Сад земных наслаждений Глава 34

Майкл рассеянно пригладил волосы и зашел в ярко освященную комнату. Это было настоящее царство красного плюша — занавески на окнах и дверях, чехлы на диване и стульях, скатерть на столе! Из остальной обстановки ему бросились в глаза огромный фикус в углу комнаты, да целая вереница белых слонов различной величины на полке буфета. Между тем, пока он крутил головой по сторонам, хозяйка дома пристально разглядывала своего гостя.

— Фира,- с многозначительной ухмылкой обратилась она к племяннице,- какой шикарный свитер, да и мужчина под этим свитером не хуже!

Майкл польщено хмыкнул и открыл портфель.

— Это для вас,- протянул он чулки даме,- с Новым годом!

Получив в руки пакет, Луиза Соломоновна озадаченно потянулась за футляром с очками.

— Боже, — выдохнула она, аффектированно схватившись за сердце — да ведь это настоящие французские чулки! В последний раз я видела подобные на ногах жены наркома путей сообщения, когда эта путана крутила подолом, залезая в вагон поезда на вокзале Житомира.

— Неужели, тетя, вы успели их рассмотреть, — хихикнула Фира, распахивая дверцы буфета и выставляя на стол чайные чашки,- и не забыли свои очки дома?

В свете лампы под широким, аляповато украшенным красными розами шелковым абажуром довольно странно смотрелся прекрасного качества фарфоровый сервиз, расписанный диковинными птицами.

— Я вас умоляю! Девочка, твоей тете достаточно одного взгляда на вещь, чтобы точно сказать — откуда она и сколько стоит!

Она вперила по прокурорски пронзительный взгляд в гостя, но в голосе прозвучала явственная надежда:

— Вы, молодой человек, случайно не еврей?

Как не хотелось Фрейзеру сделать приятное хозяйке дома, это был не тот случай.

— Мне очень жаль, но, увы!

Луиза Соломоновна разочарованно вздохнула:

— Это не вам «увы», молодой человек, это нам «увы»! Уж если и иметь кучу неприятностей, приглашая в дом иностранца, то пусть он таки хотя бы будет евреем.

Майкл растерянно захлопал ресницами, соображая — чего от него хотят? Может, это намек на завершение визита? Но появившаяся из кухни с кипящим чайником Фира только рассмеялась в ответ на сожаления хозяйки дома:

— Тетя, дорогая, ты же знала, что товарищ Фрейзер не еврей, так зачем же эти вздохи?

Дама трагично хмыкнула:

— Мне подали надежду французские чулки. Только еврей сможет достать такую дорогую вещь среди льдов и снегов Заполярья.

Майкл решил немного пошутить, чтобы поднять ей настроение.

— Американец тоже.

Но Луиза Соломоновна в ответ только пренебрежительно отмахнулась.

— Даже изгнанные из Иерусалима две тысячи лет назад евреи, и то могут точно указать, где их прародина. А что это за нация — «американцы»? Капелька голландцев, кучка ирландцев, немножко англичан и итальянцев, и весь этот Вавилон ещё и приправлен нашими одесскими евреями.

— Америка — наш общий дом! — покладисто согласился Фрейзер.

Его забавлял и тон беседы, и сама дама.

— Если в доме топчется такая бездна пришлого народа, он становится похож на дешёвую ночлежку. Так и сказал мой отец своему двоюродному брату Мойше, когда тот  таки надумал эмигрировать в Америку. «Даже в такой стране, как США не могут абсолютно все быть богатыми,- сказал он ему,- и никто не потеснится из любезности, чтобы подпустить к кормушке каких-то пришлых евреев. А бедным можно прожить и в Одессе, не тратясь на билет на пароход!»

— И, — поинтересовался Майкл,- что сталось с вашим дядей?

Луиза Соломоновна, прежде чем ответить, не спеша разлила в чашки чай.

— Чтоб я так жила! Упрямый, как пьяный биндюжник, дядя Мойша таки помахал Одессе ручкой, и теперь торгует бакалеей где-то в Нью-Йорке. А вот мой мудрый отец был убит во время петлюровского погрома в Киеве.

