Страстные сказки средневековья Глава 6.

ПОХИЩЕНИЕ.

Территория Брно была обнесена крепостными укреплениями с пятью воротами — Менинскими, Еврейскими, Старобрненскими, Весёлыми и Бегоунскими. Вот через последние на третий день Пасхи и выехал отряд под развевающимися на ветру желтым папским знаменем и флагами с гербом дома де ла Верда.

С утра епископ, блестяще отслужив службу в костеле св. Петра, благословил собравшуюся паству и прочитал прочувственную проповедь об опасностях инакомыслия и о пользе смирения для христианских душ. Надо сказать, что о духовной жизни горожан было кому позаботиться  и без него. Несколько монастырей денно и нощно молились обо всех заблудших: бенедиктинцы в Комарове, премонстраты в Забрдовицах, монастыри нищенствующих монашеских орденов — доминиканцев и миноритов, гебурский монастырь, коменда иоаннитов и женский монастырь цистерцианок на территории Старого Брно, основанный когда-то давно королевой Элишкой Рейчкой. Можно только представить, что представлял собой выезд папского посольства, после того, как представители всех вышеперечисленных обителей вышли проводить его в путь, и епископ по очереди расцеловался со всеми аббатами и благословил каждую из аббатис.

Потом настала очередь маркграфа и его свиты, которые в последний раз простились с папскими посланниками уже за пределами городских стен. И когда в лучах заходящего солнца отряд, наконец-то, исчез из виду, маркграф облегченно перевел дыхание:

— Ты не представляешь, сын мой, как я рад, что эти люди убрались восвояси! -  повернулся он к сыну. — Но  как ты мог допустить, чтобы шляхтичи из твоей свиты попали в лапы инквизиции? Это же бросает тень на весь наш двор в целом!

— А что я мог сделать, — пожал плечами Генрих,- если эти люди, действительно, слишком много болтали? Оказать открытое неповиновение Риму?

— Да, это было бы неразумно, — согласился отец, — но вот устройство праздника в твоих покоях  считаю излишним: нотка скорби об арестованных не повредила бы тебе в глазах будущих поданных!

Совет хороший, но у наследника были свои планы на этот вечер.

— Шляхтичи ещё не осуждены, поэтому нет пока смысла скорбеть, — раздраженно заметил он. — Может, ещё всё и обойдется. Дон Мигель обещал мне лояльное расследование.

Маркграф удивленно покосился на сына, но промолчал. Между ними никогда не существовало близости. Отец чувствовал, что Генрих мудрит, но будучи твердо уверенным, что его посетила  очередная блажь, предпочел махнуть на всё рукой. Пусть развлекается, пока молод!

К удивлению епископа Братичелли, не успел их отряд проехать и двух часов, как дон Мигель приказал устроить привал и готовиться к ночевке близ большого села рядом со старинной церквушкой.

— Я ещё не закончил всех дел в Брно, — туманно объяснил он епископу, — придётся вернуться: всю ночь никто не должен спать! Оружие держать наготове!

Братичелли настороженно взглянул на взвинченного каталонца. С некоторых пор он стал замечать, что его спутник излишне взвинчен и задумчив, но его преосвященство был умным человеком и никогда не задавал лишних вопросов.

Поздно ночью, когда уже давно были закрыты городские ворота, небольшой отряд подъехал к условленному месту: здесь был устроен потайной ход, ведущий за стены Борно. Он был открыт для де ла Верды по секретному распоряжению принца его доверенным человеком.

Чужаки тайком проникли на опустевшие улицы города и вскоре оказались перед домом Збирайды. Сам барон, как и большинство его шляхтичей были приглашены принцем на праздничный ужин в Шпильберг.

Дон Мигель постучал в дверь условленным стуком, и её тотчас распахнула молодая женщина.

— Пани Мария?

— Я подмешала сонного зелья холопам, — без лишних слов прошептала она. — Пойдемте, провожу вас до спальни девчонки!

