Самбо по Станиславскому

— А главное, чтобы зрелище было захватывающим, ну вы меня понимаете, товарищи сержанты? – в глазах у замполита метались сумасшедшие огоньки.
— Товарищ старший лейтенант, нам через 5 недель на дембель, пусть молодняк напрягается, мы чё им Тарапунька и Штепсель, что ли?
— Вы эту дедовщину бросьте, товарищ сержант, – звеня голосовыми связками завёлся старлей. – Вас Родина какому виду спорта учила?
— Дзюдоист я, кандидат в мастера спорта – нехотя ответил невысокий крепыш.
— Дзю-до, звучит не патриотично, лучше пусть будет самбо, боевое самбо.
— А Вы товарищ сержант, – обратился он к высокому, худощавому кавказцу – Вы, чем занимались?
— Рукопашный бой, точнее «спортивный винегрет» – немножко каратэ, немножко бокса, дзюдо, самбо. Я тоже К.М.С. Двукратный чемпион Дербента в среднем весе.
— О, самбо! – радостно воскликнул будущий режиссёр- Это я понимаю.
— Да, не артисты мы, спортсмены – нехотя пробурчал крепыш.
— Сценарий я напишу сам – ни к кому не обращаясь, продолжил замполит.
— Значит так, Вы оба влюблены в нашу буфетчицу Ниночку…
— Ага, в этот бульдозер, тоже мне секс-бомба! – с презрением произнёс старший сержант.
— Слушайте, Рабинович. Вам что проблем с фамилией мало? Так я могу устроить! – вскипел старлей, неровно дышавший в сторону пышнотелой буфетчицы.
— Итак, Вы с сержантом Мамаевым провожаете её с танцев и на Вас нападают четыре, нет лучше шесть хулиганов, у двоих штык-ножи, с оружейной я договорюсь, у остальных будут палки… Вы хотя и имитируете бой, всё должно выглядеть по-настоящему. Ваша задача показать мощь Советской Армии, её «русский дух», – потом взглянув на орлиные профили типичных «русских богатырей» поправился, — то есть её интернациональный дух. У Вас есть три дня, выберете себе из молодых кого-нибудь поздоровее, чтобы эффектно выглядели на сцене.
— Ой, ей-ей, таки беда будет,- местечково, с акцентом запричитал Рабинович.
— Покалечим мы их, а потом скажут дембеля в конец оборзели, молодняк публично мочат, – второй скрипкой пробубнил Мамаев.
— Может, хоть ножи будут ненастоящие, мы ведь не «Рембо» снимаем? – встретив абсолютно пустой взгляд замполита, начал идти на компромисс старший сержант.
— Ага, это Борька умно сказал, а главное, чтоб на сцене эти «артисты» отсебятину не пороли, а то у меня «автомат» сработает и к ним в гости серебристая лисица придёт – «песец» называется. А на зону чего-то не хочется …
— Какой еще автомат? – насторожился старлей, – у Вас никакого оружия не будет!
— Это в том смысле, – снисходительно пояснил Рабинович, – что если ситуация будет расценена как угрожающая жизни, то автоматически включается боевое исполнение приёмов, то есть на поражение.
— Но-но-но! Вы это прекратите, это вам не гладиаторские бои! Короче, хотите на дембель уйти вовремя, это вам дембельский аккорд.
— Хорошо – подытожил Рабинович,- Вы только сначала бумажечку подпишите, что мы предупреждали о возможных последствиях, вся ответственность за представление на Вас и никаких последствий для меня и Мамаева иметь не будет. Без этого никакого цирка не будет …
Три дня пролетели незаметно. Отобрав шесть бугаёв – качков из «молодых», сержанты оттачивали имитацию боя, постоянно вдалбливая в бритые головы, чтобы не было никаких лишних движений.
* * *
23 февраля в 19:00 клуб был забит до отказа. Замполит сиял как начищенная бляха, периодически перемигиваясь с начальством.
Шестеро «молодых дарований» раздобыли литровую банку самогона и тут же её раздавили, закусив чёрным хлебом и луком. Настроение было у всех праздничное, кроме двух сержантов куривших на улице.
— Жорик, чует моё сердце, что эти хреновые артисты что-нибудь перепутают.
— Да ладно, Борька, не каркай, у меня самого очко не железное. Главное пережить эти пять минут … Слышишь, уже объявляют. Пошли.
— Боевое самбо, спортивно-эстрадное представление. Выступают старший сержант Борис Рабинович, сержант Георгий Мамаев, Нина Звягинцева, а также, шестеро молодых солдат из нового призыва. Режиссер-постановщик старший лейтенант Усольцев.
Заиграла лирическая музыка, и на сцене появилась троица. Боря и Жора успешно делали вид, что активно беседуют с Ниночкой – буфетчицей, та изо всех сил виляла задом. Под улюлюканье дедов «трио» дошло до середины сцены, вдруг неожиданно музыка прекратилась, и на сцену горохом выкатились шесть бугаёв с хищно-блестящими глазами. Зал притих.