Она тяжело вздохнула, очевидно, припомнив родителя.

— Вы бывали в Нью-Йорке, молодой человек?

— Бывал… Но обычно я не посещаю улиц, где живут эмигранты.

Дама хмуро фыркнула:

— Даже олени на вашем свитере и то гордо ревут, что куплены не на Привозе. Зачем же такому состоятельному господину лавка нашего дяди Мойши?

— Вы, как и все коммунисты не любите богатых людей? — полюбопытствовал Майкл.

— Я вас умоляю! У русских есть пословица «бедность не порок», так вот я вам  заявляю, что и богатство считать пороком могут только завистливые голодранцы. Впрочем, тех, у кого много денег не любит никто. Зарубите себе это на носу!

— Тетя,- мягко укорила родственницу Фира,- товарищ Фрейзер воюет за нашу страну. Он не может быть империалистом.

— Империалистом — нет! А человеком, умеющим хорошо пожить — таки да! Чем вы занимались до войны, молодой человек?

— Работал на фирме, выпускающей электротехническое оборудование.

— И вам таки хорошо платили?

— На жизнь хватало.

— Вот видишь, тетя,- горячо отреагировала на его ответы Фира,- товарищ Фрейзер вовсе не мироед.

Луиза Соломоновна достала из потертой лакированной шкатулки длинный мундштук из слоновой кости и вполне предсказуемо вставила в него «Беломорканал», по всей видимости, фамильную слабость женщин этой семьи.

— Мироедом был твой бестолковый дед! — с сердцем заявила она.- Он и ему подобные норовят скушать гораздо больше, чем могут переварить, а потом ещё удивляются, что их несварение желудка у всей страны вызывает отрыжку. Шел бы лучше в раввины, чем в вожди, глядишь, до Бога бы  докричался быстрее, чем до своих товарищей по партии.

Не совсем понимая, что дама имеет в виду, Майкл сосредоточился на вполне съедобном чае с вареньем. И Фира, бросив на тетку сердитый взгляд, составила ему компанию.

— А что? — неожиданно мирно предложила хозяйка дома, докурив папиросу. — Не сыграть ли нам в лото, молодежь?

И перед несколько опешившим от такого поворота дела Майклом оказался видавший виды платяной мешочек с деревянными бочонками.

За этим немудрящим развлечением маленькая компания засиделась далеко за полночь. Разговаривали обо всем и ни о чем — Майкл рассказывал о правилах игры в гольф, Луиза Соломоновна радовала слух остроумными анекдотами об одесских евреях, а Фира цитировала наизусть «Фауста» Гете под язвительные комментарии тетушки. За окном бушевала полярная вьюга, но здесь, в красном плюшевом царстве было на редкость тепло и уютно.

— Куда вы пойдете? — наконец, откровенно зевнула хозяйка. — Комендантский час…

— У меня пропуск.

— Воспользуетесь им в другой раз.  Я вам вот тут постелю, на диванчике?

— Да мне все равно. Как вам будет удобно.

И, конечно же, не успел Майкл ещё как следует устроиться на импровизированной постели, когда к нему под бок скользнула Фира.

— А твоя тетя знает, что я женат? — только и спросил он, теснясь под одеялом.

— Тетя знает, что Англия отсюда далеко. Нереально далеко!

Возможно, она была и права...

НОВЫЙ ГОД.

От каких мелких и незначительных поступков порой зависит наше будущее, сможет осознать только человек, чудом избежавший смерти. Именно чудом!

Вот не выйди Майкл в ночь прощания англичан с Ваенгой из здания столовой и не затей он разговор с едва знакомой разносчицей, покоился бы наш американец на дне Баренцева моря вместе с эсминцем «Коммунист».

Впрочем, обо всем по порядку.

После бессонной ночи Фрейзер, едва добравшись до дома, свалился в постель и проспал до вечера.

— Прости меня, дорогая,- пролепетал он, виновато отводя глаза от фотографии жены, — и, право слово, тебе не о чем волноваться.  В душе я остался верен только тебе, любимая.