И ведомый пани Марией де ла Верда беспрепятственно проник в горницу, где безмятежно спала девушка. Она была настолько хороша с разметавшимися по подушке золотистыми локонами и счастливой улыбкой на губах, что мужчина невольно залюбовался прельстительным зрелищем.

Но неожиданно всё очарование момента было разрушено ворвавшейся в спальню  женщиной. С пронзительным криком кинулась она к юной девушке, пытаясь закрыть её своим телом.

— Не отдам, — завывала она почему-то по-немецки, — моя девочка, моя дочь, моя кровиночка! Не отдам!

От её крика Стефка проснулась и при виде мужчины в своей спальне тоже закричала от страха. Её защитница вцепилась в девушку мертвой хваткой и, прижав голову к груди, расширенными от ужаса глазами  смотрела прямо в прорези маски дона Мигеля.  Наверное, это была крестная мать или близкая родственница пани Лукаши.

Между тем люди графа принялись вырывать из цепких рук женщины изо всех сил сопротивляющуюся девушку.

— Хеленка, — кричала в отчаянии Стефка, судорожно цепляясь за постель,- не оставляй меня!

— Бабу придется убить, — сказал графу его ближайший помощник Эстебан, — иначе она поднимет на ноги весь квартал!

— Ни в коем случае, -  категорически запретил де ла Верда, — перепугаете девчонку! Оглушите!

Перед Хеленкой в последний раз мелькнули безумные от ужаса глаза её девочки. Она было метнулась за ней, но внезапно почувствовав сильную боль в голове, упала без сознания.

Возвратившийся глубокой ночью из Шпильберга Збирайда заметил, что ворота его усадьбы распахнуты. Оледенев от ужаса, он ворвался в дом и, перешагивая через трупы своих людей, устремился в спальню дочери. Барон уже догадался, что произошло, но все ещё на что-то надеялся.  Жуткий  кошмар довершила полураздетая Хеленка, валяющаяся с окровавленной головой на пороге опустевшей спальни дочери.

— Милая, — в отчаянии упал на колени пан Ирджих, — неужели и тебя у меня отняли?

С трепетом надежды коснулся он рукой её окровавленного лица и с облегчением ощутил, что оно теплоё.

  — Жива! – счастливо закричал Збирайда.

Увы, других поводов для радости у него не было: похищенная дочь, убитые холопы, залитый кровью разгромленный дом.

  Благодаря совместным усилиям оставшейся в живых дворни, экономка с трудом пришла в себя.

— Они как бесы появились бесшумно, — еле ворочая языком, пояснила Хеленка,- но я ведь никогда не сплю, пока не дождусь вас, поэтому и услышала их шаги!

— Но кто они? — в нетерпении допрашивал барон женщину.

— Не знаю! Разбойники были в масках, — простонала, схватившись за голову, Хеленка, — но это иноземцы. Чужаки разговаривали на странном языке:  я такой никогда не слышала. А у главного были сверкающие черные глаза!

 Последние слова услышал ворвавшийся в комнату невменяемый от тревоги Ярослав, за которым послал барон, едва завидев разграбленный дом.

— Иноземцы ночью в закрытом городе?  -  мужчины ошеломленно переглянулись, отказываясь хоть что-то понимать.

О страшных событиях в доме Збирайды мгновенно стало известно и городскому капитулу, и маркграфу. Мирно спящий  город  стал напоминать развороченный улей. Люди передавали из уст в уста известие о кровавой бойне и похищении,  и вскоре выяснилось, что кое-кто видел, как какие-то люди везли в седле извивающийся тюк.  А один из стражников со стены заметил группу всадников, глубокой ночью ускакавших от городских стен по направлению к югу. Но охрана на всех городских воротах клялась самой страшной клятвой, что никого в город не впускала и не выпускала.

Всё это было настолько странно и тревожно, что вызвало много кривотолков. К утру стало окончательно ясно, что девушки в городе нет. И Збирайда со своими людьми в сопровождении Палацкого пустился  в погоню за похитителями в единственном указанном направлении — на юг. Уже за воротами города к их отряду неожиданно присоединился принц со своими дворянами.

— Возможно, понадобится моя помощь! — кратко пояснил он, хотя его никто и ни о чем не спрашивал.

