганные тем, что он попал в большевицкую Россию, помимо теплых свитеров и носков, забили посылки лекарствами, банками кофе, тушенкой, галетами и изюмом. Его немало позабавили и засунутые кем-то несколько пар шелковых чулок. Наверное, вспомнили о его просьбах из Англии. Но в этом климате натянуть столь тонкую шелковую паутинку на ноги означало попасть в больницу с обморожением и не факт, что после этого выжить! Впрочем, и здесь когда-нибудь бывает весна, правда сейчас, глядя на почти круглосуточную тьму за окном, в это верилось с трудом. Самым же ценным подарком для Майкла явилась присланная из Англии совместная фотография жены и старшего сына. Сияющая лукавой улыбкой Пэм в просторном пальто, не столько скрывающем, сколько подчеркивающим её будущее материнство, прижимала к себе так же улыбающегося Эда. Фрейзер был счастлив узнать, что сын признал мачеху, и, судя по прилагаемому письму, они в прекрасных отношениях.

Полной неожиданностью стало письмо от отца. Сколько Майкл себя помнил, Фрейзер-старший терпеть не мог писать, передоверяя всю переписку, даже личного характера, секретарям. И вот, пожалуйста! Известие о том, что его непутевого отпрыска занесло прямиком в преисподнюю дьявола, коей отец всегда считал СССР, заставило пожилого джентльмена совершить личный подвиг и взяться за перо. В письме отец сетовал на пошатнувшееся здоровье и расточительность Эвис, жаловался, что в отсутствии неблагодарных сыновей работает как лошадь, и внезапно поздравил Майкла с женитьбой, таинственно указав, что по его данным Памела — вполне достойная девушка. Интересно, что это были за данные и откуда они взялись?

Майкл прилепил фотографию жены и сына кнопками к стене, и, чем бы ни занимался, все равно время от времени с улыбкой поглядывал на их лица. Как же приятно осознавать, что ты любим, и пусть на другом конце планеты, но о тебе беспокоятся и ждут искренне переживающие за тебя люди.

Вот и сейчас Фрейзер замер перед снимком, раздумывая, не взять ли его с собой. В дверь кто-то постучал, а так как было не заперто, то через мгновение на пороге появилась Фира.

— Здравствуйте, товарищ Фрейзер! — робко улыбнулась она.- Надеюсь, вы не заняты?

Черные глаза девушки с таким умоляющим выражением смотрели на Майкла, словно от его слов зависело, по крайней мере, счастье всей её жизни.

— Э…, — замялся он, думая, сколько времени сможет ей уделить, чтобы не опоздать к отбытию судна,- я рад вас видеть, мисс Фира! Очень приятно, что вы нашли время зайти ко мне.

— Ой, как хорошо, что вы не заняты,- с энтузиазмом затараторила она,- значит, не зря я упросила начхоза, чтобы он отпустил меня на сегодня в Полярный. Пришлось ему две бутылки водки пообещать. А все потому, что моя тетя очень хочет с вами познакомиться. Собирайтесь, она нас ждет!

На протяжении всей её речи, Майкл несколько раз порывался сказать, что через час он должен быть на борту эсминца, но… как не ругал себя Фрейзер «тряпкой» и «дураком», отказать девушке он так и смог. « Я и так уже один раз её оскорбил, и теперь мой отказ посетить тетку Фира воспримет, как новое унижение!» — тоскливо подумал он и обреченно кивнул головой.

Все-таки, существуют какие-то границы, нарушив которые мужчина уже не может считать себя джентльменом, поэтому он покорно распрощался с мечтой встретить новый год с соотечественниками.

Выложив из портфеля бритвенные принадлежности и бутылку, Майкл кинул в его нутро банку кофе и, пошарив в ящике стола, опустил туда же блестящий пакет, украшенный изображением легкомысленной барышни с задранным до подвязок подолом. Шелковые чулки вполне подходили в качестве презента для пожилой еврейской дамы.