Изображение Пэм, конечно же, не могло сказать, что она думает по поводу подобного свинства, но Фрейзеру показалось, что взгляд супруги значительно похолодел.

Он растапливал печку, когда с улицы долетел взволнованный голос хозяйки, и дверь содрогнулась от резкого стука чьих-то кулаков. У Майкла настороженно сжалось сердце — неужели о его ночевке в доме Луизы Соломоновны уже узнали в НКВД? Но что они ему могут предъявить? Отсутствие презервативов? Так сами виноваты, что в городе, до отказа забитом временно холостыми молодыми и здоровыми мужчинами нет столь нужной вещи!

Он отодвинул засов, и тесная комнатушка оказалась забита толпой в полушубках и шинелях настолько, что в ней затерялся сам постоялец.

— Кто это? — недоуменно спросил у хозяйки какой-то усатый пожилой мужик, небрежно кивая на Майкла.

Но ответила не она, а с трудом пробившийся с улицы, взволнованный Паунд.

— Я заверяю всех присутствующих,- громко заговорил он,- что этот человек сотрудник британской миссии — американский подданный Майкл Фрейзер!

Воцарилось странное молчание, и пять пар глаз недоверчиво взирали на американца, растерянно сжимающего в руках полено.

— И как американец оказался здесь, — даже с претензией обратился к Паунду кто-то из визитеров,- если он отплыл на «Коммунисте»?

До Майкла мгновенно дошло, что его шашни с Фирой тут не причем, и он, облегченно переведя дыхание, бросился в наступление:

— А что собственно произошло? — обратился он к Паунду. — Что здесь делают все эти люди?

— Пришли с обыском,- тяжело вздохнул тот,- чтобы изъять вещи и документы. «Коммунист» подорвался на плавучей мине.

Фрейзер так и сел на кровать, не в силах удержаться на ногах.

Вот и осуждай после этого адюльтер! Приди Фира на десять минут позже или прояви он твердость, отказавшись от посещения Луизы Соломоновны, тонуть ему вместе с эсминцем.

— Я проспал! — нагло соврал Майкл всем этим людям. — Прилег перед выходом из дома и сам не заметил, как заснул.

— Но хозяйка говорит, что не слышала вас ни вечером, ни ночью. Неужели вы проспали столько времени?

Да, внутренняя перегородка между двумя частями дома была настолько тонкой, что хорошо прослушивались даже самые незначительные звуки, вплоть до шорохов. Но Майкл не собирался никого посвящать в свои тайны.

— Думаю, перепутал таблетку пирамидона со снотворным.

— Вы счастливчик, товарищ Фрейзер! Так вовремя заснуть!

Пришедшие ещё немного потаращились на чудом спасшегося американца, да и убрались восвояси.

Остался только Паунд.

— У тебя двойной праздник, камрад, — заметил он, остановившись напротив фотографии Пэм. — Новый год и новая жизнь!

Но Майкл плохо воспринимал сентенции приятеля — ему было здорово не по себе.

— Ворон каркнул три раза,- пробормотал он, рассеянно крутя в руках полено, — я уже трижды чудом избегал смерти. Следующий станет последним!

Паунд насмешливо покосился на побледневшего с застывшей физиономией Фрейзера.

— Лучшее средство от карканья воронов — хорошая выпивка. Собирайся!

И он собрался.

Такого количества спиртного, какое они на пару выглотали в ту новогоднюю ночь 1942 года хватило бы, наверное, на обеспечение приема человек на двадцать где-нибудь на Манхеттене. И если ещё учесть, что пили вояки не виски с приличной дозой содовой, а водку и коньяк в чистом виде, то смерть, отступившая было от нашего американца, имела все шансы встретиться с ним нос к носу к концу ночи.

Началось все с посещения офицерского клуба, где устраивались танцы. Поднабравшись для храбрости в буфете, они с Паундом пригласили молоденьких барышень из младшего офицерского состава на вальс. Девушки то же были навеселе и беспричинно смеялись над каждым словом пьяных кавалеров. Казалось, ничто не мешало им и дальше совместно развлекаться, но красотки коварно покинули наших героев, стоило только рядом появиться неотразимым офицерам — подводникам в элегантных мундирах с кортиками.