Они провели пару часов в бешеной скачке, когда перед их взором предстали палатки укрепленного лагеря под желтым папским знаменем, рядом с которым билась  на ветру какая-то непонятное белое  полотнище.

Дон Мигель в блестящих латах, епископ в мантии и стоящие за ними вооруженные до зубов люди даже не шелохнулись, дожидаясь, пока отряд преследователей подъедет совсем близко.

— Мы опоздали! — неожиданно прохрипел пан Ирджих, схватившись за сердце.

— Почему? — вскричал в тревоге Ярослав.

Но Збирайда только ткнул пальцем в развивающуюся в свете восходящего солнца испачканную кровью тряпку.

— Это ночная рубашка моей дочери,- простонал он, -  Стефка обесчещена!

СТЕФАНИЯ.

Что же произошло после того, как похитители покинули город?

Девушку так плотно закрутили в ткань, что невозможно было даже шевельнуться. Она едва не задохнулась от забитого в рот кляпа.

Растерянная Стефка не понимала, что происходит. Девушке всё время казалось, что это кошмарный сон, и он скоро закончится, когда улыбающаяся Хеленка разбудит её, чтобы напоить тёплым молоком.  Но, увы,  девушку крепко сжимал в объятиях страшный всадник в маске, и было не похоже, что он ей снится.  На свое счастье,  Стефка была твердо уверена, что вскоре похитителя настигнет Ярек с крестным отцом и обязательно освободят её.

Бешеная скачка закончилась, когда впереди показались костры чьего-то лагеря. На фоне звездного неба черной тенью выделялся силуэт церкви: около неё и остановил коня разбойник. Вскоре ошеломленная пани Лукаши стала свидетельницей яростного спора на неизвестном языке между двумя мужчинами.

— Да вы с ума сошли, — яростно возмущался епископ, — не впутывайте папский престол в эту дикую историю! Я не буду вас венчать с украденной девушкой! Меня папа со свету сживет, если узнает, что я участвовал в столь скандальном похищении. Маркграф, наверняка, уже пишет жалобу в Рим!

— Хорошо, — после долгих и бесплодных убеждений сдался дон Мигель,- но вы должны стать свидетелем на нашем венчании!

— Если вы найдете смельчака, который согласится вас тайно обвенчать!

— Быстро разыщите местного попа, — приказал своим людям де ла Верда, — да поспешите, у нас мало времени!

Пока нашли старенького священника, пока угрозами подняли его с постели, пока он распахнул двери костела — на востоке уже посветлело небо. Дон Мигель с тревогой наблюдал за быстро расширяющейся алой полосой рассвета. Это был тот самый случай, когда всё решали минуты!

Когда Стефку, наконец, развязали, и она с трудом встала на трясущихся ногах, зябко кутаясь в накинутый поверх рубахи плащ незнакомца, то с изумлением увидела, что находится в церкви перед аналоем. И как не была она растерянна, подавлена и выведена из себя, девушке не понадобилось много времени, чтобы понять, что предстоит обряд венчания, в котором ей отводится роль невесты.

Пленница в отчаянии закричала и забилась в руках, вновь схвативших её людей.

— Нет! — вопила она в ужасе, только сейчас разглядев, кто её похититель. — Нет, во имя пресвятой Девы!

Зачем она понадобилась страшному иноземцу, которого при дворе маркграфини боялись как огня, и имени которого она даже не запомнила? Бедная девушка столь отчаянно кричала и вырывалась, что деревенский священник, которого насильно заставили провести обряд, помотав перед его носом папскими грамотами, решительно воспротивился.

— Против воли венчать не буду, — хмуро заявил он, — грех это!

У дона Мигеля не было времени спорить:

— Ладно, — скрипнул он зубами. — Только вы – святые отцы удалитесь в ризницу! Вам негоже будет видеть, что сейчас здесь произойдет. Когда невеста будет готова дать согласие, я вас позову… уверяю, долго ждать не придется!

— Надеюсь, сын мой, вы не оскверните храма? — нахмурил брови епископ.