— Ну чё, ка-азлы, – подражая блатному произнёс двухметровый детина, обалдевший от самогона и собственной крутости, – мочалку не одолжите?
— Шли бы вы, хлопцы, с миром, – примиряюще произнёс Рабинович.
— Короче, дёргайте отсюда, пока по тыкве не настучали, – с кавказским акцентом произнёс второй.
Ойкнув по-бабьи, буфетчица кокетливо спряталась за солдатские спины, однако её пышные формы ненавязчиво выступали со всех сторон.
— Вы чё, в натуре, в непонятку играете? – продолжал косить под блатаря верзила. Пера в ливер захотели? И вытащил из-за пояса штык-нож.
— По залу прокатилась звуковая волна «Глянь-ка, а штык-нож-то настоящий, и у второго тоже … Ё-моё, да у них ещё и дрыны … Вилы пацанам, это точно!..»
— Вован, работаем по схеме, – как можно тише произнёс Борис в сторону верзилы.
Но, похоже, Вован его не слышал, перебрасывая штык-нож из одной руки в другую и неожиданно сделал выпад в сторону кавказца. Тот успел отскочить, попытался блокировать удар рукой, однако кончик ножа задел кисть, на ней появилась красная полоса, из которой начала сочиться кровь.
-Ты чё делаешь, урод? – прошипел Жорик, в одно мгновение превратившись в стальную пружину. Но Вован продолжал пьяно ухмыляться и с криком: «Умри, козляра!», сделал ещё выпад в грудь.
Всё произошло в считанные секунды…
Мамаев легко повернул шею вправо-влево, как обычно это делают боксёры перед боем, и двинулся навстречу ножу. Поставив блок, он перехватил руку с ножом на болевой, одновременно нанеся мощный удар коленом в живот и локтём в челюсть. Штык-нож воткнулся в пол, а Вован рухнул безмолвным снопом под ноги кавказцу. Вовановский друган-сопризывник Микола Грицко, перехватив дрын двумя руками, решил нанести удар по спине Жорика.
— Жорик, сзади – крикнул Борис и, нырнув под руки, бросил Миколу через бедро. Через секунду, потирая ушибленный бок, Грицко уже был на ногах.
— Пацаны, – заорал Микола, – мочи дедов!
— Борька, спина к спине, работаем на «автомате», – прокричал Жорик, уклонившись от удара в голову, который нанёс ему один из «артистов».
Зал аплодировал, молодые болели за своих, деды за своих.
— Ну, жидяра, счас я тебя сделаю, – тяжело дыша, произнёс Микола и замахнулся палкой на Рабиновича, тот легко прошёл ему в ноги, и, оторвав от земли, приложил незадачливого Голиафа всем корпусом о сцену. Грицко всхлипнул и затих. Борис, кувыркнувшись, схватил покатившуюся палку и обрушил её на второго обладателя ножа, нож серебристой рыбкой нырнул в зал. Затем, тычок в живот и удар по коленям. Ещё один из «хулиганов» рухнул рядом с Грицко. Мамаев работал как смертоносная мельница. Одна из палок сломалась от поставленного им блока. Колено, подбородок, печень, корпус, колено, круговой слева. Жернова его рук и ног в считанные секунды перемололи нападавших. Через две минуты картина представляла собой следующее: в центре сцены соляным столбом, прижав руки ко рту, стояла Ниночка. Мамаев и Рабинович в порванных и грязных формах, тяжело дышали, но по-прежнему находились в боевых стойках. Из шестерых – четверо нападавших катались по сцене, поливая всё матом, а двое уже находились в глубоком антракте.
Зал взорвался аплодисментами.
* * *
— Слышал? Нашего «Станиславского» на север переводят, говорят, ему залепили «строгача» в личное дело, теперь ему ещё, как минимум, трешку в старлеях париться. Это ты Борька всё-таки классно придумал с распиской, иначе поехали бы мы в солнечный Магадан на дембель, – произнёс Жорик Мамаев и бросил очередную картошку в чан.
— Во-во, искусство требует жертв, – два сотряса, сломанная челюсть, шесть рёбер, не считая мелких синяков и шишек на общую сумму от трёх до пяти лет строгого режима. Так что, считай, что мы отделались лёгким испугом. Неделя на кухне, это не пятилетка на зоне. Зря я всё-таки бабушку не слушал, не надо было скрипку бросать. Хотя, с другой стороны, оторвались по полной … Да, кстати, знаешь как подполковник Кренделёв назвал этот спектакль?
— Не-а.
— «Мамаево побоище», так что гордись, что твоё имя золотыми буквами будет вписано в театральную историю воинской части № 28517.
— Слава Богу, что не посмертно. Ладно, кончай порожняки гонять, ещё полмешка картошки осталось…