На банкет, устраиваемый подводниками по случаю потопления в районе Рыбачьего приблудной немецкой субмарины, развеселая компания набрела случайно в активном поиске выпивки.

Впрочем, когда разочарованные предательством дам, приунывшие Майкл и Паунд в знак уважения показали союзникам пальцами знак «V» (под которым они подразумевали победу, а русские — второй фронт), то их немедля пригласили к столу. Наряду с целой батареей бутылок здесь красовались остовы традиционно в честь торпедирования врага зажаренного поросенка. Майкл даже деликатно погрыз гостеприимно подсунутый под нос хрящик. Но отнюдь не поросенок был главным на столе, а переходящий из рук в руки так называемый «Кубок Большого орла»! Алюминиевая бадья солидных размеров на деле оказалась обыкновенным спортивным призовым кубком, и гости приложились к нему под оглушительные подбадривающие возгласы:

— За победу!

— За второй фронт!

— За Советскую Арктику!

— Пей до дна!

Допивая обжигающее содержимое, выпучивший от натуги глаза Майкл туманно подумал, что ещё глоток, и водка фонтанирует у него из ушей, но мир, покачнувшись, все-таки устоял на месте, слегка потеряв четкие очертания.

— Ты ведь летчик, камрад? — привязался к Фрейзеру какой-то изрядно набравшийся мичман. — Летал в небе Заполярья?

— Летал, — качнул головой Майкл и громко икнул, — в небе… Заполярья!

— А умеешь играть и игру полярных летчиков «тигра ушла — тигра пришла»?

Предчувствуя готовящийся подвох, чрезвычайно оживился Паунд:

— И в чем суть?

— О, все просто! Играющие занимают места по разные стороны стола. Ведущий объявляет — «тигра ушла»! Все выпивают по стопке и залезают под стол. После слов «тигра пришла» вылезают на другой стороне.

— Очень интересно, — согласился пьяно качающий головой Майкл, — и кто выигрывает?

— Тот, кто вылезает последним.

— В смысле?

— В смысле, что все остальные остаются под столом.

Игра чрезвычайно заинтриговала иностранцев. И они даже кое-что предприняли, чтобы выиграть, но остались под столом после первого же захода, и их со смехом вытаскивали новые знакомые.

И теперь уже в компании с русскими подводниками сотрудники английской миссии вернулись в танцевальный зал. Дальнейшее Майкл помнил урывками — вот все куда-то бредут по ночному городу, скользя по льду и волоча за собой тех, кто идти уже не в состоянии. Куда бредут, зачем? Кто бы объяснил! Зато воздух сотрясался от жуткого рева луженых глоток, горланящих песни сразу на двух языках и перекрикивающих даже шквальные порывы ветра. Очевидно, испуганная подобной какофонией, какая-то заполошная кошка с диким мяуканьем промчалась мимо, пересекая пьяной братии дорогу. Суеверные подводники немедля повернули назад в поисках столиков ближайшей забегаловки. Майкл почему-то хорошо запомнил багровое с тремя подбородками лицо буфетчицы и её свирепо ощерившийся золотыми коронками рот, грубо пригрозивший гулякам патрулем. А потом…, потом — провал, разве что неприятное ощущение от падения лицом прямо в колючий сугроб.

Как он, в конце концов, оказался дома, Майкл не помнил. Зато, когда проснулся, ближе к вечеру следующего дня, то крепко засомневался, что остаться в живых такая уж удача. От чудовищного похмелья не просто раскалывалась голова, тошнило, и дрожали руки. Казалось, что немыслимым пыткам подвергается каждая клеточка высушенного до полного обезвоживания организма. Впервые до Фрейзера дошел смысл выражения «пить, как лошадь». Он жадно глотал ледяную воду прямо из ведра и никак не мог напиться, как будто лил влагу в раскаленные пески Сахары.

— Как же мне плохо…

Может, он сказал это слишком громко? Но спустя четверть часа в комнату протиснулась квартирная хозяйка с кружкой чего-то кисло и пронзительно пахнущего.