Они вышли в морозную ночь и быстро зашагали по улице, опускаясь к заливу. Мороз к ночи заметно крепчал, и Майкл кутал нос в меховой воротник овчинного русского тулупа, с которым не захотел расставаться ещё со времен службы в Ваенге. Но привыкшая к холоду Фира вовсе не считала обжигающий горло мороз помехой для разговора:

— У вас на стене появилась фотография — это ваша жена?

Надо же, разглядела даже с порога!

— Да!

— А мальчик рядом — ваш сын?

— Да!

Майкл выразил недовольство расспросами, демонстративно убыстрив шаг, но это не смутило спутницу.

— Красивый мальчик! А на кого он похож?

Под скрип хрустящего под ногами снега на погруженной во тьму улице заполярного городка впервые прозвучало имя его погибшей жены. Прошло всего полтора года со дня её смерти, но Майклу казалось, что то кошмарное бразильское утро и сегодняшний промозглый вечер отделяют чуть ли не десятилетия. Сколько смертей, сколько событий, калейдоскоп стран и людей — он оказался вовлечен в эту бойню только потому, что бомба упала на дом Хелен.

— И вы так быстро женились вновь?!

Похоже, Фиру поразило его непостоянство. Она была ещё слишком юна, чтобы понимать, насколько сложные отношения иногда связывают мужчин и женщин.

— Жизнь есть жизнь,- философски вздохнул Майкл,- может и красиво хранить верность погибшей жене, но мужчина нуждается, прежде всего, в любви живой женщины!

— А как же Петрарка и Лаура?

Фрейзер дико покосился на собеседницу. Понятно, что в семье профессоров-гуманитариев, пусть даже исповедующих сомнительные идеи атеизма (как будто сам атеизм не является своего рода религией!), девочка должна вырасти начитанной и образованной, но почему, скажите на милость, историю любви итальянского гуманиста четырнадцатого века должен знать выпускник школы бизнеса при Гарвардском университете? Нет, он, конечно, слышал мельком эти имена — Петрарка и Лаура ассоциировались у Майкла с чем-то возвышенным, но что конкретно с ними произошло, он понятия не имел.

— Они вроде бы любили друг друга, а потом умерли?

Увы, судя по снисходительному смешку спутницы, ответ не произвел на неё особого впечатления.

— Конечно, умерли, ведь они жили шестьсот лет назад! Петрарка влюбился в Лауру, едва увидев, как он писал «под сенью лавра». Они даже не  познакомились — Лаура была женой другого человека, но Петрарка остался верен этой даме и после её смерти.

Майкл без особого интереса прослушал эту историю — что ж, на свете бывают всякие чудаки!

— Каждый сам решает, чего хочет от понравившейся женщины, — заметил он,- но вряд ли рецепт господина Петрарки подходит большинству мужчин. В основном мы прагматики!

Так, переговариваясь, они дошли до деревянного двухэтажного дома, затаившегося среди сугробов ближайших сопок. В лощине царило затишье, и даже свирепые порывы ветра невольно смиряли свой сварливый нрав у порога, потемневшего от времени многоквартирного здания.

Луиза Соломоновна Гершель занимала отдельную квартиру из двух комнат на первом этаже.

Майкл с неожиданным любопытством перешагнул порог пряно пахнущей чем-то непонятным темной прихожей. И пока они с Фирой освобождались от полушубков, на пороге появилась та самая дама, которую он видел в театре.

— Фира, девочка,- со странным акцентом произнесла она,- ты таки привела в наш дом этого иностранца! Как же вас зовут, молодой человек?

Майкл широко улыбнулся. Дама чем-то ему понравилась.

— Майкл Фрейзер, к вашим услугам, леди!

— Ах, молодой человек, у нас в СССР только б… живут, как леди…

У американца шокировано округлились глаза. Совершенно случайно он знал, какой смысл вкладывают в это слово русские.

— … а леди низведены до положения б…, поэтому зовите меня Луиза Соломоновна! Проходите, будьте нашим гостем!