— Я тоже на это надеюсь, ваше преосвященство! — мрачно буркнул дон Мигель.

После того, как за священниками закрылась дверь ризницы, он обернулся к обезумевшей от страха девушке.

— Что же, милая, — до Стефки мгновенно дошло, что её ждет нечто ужасное, — вы не хотите выходить за меня замуж?

— Лучше умереть!

В тот момент она действительно была готова уйти из жизни!

Граф угрожающе склонился над девушкой, небрежным жестом зацепив пальцем её подбородок.

— Умереть? — с недоброй улыбкой хмыкнул он. — Это слишком просто, дорогая! Сначала вы испытаете такое, что смерть вам покажется раем! Если не хотите стать честной женой, то сделаем из вас грязную шлюху. Представляю, как обрадуется граф Палацкий, которому вы даже поцелуй отказывались подарить, узнав, что вы отдали предназначенное ему сокровище моему слуге Эстебану.

И он указал на одного из держащих её за руки людей -  здоровенного, покрытого шрамами уже седого испанца.

— Положите сеньориту на скамью, — скомандовал дон Мигель своим людям, — задерите ей рубаху, раздвиньте ноги!

Ужаснувшаяся Стефка с неимоверным стыдом и отчаянием увидела, как ей обнажают и бесстыдно задирают ноги. Девушку даже удивило, что она тотчас не умерла от такого позора, но оказывается, это еще был не конец немыслимому унижению.

— Эстебан, — жестко приказал граф, — покажите сеньорите вашу мужскую гордость!

Когда несчастная Стефка увидела, что тот вытащил из своих штанов на её обозрение, она громко закричала от страха. Между тем Эстебан уже коснулся ног девушки.

— Я согласна! — зарыдала Стефка, взвыв от страха.

— На что вы согласны, сеньорита, — между тем, невозмутимо спросил дон Мигель, — удовлетворить страсть Эстебана или стать моей женой?

— Я согласна стать вашей женой!

Де ла Верда удовлетворенно усмехнулся, одним рывком поставив на ноги дрожащую от пережитого кошмара невесту.

— Ваше преосвященство, — крикнул он, обращаясь к ризнице, — отдайте приказ священнику начать обряд! Невеста согласна!

И вот, оцепеневшая от стыда, отчаяния и кошмарной нереальности происходящего Стефка стоит под венцом, но не с любимым Яреком, а с жутким иноземцем, имени которого даже не помнит. Она настолько сильно плакала, что чуть было не пропустила вопрос священника, но её больно толкнули в спину, и девушка тихо, но внятно пробормотала "да".

Только-только прозвучали последние слова обряда, как в церковь вбежали люди графа, и что-то сообщили своему хозяину. Тот их выслушал, немного подумал и обернулся к новобрачной.

— Донна, снимите свою рубашку!

Уж казалось бы эта ночь довела несчастную девушку до предела, но столь бесстыдное требование всё-таки возмутило её.

— Нет, — судорожно сжала она ворот рубашки,- я же останусь голой!

Но дон Мигель проигнорировал сопротивление новобрачной.

— Быстрее, донна, сейчас не время спорить! Завернетесь потом вот в это,- и он кинул ей собственный плащ.

После того как дрожащая от стыда и холода девушка выполнила приказ супруга, его люди едва ли не волоком оттащили её в палатку, где и оставили в одиночестве. Стефка сжалась в комок на какой-то подстилке и горестно завыла, уже не в силах даже плакать.

Между тем почувствовавший себя хозяином положения дон Мигель облачился в латы и велел сменить свой фамильный стяг на рубашку жены. Окружив себя вооруженными людьми, он хладнокровно подготовился к встрече погони. Уже окончательно рассвело, и драматичная по накалу страстей ночь сменилась прекрасным весенним утром.

Генрих, граф Палацкий и Збирайда при виде папского посланника осадили коней.  Воцарилось грозное молчание, во время которого барон не отрывал глаз от рубашки дочери: он сразу же узнал вышивку,  сделанную для любимицы заботливой Хеленкой.