— Пей, болезный,- жалостливо втиснула она кружку в дрожащую руку постояльца,- поможет!

Майкл, борясь с тошнотой, узрел плавающие в закисшем содержимом веточки каких-то растений.

— Что это?

— Огуречный рассол — первое средство от похмелья. Мой дед в молодости любил заложить за воротник, да меры не знал, поэтому только так и спасался.

Закрыв глаза, чтобы не видеть сомнительную муть, Фрейзер мужественно выпил кисло-соленую жидкость, шибающую в нос, как шампанское. В тот момент он выпил бы и яду, если бы тот гарантировал мгновенное избавление от таких мучений.

Не сказать, конечно, что сильно помогло, но хотя бы уменьшилась тошнота, и пропал гадкий привкус во рту, когда он жадно захрустел оставшимся на дне соленым огурчиком.

— Тетя Зина,- благодарно выдохнул Фрейзер,- вас послал мне Господь!

— То-то, — снисходительно хмыкнула та,- водка — не водичка. Не один Богу душу отдал после загула. Ты уж остерегись, сынок, чтоб так пить, привычка нужна.

Тетя Зина уже повернулась к двери, когда вдруг передумала уходить:

— А что это за женщина сюда шляется? — грозно нахмурила она брови. — Мы так не договаривались.

Майкл так и застыл с открытым ртом, судорожно соображая больной головой, откуда она узнала о Фире.

— Женщина? — изобразил он удивление.- Какая женщина?

— А пес её знает? Люба, соседка наша, её третьего дня видела! Мол, зашла она сюда, а после вы вместе ушли!

И вот придумай, что-либо приемлемое, когда в виски как будто молотками стучат!

— Женщина была…, — в затруднении протянул он,- но она искала вас, а не меня.

— Зачем?

— Не знаю. И ушли мы хоть и одновременно, но поврозь. А в чем дело?

Тетя Зина грозно нахмурилась и сурово подбоченилась.

— Ты парень знай, мне здесь твоих шлюх не надо. Пусть эти вертихвостки в другом месте подолом вертят, а у меня приличный дом!

— Не впущу, — торопливо заверил женщину Майкл,- пускай хоть окаменеют на пороге.

Фиру нужно было предупредить, поэтому, едва справившись с последствиями загула, Фрейзер устремился к дому Луизы Соломоновны.

Майклу и в дурном сне не снилось, что когда-нибудь придется буквально красться по улицам малознакомого города, то и дело нервно оглядываясь и натягивая шапку на глаза, как в настоящем шпионском детективе.

Фрейзер не особо доверял словам двух запуганных евреек и не страшился дьявольских происков НКВД, но он ни в коей мере не хотел подвергать опасности этих женщин, пусть даже мнимой. И если всевидящего ока карательных органов боялись они, то будет опасаться и он.

Но если за ним и была установлена слежка, то ту ожидало нелегкое испытание. В каком-то месте Майкл свернул не в тот проулок, и начались его мытарства по незнакомой окраине города.

Фрейзер долго колесил по клубку улиц, то и дело натыкаясь на ощетинившиеся собачьими зубами и громким лаем тупики, и уже полностью потерял всякую надежду найти искомый дом, когда тот неожиданно выступил из окружающей темноты и снега.

Было уже довольно поздно, и Луиза Соломоновна встретила незваного гостя в оригинальном, разукрашенном драконами шелковом халате и в бумажных папильотках, плотно облепляющих всю её голову крохотными рожками.

— Молодой человек, напугать пожилую еврейку — для вас пара пустяков?

Майкл извинился и объяснил, что его подвигло совершить столь поздний визит.

— Неприятности лучше не иметь, иначе они будут иметь тебя, — покладисто согласилась дама и пригласила продрогшего гостя выпить чаю.

И потом, уже наблюдая, как он греет озябшие пальцы о фарфор чашки, задумчиво затянулась папиросой:

— Эта страна наводнена стукачами и доносчиками! Все за всеми подглядывают, надеясь пониже прогнуться перед властью.

Майкл хлебнул горячего чая и робко возразил:

— По-моему, тетю Дуню волновал только сам факт, что ко мне приходила женщина. Она даже не поинтересовалась, кто это?

— Я вас умоляю! Старуха, наверняка, осведомительница НКВД.

Майкл прекратил попытки ей что-то доказать, осознав их тщетность. Если тетя Дуня и была осведомительницей, то в НКВД узнавал от неё новости последним, любезно пропуская вперед всех любопытных соседок, случайных знакомых и даже любимого кота. Есть такие люди — они не совместимы с секретами. Но у Луизы Соломоновны было свое видение жизни:

— Говорят, что немцы поголовно уничтожают всех евреев на оккупированных территориях, только за то, что они иудеи. Но ведь у нас на лбу нет надписи на идиш или звезды Давида, и мужчины наши скрывают обрезание штанами — как же тогда евреев вычисляют оккупанты? Их выдают нацистам вчерашние добрые соседи и знакомые!

Майкл сосредоточенно размешивал сахар серебряной ложечкой с замысловато выгравированной монограммой хозяйки:

— Люди не все поголовно негодяи, – кротко заметил он.- Возможно, они сами не ведают, что творят.

Луиза Соломоновна, прищурив глаза, надменно воззрилась на гостя.

— У вас, Фрейзер, ничего не выйдет, — с непонятным торжеством заявила она,- вы таки стараетесь не видеть плохого, но зло остается злом, даже если его принципиально не замечать.

Майкл чуть улыбнулся.

— Есть люди, которые и мне не особенно приятны, но ведь и я у кого-то вызываю раздражение. Такова жизнь.

— Для евреев все значительно сложнее!

— Я вас умоляю! — насмешливо передразнил он её. — В Америке евреи себя чувствуют прекрасно, но вы и представить не можете, каким гонениям подвергаются чернокожие в южных штатах! Как раздражают англичане арабов, как ненавидят друг друга мусульмане и индуисты в Индии… перечислять дальше?

— Вы — хитрец, молодой человек! Но мы говорили о человеческой подлости, а не о мировых проблемах сосуществования наций. Доносчики не имеют национальности! Ведь самый отрицательный герой вашего Нового завета — предатель Иуда!

Луиза Соломоновна по свойственной её полу привычке увела разговор совсем в другую сторону, да ещё и обвинила в этом собеседника, но Майкл привык к подобным выходкам дам ещё дома.

— Несколько неожиданно с вашей стороны знать Новый Завет, но если вы его действительно читали, то должны были заметить, что все ученики Иисуса предали его, движимые страхом перед арестом. И этот прискорбный факт в последствие не помешал им вести истинно подвижническую жизнь и стать святыми апостолами. Людям, вообще, свойственно оступаться, раскаиваться и жить дальше!

— А как вы думаете поступить с Фирой?

Майкл знал — рано или поздно она задаст этот вопрос. Но что на него ответить?

— Я хорошо отношусь к вашей племяннице, но никогда не скрывал, что у меня есть семья — жена и дети. И скоро я вернусь к ним! Мне хочется, чтобы Фира стала счастливой, но я не знаю, что мог бы для этого сделать?

— Не возите кашу по чистому столу, молодой человек!

— Поверьте, я искренен. Этот роман не нужен ни мне, ни мисс Фире, но раз так уж вышло, я не считаю нужным рвать на себе волосы!

Майклу даже стало легче, когда он высказался на эту тему. Неизвестно, какие мысли относительно их связи крутились в голове Луизы Соломоновны, но его ответ не особенно ей понравился.

— Все мужчины — безжалостные эгоисты,- вновь раскурила она мундштук, — и разбить женское сердце для них пара пустяков!

— Вам виднее, — вежливо согласился Фрейзер,- если все — значит и я!

И все же он примирительно улыбнулся — уж самому-то себе Майкл отдавал отчет, что общаться с Луизой Соломоновной доставляет ему гораздо большее удовольствие, чем вести напряженные диалоги с её племянницей.

— И все же, любая девушка имеет право выбрать себе мужчину по сердцу, даже если он совершенно не подходит для брака! Иначе, зачем ей  дается юность и красота?

Что и говорить, мадам Гершель была разумной женщиной.