— Вчера ночью из дома барона Збирайды была похищена его крестная дочь,- наконец, заговорил с каталонцем Генрих, который тоже не понимал, что происходит.

Они должны были найти только обесчещенную Стефку, но почему де ла Верда также здесь? Об этом уговора не было! Принц почувствовал какой-то подвох.

— Вы не знаете, где находится пани Стефания Лукаши? — упавшим голосом осведомился он.

— В нашем лагере нет женщины с таким именем! — сухо ответил дон Мигель.

 Столь наглого вранья не смог стерпеть потрясенный до глубины души Збирайда. В порыве гнева он схватился за саблю.

— Почему вы лжете? Ведь  рубашка моей крестницы реет над вашим лагерем! Это  какое-то особое издевательство над чувствами отца: обесчестить дочь и заставить смотреть на доказательство её позора?

Де ла Верда только высокомерно вздернул подбородок.

— Помилуйте, -  усмехнулся он,- никакого издевательства нет! Есть только старинный каталонский обычай: рубашка новобрачной развевается над башнями замка после первой брачной ночи, чтобы вся округа радовалась счастью жениха, получившего в объятия целомудренную невесту. И нет ничего дороже для молодожёна, чем это доказательство чистоты любимой! Вот и я приказал заменить этим дорогим моему сердцу знаменем фамильный стяг!

Погоня задохнулась от переполнявших чувств.

— Новобрачная! — потрясенно ахнул принц, не зная, что и думать о подобной развязке дела.

— Это ложь,- закричал в отчаянии потрясенный Ярослав,- этого не может быть! Де ла Верда лжет, он только что заявил, что Стефки вообще нет в его лагере!

— Никакой Стефки в моем лагере  нет, -  подтвердил граф, — есть донья Эстебана дель Кампо дель Арто, графиня де ла Верда, моя жена. А подтвердить законность  брака может его преосвященство — епископ Братичелли! Надеюсь, его заверения окажется достаточно, и вы не усомнитесь, что я действительно обвенчался вот в этой самой церкви с вашей крестной дочерью, барон? И мало того, уже успел осуществить свои брачные права!

— Нет! — крик Ярослава был такой силы, что его услышала запертая в палатке Стефка.

Она кинулась к выходу, но её грубо запихали вовнутрь, угрюмо, на ломаном немецком, пригрозив связать.

— Ярек! — девушка изо всех сил позвала на помощь в надежде, что жених её услышит.

Но события разворачивались таким образом, что переговорщикам некогда было прислушиваться к каким-то отдаленным непонятным выкрикам. Они были слишком заняты выяснениями отношений.

— Я понимаю ваши чувства, граф, — обратился дон Мигель к Палацкому,- но уже ничего не поделаешь: надо было лучше охранять свое сокровище!

Ярослав решил, что каталонец издевается над ним.

— Я убью тебя, презренный вор!- кинулся он с оружием на наглеца, но его с двух сторон схватили за руки принц и обеспокоенный Збирайда.

— Особа папского посла неприкосновенна! — прошептал приятелю на ухо Генрих, сам взбешенный до последней степени.

Как же он проклинал тот день, когда связался с коварным чужеземцем. Де ла Верда провел его как мальчишку! Наверное, теперь посмеивается втихомолку, забыв, что имеет дело с наследным принцем.

Но горше всех было несчастному Збирайде. Его любимая дочь, кровиночка, лежала в одной из палаток за спинами испанцев и горько оплакивала свою невинность. А он — её отец не смог уберечь любимое чадо от насилия и позора. Так плохо барону не было никогда!

— Я хочу увидеть свою дочь!- хмуро потребовал пан Ирджих.

— Увы, графиня спит, — с утрированным сожалением развел руками де ла Верда, — у неё была тяжелая ночь, и у кого поднимется рука будить новобрачную? Да и вряд ли ей будет приятно видеть графа Палацкого! Но его преосвященство может подтвердить, что ваша дочь жива и здорова!

Этой минутной перепалки хватило Генриху, чтобы наконец-то прийти в себя, и теперь он лихорадочно искал лазейку в непростой ситуации, когда невозможно обнажить мечи, и всё зависит от аргументов. В ту эпоху это было невероятной редкостью.

— А может ли епископ подтвердить, что пани Лукаши вышла замуж без принуждения?- грозно осведомился он.

Ряды испанцев зашевелились и на передний план вытолкнули старика священника в нищенски обтрепанной рясе. Он подслеповато щурился на  высокородных господ, но его голос прозвучал уверенно:

— В этом могу удостоверить я! Девица сначала была против брака, но во время обряда дала определенное согласие и перед лицом церкви подтвердила, что вступает в брак без принуждения.

Несчастный Ярослав так побледнел, что обеспокоенный Збирайда подъехал к нему поближе.

  — Я сплю и это кошмарный сон, — болезненно простонал Палацкий, — ведь завтра наша свадьба! Откуда вы свалились на нашу голову и зачем вам моя невеста?

Присутствующие безучастно смотрели на этот взрыв отчаяния, а де ла Верда даже не счел нужным отвечать на столь глупые вопросы.

— Кстати, — обратился он к барону, — надеюсь, что пани Хеленка не сильно пострадала,  поэтому попрошу вас передать ей это!

С этими словами де ла Верда протянул небольшую резную шкатулку, которую передал Збирайде его оруженосец. Но тот не поспешил взять непонятный дар.

— Что это, и зачем оно моей экономке?

Дон Мигель тонко улыбнулся, в почтении склонив голову.

— Это цена брачной крови! В моих краях новобрачный делает матери невесты подарок за то, что она сберегла для него дочь…  или заменяющей её женщине!

Глаза барона сверкнули и, нехотя нагнувшись, он всё-таки принял шкатулку.

— Постойте, — поразился окончательно запутавшийся принц, — причем здесь какая-то Хеленка?

Но никто и не подумал отвечать на его вопрос.

Солнце поднялось уже высоко, ветер крепчал и,  в общем-то, разговаривать было не о чем. Испанцы терпеливо ждали, когда это дойдет до преследователей, но, судя по всему, потрясенные случившимся моравы могли вот так растерянно проторчать перед ними целый день.

— Так что же, — решил положить конец бесцельному противостоянию дон Мигель,- мы ответили на все ваши вопросы? Будет ли нам позволено продолжить путь: ведь посольство уже давно ждут в Австрии неотложные дела? Кстати, касающиеся вашей судьбы! -  прямо намекнул он порядком надоевшему ему за эти дни принцу-интригану.

Когда до Палацкого окончательно дошло, что надеяться не на что и переговоры ничего не дадут, обнажив меч, он очертя голову кинулся на похитителя.

— Отдай, мерзавец, мою невесту или умри!

Но эту атаку не поддержал никто из сопровождающего отряда. Все ждали сигнала к началу сражения от Генриха, а тот оцепенело молчал. Самого же Ярослава на полном скаку остановили своими мечами подоспевшие люди де ла Верды.

— Смиритесь, граф, — холодно посоветовал ему дон Мигель,- мои люди до последней капли крови будут защищать свою сеньору. И даже если их всех перебьют, последний вонзит ей в грудь кинжал, потому что не допустит бесчестия своей хозяйки!

Барон сочувственно сжал плечо несостоявшегося зятя.

— Ничего не поделаешь, — тяжело вздохнул он, — этот чужак прав: нам остаётся только смириться с потерей нашей голубки. Она теперь его жена. Видно так угодно Господу! 

Угрюмый принц дал отмашку, и несолоно нахлебавшаяся погоня понуро тронулась в обратный путь.

Всё это время державшийся рядом с доном Мигелем епископ сочувственно смотрел вслед удалявшимся людям.

— Всё понимаю, — задумчиво произнес он, обращаясь к каталонцу, — но когда вы успели завершить брак? Неужели на это нужно так мало времени?

Облегченно выдохнувший после окончания столь нелегких переговоров заметно повеселевший де ла Верда снисходительно рассмеялся.

— А я его и не завершал! Не хватало только зачинать своих наследников в ненависти и насилии:  я люблю это делать в полном согласии и любви!

— А как же… — растерявшийся епископ кивнул головой на по-прежнему трепещущую на ветру рубашку.

  — Надо приказать снять эту тряпку: она нам больше не нужна, — самодовольно усмехнулся дон Мигель и, задрав рукав, показал Братичелли покрытую засохшей кровью руку. — Новобрачной в данном случае стала моя рука. Если бы они узнали, что брак не завершен,  могли бы попытаться отнять девушку. Надо было лишить погоню этой надежды, вот я и пошел на обман. Впрочем, в моей семье подобный обычай действительно существует!

Собеседники от души рассмеялись над обманутыми моравами, а потом де ла Верда отдал приказ сворачивать лагерь.

Стефке принесли мужское платье, силком затолкали в повозку, и она с недоумением увидела, что кортеж движется дальше — на юг.

Как же так, а где же Ярек, крестный? Они ведь приезжали за ней! Почему же не отобрали у этих страшных людей? Стефка решила, что, наверное, жених вернулся за подмогой. Вон, как хорошо вооружены эти бандиты: в одиночку с ними не справиться!

  И  покорно трясясь в повозке девушка не отрывала глаз от дороги, терпеливо ожидая, что вот-вот из-за поворота вымчится на горячем скакуне милый Ярек и отобьет невесту у похитителей. Ведь завтра их свадьба! Уже приглашены гости, приготовлено приданое, а какое чудесное платье из алого узорчатого шелка сшили ей к венчанию! Хеленка лично вышила на подоле блио венки из маков и васильков.

Стефка заплакала, вспомнив про любимых людей. Про брак с чужаком она предпочитала вообще не думать. Убьет Ярек противного вора: туда негодяю и дорога!

Но вот наступил вечер, затем ночь.

Молящаяся Пресвятой Деве девушка не спала, в напряженном ожидании переполоха, который бы говорил о нападении. Но ничто не нарушало размеренного хода отряда: скрипели колеса, тяжело ступали копыта лошадей и изредка раздавались утомленные ночным переходом голоса испанцев.

Кстати, похититель даже не сделал попытки приблизиться к новобрачной. После кошмарной сцены в церкви Стефка его видела только мельком. Под утро утомленная девушка уснула:  караван почти безостановочно шёл всю ночь, и тряска укачала её.

Неожиданно Стефку разбудил новоявленный супруг.

— Донна, — мягко обратился он к испуганно сжавшейся новобрачной, — за этим перевалом уже Австрия. Попрощайтесь с родной Моравией: вряд ли вы сюда когда-нибудь вернётесь!

Стефка вылезла из повозки и растерянно оглядела заросший лесом перевал, уходящую назад извилистую ленту дороги, и только тогда до неё дошел смысл сказанного графом.

— Вряд ли вернусь?  — слезы отчаяния вновь наполнили её глаза.  — А как же Ярек? Ведь сегодня наша свадьба: он должен приехать за мной!

Дон Мигель снисходительно посмотрел на девушку.

— Нет! — закричала она, падая на колени и судорожно цепляясь за землю. — Ярек не мог меня бросить, не мог меня отдать вам!

— Конечно, не мог,- тяжело вздохнул де ла Верда, пытаясь поднять свою юную супругу из дорожной пыли, — но иногда у человека не остается другого выхода, как покориться судьбе.

Но Стефка с ненавистью оттолкнула от себя мужа.

  — Я не хочу такой судьбы, я люблю Ярека!

  — Что же, — холодно согласился он, — любите, этого я запретить вам не могу. Хотите быть несчастной? Будьте! Но пожалуйста, не заставляйте меня вновь применять силу:  сядьте в повозку и наш отряд проследует дальше!

К вечеру у девушки начался настолько сильный жар, что она впала в беспамятство. Чертыхающийся дон Мигель был вынужден объявить привал. Они вместе с его преосвященством склонились над мечущейся в лихорадке больной.

— Бедняжка, — пожалел её добрый епископ, — у неё разбито сердце! Неужели несчастная не перенесет разлуки со своим возлюбленным?

— Вы слишком сентиментальны для священнослужителя, — заметил де ла Верда, решив  отворить юной супруге кровь, — ничего, она крепкая девушка, и скоро придет в себя.

Стефка в беспамятстве запрокинула голову, что-то не разборчиво залепетав. Отчетливо слышалось только имя бывшего жениха.

— Интересно, что она говорит? — проявил любопытство Братичелли. — Жаль, что никто не понимает этого языка?

— Я  понимаю,  -  усмехнулся дон Мигель, закатывая рукав рубашки жены, чтобы чиркнуть по предплечью ланцетом, — донна зовёт своего бывшего жениха и просит, чтобы он её поцеловал.

— Поцеловал,- нахмурился епископ, — какая преступная неосторожность с её стороны!

Де ла Верда снисходительно покосился на смущенного спутника. Братичелли был редкостным исключением из распутного клана итальянских священников. Однажды приняв целибат, он ревностно его придерживался, искренне считая, что даже поцелуй, если он дан без благословения священника, может отправить заблудшую душу легкомысленной прелестницы прямиком в ад. Сам же дон Мигель придерживался более лояльных взглядов на этот предмет.

— В том-то и дело, что Стефания  жениху этого никогда не позволяла, — пренебрежительно фыркнул он,- а теперь до того раскаивается, что даже заболела!

Душа епископа тотчас растаяла умилением.

— Девочка, наверное, никогда не забудет этого юношу, — сочувствующе вздохнул он, с жалостью глядя на разметавшуюся в жару юную графиню.

  — Вы плохо разбираетесь в женщинах, ваше преосвященство, — устало рассмеялся  дон Мигель, подставляя таз под кровь, брызнувшую из предплечья жены, -  жаль, что вы священнослужитель, а то бы я с вами побился о заклад.

— Заклад?

— Да, поставил бы свой фамильный замок против вашей старой туфли, что через полгода она настолько забудет о Палацком, что даже не сразу вспомнит его имя!

— Неужели женщины настолько вероломны и забывчивы? — не поверил Братичелли.

— Чувства девушки, на которой мужчина ещё не оставил отпечаток своей плоти, подобны росе в лучах солнца, — философски заметил дон Мигель, заботливо поправляя одеяло на больной, — оно пригреет и слезы высохнут без следа! А ещё девственница подобна чистому полотну в мастерской художника. Гений создаст из него произведение искусства, и весь мир будет любоваться шедевром, а какой-нибудь бездарь типа этого Ярека загубил бы её, спрятав в глуши моравских лесов.

Он полюбовался на нежный профиль супруги, ласково отведя от щеки растрепавшуюся прядь.

— Поразительно: сколько мы с вами проехали земель, а такую красавицу нашли в  нищем и убогом захолустье!

— Дух знает, где дышит, — осторожно заметил епископ, — и проведению было угодно создать такое совершенство среди гор и озер Моравии. Всё в руках Господних!

— Надо же, что благодаря ревности глупого сосунка принца к графу Палацкому, я получил восхитительную возможность овладеть столь красивой девушкой. Представляете, ваше преосвященство, какое прекрасное потомство мне может дать эта женщина? Генриху, вспоминая внешность всех Габсбургов, так не повезет! Понятно, что будучи вынужденным плодить уродов, ему хотелось отыграться хотя бы на ублюдках от этой крошки.

— Когда же вы собираетесь завершить брак? — поинтересовался Братичелли.

— А куда мне спешить? — улыбнулся дон Мигель, положив руку на лоб заснувшей супруги.- Кажется, жар спадает! Я хочу, чтобы мои дети были зачаты в любви и страсти. А любовь это такое блюдо, которое нужно есть обязательно вдвоем, с аппетитом и обоюдным наслаждением. У меня впереди вся жизнь, чтобы завоевать сердце донны, вот этим я и займусь, как только она поправится.

Когда  Стефка пришла в себя, то увидела, что их отряд втягивается в ворота  какого-то города.

— Где это мы?- вяло поинтересовалась она у сопровождающего её повозку охранника.

— В Вене, светлейшая госпожа!